Марина Сычева
Набросок
Варя сжимает пальцами фиолетовый тюбик. «Магический чёрный». Взять «Иссиня-черный» она не решилась. Зря. Таша бы взяла.
Таша. Красивая в своей порывистости. Вся острые углы и колкие слова. Ваньку к ней как магнитом притянуло.
Может, секрет в этом? Чёткая линия каре, стрелки к виску, рваные джинсы… Подводка найдется в маминой косметичке. Джинсы…порвем, задача не из трудных.
Варя – набросок, но его можно раскрасить.
Тюбик ложится на комод. Ножницы сами прыгают в руки. Ещё не поздно записаться в салон на углу, но…
Клац! – русая прядь летит под ноги.
***
Варя сворачивает во двор. Ветер бросает на лицо непривычно короткие пряди. От них остро пахнет краской. Резинка обиженно сжимает запястье: ненужная. Хочется потереть глаза, но страшно размазать старательно выведенные стрелки.
Нет больше блеклой Вари! Есть другая. Опасная, с кривым зигзагом через щеку.
Ребята обалдеют! Окружат, наговорят приятного. И Ванька отвернется от Таши. Обязательно отвернется. «Узнал?» – спросит Варя. Он рассмеется, заправит растрепанные пряди Варе за ухо. Проведет пальцем по шраму от щеки к губе – узнал.
– Привет, – звонко окликает Варя. Вот она я, смотрите! Предвкушение щекочет горло.
– Это еще кто?
– Ты что с собой сделала? – почему-то пугается Таша, вскакивая со спинки лавки.
– Орехова! Тебя слепой стриг что ли?
– И глаза разрисовала!
– Да она под тебя, Таша, косит!
Варя сжимается. Каждое слово смывает с неё краски.
– Дура! – Таша рычит, толкает Варю в плечо.
– Ты чего завелась? – Ванька оттесняет Ташу, окидывает Варю насмешливым взглядом. – И вовсе Орехова на тебя не похожа! Где ей? Как ни разрисуй, все равно – орех! Надтреснутый!
Злой смех бьет сильнее взбеленившейся Таши. Ребята кидаются колкостями, но в Вариных ушах барабанит только Ванькино «Орех! Надтреснутый!»
Исчезнуть бы, побежать со всех ног. Сил нет. Вытекли через трещину. Варя даже не набросок. Она орех. Испорченный. Пустой.
