Марина Серова
Как в индийском кино

Как в индийском кино

Погода была до того мерзкая, что мне решительно не хотелось высовывать нос на улицу, но вот выглянуть в окно я все-таки отважилась, о чем тут же пожалела: низкое декабрьское темно-серое небо выглядело крайне неприветливо, грозя очередной порцией дождя. Да-да! Именно дождя, ибо природа выдавала непостижимые уму сюрпризы! В начале ноября в Тарасове ударили такие морозы, что даже Волга встала раньше обычного! А вот с конца ноября начались оттепели, и дороги с тротуарами покрылись грязной кашей, под которой скрывался коварный лед. Таким образом, езда превратилась в малоувлекательную лотерею: то ли тебя стукнут, то ли ты в кого-нибудь впишешься. А уж мыть машину стало занятием совершенно бесполезным – зачем стараться или тратить деньги, если она буквально через пару кварталов превращалась в нечто непотребное.

– Что жизнь, что погода! – тяжко вздохнула я и, мельком глянув на часы – была уже половина десятого! – вернулась на диван. – Невесело начинается неделя! Да и чего другого ждать от понедельника, дня тяжелого? Да еще когда на календаре тринадцатое число!

Да и правда – жизнь у меня в последнее время была не сахар! Планету охватил глобальный финансовый кризис, который не обошел стороной и меня, при всей незначительности моей скромной персоны. Ну скажите на милость, какое дело капитану, чье судно в открытом море треплет жесточайший шторм, до того, чем занимаются крысы в трюме его корабля? Да пусть они хоть припасы лопают, хоть в горелки играют! Тут не до них! Живым бы остаться да судно спасти! Вот и в нашей сухопутной жизни та же картина. Когда люди изо всех сил стараются сохранить свой бизнес и как-то удержаться на плаву, их совершенно не волнует, чем занимаются их дражайшие или не очень дражайшие половины. Да и все прочие проблемы уходят на такой дальний план, что о них и не вспоминают. Таким образом, мои услуги частного детектива оказались временно никому не нужны, и я маялась от безделья, безденежья и скуки. Смотреть телевизор решительно невозможно – мне здоровая психика нужна, на развлечения денег, естественно, нет. Идти в гости к кому-нибудь из подруг с пустыми руками неприлично, а уж приглашать их к себе и подавать фигу на стол – и подавно.

Все домашние дела я давно переделала, приведя в порядок даже доставшуюся мне от бабушки однокомнатную квартиру, которой пользовалась крайне редко, и уже дозревала до мысли сдать ее, чтобы хоть как-то поправить материальное положение, ибо мои финансы не просто пели романсы, а в голос выли от безденежья. Хорошо еще, что я давно бросила курить и эта, причем очень солидная, статья расходов исчезла из моего бюджета. Но вот кофе! Я привыкла пить хороший зерновой, ну, по крайней мере, молотый лучшего качества, а к растворимому, пусть и дорогому, никогда даже не прикасалась. Одним словом, я прочно сидела на мели, и перспективы мне рисовались исключительно в мрачных тонах!

Вздохнув еще раз, я устроилась поудобнее и собралась погрузиться в блаженную полудрему, мечтая о чем-нибудь приятном, когда раздался телефонный звонок, и я от неожиданности подскочила на постели – давненько он молчал. С сумасшедшей надеждой на звонок будущего клиента я бросилась к телефону, заранее решив собственными руками убить звонившего, если окажется, что это кто-то из моих знакомых или просто ошиблись номером. Но не ошиблись!

– Татьяна Александровна Иванова? – услышала я в трубке хорошо поставленный вальяжный голос.

– Да, это я, – ответила я, замирая от надежды.

– Ваш номер мне дал Олег Иванович Холодов, причем с самыми лестными рекомендациями, – продолжил мужчина.

Холодов был помощником нашего тарасовского вице-губернатора, чьего сына я когда-то вытащила из одной очень мерзкой истории еще до того, как она стала достоянием гласности, и тем спасла Олегу Ивановичу карьеру, за что он был мне, естественно, бесконечно благодарен.

– Да, я знакома с ним, – заметила я.

– Он также сказал мне, что вы умеете держать язык за зубами, чем выгодно отличаетесь от прочих представительниц слабого пола, – продолжил мужчина.

– Это непременная составляющая моей работы, – просто ответила я.

– Вот я и хочу предложить вам работу, – деловым тоном заявил мужчина.

– Я слушаю вас, – с готовностью отозвалась я и предложила: – Вы не могли бы представиться, чтобы нам было удобнее разговаривать?

– Это лишнее, – сухо ответил он. – Называйте меня просто Клиент.

– Хорошо, – согласилась я, потому что у меня еще и не такие случаи бывали, и повторила: – Я слушаю вас.

– Вам нужно до конца сегодняшнего дня выяснить, не произошло ли какого-нибудь несчастья с одним человеком, моим подчиненным. В пятницу вечером он ушел из дома и до сих пор не вернулся. Подобное несколько раз случалось в прошлом, но он всегда приходил на работу, а сегодня так и не появился.

– Сроки жесточайшие, но я справлюсь! – пообещала я и заметила: – Господин Клиент, но ведь с пятницы прошло уже достаточно времени, и его родные могли написать заявление в милицию, дав делу законный ход.

– Это нерационально, – сказал он как отрезал и пояснил: – Там будут работать ни шатко ни валко, и поиски могут затянуться на месяцы, а нам важна оперативность. К этому прибегнут только в том случае, если ваша работа окажется безрезультатной. Итак, вы беретесь?

– Да! – решительно заявила я.

– Тогда я вам перезвоню через пятнадцать минут, – ответил он, и в трубке раздались короткие гудки.

Я тоже положила трубку и бросилась собираться в авральном темпе, одновременно вспоминая и анализируя произошедший только что разговор, который меня довольно сильно озадачил. Во-первых, по шумам в трубке я поняла, что мне звонили из уличного телефона-автомата. Во-вторых, несмотря на солидные рекомендации и заверения Холодова в том, что я умею хранить чужие тайны, Клиент отказался назвать свое имя. А в-третьих, я почувствовала его явное нежелание идти официальным путем, чтобы найти своего «потеряшку». Да-а-а, здесь было над чем поломать голову!

В армии я, естественно, не служила, но оделась и привела себя в порядок в рекордные сроки, собрав даже сумку, и застыла у телефона в ожидании звонка, который раздался точно через пятнадцать минут.

– Спускайтесь и возьмите в своем почтовом ящике конверт со всеми исходными данными, которые могут вам понадобиться. Там же вы найдете свой гонорар и деньги на расходы, потому что вам непременно придется сунуть где сотню, где две, чтобы получить нужную информацию, – сказал Клиент. – Я же перезвоню вам через десять минут, чтобы ответить на те вопросы, которые у вас возникнут.

Чтобы не дожидаться лифта, вниз я летела через две ступеньки и, запыхавшись, достала из почтового ящика большой стандартный конверт, который тут же открыла, и, вызвав лифт, посмотрела его содержимое. Вид пятисот долларов меня искренне порадовал, и я их только что не поцеловала, но быстро вернулась к делу. Кроме денег в конверте оказалась средних размеров цветная фотография мужчины лет сорока, довольно симпатичного блондина с правильными чертами лица и добрыми, но при этом очень грустными глазами. На отдельном листке было напечатано: «Вадим Сергеевич Смирнов, 1967 года рождения. Рост приблизительно 180 сантиметров, телосложение среднее, никаких особых примет, шрамов, родимых пятен и так далее не имеет. Около 18.45 в пятницу 10 декабря вышел из дома и исчез. Был одет в длинную куртку темно-серого цвета с капюшоном, на ногах – черные сапоги с молнией с внутренней стороны. Темно-серые брюки и черная водолазка. Документов, золотых изделий, крупной суммы денег и сотового телефона при себе не имел, борсетки тоже».

– Да, негусто! – вздохнула я.

Поднявшись к себе, я дождалась звонка Клиента и спросила:

– Смирнов не может отсиживаться у родственников или друзей?

– У него нет ни тех, ни других, – ответил мужчина.

– Простите за вопрос, а любовницы? – уточнила я.

– Нет! – отрезал он и, уже раздражаясь, сказал: – Поймите! Для Вадима вся жизнь была в работе! Он ни за что и ни при каких обстоятельствах ее бы не прогулял! С ним что-то случилось, и вы обязаны выяснить, что именно! Если же вопреки моим ожиданиям окажется, что он действительно где-то загулял, то у него возникнут такие большие неприятности, каких вы даже представить себе не можете!

– Все поняла! – примирительно ответила я.

– Я позвоню вам без пятнадцати шесть, и вы сообщите мне о результатах поисков, – пообещал мужчина.

– Тогда лучше звоните мне на сотовый, потому что я могу быть в дороге, – предложила я.

– Хорошо! У меня есть ваш номер! – согласился он, потребовав: – Работайте! У вас мало времени! – и повесил трубку.

Время действительно поджимало, и я даже не стала завтракать – в городе что-нибудь перехвачу. Быстро одевшись, я налила двухлитровую бутылку воды и спустилась к своей машине. Достав из бардачка тряпку, я протерла номера, лобовое и заднее стекла и наружные зеркала заднего вида, что, честно признаться, улучшило мне видимость ненамного и ненадолго – грязища на улице царила жуткая. Первым делом я поехала и поменяла деньги, а потом заправила машину под завязку и отправилась к Кире, то есть к Владимиру Сергеевичу Кирьянову, подполковнику милиции и моему давнему и самому лучшему другу.

– Володя! Мне нужна твоя помощь! – с порога заявила я.

– А ты, Татьяна, вспомни, когда ты ко мне в последний раз без дела заходила, просто посидеть, поболтать, кофейку испить? – ехидно поинтересовался он.

– При твоей занятости, Киря, ты бы меня с этими разговорами за жизнь наладил отсюда быстро, далеко и надолго, – парировала я.

– Тоже верно, – согласился Володя. – Бурлит криминальный мир! Ну никак ему спокойно не живется! – вздохнул он и спросил: – А ты, никак, клиента подцепила?

– Точно! – подтвердила я. – И до того загадочного, что даже имя не назвал!

– Ой не нравится мне это! – покачал головой Киря. – Как бы ты, подруга, не вляпалась с этим делом!

– Брось, Володя! – отмахнулась я. – Какой-то, судя по описанию, средней руки клерк не вышел на работу, вот и все! Покинул родимые пенаты вечером в пятницу и пропал, а начальство забеспокоилось.

– Но назваться-то могло! – возразил мне Володя.

– А может, это такое известное в Тарасове имя, что оно решило не рисковать своей репутацией, – в свою очередь возразила я.

– Можно подумать, до сих пор у тебя в клиентах исключительно дворники с бомжами и алкашами были, – хмыкнул Кирьянов.

– Знаешь, мне это тоже не совсем понравилось, хотя он сослался на одного действительно довольно высокопоставленного чиновника, – призналась я. – Только на безрыбье, как известно… Тем более что клиент всегда прав!

– Ну смотри! Тебе жить! – пожал плечами Володя и спросил: – А чего тебе от моей грешной души надо?

– Сводку происшествий за эти дни, что же еще? – удивилась я. – Может, его ваши прихватили за что-нибудь, и он до сих пор в КПЗ задержался. Или отморозки спьяну ножичком пырнули, и он в больнице. Вариантов много.

– Ну садись и смотри, – предложил Кирьянов, протягивая мне распечатку, и попросил: – Покажи, что у тебя есть на «потеряшку», может, знаю его.

Отдав Володе фотографию и пояснение к ней, я принялась изучать сводку, но фамилия Смирнов в ней не упоминалась, а вот неопознанные трупы и доставленные в больницы в бессознательном состоянии потерпевшие – документов-то у Смирнова с собой не было – имелись. Выписав все, что могло представлять интерес для дела, я вернула Кире бумаги, а он мне фото и листок, добавив при этом:

– Действительно, судя по физиономии и простецкой одежде, это и есть клерк средней руки. Даже странно, что из-за него столько беспокойства.

– Вот найду его и спрошу, чем же он так своей фирме ценен, – пообещала я и попросила: – Володя! Звякни в морг! Хочу посмотреть, не там ли Смирнов нашел себе предпоследнее пристанище.

– Циник ты, Танька! – усмехнулся Кирьянов и взял трубку, но тут же задумался: – Интересно, а как звучит циник в женском роде? Циничка? Цинка? Или еще что-нибудь в этом роде?

– Брось свои лингвистические изыскания и звони! – отмахнулась я. – Делать нам с тобой сейчас больше нечего, как только филологией заниматься!

Володя созвонился с моргом, и я направилась туда. При виде покойников я давно уже не визжу и в обморок не падаю – сказалась прокурорская практика, но вот специфический запах, который ни с каким другим не перепутаешь, я спокойно воспринимать так и не научилась. Так что я даже порадовалась, что не успела съесть завтрак, а то попросился бы он обратно.

Клиентов в этом не самом приятном на свете заведении оказалось многовато. А чему удивляться? Кризис – он и в Тарасове кризис! Сократили мужика с работы, вот он и не нашел себе лучшего применения, как на большую дорогу пойти и прохожих чистить! А для шибко сопротивляющихся ножичек или молоток припас, а то и топор! Да! Не завидую я Кирьянову! Сейчас такое творится, что ему впору на работу переселяться! А в свете неукротимо и неуклонно приближающегося Нового года с его длиннющими праздниками, когда грех не выпить, да вот не на что, милицию придется не иначе как на казарменное положение переводить! Ну да это не моя забота!

Сунув тетке в грязном халате пару сотен (рублей, конечно), чтобы пошустрее поворачивалась, я взяла журнал регистрации и, быстро просмотрев его, попросила показать мне тех покойников, которые хоть немного подходили по возрасту к Смирнову. К счастью для него, его там не оказалось.

Выйдя на улицу и продышавшись, я отправилась по больницам, причем решила ехать не только в те, откуда в милицию поступали сведения о пострадавших, а во все. А как же! Человек ведь мог получить и вполне мирное, хоть и тяжелое увечье. То есть шел он себе, шел, поскользнулся, упал и получил черепно-мозговую травму или еще что-то в этом духе. Вот и валяется без сознания с ног до головы загипсованный и даже «агу» сказать не может, а уж назвать себя – тем более. Кроме того, в Тарасове, как, наверное, и во всей России, каждый день дежурила какая-то определенная больница, куда доставляли людей по «Скорой». Но ведь не исключен вариант, что какая-нибудь сердобольная душа могла просто из человеколюбия подобрать страдальца и отвезти его в больницу на своей машине. Слабоват, конечно, вариант, но чем черт не шутит!

Купив по дороге пару слоеных пирожков с капустой – с другой начинкой я решила не экспериментировать, а то мало ли что туда могли насовать, – я отправилась в путешествие по ближайшим к центру клиникам. Я приходила в приемное отделение и с ходу наглядно предъявляла удостоверение частного детектива, а ненаглядно деньги. Сбоев не случалось, и мне давали вожделенный доступ к документации. Выяснив там все, что мне надо, я поднималась в палаты, посмотреть на пациентов. Некоторые из них уже успели прийти в сознание и назвать себя, что значительно облегчало мне поиски, а остальных я просто сравнивала с фотографией. Количество больниц неуклонно уменьшалось прямо пропорционально количеству выданных мне на расходы денег, а результата все не было. Объездив все больницы Тарасова, я отправилась в Покровск, чтобы поискать еще и там – а вдруг Смирнову взбрело в голову через Волгу по мосту проехать, чтобы развеяться, и именно там с ним что-то случилось? Но и там мне ничего не удалось выяснить. Возвращалась я в Тарасов не в самом радужном настроении, усиленно размышляя, что еще можно предпринять в такой сложной ситуации. Время до часа «Х», то есть до 17.45 у меня еще оставалось, вот я и соображала, где еще имеет смысл поискать. Тут зазвонил мой сотовый, причем номер не определился, а вот голос оказался знакомым – это был мой «господин Клиент»!

– Вы ведь обещали позвонить попозже, но я уже сейчас могу вам кое-что… – начала было я, но он перебил меня.

– Татьяна Александровна! Вас не затруднит отчитаться лично, а не по телефону, – предложил он, да вот только прежней вальяжности в его голосе уже не было и в помине.

– Конечно! – спокойно ответила я, страшно удивившись такой внезапной метаморфозе: то он конспирацию блюдет изо всех сил, а тут вдруг возжелал лично встретиться.

– Тогда подъезжайте на Мичурина, дом двадцать. Вы знаете, где это?

Естественно, я знала эту короткую тихую улочку в самом центре города. Дома там стояли двухэтажные, кирпичные, построенные еще задолго до царя, то есть основательно и очень добротно. До революции эта улица называлась Екатерининской в честь императрицы Екатерины Второй, пригласившей немцев поселиться в Поволжье, и была заселена в основном немцами – купцами и промышленниками. По неизвестной мне прихоти тарасовских градостроителей она, то есть улица, а не Екатерина Великая, избежала участи остальных центральных улиц и переулков, где все было снесено до основания и, как грибы, выросли элитные многоэтажки. Здесь же коренное население аккуратно расселили, а бывшие жилые дома превратили в конторы, фирмы, банки, из-за чего улицу Мичурина частенько называли местной Уолл-стрит.

– Если не помешают пробки, то буду у вас где-то через полчаса, – пообещала я.

– О вашем появлении предупреждены и вас проводят. Ждем, – ответил мужчина, чем заставил меня призадуматься: а кто это еще так жаждет со мной пообщаться?

Я действительно сумела уложиться в полчаса и остановилась около симпатичного и тщательно отреставрированного двухэтажного купеческого особняка под номером двадцать с освещенными, но тщательно закрытыми жалюзи окнами. С одной стороны от него из-за высокой ограды виднелись голые ветки деревьев, а вот с другой к нему вплотную примыкал другой особняк.

– «Общество с ограниченной ответственностью «Янтарь». Финансовые консультации», – прочитала я на двери нужного мне дома. – Вот так! Безлико, обтекаемо и ничего конкретного! – и нажала кнопку звонка.

Дверь мгновенно открылась, и передо мной предстал крепкий охранник в хорошем костюме и светлой рубашке с галстуком, но без обязательного в таких случаях бейджа с именем на лацкане. Он посмотрел на меня спокойным и равнодушным взглядом профессионала, причем самого высокого класса, и спросил ровным голосом хорошо отлаженного механизма:

– Чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив. Меня здесь ждут, – исчерпывающе отметила я.

– Предъявите, пожалуйста, документы, – тем же тоном попросил он.

Я протянула ему удостоверение и паспорт, которые он изучил самым внимательным образом и только после этого пригласил меня войти. Но сначала я оказалась не в холле или вестибюле, а в коротком коридоре между двумя дверями, причем внутренняя была заперта, и ему пришлось еще повозиться, чтобы ее открыть. Попав наконец в холл, я, желая немного позлить его, спросила:

– Что же вы об оружии ничего не спросили? А вдруг я с пистолетом?

С таким же успехом я могла бы общаться со сфинксом. Тут ко мне подошел второй охранник, который ничем не отличался от первого, как будто их на одной фабрике под штамповку делали, и точно таким же ровным голосом пригласил меня пройти на второй этаж. По дороге я посматривала по сторонам и не могла не отметить, что интерьер был выдержан в строгом классическом стиле и свидетельствовал о высшей степени респектабельности и хорошем тоне. За закрытыми дверями слышались голоса, шум оргтехники, но никто из любопытства не выглядывал, стремясь узнать, что происходит, и мы не встретили ни души. На втором этаже охранник подвел меня к двери и, заглянув в комнату, кратко сообщил:

– Иванова.

Наверное, ему просто кивнули, потому что он распахнул дверь и пригласил:

– Проходите.

Войдя, я остановилась у дверей, чтобы осмотреться, и увидела под низко висящей лампой небольшой прямоугольный стол. За ним сидели трое мужчин в строгих костюмах, белоснежных рубашках, при галстуках и производили на вид самое благоприятное впечатление, которое порой бывает ох как обманчиво. В торце сидел пожилой худощавый мужчина среднего роста с бледным лицом и гладко зачесанными назад седыми волосами. Его узкие губы были поджаты, а глаза скрывали очки с дымчатыми стеклами. Я мысленно окрестила его Седым. Несмотря на невзрачную внешность, от него исходило ощущение такой колоссальной силы, причем совсем недоброй, такой холодной, рассудочной ярости, которая внешне ничем не проявлялась и потому казалась до того страшной, что у меня мороз пошел по коже и даже пальцы на ногах поджались. По одну сторону от него располагался крупный, толстый, практически лысый мужчина с потным багровым лицом, которое он постоянно вытирал большим носовым платком, уже превратившимся в бесформенный лоскуток. По другую же – сидел очень симпатичный, ухоженный до невозможности, смуглый мужчина лет под пятьдесят. Его волосы цвета «перец с солью» были коротко подстрижены, на носу красовались модные очки с опять-таки дымчатыми стеклами, а весь его вид выражал неизменную готовность немедленно сорваться с места и броситься выполнять приказы начальства. Не люблю я таких! Типа «чего изволите?». Не уважаю! И я решила, что буду звать его Красавчиком.

Поздоровавшись, но, не дожидаясь приглашения, я прошла и села за стол напротив седого мужчины, решив, что, судя по его главенствующему положению за столом, он и есть мой клиент.

– Я могу отчитываться? – спросила я.

– Да! – кивнул мне Седой, но голос его был мне незнаком.

– Простите, но… – недоуменно сказала я, но он перебил меня, обратившись к Толстяку тоном не только уверенного в себе человека, но и человека, который привык отдавать приказы, которые к тому же мгновенно и безропотно выполняются:

– Вы ведь не возражаете, Иван Степанович?

– Нет-нет! – торопливо заверил его Толстяк, и я узнала голос звонившего мне человека, только сейчас он больше походил на испуганное блеяние.

– Итак, я слушаю вас, Татьяна Александровна, – повернулся ко мне Седой и предложил: – Начните, пожалуйста, с самого начала. С того самого момента, как Иван Степанович позвонил вам в первый раз.

Я послушно рассказала все с самого начала и отчиталась о проделанной работе. Меня слушали в гробовом молчании, а, когда я закончила, Седой жестко сказал, обращаясь больше к Толстяку, чем ко мне:

– Иван Степанович обманул вас. У Вадима Сергеевича не возникнет никаких неприятностей. У него по определению не может быть никаких неприятностей, а вот у Ивана Степановича будут, – твердо закончил он и спросил у меня: – Значит, среди мертвых и больных Смирнова нет?

– Я объехала все больницы и осмотрела всех без исключения, кто как-то пострадал за эти дни. Также я посетила не только городской морг, но и морги больниц и могу уверенно сказать, что Смирнова там нет. Не была только в психиатрической больнице, но, если предположить, что в результате какого-либо ранения или травмы Смирнов потерял память, то его все равно сначала отвезли бы в обычную больницу, а уже потом в психиатрическую, – заявила я.

– Ну что ж, вы проделали большую работу и довольно оперативно, – одобрил Седой и, помолчав, продолжил: – Я навел о вас справки, Татьяна Александровна, и мне доложили, что у вас светлая голова и есть некоторые аналитические способности.

– Благодарю вас, – сказала я, сделав паузу, которая должна была дать ему понять, что не мешало бы и представиться.

Он понял меня и спокойно ответил:

– Зовите меня Куратор, меня все так зовут.

– Благодарю вас за добрые слова, господин Куратор, – повторила я, удивляясь царившей среди этих людей конспирации и недоумевая, куда же это я попала.

– Мне также доложили, что вы всю жизнь прожили в Тарасове, неплохо проявили себя, работая в прокуратуре, и еще лучше – на вольных хлебах частного детектива. Вы знаете порядки, царящие в вашем городе, обросли агентурой, без которой невозможна ваша работа, вот и поделитесь с нами своими соображениями, куда мог деться Смирнов, – сказал Седой.

Формально это являлось просьбой, но вот только никаких просительных интонаций в его голосе даже не промелькнуло, это было неприкрытое требование, что мгновенно вывело меня из себя, хотя я все же постаралась держаться в рамках.

– Господин Куратор, – подумав, начала я. – Вариантов столько, что только одно их перечисление займет уйму времени. А я не ясновидящая и не располагаю никакой исходной информацией, и это начисто исключает возможность строить какие-либо предположения. Я не знаю, из какого дома вышел Смирнов и даже в каком районе этот дом находится, потому что в каждом районе города свои заморочки: в Пролетарском – одни, в Ленинском – другие, в Центральном – третьи и так далее. Я не знаю, зачем он вышел из дома. Может, он с собакой гулял, отправился купить сигареты или выкинуть мусорное ведро. Мне сказали, что у него нет ни друзей, ни родственников, но так, простите, не бывает. Обязательно кто-то есть! Он вполне мог зайти к друзьям в гараж, чтобы выпить и поговорить за жизнь. Я не знаю, каков его характер и на что он способен. Вдруг он авантюрист или борец за справедливость, который, не раздумывая, бросится защищать женщину от хулиганов и сам же от них пострадает. А может быть, его исчезновение связано с работой, с семейной или личной жизнью, я имею в виду все тех же друзей. А что? Пятница, конец недели. Зашел Смирнов выпить к кому-нибудь из них, поссорился и получил сковородкой по голове. Дружки, опомнившись, вывезли его в лес под Тарасовом, и по весне милиция получит очередной «подснежник». Извините, но данная ситуация очень сильно напоминает мне одну историю, когда родители попросили меня найти их сына, который ушел из дома, но при этом постеснялись сообщить мне, что он наркоман. В результате я провозилась почти неделю, хотя, знай я раньше о его пагубных пристрастиях, уложилась бы в два-три дня. Так что я поостерегусь что-либо предполагать. Точно могу сказать одно: его не похитили для того, чтобы продать в рабство куда-нибудь на Кавказ, потому что местная милиция совсем недавно провела широкомасштабную операцию и накрыла всю сеть работорговцев, а для того, чтобы создать новую, потребуется довольно много времени. Хотя, при желании это довольно легко проверить, если иметь соответствующие связи.

– В милиции? – впервые подал голос Красавчик.

– Нет, у тех, кто находится по другую сторону баррикад, – обтекаемо заметила я.

– И вы такими связями располагаете? – уже с интересом спросил он.

– Это моя работа, – так же обтекаемо ответила я, но с некоторым вызовом.

– Не дерзите, Татьяна Александровна. Не по чину вам это, – равнодушно заметил Седой, но от его тона я мгновенно покрылась мурашками.

Несколько минут в комнате стояла мертвая тишина, причем не я одна не решалась ее нарушить. Наконец Седой сказал:

– Характера, упорства, работоспособности и наглости вам не занимать, полагаю, что вы нам подходите. – И спросил: – Если вы будете располагать всей исходной информацией, вы сможете оперативно… Подчеркиваю! Очень оперативно выяснить судьбу Смирнова? Учтите, он нужен нам живой! Слепой, глухой, немой, безрукий, безногий, но живой! Мы его от всего вылечим! Все, что нужно, пересадим! Любые лекарства достанем и любых врачей привезем, хоть с Марса! – В его голосе впервые прозвучало хоть что-то человеческое. – Но вы должны его найти! Любая помощь на любом уровне! В деньгах вы не стеснены! А оплата будет царской!

Хотя я и обалдела от этого монолога, но в голове все-таки проскользнула мыслишка: «Уж не шубу ли с царского плеча он имеет в виду?» – но вслух я, естественно, ничего не сказала.

– Хорошо! Я возьмусь за это расследование, – согласилась я.

– Тогда я скажу вам главное, а вот все остальное сообщат вам Михаил Иванович, – он подбородком показал на Красавчика, – и Иван Степанович, который, между прочим, тесть Вадима, – гневно произнес Седой. – И, если только эта история закончится благополучно, то бывший тесть, – подчеркнул он, – со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.

У Толстяка задрожали щеки, а уж руки просто ходуном ходили, и он быстро убрал их под стол, где, наверное, еще и между коленей зажал, чтобы унять дрожь. Глаз же он ни на кого из присутствующих так ни разу и не поднял с того самого момента, как я вошла в комнату, и оставалось только догадываться, какого они у него цвета.

– Но я должен вас предупредить, Татьяна Александровна, что информация, которой я с вами поделюсь, является строго конфиденциальной и в Тарасове ею владеют только Михаил Иванович и Иван Степанович. Даже в Москве в курсе дел всего несколько человек. Поэтому учтите, малейшая утечка сведений станет для вас смертным приговором. Вас не спасет даже вполне заслуженный вами черный пояс по карате, вы просто исчезнете, и никто и никогда не найдет ваших следов. Вы согласны на это?

С трудом сглотнув, я все-таки кивнула – чего-чего, а такого поворота событий я никак не ожидала!

– Тогда слушайте! Вы разбираетесь в экономике? – спросил он.

– Весьма приблизительно, – откашлявшись, призналась я. – Не мой профиль.

– Ну хотя бы о том, что творится в России и мире? – настаивал он.

– Кризис, – пожала плечами я.

– Так вот для того, чтобы Россия никогда больше не смогла пострадать от какого-либо кризиса, Вадим и работает. Он создает новую систему управления экономикой страны, которая обеспечит ее независимость. Вам ясно?

– Разве такое возможно? – удивилась я.

– Да! Это совершенно новый, революционный подход к решению вопроса, – уверенно ответил Седой.

«Вот только революций нам и не хватало», – подумала я и спросила:

– Я могу задавать вопросы, господин Куратор?

– По теме – да! – кивнул он.

– Почему в Тарасове, а не в Москве? – поинтересовалась я.

– Хороший вопрос, – согласился он. – Потому что Москва – это большая деревня, где обеспечить секретность намного сложнее, чем в провинции. Уж если чиновники государственных учреждений… Эти пожелавшие остаться неназванными источники, – с ненавистью произнес он, – выдают журналистам сверхсекретную информацию и их не удерживают ни присяга, ни подписка о неразглашении, то… – он криво усмехнулся. – Но был и еще один аспект – мать Вадима. Он ни в коем случае не хотел с ней расставаться – там своя история. Она была очень больным человеком, московский климат ей бы навредил, и, кроме того, здесь у нее оставались подруги, знакомые, а там она была бы совершенно одна.

– Минутку, но, как я понимаю, матери уже нет в живых, но ведь квартира-то осталась, так не там ли… – начала, но тут Красавчик покачал головой и сказал:

– Квартира завещана ухаживавшей за ней сиделке, которая ее продала и уехала. А других родственников у Вадима Сергеевича действительно нет, как и друзей из-за его постоянной, практически круглосуточной занятости.

– Ясно! – покивала я, хотя сильно в этом сомневалась – не может быть, чтобы никого, это нереально.

– Итак, была учреждена фирма, где Смирнову создали все мыслимые и немыслимые условия для работы, – продолжил Седой. – К нему ежедневно поступала самая свежая, в том числе и сверхсекретная, информация, добытая нашей разведкой, а уж он, анализируя ее, работал над своей программой. Работал очень плодотворно, и тут… – Он, не выдержав, шарахнул кулаком по столу.