Марина Серова
Вранье высшей пробы
Глава 1
Меня мучили угрызения совести. Не то чтобы я была чересчур сознательной, но все же…
Все началось довольно банально, а именно, мне пришла в голову бредовая идея применить свои кулинарные способности, которых у меня, кстати говоря, никогда не наблюдалось. Просто до колик в печенках захотелось чего-нибудь вкусного, домашнего. Для этого я выбрала в томике «Кухня народов мира» блюдо под непроизносимым названием «Мантокалакетто», закупила необходимые продукты и, придя домой, решительным шагом направилась на кухню.
Рецепт, придуманный финнами, на первый взгляд был довольно прост. Рыбное филе требовалось нарезать ломтиками толщиной два сантиметра, посолить, уложить на смазанную жиром сковороду, залить молоком и тушить в духовке. Вначале я задумалась над тем, насколько соблюдение указанных размеров может повлиять на конечный результат, то есть на вкус приготавливаемого кулинарного изделия. Чтобы правильно ответить на этот вопрос, необходимо иметь хоть какой-то маломальский опыт в подобных делах. Верхом же моего поварского творчества, который за всю свою сознательную жизнь я сподобилась продемонстрировать, была лишь жареная картошка.
Решив все же строго придерживаться исходных данных, указанных в рецепте, я уже была на полпути за линейкой, но, поймав свое серьезно-сосредоточенное выражение лица в зеркале, вдруг представила себя с этим измерительным прибором в руках, наклонившейся над рыбным филе, и неожиданно расхохоталась. Кенар Муслим, певший, к слову сказать, ничуть не хуже Магомаева и мирно дремавший до этого в клетке, встрепенулся от неожиданности и нервно зачирикал. Если бы за данной процедурой меня увидел шеф-повар моего любимого ресторана «Тройка», то, тряся своим большим животом, он наверняка повеселился бы от души над такими поварскими ухищрениями.
Вернувшись на кухню, я стала резать рыбу, руководствуясь исключительно своим глазомером. Сделав все так, как было описано в книге, я засунула сковороду в духовку, включила огонь и с тоской в глазах взглянула на гору немытой посуды, образовавшуюся в раковине. Для приготовления финского блюда вроде и делать-то ничего особенного не пришлось, так откуда же взялось столько грязной посуды?
Пришлось мне собрать все свое терпение. С решительным видом я подошла к раковине. Я открыла кран с горячей водой, и… в этот момент раздался звонок в дверь. Кто-то, кого я вовсе не ждала, решил сбить мой настрой на виртуозное исполнение финского рецепта. От неудовольствия я нахмурила брови, но ничего не оставалось делать, как пойти и открыть непрошеному гостю дверь.
На пороге стоял Григорий. Только увидев его воочию, я поняла, как давно мы не виделись и как я соскучилась. Мельком взглянув в зеркало, я увидела сумасшедший взор своих зеленых глаз, растрепанные волосы, а также руки, испачканные в рыбе, и меня взяла досада, что я предстала перед своим старым другом – и не только, кстати, другом – в таком безобразном виде.
– Судя по твоему расстроенному личику, я не вовремя, – произнес Григорий, волшебным образом доставая из-за своей широкой спины бутылку шампанского, торт и разноцветный горшок с великолепным папоротником. Что и говорить, он большой оригинал! Мало того что, как всегда, не сподобился предупредить меня о своем визите, так еще притащил растение! Значит, кроме Муслима, мне придется обхаживать и этого, навязанного мне, зеленого. Но все же я улыбнулась.
К Григорию я отношусь снисходительно и готова простить ему даже внеурочный визит. Одним из его неоспоримых достоинств является великолепное умение готовить все, что угодно, из чего угодно и в каких угодно условиях. Даже если в моем холодильнике сиротливо лежали лишь две засохшие сырные корочки и позавчерашний кусок докторской колбасы, – он и тогда умудрялся сочинить пиццу, от которой так чудесно пахло, что уличные собаки выли от досады, втягивая носом воздух, струившийся из моей форточки. И вот сейчас у меня появилась чудесная возможность показать другу, что и я не лыком шита, и тем самым закрепить свой авторитет. Чрезвычайно довольная представившимся случаем блеснуть перед Григорием, я благосклонно на него взглянула.
– С какой-то страшной, непреодолимой силой захотелось тебя увидеть, – улыбнувшись мне в ответ, пытался оправдаться Григорий.
– Очень рада тебя видеть. Проходи, я сейчас.
Стремглав бросившись по коридору, я добежала до ванной комнаты, чтобы помыть рыбные руки, но горячей воды не оказалось в наличии. Пришлось отмывать холодной. Приглаживая непослушные волосы, я удивилась тому, что мне настолько небезразлично, как я выгляжу в глазах Григория. Вот эта моя суетливость и излишняя забота о внешности и сыграли со мной злую шутку, повлекшую за собой цепочку разных событий.
Гриша уже откупорил шампанское, нарезал тортик и ждал только моего сценического выхода. И тут началось!.. Оказывается, мы не виделись так долго! Так много нового произошло в моей и в Гришиной жизни! Бутылка быстро опустела, а к торту ни один из нас даже не притронулся, потому что нельзя забивать рот, когда скопилось столько невысказанного.
Первым насторожился Гриша.
– Тебе не кажется, – спросил он, поведя носом, – что в воздухе витает посторонний запах?
На слове «запах» еще до конца не осознанное чувство чего-то непоправимого подняло меня со стула и стремглав вынесло на кухню.
– Все это случилось потому, что я совсем не люблю готовить! – сделала я заявление, когда сковородка с обугленным, а совсем еще недавно многообещающим содержимым оказалась на столе.
Гриша сочувственно взирал на меня, потерпевшую полное фиаско, пытаясь скрыть улыбку, чтобы до конца меня не расстраивать. А я тем временем начала мысленно себя успокаивать, находя весомые аргументы в свою защиту. Начнем с того, что я не знала, сколько времени финское чудо-блюдо должно провести в духовке. В рецепте об этом не было сказано ни слова. Исходя из этого, можно предположить, что, даже если бы не заявился Гриша, я все равно не смогла бы точно определить, когда следует вынимать сковороду из духовки. И вообще, идея обнаружить у себя поварской талант с самого начала была сомнительной и авантюрной. Надо сказать, после таких рассуждений мне заметно полегчало.
– Что это было? – спросил Григорий, имея в виду, как я поняла, название продукта, лежавшего в основе блюда, которое я собиралась приготовить.
– Кажется, судак, – не очень уверенно ответила я, так как совершенно не разбираюсь в разновидностях рыбы.
– А я как раз хотел предложить тебе отужинать со мной в ресторане.
– В «Тройке»? – машинально спросила я, все еще не в силах оторвать взгляда от углей на сковороде.
– Если ты хочешь…
– Нет! – почти закричала я, так как навязчивый образ тамошнего шеф-повара снова возник перед моим внутренним взором. – Где угодно, только не там!
Несколько удивленный, Григорий поспешил заверить, что все будет так, как я захочу. Благосклонно кивнув в ответ головой, я взяла из шифоньера алый брючный костюм и с достоинством удалилась переодеваться, поймав довольно-таки насмешливый взгляд Гриши, который он безуспешно пытался скрыть.
На сегодняшний вечер я отвела себе роль женщины-вамп, для чего сделала соответствующий макияж. Проведя полчаса в уединении, лично я осталась весьма довольна полученными результатами, и взгляд Гриши превратился в одобрительный, что помогло мне успокоиться после кулинарного фиаско. Кто бы знал, что ожидало меня впереди!
Начало, однако, было впечатляющим. Вечер получился чудесным. Неторопливый и степенный Григорий забавлял меня смешными рассказами, каждый из которых, как он уверял, являлся былью.
Как и следовало ожидать, в корейском ресторане нас обслуживал официант-кореец. Как только я его увидела, то сразу же, пребывая в благостном настроении, задала не знаю как слетевший с языка нелепый вопрос, действительно ли собачье мясо – это вкусно? На что официант на ломаном русском ответил, почему-то гнусавя:
– Давайте, я не буду портить вам аппетит.
Мне нечего было возразить, я лишь рассмеялась, не подозревая, что в ближайшем будущем собачья тема станет для меня профилирующей.
Музыка в ресторане звучала отнюдь не корейская, а совсем восточноевропейская, даже иногда русская. С большим трудом, но я вытащила-таки Гришу из-за столика: мой старый знакомый не любил танцевать, потому что де-лал это весьма неуклюже. Давно зная это, я простила ему, когда он два раза весьма ощутимо придавил своей массивной ступней мою изящную ножку.
Близость Гриши напоминала мне веселые бесшабашные студенческие годы, и от этих воспоминаний на душе становилось тепло и уютно. Из ресторана мы вышли в обнимку. От выпитого «Каберне» слегка кружилась голова. Замечательная погода, аппетитный ужин – на сегодняшний день от этой жизни мне больше ничего уже не было нужно. Ну, разве что…
В моей родной двери торчала записка от соседки, живущей этажом ниже. Видимо, таким оригинальным способом Любовь Сергеевна решила пригласить меня к себе в гости. Правда, тон записки был почему-то скорее повелительным, чем просительным. Заглянув через мое плечо, Григорий с большим чувством шепнул мне на ухо:
– Может, отложишь визит до завтра?
Охваченная смутной тревогой, я ничего не ответила, а для начала отперла квартиру.
Весь пол в коридоре, на кухне и частично в зале был залит водой. Оторопело глядя на потоп, я никак не могла сообразить, от чего он произошол, и вначале подумала, что потекла батарея. Присвистывание, которым Гриша выразил свое удивление, привело меня в чувство, и я зашлепала по лужам.
По пути в кухню меня внезапно пронзило своим острием четкое воспоминание: я же открывала кран с горячей водой, чтобы помыть посуду! Воду отключили, а когда включили обратно, меня уже дома не было. Раковина была забита грязной посудой, поэтому быстро наполнилась, и вода выплеснулась в прямом смысле на голову соседей, а в переносном – и на мою тоже. Теперь, вместо того чтобы расслабиться и забыться в объятьях своего спутника, мне придется ликвидировать последствия потопа и выслушивать соседскую ругань. Но больше всего меня волновал даже не предстоящий скандал, а самый тривиальный вопрос: где я возьму деньги, чтобы оплатить соседям новый ремонт?
– Давай я пойду с тобой, – как истинный джентльмен предложил Гриша. – Или будет даже лучше, если ты останешься здесь, а с соседями я разберусь без тебя.
Оценив Гришино великодушие, я отказалась от его помощи, решив принять весь огонь на себя. И с каких это пор я стала такой забывчивой и рассеянной?
Вот теперь-то, спускаясь по лестнице, я и испытывала угрызения совести. Пыталась представить размеры нанесенного ущерба, и мне становилось все грустнее. Сегодняшний чудесный вечер должен был продолжиться совсем не так! Хорошо хоть выпитое шампанское, а затем и вино подействовали на мой организм благоприятным образом и немного поддерживали тонус.
Неприятно и досадно было еще потому, что вспомнилась мне Любовь Сергеевна, которая заглядывала ко мне два месяца назад, сразу после сделанного ею ремонта, и настоятельно просила следить за всеми водными системами в моей квартире, дабы не испоганить наведенную красоту. С моей стороны прецедента в этом отношении никогда не было, поэтому я только недоуменно повела плечами, но чтобы не вступать в длительные дискуссии, обещала усилить бдительность.
Лучше бы она ко мне не приходила! После того визита я все же стала осторожничать, а, как известно, то, чего боишься, непременно происходит! Так и случилось. Благодаря сильному желанию понравиться Григорию, из-за которого я помчалась прямиком в ванную комнату и не удосужилась закрыть кран с горячей водой на кухне, я должна расплачиваться госзнаками, которых у меня к тому же на данный момент в достаточном количестве в наличии не имелось.
Вся проблема состояла в том, что вот уже две недели у меня не было работы. То ли милиция повысила раскрываемость преступлений, то ли у населения просто не было денег, чтобы в случае необходимости прибегнуть к услугам частного детектива и оплатить мою работу. Так или иначе, но последние четыреста пятьдесят долларов я потратила на приобретение нового монитора на жидких кристаллах и теперь находилась в полнейшем экономическом кризисе. Безусловно, зеленые бумажки на так называемый черный день у меня отложены, но данная ситуация в моем сознании никак не подбивалась под критерий наступившего «черного дня». Хотя в случившемся целиком и полностью была виновата только я, все же мне совсем неинтересно оставлять себя без денежных тылов и средств к существованию. Кто знает, когда меня настигнет новая работа.
Уже нажимая на звонок соседской двери, я молила бога о том, чтобы потоп не принес соседям значительных разрушений.
Любовь Сергеевна, возникшая на пороге в фиолетовом халате, туго, как пеленка новорожденного, обтягивающем ее пышную фигуру, молча посторонилась, давая мне пройти. Ее грозный, насупленный взгляд не предвещал ничего хорошего.
К моему счастью, соседка не относилась к той многочисленной категории скандальных женщин, которые и при менее серьезных обстоятельствах, открыв пошире рот, гудят, словно десяток пожарных сирен, собранных в одном месте. Любовь Сергеевна принадлежала к прослойке, называемой интеллигенцией, и преподавала в экономическом институте философию. Поэтому где-то в глубине моей души теплилась надежда, что она отнесется к возникшей неприятной ситуации профессионально. То есть философски. На поверку моим надеждам не вполне было суждено сбыться. Философия в теории, преподносимая студентам на лекциях, – это одно, а практика, пардон, – совсем другое.
– Я же просила вас. . . – скорее прошипела, чем сказала Любовь Сергеевна. На дальнейшее повествование ей просто не хватило дыхания, так сильно подействовало на нее произошедшее.
Обклеенный моющимися панелями потолок в коридоре, а также на кухне выглядел весьма плачевно. Я бы даже сказала – жалко. Во многих местах сцепление панелей с потолком было нарушено, и они сиротливо свисали. Шелковые коридорные обои также изрядно намокли и отошли от стены. Но больше всего, разумеется, пострадала кухня. В совсем недалеком прошлом прелестные голубые шкафчики выглядели более чем уныло. Как жаль, что они сделаны из ДСП, которые так быстро впитывают в себя влагу! Светло-коричневый дубовый паркет – и к чему только такое барство! – с любовью настеленный везде, в местах наибольшего скопления воды уже успел покоробиться. Что тогда с ним будет завтра утром… О своем вздутом линолеуме и мокрющем паласе, находящемся в зале, я старалась не думать.
Принося свои сожаления и извинения, я тем временем параллельно прикидывала, какой суммой, безвозвратно для меня потерянной, здесь пахнет. Цифра, нарисовавшаяся в моем кипящем воображении после всех подсчетов, привела меня в меланхолическое оцепенение, сопровождавшееся некоторой заторможенностью.
– …Пока я смогла найти кого-нибудь, чтобы перекрыть воду, бегая по этажам, будто ошпаренная курица, прошло много времени! – говорила в запальчивости соседка.
Ее сравнение собственной персоны с курицей было как нельзя точным. И хотя обычно курицами называют глупых женщин, что в данном случае не соответствовало действительности, но кудахтала Любовь Сергеевна и впрямь, как курица. Хорошо еще, что ее мужа до сих пор не было дома. Того же самого, но в исполнении дуэтом, я бы не вынесла.
– Вы должны за свой счет произвести в моей квартире повторный ремонт! – придав своему голосу как можно больше твердости и безапелляционности, произнесла соседка. – И как можно скорее! Я не собираюсь терпеть этот бедлам у себя в доме! Мне по горло хватило беспорядка и грязи, которые здесь царили при первом ремонте, поэтому будьте добры…
Она все говорила и говорила, на тот случай, если бы мне вздумалось открыть фронт противостояния, а я согласно кивала головой. Видя, что я без оговорок соглашаюсь со всем сказанным, Любовь Сергеевна несколько смягчилась.
– Я возьму у мужа телефон фирмы, которая делала нам ремонт. Договаривайтесь только с ними! Везде так много пьяниц и тунеядцев, а мне нужны исключительно проверенные люди, чтобы все было исполнено в кратчайшие сроки! И как можно так безалаберно относиться к своему и чужому имуществу! – опять вернулась она на круги своя, и опять одно восклицание сменялось другим, не менее насыщенным.
Потихоньку, плавно, я продвигалась к выходу, но тут в двери заскрипел замок, и на пороге показался хозяин дома. Выражение его лица отчего-то было еще мрачнее, чем у жены. Вероятно, Любовь Сергеевна уже успела предупредить о произошедшем наводнении своего супруга по телефону. Этого маленького, с непропорционально длинными конечностями человека я изредка встречала в подъезде и всегда при общении с ним отделывалась лишь вежливым приветствием. Кажется, на этот раз так легко мне отделаться не удастся. Но хозяин едва глянул в нашу сторону, поставил тяжелый портфель на пол и скрылся в комнате.
– Толя! – недоуменно возопила жена, двигаясь за ним вслед. – Ты что не видишь, что происходит в нашей квартире?
Более всего ее возмутило безразличие мужа, хотя элементы наступившей разрухи просто бросались в глаза. Любовь Сергеевна рьяно переключилась на своего благоверного, а я тем временем отперла дверь.
– Куда это вы? Подождите! – тут же преградила вездесущая женщина мне дорогу.
Анатолий, облик которого в сером джемпере и такого же цвета брюках, был слишком невыразительным, возник в дверном проеме и хриплым тусклым голосом проговорил:
– Мама умерла.
– Что? Кто? Чья мама? – увлеченная разрешением совсем другого рода проблемой, не поняла его вначале Любовь Сергеевна.
– Моя мама, – уже жестче повторил он, раздраженный непониманием жены. – Ксения Даниловна Делун.
На сей раз, ошеломленная новостью, соседка прикрыла рот рукой и округлила глаза.
– Я, пожалуй, пойду, – решила все-таки настоять я на своем уходе и благополучно ретировалась.
Да, вот так иногда чужое горе бывает кому-то на руку. А то неизвестно, сколько еще времени я проторчала бы в этой, затопленной мною, квартире.
– А я хотел уже идти тебе на подмогу, – произнес, увидев меня на пороге кухни, Григорий, заканчивавший мыть посуду.
– Где ты взял воду? – спросила я устало, присаживаясь на табуретку.
– У тебя полна ванная воды, – невозмутимо ответил он мне, ставя последнюю тарелку на место.
– Вода, вода, кругом вода… – вспомнились мне строчки из песни, и я, закрыв глаза, опустила голову на руки.
Несмотря на утомление, я все же успела заметить, что полы успешно вымыты, а палас из зала куда-то исчез. Как впоследствии оказалось, Григорий вывесил его сушиться на лоджию. Гришка являл собой образец мужчины во всех отношениях. Именно о таком грезили в своих мечтах большинство женщин. А я, ради его всевозможных достоинств, готова была простить ему медлительность и несколько флегматичное отношение к жизни.
– Пошли, – Гриша вытер руки о полотенце, и, повинуясь его мужскому началу, я поплелась за ним в комнату.
– Ложись, – далее скомандовал он, но меня и без его команды диван притягивал со страшной силой.
– Да, да, вот тот самый позвонок, называемый атлантом, – совсем разомлела я, когда своими сильными руками Гриша начал собирать мой рассыпавшийся позвоночник.
– Тебе нужны деньги? – вдруг спросил он, особенно сильно налегая на мои плечи.
– Нужны, – не стала я лукавить. – Но не вздумай их мне предлагать. Все равно не возьму.
Если бы меня сейчас кто-нибудь спросил, чем были продиктованы мои слова, я не смогла бы дать вразумительного ответа. Здесь переплелись и гордость, и независимость, и что-то еще, чего я не в состоянии сформулировать.
– Нет так нет, – не стал спорить Гриша, и мне стало даже обидно, что он не настаивает. Глаза мои закрывались, а когда я пыталась их приоткрыть, то все предметы, на которые я силилась смотреть, расплывались в одно светящееся пятно. Кажется, я засыпала…
* * *
Утром следующего дня, как часто бывает в моей жизни, меня разбудил телефонный звонок.
– Алло, Татьяна? Это Любовь Сергеевна. Не могли бы вы спуститься сейчас ко мне? Нужно поговорить.
Разве вчера она не все сказала, что хотела? Мне заранее стало себя жалко. Но делать нечего, придется подчиниться. «В следующий раз не будешь ловить ворон», – строго сказала я самой себе и вопреки принятому решению брякнулась опять на диван. Только сейчас, до конца распахнув глаза, я заметила, что валяюсь в постели одна. Гришу уже сдуло утренним попутным ветром.
Как это он вчера сказал? Посторонний запах? Вот этот самый посторонний запах и поднял меня второй раз с постели. Как пчела в предчувствии цветка, я двинулась вперед, пока не уткнулась на стоящую на плите сковороду, бережно укрытую подолом большой куклы-грелки, доставшейся мне еще от бабушки. Судя по очертаниям, внутри находилось то самое финское чудо-блюдо под названием «Мантокалакетто». Из остатков рыбы и молока, лежавших в холодильнике, заботливый Гриша без особого труда приготовил то, из-за чего мне до сих пор было так обидно и досадно. Желудок мгновенно откликнулся на раздражение обонятельных рецепторов и призывно заурчал. Я потянулась было за вилкой, но вовремя вспомнила об обещании, данном соседке. Пришлось отложить трапезу на неопределенное «потом». Только теперь я заметила на столе записку, оставленную Гришей.
«Вечером привезу деньги. Все имеющиеся претензии по этому поводу прошу отослать моему адвокату. Приятного аппетита!»
Вот так, сохранив в девственной неприкасаемости свою эмансипированность, я добилась желаемого. Вечером у меня будут деньги. Строптивость, которая вчера обуяла меня, когда Гриша предложил материальную помощь, после утреннего звонка соседки куда-то улетучилась: я уже была готова позаимствовать у него энное количество хрустящих купюр, лишь бы только от нее отвязаться.
Надев спортивный костюм и наспех причесавшись, я не утерпела и все же стянула со сковороды один кусочек рыбы в молоке. Сделав таким образом себе приятное, вздохнула и отправилась на экзекуцию.
