Марина Серова
Утраченный рай
Завадский вызвал мне такси, и вскоре я оказалась дома. Было уже довольно поздно. Но у меня не проходило возбужденное состояние. Хотелось что-то предпринять, скорее заняться этим интригующим делом. Однако единственное, что я могла сделать, это отыскать в записной книжке номер телефона одного давнего приятеля-художника и порасспросить его о Завадском.
Получив от него подробный рассказ, который только усилил благоприятное впечатление от моего нового клиента, я немного успокоилась и стала обдумывать, каким образом можно подступиться к «московскому гостю». Конечно, самым простым и банальным вариантом было воспользоваться своими внешними данными и очаровать господина Алексеева. Мозги мои, наверное, уже устали за день, поэтому в голову лезли всякие бредовые картинки, напоминающие кадры из старых голливудских кинофильмов. Вот я попадаю под колеса его автомобиля (выждав за углом и расчетливо бросившись, так, чтобы не покалечиться). Прикидываюсь, что потеряла сознание, он грузит меня в свой роскошный белый лимузин (или что там у него, как же я не поинтересовалась), отвозит в свой дом, делает искусственное дыхание… Так, стоп, не надо увлекаться.
Ах, нет, лучше бы у него была яхта, а я бы бросилась в воду и сделала вид, что тону. Он бы, разумеется, меня спас. Принес на руках в свою каюту. А я бы все не приходила в сознание. И тогда он сделал бы мне искусственное дыхание, а я открыла бы свои огромные зеленые глаза и… Да что же у меня все сводится к одному! Я ведь даже не знаю, хорош ли собой этот магнат Алексеев. Вдруг он страшен, как смертный грех? Ну и пусть, слово «магнат» все равно производит завораживающее воздействие на женщин. Так, на чем мы там остановились…
Словом, весь остаток вечера я провела в бестолковых грезах, так и уснула, не придумав ничего путного.
На другое утро я проснулась бодрая и полная решимости повысить свою квалификацию – стать не просто детективом, но и супершпионом, умеющим изящно и элегантно внедряться в стан конкурента и выуживать все необходимые сведения, попутно получая поклонение, подарки, дорогие ужины в лучших ресторанах и другие атрибуты сладкой жизни. Это во мне все еще говорили остатки вчерашнего бреда.
Чтобы прийти в нормальное сознание, я приняла освежающий душ, выпила крепкого кофе, и бред улетучился. Передо мной стояла задача, и надо было обдумать, как подступиться к ее решению. Информации о господине Алексееве у меня в настоящий момент ничтожно мало. Вчера у Завадского я пребывала в какой-то эйфории и не задала даже элементарных вопросов: женат ли Алексеев, есть ли у него дети, чем он занимается помимо коллекционирования? Ладно, узнаю все это сегодня вечером. А пока нужно съездить по адресу, который дал мне Борис Дмитриевич, взглянуть на особняк, может, удастся переговорить с кем-нибудь из соседей.
Я оделась по-походному – в брючки и джемпер, – села в свою «девятку» и отправилась в путь, не имея никаких определенных планов.
Дом, который якобы приобрел господин Алексеев, находился на живописной тарасовской окраине – в районе Холодного ключа. Когда-то в советские времена там располагался санаторий. Потом он обнищал, пришел в запустение и закрылся. И вся земля была распродана под строительство элитных коттеджей. Иметь дом на Холодном ключе стало очень престижно, там селилась городская администрация и местные золотые тельцы. К поселку примыкал сосновый бор, неподалеку было на удивление чистое озеро. А сам Холодный ключ – родник, пробивающийся из-под земли, – всегда считался у тарасовцев целебным. Мне помнится, несколько лет назад я смотрела передачу по местному телевидению. Там говорили, что в ключе нашли много полезных минеральных веществ и эта вода не уступает по своим свойствам всяким там нарзанам и прочим минеральным водам. Хотели даже вновь восстановить санаторий. Но не тут-то было, как говорится, «шляпа слетела, а поезд ушел». Теперь всеми целебными и высокоэкологическими прелестями наслаждается городская элита. Неудивительно, что магнат из столицы выбрал себе дом именно в этом месте.
Я медленно катила по поселку, рассматривая дворцы и замки тарасовского розлива. Каких домов здесь только не было! Разнообразие стилей и фантазии. Меня разбирало любопытство, на каком же особняке остановил свой взор господин Алексеев?
Я нашла указанный адрес, но не остановилась напротив дома, а отъехала немного, чтобы не бросаться в глаза. Потом надела на голову легкую шелковую косынку, убрав под нее волосы, а глаза спрятала за очками со слегка тонированными простыми стеклами. Такие очки очень удобны – их можно носить в любую погоду, они не выглядят как защита от солнца. Просто кажется, что у вас слабое зрение. В общем, чисто декоративный элемент, но довольно неплохо изменяет внешность, когда это необходимо.
Я вылезла из машины, подняла капот и, делая вид для потенциально существующих наблюдателей, будто у меня что-то барахлит в моторе, начала потихоньку возиться, при этом исподтишка озирая окрестности. С того места, где я остановилась, можно было хорошо рассмотреть будущий дом Алексеева. Он мне понравился. Неплохая стилизация под особняк девятнадцатого века: колонны, большие окна, просторная веранда на втором этаже. Перед зданием и за ним простирался довольно большой сад. Впереди был газон с вкраплениями цветочных клумб – сейчас там уже распустились целые лужайки тюльпанов и еще каких-то весенних цветов. А за домом виднелись деревья. Мило, настоящая барская усадьба. Наверное, я тоже выбрала бы себе что-то подобное из всего разнообразия, на которое насмотрелась по дороге. Ох, вот только доведется ли мне когда-нибудь выбирать?
В доме не было никаких признаков обитания хозяев – тишина, пустые окна без занавесок. Однако дорожки перед домом были чисто выметены. Может, там живет какой-нибудь сторож и дворник по совместительству? Ведь вряд ли в наши времена можно оставить такой дом пустовать совсем без присмотра. Я решила попробовать наудачу – вдруг застану кого. Подходящим предлогом было попросить умыться – возилась с машиной, перемазалась.
Я мужественно вымазала маслом руки и даже немного провела ими по лицу, после чего смело направилась в сторону дома. На воротах был звонок. Я нажала кнопку и стала ждать. Вскоре из небольшой избушки справа от дома высунулся добродушного вида дедуля и, увидев меня, направился к воротам. Не дожидаясь его вопросов, я начала сама:
– Здрасте, вы извините за беспокойство, мне бы руки помыть! Пустите? А то я с машиной тут возилась, перемазалась вся.
Дедуля для проформы напустил на себя строгий вид и спросил подозрительно:
– А что с машиной-то?
Видно было, что пускать посторонних ему не положено, но очень скучно и хочется поговорить.
– Да, в общем, ничего особо серьезного. Искры вот совсем не было, пришлось свечи менять.
– А ты что же, разбираешься в таких делах?
– Да самую малость, – улыбнулась я.
– Ну, проходи, ладно уж. Идем ко мне в сторожку, там умоешься.
Дедуля открыл ворота и пропустил меня внутрь.
– Красота здесь у вас! Сад какой великолепный! – начала я восторгаться, чтобы навести разговор на интересующую меня тему.
– Сейчас еще что, ты бы видала, какая тут летом красотища. Я здесь, почитай, уж пятнадцать лет работаю – и сторож, и дворник, и за садом смотрю. Да-а, пятнадцать лет. А теперь все, последние денечки дорабатываю, вот как.
Дедуля загрустил.
– А что ж так? На покой решили удалиться? Устали?
– Да нет, что тут уставать, я уж привык. Да только у нового хозяина новые порядки будут, не оставит он меня.
– У какого нового хозяина?
– Да прежние владельцы, у кого я работал, уехали за границу жить, а дом выставили на продажу. Долго никто не покупал. А теперь вот купил богатей какой-то столичный. Пижон еще тот! Я ему предложил – дескать, я все тут знаю, оставьте меня работать. А он говорит: «Извини, отец, я буду полный штат набирать». Это, стало быть, горничную, повара, садовника, охранников молодых. Так теперь заведено. А у прежних-то мы вдвоем с Варварой Семенной справлялись, с домработницей. Вот последнюю неделю я здесь за домом присматриваю, пока он пустой. А через неделю новый барин въедет и всю прислугу заново будет набирать.
От такой новости я чуть не подпрыгнула на месте. Вот это удача! Это уже что-то посерьезнее, чем попасть под колеса лимузина. Проникнуть в дом под видом прислуги! Я чуть не расцеловала старика за такие сведения, но вовремя спохватилась, сделала сочувственное лицо, повздыхала вместе с ним и посетовала на современные нравы.
Дед провел меня в свою сторожку, я умылась, потом пришлось еще минут десять слушать его сетования, утешать его. И вот наконец я смогла откланяться и поехать домой, чтобы к вечеру продумать план действий.
Дома сделала себе кофе, закурила и принялась размышлять. Дед сказал, что Алексеев будет искать горничную, повара, садовника и охрану. Ну, последнее сразу отпадает. Конечно, охранник из меня вышел бы не самый плохой, но Алексеев, наверное, все же предпочтет традиционный вариант – парочку амбалов из охранного агентства. Да и потом, работа охранника дает слишком мало возможностей для общения, втирания в доверие и проникновения в дом.
Повар отпадает тоже. Вряд ли господину Алексееву понравится, если костяк его ежедневного меню будут составлять кофе, яичница, жареная картошка и покупные пельмени. К сожалению, с остальными кулинарными изысками я на «вы».
Горничная? Здесь надо взвесить все «за» и «против». Что входит в ее обязанности? Уборка – это наверняка. Потом, наверное, придется накрывать на стол, прислуживать гостям на званых обедах, выполнять разные мелкие поручения. Черт побери, я ведь сразу выдам себя. Здесь нужна какая-то специальная подготовка. Такой человек, как Алексеев, захочет иметь квалифицированную, вышколенную горничную, знающую, как себя ведут в таких домах. Конечно, я сумею и пыль вытереть, и подать обед. Но, боюсь, будет сразу заметно, что я занимаюсь этим первый раз в жизни. Уж он-то небось повидал настоящих горничных. Нет, не пройдет.
Остается только садовник. Здесь я, конечно, тоже полный ноль. Но смею думать, что и магнат тоже мало что понимает в этом. Вряд ли господин Алексеев в подробностях вникал в то, что должен делать садовник. А что? Надо овладеть терминологией, чтобы можно было пустить пыль в глаза при первой встрече. Копаться потихоньку в земле. Сейчас весна. Если я что-то здорово напортачу, это выяснится не скоро. Мне бы продержаться только пару недель – за это время мои недочеты еще не проявятся. А задание выполнить я наверняка успею. Уж проникнуть в дом в отсутствие хозяина для меня проблемы не составит. «И, кстати, – запищало что-то хитренько внутри меня, – романтические отношения с прелестной садовницей скрыть от супруги легче, чем те же отношения с горничной, которая всегда на виду».
Итак, мой выбор пал на садовницу. Конечно, решающее слово остается за Завадским – как еще он посмотрит на эту затею? Но в целом на первый взгляд план неплох. Интересно, а что скажут мои заветные косточки по этому поводу? Их мнение для меня, между прочим, даже поважнее, чем мнение Бориса Дмитриевича, они еще никогда меня не обманывали.
Я достала замшевый мешочек с гадальными костями. Вынула их, зажала между ладонями, сосредоточилась, формулируя вопрос. «Посодействует ли образ „прелестной садовницы“ успешному выполнению моего нового задания?» Я встряхнула кости и бросила их на стол. Выпала комбинация 7+18+29. Ну-ка, вспомним, что это у нас. Ага. «Вопреки расхожему мнению, инициатива ненаказуема. Но следует помнить, что на всяком новом поприще вас могут ожидать сюрпризы, как приятные, так и не очень». Отлично! Первая половина предсказания явно одобряет мой выбор. Ну а вторая… Поживем – увидим, что за сюрпризы меня ждут. Не привыкать, без них в работе сыщика никак не обойтись. Значит, решено. Вечером буду проталкивать свою идею у Завадского.
Встреча с Борисом Дмитриевичем была назначена на семь часов вечера у него дома. Для начала я рассказала ему о своей утренней поездке и о том, что мне удалось узнать от сторожа. Завадский явно был доволен моей оперативностью:
– Прекрасно, Татьяна, с первых шагов уже успехи. Так держать!
Я пообещала продолжать в том же духе. Потом высказала ему свою идею по поводу устройства к Алексееву садовницей. Глаза у Бориса Дмитриевича загорелись азартом.
– Да-с, идейка недурна, определенно. Насчет горничной вы правы – здесь можно быстро проколоться. А вот садовница… Знаете, Танечка, я вам устрою обучение-марафон у одного замечательного человечка. Это мой давний знакомый, Степан Ильич, – заведующий питомником декоративных растений. Он блестящий специалист. Проводит семинары по ландшафтному дизайну, цветоводству, садоводству. Я договорюсь с ним, чтобы он позанимался с вами индивидуально. Он сможет в сжатые сроки объяснить вам все самое необходимое. Конечно, это будет стоить денег, но я готов пойти на такие траты, лишь бы наш прожект удался. Я завтра же созвонюсь с ним – узнаю, как у него со временем. Да, только вот один момент – ему около семидесяти, он человек старой закалки, из последних романтиков. Очень щепетилен. Поэтому мы не должны посвящать его в наши дела. Надо придумать какую-то легенду. Как вы полагаете?
– Я думаю, можно особо и не мудрить. Просто у вас есть приятельница, воспылавшая страстью к садоводству, но она очень занятой человек и не имеет возможности пройти длительное обучение. Ей удастся выкроить лишь несколько дней. Поэтому нужен самый лучший специалист.
– Да, пожалуй, что и сойдет. В любом случае если он не очень сейчас занят, то согласится выполнить мою просьбу.
– Да, но все не так просто – Алексеев наверняка будет выбирать садовника из нескольких претендентов. И, уж конечно, не с улицы. Скорее обратится в агентство по подбору персонала, наверняка затребует претендентов с рекомендациями с предыдущих мест работы.
– Это нужно хорошенько продумать. Ну, положим, рекомендациями я вас обеспечу, самыми убедительными, можете не беспокоиться. Но одного этого мало. Нам ведь нужна стопроцентная гарантия, что он выберет именно вас. Рисковать нельзя.
– Расскажите мне побольше об Алексееве, все, что вы о нем знаете: женат ли он, есть ли дети, какие у него привычки. Думаю, это поможет мне выбрать беспроигрышную стратегию.
– В бытовом плане я знаю о нем не так уж много – я ведь больше интересовался его художественными пристрастиями. Но кое-что рассказать все же могу. Он женился два года назад на молодой, на тринадцать лет младше его, эксцентричной особе по имени Дора. Какое-то время они были друг от друга без ума. Она неплохо разбиралась в живописи, разделяла увлечение мужа собирательством, даже помогала ему. Бывала с ним на всех вернисажах, выставках и тусовках. Говорят, он ее просто обожал. Но не так давно она куда-то исчезла. Развода не было, явного разрыва тоже. Поползли всякие слухи. Алексеев же всем говорил, что она уехала на несколько месяцев в Европу, чтобы получше изучить итальянскую и французскую школы живописи. Возможно, это и так. Возможно даже, что в новый дом он приедет вместе с женой. В общем, информации маловато. Определенно могу только сказать, что детей у них с Дорой нет. И это его единственный брак. Что еще? Привычки. Не знаю. Ну, курит трубку, любит дорогой табак.
– Прийти, что ли, на собеседование с трубкой в зубах? – хихикнула я.
– Или дать ему за трудоустройство взятку – ящик лучшего английского табака, – в тон мне ответил Завадский. – Да, шутки шутками, но что же нам делать?
– Попробуйте вспомнить что-нибудь еще – чем он интересуется, помимо предметов искусства, может, любит собак, кошек, хомячков? Как предпочитает проводить досуг – театр, книги, скачки, преферанс? Увлекается мистикой, японской поэзией, классической музыкой, джазом, восточными единоборствами? Какие люди ему нравятся, что он в них больше всего ценит?
– Насчет хомячков не знаю. А вот по поводу типа людей, который ему импонирует, могу сказать достаточно определенно, поскольку присутствовал при одном разговоре. В общем, в людях он ценит больше всего горение, когда увлеченность чем-то становится чуть ли не идеей фикс. Не любит вялых, холодных, пресыщенных. Ему интересны люди с целями, пусть самыми чудными, понятными только им самим. Он ценит несгибаемое упорство в достижении этих целей. Он, помнится, сказал об этом так: «Чудак-изобретатель вечного двигателя мне как личность ближе и дороже почившего на лаврах академика».
– Как жаль, что ему не удалось узнать вас поближе, быть может, все тогда сложилось бы по-другому.
– Танечка, милая, простите за нескромность, но я все же вряд ли укладываюсь в рамки типажа «чудака-изобретателя», хотя и имею свои страсти и слабости, как любой человек.
– Простите вы меня, Борис Дмитриевич, я же прекрасно понимаю, насколько многогранна ваша личность. И понимаю, что вы не станете ломать комедию перед кем-либо даже ради заветной цели.
А про себя я при этом подумала – не то с грустью, не то с гордостью: «Комедиантство – наш удел. Но почему-то вы не пренебрегаете нашей помощью даже в самых деликатных делах». Однако клиенту незачем знать мои умонастроения, поэтому в ответ на последнюю информацию, полученную об Алексееве, я бодренько заявила:
– Ну что же, вы мне сообщили кое-что существенное о нашем подопечном. На этом можно неплохо сыграть. Может, припомните все же какие-то увлечения?
– Об одном увлечении я точно знаю. Помимо живописи, он еще страстно любит древнюю китайскую бронзу, и вообще Алексеев – увлеченный китаист, интересуется историей, культурой, хорошо знает древнекитайскую философию. Но вот только к единоборствам, кажется, равнодушен.
– Жаль, тут бы я смогла поразить его воображение. Ну да философия тоже сойдет. Что-нибудь еще?
– Да нет, пожалуй, все. Разве что он, как и все мужчины, неравнодушен к женским чарам.
– Ну, это ненадежный вариант. Если он будет жить с супругой, моя внешность может сыграть как раз против меня.
– Да, вы совершенно правы. И, кстати, еще я вспомнил немаловажную деталь относительно его мнения о женщинах. Как-то в кулуарах он разглагольствовал о том, что красивая женщина должна быть спутницей мужчины, украшением гостиной и, пардон, спальни, должна блистать на вечеринках, приемах. Но он никогда не поручит красивой женщине ни одного серьезного дела. И если красавица попытается убедить его, что она прекрасный специалист или обладает какими-то талантами, – он никогда ей не поверит. Решит, что это лишь попытка произвести на него впечатление или подобраться к его кошельку. Простите, Танечка, это довольно циничное мнение, многие мужчины тогда с ним не согласились. Но он твердо стоял на своем.
– Наверное, у него к тому времени уже что-то не заладилось с супругой. Хотя, знаете, Борис Дмитриевич, господин Алексеев совершенно прав.
На лице Завадского отразилось недоумение, но я опередила его вопрос:
– Он не упомянул только одного – что очень редко бывают блистательные исключения из этого правила.
– Браво, Татьяна, я восхищаюсь вами все больше! Того и гляди влюблюсь! – И Борис Дмитриевич шаловливо погрозил пальчиком.
– Нет-нет! – покачала я в ответ головой. – Это исключено. Во всяком случае, не раньше, чем я закончу ваше дело. Служебная этика не позволяет никаких любовных отношений между детективами и клиентами. Ну что же, дорогой Борис Дмитриевич, вы мне здорово помогли, особенно последним замечанием о взглядах Алексеева на женщин. Теперь, я полагаю, полученных сведений вполне достаточно. Придется здорово потрудиться над своей внешностью. Страшненькая чудаковатая садовница-фанатичка, время от времени цитирующая Конфуция и Лао-цзы, – думаю, это именно то, что должно сработать на все сто, надо только хорошенько вжиться в образ.
Завадский невероятно развеселился:
– Танечка, я непременно должен это видеть, обещайте мне продемонстрировать небольшой отрывочек из вашей новой роли.
– Хорошо, прежде чем идти к Алексееву, я порепетирую с вами.
– Непременно, голубушка. Ну что же, теперь давайте попьем кофе, а потом приступим к нашим занятиям.
До самого позднего вечера Борис Дмитриевич показывал мне альбомы по искусству, рассказывал о различных школах живописи, о том, по каким признакам специалисты отличают оригинальные полотна от копий, и еще много-много всего интересного. Закончили мы уже около одиннадцати.
– А завтра, Танечка, я поподробнее расскажу вам о творчестве Эдгара Дега. Приходите опять часиков в семь. И вот вам домашнее задание.
Завадский протянул мне несколько альбомов с репродукциями и статьями о живописи.
– На досуге полистайте, почитайте. Пусть это оседает у вас в голове. Разумеется, от вас не требуется становиться знатоком живописи. Вообще, наши с вами занятия следует расценивать скорее как «погружение в тему», так принято говорить у актеров и писателей. Ну а вот это тоже вам, в качестве стимула. – Борис Дмитриевич протянул мне пухленький конверт с авансом.
Я поблагодарила его, и мы расстались до следующей встречи.
Наши с ним беседы об искусстве и об образе жизни коллекционеров продолжались еще три вечера. За это время я в самых общих чертах получила представление о том, с чем и с кем мне придется иметь дело. Кое-что узнала я и о самом Борисе Дмитриевиче. Он дважды был женат, и оба раза не сложилось. По его мнению, виной тому была его страсть к картинам и к собирательству вообще.
– Понимаете, Танечка, – рассказывал он, – женщин это поначалу увлекает – так красиво, так романтично. А после свадьбы все меняется. Они сетуют, что муж слишком много времени уделяет своим картинам и слишком мало жене и вообще всяческим мелочам, которые составляют основу нормальной семейной жизни: походам с женой за покупками, в гости к друзьям и знакомым, к мамочке и прочее. А еще эти внезапные отъезды – в период охоты за очередной «добычей». Постоянные посещения вернисажей, выставок, аукционов – и все по разным городам. В общем, то, что вызывало восхищение невесты, вызывает проклятия жены. Да еще моя страсть к «Голубой танцовщице» пробудила, поверите ли, ревность у всех моих жен и подруг.
Я поинтересовалась, а почему бы коллекционерам не жениться на женщинах-искусствоведах, художницах, ну, словом, принадлежащих к той же среде.
– Некоторые так и делают, – ответил Завадский. – Но я хотел бы иметь жену не особенно эмансипированную и тем более не богемную. Просто славную милую женщину, имеющую вкус к прекрасному, но также и желающую и, главное, умеющую создать домашний уют, не укорять мужа, а принимать и любить его таким, каков он есть. Поверьте, Татьяна, я ведь не тиран и не деспот. Я умею ценить преданность. Умею создать романтическую атмосферу, показать женщине, что она любима, что она неповторима. Но, увы, я, видимо, хотел невозможного: чтобы моя спутница жизни вмещала в себя и Беатриче, и хранительницу очага, создательницу домашнего уюта. И при этом не требовала, чтобы супруг все вечера напролет просиживал с ней у телевизора и выслушивал бесконечные рассказы о том, сколько банок помидоров закрутила в этом году ее мамочка, какая славная шубка у подружки Кати и тому подобное.
– Да уж, Борис Дмитриевич, не успей я вас за эти дни немного узнать, из таких речей я сделала бы вывод, что вы женоненавистник.
– Любопытно, а какой же вывод вы делаете теперь?
– Что вы мечтатель, утопист. Таких женщин не бывает. Или, может быть, встречается одна на миллион. Однако ваши слова запали мне в душу. Если я когда-нибудь соберусь выйти замуж, непременно вспомню их и хорошенько подумаю – а чего же ждет от меня мой суженый и чего жду от него я?
За эти дни Завадский, как и обещал, договорился со своим знакомым специалистом-цветоводом о наших индивидуальных занятиях. Тот согласился без особого энтузиазма. Решил, что это блажь капризной девицы, которой некуда девать деньги. Но из уважения к Борису Дмитриевичу не отказал. Завадский же не унывал:
– Я полагаю, Танечка, вам быстро удастся смягчить сердце старика. Он, как и я, очень чувствителен к красоте. Но главное, помимо красоты, в вас есть еще нечто столь притягательное, что даже трудно описать. Это некий синтез женственности и твердости, недюжинного ума и при этом удивительной легкости в общении, проницательности и непосредственности. С таким редкостным сочетанием качеств вы способны приворожить кого угодно.
– Но, увы, я не героиня вашего романа, – добавила я, смеясь. – Не умею печь сдобных пышек, содержать дом в идеальном порядке и, кроме того, иногда склонна порассуждать о хорошеньких шубках.
Надо сказать, что у меня с моим новым клиентом очень быстро сложились самые теплые приятельские отношения. Он позволил себе даже легкий намек на флирт, но мы оба прекрасно знали, что это лишь приятная для обоих, невинная игра.
До переезда господина Алексеева в особняк оставалось меньше недели. Наши занятия с Завадским завершились, и теперь я должна была на несколько дней с головой окунуться в подготовку к карьере садовницы. А что, дополнительная специальность по нашим временам никогда не лишняя. Мало ли что, вот отменят у нас в стране частный сыск – подамся в садовники. А то пока я больше ничего и не умею, кроме как преступников ловить.
Занятия по садоводству должны были проходить ежедневно, по четыре часа днем и четыре часа вечером, с двухчасовым перерывом.
Как и предполагал Завадский и, собственно говоря, совершенно не сомневалась я, милейший Степан Ильич был покорен мною с первых же минут нашего знакомства. И, несмотря на огромное количество информации и напряженный график занятий, мы оба получали от них большое удовольствие.
Итак, сегодня состоялось последнее наше занятие. И дело чуть было не кончилось объяснением в любви. Кстати, а может, оно именно так и кончилось? Ведь я не удосужилась взглянуть в конспект и прочитать, что же означает сочетание подаренных мне Степаном Ильичом цветов.
Я вновь полюбовалась букетом, состоящим из великолепных, необычной формы, красных тюльпанов, изящнейших белых лилий и аранжированным оригинальными сухоцветами бессмертника (между прочим, неделю назад я в этом букете смогла бы узнать только тюльпаны – прогресс очевиден). Любопытство во мне взыграло, и я полезла искать тетрадку с первыми лекциями. Ну-ка, где это там у нас было. О-о! Ну, конечно же!
Красные тюльпаны говорят о любви… Белые лилии о чистоте помыслов. Они также говорят о неотразимой красоте возлюбленной… Сочетание красного и белого цветов намекает на единство душ… Соцветия бессмертника просят: «Не забывай меня никогда». Боже мой, милейший Степан Ильич! Я даже не знаю, смеяться мне или плакать. В таких растрепанных чувствах я и отправилась спать – надо хорошенько отдохнуть, завтра у меня ответственный день. Мне предстоит встретиться с господином Алексеевым и настолько сильно поразить его воображение, чтобы место садовницы осталось за мной.
