Марина Сычева
Набросок
Что происходит?!
Целуется он зло, кусаче. Или это после того, как Павел зарядил ему в глаз? Заступился за Варю.
Павел… Что сделал?
Дура! Завидует, и чему?
– Наташенька, моя сладкая! – дергаюсь. Нет, нет. Нет. Меня здесь нет. Пожалуйста!
Таша? Что происходит?
Дверной проём рождает чудовище. Он шатается. Пьяный, опять пьяный. Руки-клешни цепляются за косяк, вытягивают из сумрака обвисшее брюхо.
– А я тут… скучаю, но моя девочка скрасит папочке вечер? – яд, каждое слово – яд.
Сжимаюсь, не трогай меня! Не трогай!
Волосатые руки забираются под футболку, тискают. Не надо!
Залитый пивом живот – липкий, какой же он липкий! – прижимается к моей спине.
Нет, прошу!
Пожалуйста…
***
Выкручиваю кран до предела. Не слышать раскатистый храп за дверью. Его нет.
Вскидываю голову. Лицо. Ненавижу это лицо! Заострённое. Пухлые, жадные губы. Чудовище любит проводить по ним жирным пальцем. Воняющим рыбой.
– Мы же не скажем маме, правда? Зачем её тревожить?
Запах липнет ко мне. Не соскребёшь.
– Ты сама виновата, сладкая. Слишком сладкая.
Ледяной водой в лицо. Смыть бы эти черты. Виновата. Сама.
Мне бы шрам через все лицо. Как у Вари. Не посмотрел бы на меня, чудовище?
Варя. Варенька, зачем я тогда… Это от испуга. Не надо тебе – как я, изломанной. Оставайся целой. Прости, Варя. Простишь ли?
Дрожащие пальцы привычно нащупывают лезвие.
Таша… Не надо, Таша…
***
Варя вздрагивает. В комнате светло. Значит, утро. Тело ломит от неудобной позы. Так и заснула на полу? В сжатой ладони сломанный карандаш.
Раскрытый блокнот валяется рядом.
Варя вскидывает голову. В зеркале – чужачка. Криво обрезанные чёрные волосы. Растекшийся макияж.
Таша!
Пусть это сон! Только сон!
Хорошо, что не раздевалась. Ноги ныряют в кеды. Варя хватает ключи. В спину звонко хлопает дверь.
Как глупо! Таша, не хочу быть тобой! Запишусь в салон, приведу голову в порядок! Никаких больше стрелок и рваных джинсов! В мусорку их! И шрам пусть… И Ванька мне не нужен! Только пусть это сон!
