Марина Серова
Загадка жертвы
Глава 5
В комнате, когда я в нее вошла, уже поселились сумерки, и мне пришлось зажечь свет. Я огляделась и на этот раз уже более внимательно осмотрела помещение, в котором мне предстояло жить целую неделю.
Комнатка, как я уже говорила, была небольшая. На полу лежал полосатый домотканый коврик, на окне висели светло-голубые полотняные шторы, рядом с кроватью с одной стороны стояло кресло-качалка, накрытая пледом, на котором лежала коробка, полная разноцветных клубочков. С другой – тумбочка, которая, в отличие от моей тумбочки в Тарасове, вечно заставленной всякой всячиной и чашками из-под кофе, была практически пустой, если не считать пары фотографий в резных рамках.
Я подошла и взяла одну из них в руки, чтобы хорошенько рассмотреть. На ней был изображен мужчина средних лет, в мужском кардигане, чуть лысоватый, но с приятным, по-детски улыбчивым лицом и добрыми голубыми глазами.
«Наверное, это и есть Васькин Алик», – подумала я и поставила рамочку на место.
На другой фотографии был запечатлен молодой улыбающийся паренек, очень даже симпатичный.
Позади меня что-то зашуршало. Я оглянулась и увидела, что из моей сумки, брошенной на полу еще в первый мой заход в комнату, на меня смотрят зеленые с прищуром глаза Перси.
Ага, наш пострел и тут поспел!
Я покачала головой и стала вытаскивать недовольного котяру из сумки. Потом поставила ее на кровать и начала доставать вещи, по ходу решая, во что бы мне такое легкое переодеться. В квартире было жарко.
«Наверняка полы у них тут с подогревом», – подумалось мне.
Кот же с хозяйским видом запрыгнул на кровать и стал с любопытством и, казалось, с саркастической усмешкой наблюдать за мной.
Наконец я выбрала, во что одеться, но мне понадобился утюг. В комнате я его не обнаружила и решила сходить на кухню, чтобы спросить у Василисы, где его можно взять. Перси спрыгнул с кровати и потрусил вслед за мной.
Уже подходя к кухне, я почувствовала, что-то не то – слишком уж было тихо. Ни тебе запахов разогреваемого ужина, ни звяканья посуды… Тишина настораживала.
– Василиса, – позвала я и заглянула в кухню.
Васька сидела на стуле возле стола, словно замершая статуя, и остановившимся взором смотрела куда-то в пространство между холодильником и мойкой. На мое появление она даже не отреагировала.
– Вась, ты чего? – опешила я. – Что-то случилось?
Она, словно очнувшись от транса, посмотрела на меня, и столько в ее глазах было отчаяния и растерянности, что я и сама вдруг растерялась на мгновение, но потом сразу же взяла себя в руки и, присев возле нее на стул, решительно потребовала:
– Ну-ка, говори, что стряслось! Или мне из тебя клещами слова тянуть?
– Вот… – Губы у нее задрожали, и она протянула мне телефон.
Я взяла из ее рук гаджет и уставилась на темный экран айфона. Все еще ничего не понимая, я решительно скомандовала:
– Так, возьми себя в руки и скажи толком, что такого страшного у тебя приключилось!
Василиса всхлипнула как-то жалостливо и, забрав обратно у меня свой телефон, стала что-то там нажимать, а потом, с трудом сдерживая слезы, прочитала с экрана:
– Меня сегодня не жди, буду очень поздно, срочное дело. Это Алик написал, – пояснила она.
– И что ты расстроилась-то? – не поняла я Васькиных страданий. – Ну, дело срочное появилось у мужа. Мало ли… Предупредил, и то хорошо. У многих мужья и этого сделать не соизволят, – успокаивала я Василису, вспоминая свою подругу Ленку, у которой муж, когда он у нее еще был, и по три дня мог домой не приходить, не утруждая при этом себя разными эсэмэсками и звонками.
– Такого с ним еще никогда не было, – жалобно пролепетала, почти прошептала Василиса. – Он всегда после Академии домой бежал. А все деловые встречи у себя в кабинете старался проводить. Только чтобы рядом со мной быть. И сегодня, когда мы созванивались, он сказал, что будет вовремя. Никаких срочных дел не намечалось. А тут… Я думала, что-то случилось с его мамой, и он к ней решил поехать, стала ему перезванивать, а он не берет трубку. А потом и вовсе отключил телефон.
Василиса растерянно посмотрела на меня, как бы спрашивая совета, что ей делать.
Я предположила:
– Может, просто телефон разрядился? Или он где-нибудь в таком месте, что не в Сети сейчас находится. Тогда автоматически отвечают, что абонент, мол, вне доступа Сети… Слушай, – пришла мне в голову идея, – а он у тебя не того… налево не ходок?
Спросила и сразу же пожалела об этом. Вот ведь ерунда какая!
Василиса так на меня посмотрела, что я чуть со стула не упала.
– Извини, – пробормотала я. – Я не хотела тебя обидеть, просто…
– Нет, ничего, – смягчилась Васька. – Я понимаю, что ты могла так подумать. Но Алик – он не такой. – Она вдруг хлопнула себя по лбу. – Вот я балда-то! Надо Валентине Яковлевне позвонить и узнать, как она там. Может, и правда что-то случилось!
Я облегченно вздохнула, а Василиса начала звонить свекрови.
– Алло, Валентина Яковлевна, как у вас дела? Отлично! Все нормально? Да, у нас тоже все хорошо. Алик вам не звонил? Нет? Нет, ничего, просто я думала, что он, может, к вам хотел приехать сегодня. Нет-нет, не собирался, но мы о вас говорили утром. Да, обязательно. Нет, мы еще не уезжаем. Только через две недели. Перси? Да, конечно же, мы вам его привезем перед отъездом. Ну, хорошо. Ладно, я ему передам, чтобы он вам позвонил.
Она отключилась и снова задумчиво уставилась в пустоту, словно что-то обдумывая и прикидывая. Потом повернулась ко мне и, встретив мой ожидающий взгляд, устало сказала:
– Нет, он ей не звонил и приехать к ней не собирался. Больше того, она сегодня днем звонила ему сама. Он рассказал ей, что у нас гости. Это он, наверное, тебя имел в виду… И потому сразу же после Академии он, нигде не задерживаясь, поедет домой… Но почему эсэмэс? – неожиданно задала она сама себе вопрос. – Почему он не позвонил и не объяснил, какое такое срочное дело у него вдруг образовалось?
Василиса снова растерянно и вопросительно посмотрела на меня, словно я знала ответ на этот вопрос.
Я пожала плечами и предположила:
– Может, он за рулем был и говорить не мог.
– Ну да, эсэмэс мог написать, а позвонить не мог, – горько усмехнулась Василиса. – Ты знаешь, я тут вдруг вспомнила… – продолжила она в задумчивости. – Алик в последнее время был сам на себя не похож. Все время вздрагивал, стал рассеянный, задумчивый, неразговорчивый. Он и так-то небольшой любитель пустословия, а тут… даже со мной стал меньше общаться, все в своей студии закрывался, с кем-то по телефону говорил, спорил. Обычно он не бывал против, чтобы я к нему в мастерскую приходила и смотрела, как он работает, а тут попросил меня оставить его одного, пока он картину не допишет. Я все время думала, что он старается работу скорее закончить и не хочет, чтобы его кто-то отвлекал… Но все равно – как-то странно все и неожиданно.
Я молчала, не зная, что ей ответить, и боясь что-то сказать не то и не так. Но Василиса и сама постепенно стала понемногу успокаиваться, по всей видимости, решив, что, может, зря она паникует и все не так страшно, как сейчас ей кажется.
– Ладно, Тань, давай, что ли, ужинать, – наконец вышла она из задумчивости. – Подождем Алика, посмотрим, что он мне расскажет. Может, я себя просто накручиваю и потому выдумываю невесть что.
Я вдруг вспомнила, зачем, собственно, приходила на кухню, и спросила-таки про утюг.
Пока я гладила вещи и готовила себе одежду для завтрашнего выхода в город, Василиса уже окончательно успокоилась и даже шутила во время ужина, рассказывая забавные истории про своих кошек.
Пить кофе мы снова пошли в гостиную и на этот раз устроились возле камина, который, несмотря на свой суперсовременный вид, был вполне даже настоящим, с живым огнем и ароматными дровами. Василиса ловко разожгла их, а потом, когда огонь разгорелся, принесла отличный ароматный кофе, который напомнил мне опять о моем приятеле Гарике Папазяне – полицейском армянского розлива, и я даже рассказала Василисе и о нем, и о его неудачных попытках меня соблазнить.
Мы много смеялись, но я все равно замечала в глазах Васьки некую грусть, и не раз на ее улыбку набегала тень тревоги за мужа.
Мне, конечно же, и одной неплохо живется. Я замуж как-то не очень тороплюсь, но, глядя на Василису, я все же немного ей по-хорошему завидовала и радовалась за нее.
«Надо же, как ей повезло в жизни, – думалось мне, – встретила хорошего человека, денег куры не клюют, живет в самом, по моему мнению, красивом городе России».
Но, согласилась я сама с собой, она всего этого достойна. Ведь ей столько пришлось пережить и в детстве, и в юности.
Расслабившись и слушая очередной рассказ Васьки об ее злоключениях в период учебы в МГУ, я почувствовала, что начинаю задремывать.
Василиса сразу же это заметила и вскочила, засуетившись.
– Ой, все, Таня, иди, ложись спать. Ты же сегодня, можно сказать, с дороги, и день был долгим! Вот носом уже клюешь. А я привыкла поздно ложиться. Сейчас чашки помою и пойду в спальню почитаю, Алика подожду. Иди уже, – повторила она, помогая мне подняться с белоснежного аналога медвежьей шкуры, что валялась возле камина и на которой мы сидели последние пару часов и болтали.
– Да, пойду спать, наверное, – промямлила я в ответ. – А то уже глаза слипаются. Значит, завтра в город? – уточнила я. – А то, если тебе некогда, так я сама как-нибудь…
– Никаких сама, – категорично заявила Василиса и засмеялась. – У нас план, и я обещала тебе все показать, так что… Все нормально.
Я сонно поплелась в свою комнату, а Перси, который ни на шаг не отступал от меня и с подозрительной миной сопровождал, куда бы я ни пошла, отправился за мной следом, игнорируя призывы Василисы остаться.
Перед тем как лечь, я все же по привычке своей знать, что день грядущий мне готовит, достала свой мешочек с гадальными костями и, стряхнув их на тумбочку у кровати, сонно уставилась на цифры 11+18+27, которые сулили мне выгодное предложение от кого бы то ни было.
Скептически пробормотав что-то вроде «я в отпуске и не нужны мне никакие выгодные предложения, разве что в Кунсткамеру сходить», я легла в постель и скоро уснула.
Глава 6
Проснулась я от непонятной тяжести в ногах и, думая, что это от того, что я лежу в неудобной позе, попробовала перевернуться и сменить положение ног. Не открывая еще глаз, я почувствовала, что нечто сильно придавило мои ноги к кровати и не дает мне ими шевельнуть.
Я, как подорванная, подскочила в постели и пыталась в полумраке комнаты разглядеть, кто там на меня покусился и насколько мое положение обязывает меня готовиться к самообороне. Я даже не сразу сообразила, где я нахожусь, почему я очутилась в какой-то незнакомой мне комнате и где я вообще. Но потом рассмотрела очертания кота, который, недовольный тем, что его сон потревожили, лениво стал потягиваться, и вспомнила, что я в Питере, в гостях у своей одноклассницы. А «нечто», придавившее мне ноги своей тяжестью, было Перси.
«Да, котик тяжеленький, килограмм на восемнадцать потянет», – подумала я и решила, раз уж проснулась, посмотреть, который час.
Шторы были плотно задвинуты, но через них проступал какой-то смутный свет, хотя и непонятно было, то ли это луна так ярко светит, то ли на улице наблюдаются знаменитые питерские белые ночи, то ли уже наступило утро.
Оказалось, что уже утро, и мой телефончик показывал семь часов. Это говорило о том, что я проспала полных восемь часов. Вставать я привыкла рано, но тут торопиться было некуда (отпуск все-таки!), и я сладко и со знанием дела потянулась, растягивая все мышцы тела и тем самым доставляя себе удовольствие до конца почувствовать всю прелесть начинающегося дня, полного приятных прогулок и новых впечатлений.
Через открытую дверь до меня доносились ароматы свежезаваренного кофе, и неожиданно я вспомнила о вчерашнем вечере и о беспокойстве Василисы за своего мужа.
Я прошла в ванную, приняла душ, чтобы окончательно проснуться, заправила постель, согнав недовольного такой бесцеремонностью Перси, и отправилась на кухню. Когда я убирала в мешочек пролежавшие всю ночь на тумбочке кости, меня вдруг посетило смутное чувство. Не то чтобы тревога, но что-то такое, что подсказывало мне, что должно произойти что-то не очень приятное. Но я постаралась отогнать это чувство, хотя и знала – уж что-что, а интуиция-то меня никогда не подводила.
И оказалась права. На кухне одиноко, с телефоном в руке сидела Васька и горевала. А то, что она именно горевала, а не просто задумчиво сидела было написано на ее невыспавшемся лице так ясно, что я тут же забыла и про кофе, и про вчерашние предсказания.
При моем появлении Василиса оторвала взгляд от телефона и с горечью и со страхом в голосе сказала:
– Таня, Алик пропал. Я его всю ночь прождала, пробовала еще звонить…
И тут она не выдержала и заплакала. Так жалостливо и так обиженно одновременно, что у меня даже под ложечкой защемило.
– Василис, ты погоди расстраиваться, может, все еще нормально будет, и появится твой Алик целым и невредимым.
Васька шмыгнула носом и стала наливать кофе. Пили мы его в полном молчании и в задумчивости. Не знаю, о чем думала Василиса, но мне эта история с пропажей мужа все больше и больше не нравилась. Успокаивало лишь обещание гадальных костей, которые напророчили, что у меня все будет нормально. Было бы что-то страшное, они бы мне подсказали. Да и интуиция хоть и подавала мне тревожные звоночки, но не настолько, чтобы всерьез беспокоиться. Вот только как Ваське все это объяснить?
– Нет, я так больше не могу! – неожиданно прервала мои размышления одноклассница. – Буду звонить в полицию.
– И что ты скажешь? – Я попыталась успокоить подругу и направить ее мысли в разумное русло. – Муж не пришел домой ночевать! Тебя и слушать никто не будет. В полиции принимают заявления, только если человек отсутствовал больше суток и никто не знает, где он находится. То есть если его нет ни в больницах, ни в морге…
Вот, блин! Зачем только я это сказала! Глаза у Васьки полезли на лоб и наполнились такими крупными слезами, что казалось, будто сейчас из них прольется целый водопад.
– Эй, эй, – поспешила я ее обнять, – я не имела в виду, что он будет обязательно в… в этом учреждении, – пыталась выкрутиться я. – Просто нужно еще подождать немного…
Не успела я договорить, как где-то в глубине квартиры хлопнула входная дверь, и Василиса, опрокидывая все на своем пути, включая кота, понеслась вон из кухни. А я облегченно вздохнула – вернулся блудный муж. Но оказалось, что радовалась я рано, и все еще только начинается…
Первое, что я услышала, это было удивленное восклицание Василисы, засыпавшей мужа кучей вопросов:
– Алик, что случилось?! Где ты пропадал?! Что с твоим телефоном?
Потом наступила пауза, весьма выразительная. Я не стала выходить из кухни и решила подождать, когда меня позовут. А пока пусть там сами разбираются: что и кто, и где, и почему…
Перси тоже ушел встречать хозяина, и я сидела теперь в полном одиночестве и пила уже почти остывший кофе. Голоса в дальнем конце квартиры зазвучали снова, но уже приглушенно и невнятно. Мужской голос звучал глухо и словно бы просяще. Голос же Василисы был беспокойным и настойчивым. Потом голоса опять удалились в сторону входной двери и вскоре совсем смолкли. Я услышала щелчок захлопывающегося дверного замка, за которым наступила такая звенящая тишина, что я невольно поежилась.
Василиса долго не появлялась, и я вдруг подумала, что все ушли и оставили меня одну в этой огромной квартире. Но тут Васька тихонько вошла в двери и, прислонившись к косяку, усталым голосом сказала:
– Таня, ты извини, но Алик сказал, что плохо себя чувствует, и ушел к себе в студию. Я вас потом познакомлю, когда мы вернемся. Хорошо?
– Без проблем, – пожала я плечами. – Вась, если я мешаю, я могу опять в гостиницу перебраться, – предложила я.
– Ой, нет, что ты! Останься, пожалуйста, – попросила она умоляющим голосом. – Мне с тобой как-то проще все это, – она неопределенно махнула рукой, – переварить. Он не сказал, где был, – стала она внезапно рассказывать. – Но боже! В каком он явился виде! Я даже подумала, что он пьяный, но запаха не почувствовала… Весь помятый, всклокоченный, с опухшими глазами, словно… Как будто…
Она не успела договорить, как дверь, что вела на кухню из кабинета, распахнулась, и на пороге появился Васькин муж собственной персоной и в том самом виде, в котором она его описала. В глазах его, блуждающих и бесцельно шарящих по кухне, стояло что-то очень похожее на безумие. Уж я-то знаю такой взгляд, не раз наблюдала у своих клиентов.
– Где? – прохрипел Алик так, словно в горле его пересохло. – Василиса, где картина с котами?
– Картина? – растерялась та. – Какая картина, Алик? – Она непонимающе посмотрела на него, потом на Перси, а потом и на меня.
– Та, которую я на заказ рисовал, она сохла еще… – продолжал хрипеть художник, понемногу сползая вниз по косяку и высматривая своим безумным взглядом, где тут, на кухне, может прятаться похититель картины.
Василиса совсем растерялась и стояла, как столб, наблюдая, как муж без сил садится на пол. Тогда я решила взять инициативу на себя и, подхватив художника под мышки, резко поставила его на ноги. И сама себе удивилась – ну надо же, силища у меня, оказывается! Я, конечно, девушка тренированная и держу себя в форме, но поднять на ноги мужика весом за сто килограммов – это надо еще постараться.
– Так, – бодро начала я командовать. – Садитесь-ка, Александр, как там вас по батюшке, на этот стул. – И я плюхнула почти бесчувственного художника на стул возле стола. – Васька, хватит стоять, как соляной столб, неси нашатырь или, еще лучше, коньяку из вашего бара. – Я подтолкнула Василису к выходу.
Сама же стала искать рюмку или стаканчик, чтобы, значит, налить туда коньяку, но не нашла, и когда Василиса принесла пузатую бутылку с «Хеннесси», я налила изрядную порцию в обычную кофейную чашку и протянула Алику.
– Пейте залпом, – приказала я ему тоном, не терпящим возражения. – Василиса, нам бы тоже сейчас не помешало, – добавила я, посмотрев на бледную Ваську, и налила и нам по коньячку в чашечки.
Мы с ней выпили, закусили лимоном, а художнику я и давать ничего не стала. Пусть его торкнет как следует. Иначе, если так и дальше пойдет дело, то «Скорую» придется вызывать, чтобы его откачивать.
Однако, чуть погодя, Алик все же пришел в себя и даже стал проявлять признаки заинтересованности – посмотрел на меня, словно с трудом вспоминая, что ему вроде бы уже сообщали о присутствии гостей в доме.
– Таня Иванова, – представилась я, не дожидаясь, когда меня представит его жена. – Мы с Васькой, то есть с Василисой, вместе в одном классе в Тарасове учились.
Художник уже более осмысленно посмотрел на меня и кивнул.
– Александр, – сказал он.
Но тут он опять вспомнил о своей беде и, вскочив со стула, опять понесся в свою студию, крича:
– Картина! Моя картина исчезла! Я пропал! Что мне теперь делать?!
Не успели мы с Василисой отреагировать и пойти вслед за ним, как он снова появился в дверях и засыпал жену вопросами:
– Василисушка, что делать-то? Ты должна была слышать хоть что-нибудь! Кто к нам приходил? Ты кого-нибудь впускала незнакомого? Может, кто-то в студию заходил? – И снова: – Что делать? Я не представляю! Я пропал! Мне уже в эти выходные картину отдавать надо заказчику! Василиса, может, все-таки слышала что-то?
Василиса же на все его вопросы только растерянно качала головой и умоляла успокоиться.
Чтобы хоть как-то прекратить эти бессмысленные стенания, я громко и четко, чтобы меня услышали, сказала:
– Надо в полицию заявление написать о краже. Расскажите толком, – повернулась я к художнику, – какая-нибудь из входных дверей была взломана?
Тот молча помотал головой, как бы давая понять, что все двери целы.
– Василиса, – обратилась я к Ваське. – Что-то еще пропало в доме? Ты говоришь, что всю ночь плохо спала. Может, ты слышала что-то подозрительное? Ты из комнаты ночью не выходила?
Мы с Аликом уставились на Василису в ожидании ответов на мои вопросы. У Васьки после порции коньяка слегка порозовели щеки, и я поняла, что в обморок ни она, ни ее Алик падать уже не будут.
– Нет, все было тихо, и я ничего не слышала. И из комнаты я не выходила, – сказала Василиса. – Да и зачем? Ванная комната у нас в спальне отдельная, и воду в бутылке я всегда на тумбочке держу, если вдруг пить захочется. Я читала всю ночь и Алику пыталась дозвониться…
Повисло молчание. Никто из хозяев не знал, что делать дальше, поэтому мне снова пришлось брать ситуацию под контроль.
– Так что, в полицию звонить будем? – спросила я Алика.
Картина ведь его, и ему решать, как быть и что делать дальше.
