Марина Серова
Как стать миллиардером
– Но ведь у вас жена, дети…
– Ну и что? У Димки тоже.
Вот как. Умецкий женат вторым браком и уже успел завести детей. Похоже, с мотивами у него и впрямь негусто. Но окончательно вычеркивать его из списка подозреваемых пока рановато.
– Простите, мне это почему-то и в голову не пришло, – сказала я. – Ну что ж, можно считать, что общие вопросы мы решили…
– А есть еще и частные?!! – поразилась Лена. – Бог с вами, Женя, ночь на дворе. Прошу вас, давайте отложим их на завтра.
– Частный вопрос всего один, – успокоила я Лену. – У вас стремянка в хозяйстве найдется?
– Да, была где-то. А зачем она вам?
– Датчики, камеры, – напомнила я. – В общем, стремянка может мне понадобиться.
– Евгения Максимовна, в самом деле, – поддержал жену Серегин. – Давайте отложим установку техники на завтра.
– Как скажете, – уступила я. – В квартире – завтра. Но в подъезде все-таки – прямо сейчас. Будьте уверены, я вас не побеспокою.
– Ну, вот и замечательно, – сказал клиент, вставая. – Пойдемте, я дам вам стремянку.
Процесс занял куда больше времени, чем я предполагала. Вначале я собиралась установить одну камеру перед дверью в квартиру и еще одну – у входа в подъезд, но постепенно вошла в раж и утыкала подъезд аппаратурой от подвала до крыши. Две – на этаже клиента, еще по одной – на межэтажных площадках выше и ниже, одну на входе в подъезд, одну в лифте и еще одну у лестницы на крышу. Как говорится, аппетит приходит во время еды. Немного подумав, я добавила еще и парочку микрофонов.
Тащить обратно в квартиру громоздкую стремянку я не решилась, опасаясь разбудить хозяев, поэтому бросила ее на лестнице, тихонько проскользнула в свою комнату, включила ноутбук и с полчаса любовалась плодами своего труда. Квартира превратилась в укрепленный бастион. Каждый квадратный сантиметр на подступах просматривался так, что муха не пролетела бы незамеченной. И это не было метафорой: заметив муху на стене, я дала максимальное увеличение и пересчитала лапки. Лапки были на месте, все шесть. Уснула я с чистой совестью.
2 июля, понедельник
Следующий день, как и любой другой, начался для меня в шесть утра. Хозяева еще спали, лишь из комнаты Егорки доносились какие-то невнятные шорохи: мальчишка явно тоже был ранней птахой. Проделав обязательный комплекс утренней гимнастики и дыхательных упражнений, я снова включила ноутбук в надежде поближе познакомиться с Дмитрием Умецким. Не знаю, что я надеялась найти, но данные оказались довольно скудными: не имел, не состоял, нет, нет, не был, не привлекался. Тридцать четыре, русский, высшее, женат. Бывший спортсмен, ныне – генеральный директор процветающей фирмы. Прямо-таки образцово-показательный человек и гражданин получается.
– Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего, – пробормотала я строчку из детского стихотворения.
За моей спиной тихонько скрипнула дверь. Я обернулась. На пороге стоял Егорка, в трусах, но со вчерашней винтовкой в руках.
– Вооружен и очень опасен, – усмехнулась я. – Проходи, не стесняйся.
– Тетя Женя, а вы мне свой пистолет покажете? – заговорщицки прошептал мальчик, вскакивая на диван рядом со мной.
– Пистолет – слабое оружие. Хочешь, я тебе другое покажу?
– Как бомба? – округлил глаза Егорка.
– Еще мощнее. Вот, смотри. – Я развернула монитор так, чтоб Егорка мог видеть экран. – Это самое мощное в мире оружие. Надо только уметь им пользоваться.
– Это просто компьютер, – разочарованно сказал Егорка.
– Правильно. Но каждый компьютер содержит информацию. А информация сильнее всего.
– Тетя Женя, вы… – Мальчик замолчал, пытаясь подобрать нужное слово. – Вы шутите. Из пистолета можно убить человека. Атомная бомба может уничтожить целый город. А что можно уничтожить информацией?
У меня на языке так и вертелся свежий пример. Не далее как вчера Серегин рассказывал мне, как они с Умецким на пару уничтожали конкурентов. Но произнесла я совершенно другое:
– Целые страны. Например, так уничтожили страну, в которой родилась я, твои мама с папой и все-все взрослые, которых ты знаешь.
– Ух ты! Как в «Звездной смерти»! – восхитился Егорка. Я не сразу сообразила, что он имеет в виду эпизод из «Звездных войн». – А зачем у вас здесь мой папа нарисован? – спросил вдруг он, тыча пальцем в экран.
Я с опозданием сообразила, что забыла закрыть окно с фотографией Умецкого, и торопливо щелкнула кнопкой.
– Тетя Женя, а отчего взрослые разводятся? – спросил разом погрустневший Егорка. – Вот я понимаю, в нашем классе есть ребята, у которых… У Машки Вяземской папа маму бил, даже милиция приезжала. А у Антохи они сначала ругались, а когда развелись, мама сначала долго плакала, а потом стала пить. Но у моих мамы с папой ничего такого не было. Почему они развелись?
Я обняла мальчишку за плечи, прижала к плечу и провела ладонью по непослушным вихрам.
– Трудно объяснить, Егор. Вот ты кого больше любишь: маму или папу?
– Обоих. Одинаково.
– А дядю Костю ты любишь?
– Да. Он хороший. С ним весело.
– Кого ты любишь больше, папу или дядю Костю? – не сдавалась я.
– Не знаю… Тоже, наверно, одинаково. – С каждым словом голос Егорки звучал все менее уверенно.
– А маму и дядю Костю ты тоже любишь одинаково или кого-то меньше, а кого-то больше?
– Нет, маму, конечно, больше! – Это прозвучало тверже, чем «а все-таки она вертится».
– Вот видишь. А твоя мама любит дядю Костю больше, чем папу, только и всего.
В дверь тихо постучали.
– Войдите, – сказала я.
– Я вас не разбудил? – спросил вошедший Серегин.
– Нет, что вы, я всегда встаю в шесть, – ответила я.
– Так, – сказал Серегин, широко улыбаясь. – Молодой человек, вам не кажется, что вам еще рановато лезть в одних трусах в постель к симпатичным девушкам? Да еще и с оружием. Оружие сдать, штаны надеть, зубы почистить. И марш на кухню, мама уже завтрак готовит.
Егорка пошлепал босыми ногами в свою комнату.
– Ну, как настроение, Евгения Максимовна? – спросил клиент, продолжая улыбаться, хотя не так радостно.
– Боевое! – бодро ответила я.
– Замечательно. Идите тоже на кухню, если вы уже готовы. Боря должен подъехать через двадцать минут.
С последними словами улыбка угасла окончательно. Передо мной стоял усталый и не на шутку обеспокоенный человек.
По Боре можно было сверять часы. Едва мы успели покончить с кофе и бутербродами, как лежащий на столе мобильник дернулся, пискнул и снова затих. Должно быть, это значило «карета подана». Карета оказалась черным «Лексусом» с тонированными стеклами, а Боря – довольно приятным молодым человеком воздушно-десантного роста. Прежде всего мне бросилось в глаза, что мужчины пожали друг другу руки, а Боря, хоть и назвал клиента по имени и отчеству, вовсе не бросился открывать перед ним дверь, а спокойно полез на свое место. Похоже, в данном случае отношения между начальником и подчиненным строились не совсем обычным образом.
– Знакомься, Боря, это Евгения Максимовна, я тебе говорил. С сегодняшнего дня поступаешь в ее распоряжение, – сказал Серегин, устраиваясь рядом с шофером.
– Есть, – буркнул Боря.
Просто диву иногда даешься, как некоторым людям удается вместить в одно короткое слово целую гамму чувств и бездну смысла. «Я глубоко огорчен, Константин Вячеславович, вашим мнением, что моей защиты может оказаться недостаточно. Меня до глубины души оскорбляет тот факт, что я вынужден буду подчиняться постороннему человеку, да еще и бабе. Разумеется, многоуважаемый Константин Вячеславович, раз уж вам такая блажь на ум пришла, подчиняться я буду. Беспрекословно. Но я, блин, не обязан делать вид, что меня это радует. И если, блин, она, блин, здесь надолго задержится – напишу, блин, по собственному, пусть, блин, ваша баба вас дальше охраняет!» Все это, а также еще великое множество выразительных средств русского языка Боря ухитрился упаковать в одно-единственное «есть».
– Борис, а как вас по отчеству? – спросила я, пытаясь рассмотреть его отражение в зеркале над лобовым стеклом.
Шофер не ответил, только неприязненно глянул на меня.
– Ты уж лучше сразу скажи, – посоветовал клиент. – Евгения Максимовна – профессионал, все равно дознается.
– Карлович, – неохотно ответил Боря. – Но лучше просто Борей зовите.
– Вы немец? – удивилась я. – Ну и что здесь необычного? В Поволжье живем все-таки.
– А я не из поволжских, – сказал Боря. – Точнее, бабушка по отцовской линии, Марта Францевна, та да, поволжская, а все остальные мои предки в Россию только в прошлом веке попали.
– Вот как?
– Угу, – кивнул Боря. – Мамины родители приехали в середине тридцатых коммунизм строить. Ну, Лаврентий Палыч Берия их сразу в лагерь загнал, как шпионов. Стройте, мол, себе на здоровье, раз уж неймется, но под присмотром. Ну а другой мой дедушка, Карл Иванович, еще позже в этих краях очутился, в сорок третьем. Он летчиком был, истребителем, сбили его под Сталинградом, попал в плен. Ну а уже при Хрущеве встретились в какой-то пивной два земляка, оба из Дрездена. Разговорились, подружились. Одновременно женились. У одного сын родился, у другого – дочь. Мои родители. Такие дела.
– Очень интересно, – задумчиво произнесла я. – Странный вы человек, Боря. Вроде бы историей семьи гордитесь, так интересно все рассказываете… А отчества почему-то стесняетесь.
– Да семья здесь ни при чем, просто актер такой был американский, Борис Карлов. Понимаете? Я Борис Карлыч, а он, сука, Борис Карлов. В ужастиках, гад, снимался.
– Ну, и что? – недоумевала я.
Боря в ответ только вздохнул.
– Это вы еще его фамилию не знаете, – медленно сказал Серегин, с любопытством рассматривая что-то за окном.
– О, у вас еще и фамилия экзотическая? – заинтересовалась я. – Уж не Шикльгрубер ли?
– Почти угадали, – ухмыльнулся Серегин. – Боря, я ж тебе говорю, лучше сразу признавайся. Сопротивление бесполезно.
– Не, у меня проще. Фюрер моя фамилия, – сдался Боря. – Но я не жалуюсь. Нормально. Даже удобно, погоняло придумывать не надо.
– Скажите, Боря, а вы говорите на языке своих предков? – спросила я по-немецки.
– Да, немного, – Боря тоже перешел на немецкий. – Дед научил. Плюс в школе.
– А вам приходилось бывать в Германии?
– Да, дважды, в детстве и сразу же после демобилизации. В Дрездене, конечно. Понравилось очень, красивый город.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал клиент. – Ребята, я вам не мешаю?
– Успокойтесь, Константин Вячеславович, никаких коммерческих тайн Боря мне выдать не успел, – заверила я клиента. – Мы продолжали говорить о его семье.
– Замечательно, – хмыкнул Серегин. – Я не сомневался, что вы быстро подружитесь, но думал, что говорить будете больше про оружие, про карате и прочий узкоглазый мордобой. А вот немецкого не ожидал.
– Карате? – Борины глаза радостно блеснули. – Занимаетесь, Евгения Максимовна?
– Пятый дан, додзе дошинкан. Ну, и кое-что еще по мелочи.
– Додзе шотокан, первый дан. В следующем месяце на второй сдавать буду.
– Подсказал на свою голову, – пробормотал клиент. – Хватит трепаться, каратисты, блин. Тем более мы уже почти приехали. Вон наша избушка на курьих ножках.
Под «избушкой» Серегин подразумевал новый трехэтажный офис. Кроме того, что он был довольно красивым и удачно вписывался в окружающий ландшафт, он понравился мне еще и с чисто профессиональной точки зрения. Ажурные решетки на окнах, выполнявшие не только и не столько декоративную функцию, дополнительные раздвижные решетки за стеклянными дверьми, две камеры наблюдения у входа, собственная автостоянка, окруженная высоким кирпичным забором, стальные ворота и еще одна камера на въезде, две камеры на стоянке – все говорило о том, что еще при строительстве вопросам безопасности уделялось должное внимание. То же касалось и выбора места строительства: здание располагалось прямо напротив областной прокуратуры. На входе держали оборону две миловидные секретарши, скучал за толстым стеклом охранник в бронежилете. Вот уж, действительно, мой офис – моя крепость.
Мы поднялись на третий этаж, где клиент сразу же повел меня знакомиться с Умецким. Тот оказался полной противоположностью Серегину. Круглолицый, невысокий, но широкий в плечах до чрезвычайности, он походил на бывшего тяжелоатлета, однако многократно сломанные уши свидетельствовали о том, что занимался он все-таки греко-римской борьбой. Пиджак хорошего делового костюма висел на спинке кресла, предоставляя окружающим возможность вдоволь налюбоваться дорогим галстуком и белоснежной рубашкой.
– Дмитрий Иванович, – представился Умецкий. – А вы, наверно, Евгения Максимовна. Серегин мне о вас уже все уши прожужжал.
– Очень приятно, – сказала я. – Я тоже много о вас слышала.
– Да? И что именно?
– Например, что вам тоже угрожали.
– Было дело, звонили два раза. Но мне телохранитель не требуется.
– Напрасно вы так, Дмитрий Иванович. Ситуация достаточно серьезная.
– Я понимаю, – кивнул Умецкий. – Но я и сам эту проблему решу, без вашей помощи. Я знаю, кто мне звонил.
– Опять ты за свое! – воскликнул Серегин. – Не слушайте его, Евгения Максимовна. Он вам сейчас…
Зазвонил телефон.
– Да, – сказал Умецкий, нажав кнопку включения громкой связи.
– Дмитрий Иванович, Константин Вячеславович случайно не у вас? У нас тут уже все собрались.
– Да, Таня, спасибо, он сейчас подойдет, – пообещал Умецкий.
– Замечательно. Я пока пойду собрание проведу, а вы тут пообщайтесь, – сказал Серегин, вставая. – Дим, будь человеком, не забивай Евгении Максимовне голову.
Серегин вышел. Из-за двери послышались аплодисменты. Разумеется, это была одна из тех новомодных заокеанских глупостей, вроде корпоративных вечеринок, которые обчитавшиеся Карнеги топ-менеджеры пытаются привить на российской почве, но я готова была поверить, что по крайней мере часть собравшихся аплодирует вполне искренне. Кажется, Серегин и впрямь популярен среди подчиненных.
– Так кого же вы подозреваете, Дмитрий Иванович? – спросила я.
– Не подозреваю, а знаю наверняка, – надул щеки Умецкий. – Вы в курсе, что с нас требуют конкретную сумму?
– Да, три с половиной миллиона долларов, – ответила я. – Константин Вячеславович мне говорил.
– Так, – сказал Умецкий. – И о том, что мы недавно взяли кредит именно на три с половиной «лимона», он вам тоже разболтал?
– Не разболтал, а поставил в известность, – парировала я. – Это очень важная деталь, которая может пригодиться мне в работе.
– Допустим, допустим, – пробормотал Умецкий. – Смотрите сюда. О кредите знают народу всего ничего. Нас двое, юрист, наш бывший финансовый директор плюс несколько работников банка. Да теперь еще вы.
– Кажется, понимаю, – кивнула я. – У вас недавно ушел финансовый директор?
– Не ушел. Я его уволил к едрене-фене.
– Даже так? – искренне заинтересовалась я. – И за что же, если не секрет?
– Не секрет, – качнул головой генеральный директор. – Он ахтунгом оказался.
– Ахтунгом? – переспросила я.
– Это интернетовский жаргон, – пояснил Умецкий. – Странно, я думал, что вы больше времени проводите в Сети. Этим словом обозначают… – Умецкий потрогал руками воздух, словно надеясь вытащить из него недостающее слово. – В общем, людей нетрадиционной сексуальной ориентации.
– Гомосексуалистов?
– Ну да, их самых, – кивнул Умецкий.
– Дмитрий Иванович, вы гомофоб?
– Нет, – покачал головой мой собеседник. – Фобия – это когда чего-то боишься, а здесь совсем другие ощущения. Отвращение какое-то, что ли… Вы женщина, вам не понять. Иной раз и в рыло дать такому брезгуешь, словно боишься какую-то пидористическую бациллу подцепить. А вообще я ничего против педиков не имею. Пусть живут себе на здоровье, долбают друг друга, но только не в моем городе, не на моей улице и уж точно не в моем офисе.
– Допустим, вы правы, – сказала я. – Но почему в таком случае ваш бывший финдиректор угрожает вам обоим, ведь, насколько я поняла, инициатором увольнения оказались вы?
– А ничего удивительного. Идея была моя, да. Костя к этому вообще спокойно отнесся, поржал, и все. Он и сейчас его всерьез не воспринимает. Но об увольнении Матвееву сказал именно он. Я его попросил. Боялся, что если сам пойду, то не удержусь и прямо здесь гниду закопаю. Такие вот дела, Евгения Максимовна. Послушайте, – сказал он с таким видом, будто ему в голову только что пришла гениальная идея. – Сколько Серегин вам заплатил?
– Это имеет какое-то значение?
– Ну, раз спрашиваю, значит, имеет, – фыркнул Умецкий. – Я вам заплачу столько же, если вы, вместо того чтобы повсюду таскаться за Костей, просто найдете Матвеева и из него выбьете дурь.
– Во-первых, вы меня с кем-то путаете, – сказала я. – Я телохранитель, а не наемный вышибала. Во-вторых, я не беру двойную плату за одну и ту же работу. В-третьих, занимаюсь не только непосредственным сопровождением, то есть не только «таскаюсь», как вы изволили выразиться. Лучшим способом защитить клиента я считаю ликвидацию угрозы. В-четвертых, обещаю обязательно проверить вашу версию. Мне она показалась весьма вероятной.
– Какая там, на фиг, вероятность! – снова фыркнул Умецкий. – У этой гниды был мотив и была информация. Кто, если не он?
– Например, кто-нибудь из ваших бывших конкурентов. Константин Вячеславович вкратце посвятил меня в некоторые подробности ваших методов ведения дел. А что цифра совпадает – это еще не доказательство. Вашего финдиректора, да и юриста, кстати, тоже, могли запугать или подкупить. В конце концов, они могли просто проболтаться.
– Во, блин! – Умецкий уставился на меня так, словно я на его глазах превратилась в северного оленя. – Ёпрст, мне это как-то в голову не приходило.
– Скажите, Дмитрий Иванович, почему вы предложили мне деньги за Матвеева? – спросила я, испытующе глядя ему в глаза. – У вас были какие-нибудь мотивы, помимо личной неприязни?
– Вы спрашиваете, боюсь ли я? – ухмыльнулся Умецкий. – Нет, плевать я на них хотел. Пусть посылают хоть киллеров с пистолетами, хоть танковую дивизию. Я еще не стар, слава богу, живо им бошки поотворачиваю. Но мотив у меня был, да. Костя мой друг. Такой друг, что я за него… – Умецкий потряс кулаком, не находя нужного сравнения. – Короче, вам не понять, вы женщина. А я ему этакую подставу нарисовал. То есть я думал, я его подставил, теперь уже не уверен.
– Понятно. Скажите, а я могу ознакомиться с личным делом Матвеева?
– Само собой! – Умецкий взял трубку, набрал номер и приказал: – Вика, занеси, пожалуйста, личное дело Матвеева.
– Дмитрий Иванович, к нам сейчас новый человек устраиваться пришел, – ответила кадровик. – Я как раз собеседование провожу. Можно я чуть позже зайду? Или вам срочно нужно?
– Срочно, но не до такой степени. Работай, – разрешил Умецкий. – А когда освободишься?
– Ну, не знаю, – замялась кадровик. – Наверное, где-то минут через двадцать.
– Хорошо. К тебе девушка подойдет, скажет, что от меня. Дашь ей личное дело Матвеева и вообще любое, чье только потребует. Все, давай.
Умецкий выключил связь и сказал:
– Извините, наш кадровик сейчас занят. Она скоро закончит… Да что я вам повторяю, вы же и так все слышали! В общем, возьмете у нее все, что понадобится. Но если вам нужно самого Матвеева найти, я и так скажу: в «Голубой устрице». Знаете такое заведение?
Я кивнула. «Голубой устрицей», по имени бара из старой американской комедии, у нас в городе называли ночной клуб «Наутилус». Клуб располагался на перекрестке улиц Лермонтова и Тридцать восьмой дивизии и с момента открытия снискал себе дурную славу. Нет, здесь не разбавляли спиртное, не торговали наркотиками, не проходили сходки местных бандитов. Но ни один уважающий себя тарасовец не рискнул бы показаться в окрестностях «Устрицы» ни днем, ни, тем более, ночью.
– Там-то я его и спалил, – сказал Умецкий. – Возвращался от друзей поздно вечером, остановился на светофоре аккурат напротив этого петушатника. Сижу, никого не трогаю. Вот совершенно случайно в ту сторону посмотрел – и офигел. Выходит, значит, эта падла из «Устрицы», накрашенный, напомаженный, с другим гомосеком в обнимку, а тот его еще и рукой за задницу мацает. – Умецкий скривился так, словно я заставила его съесть ведро лимонов. – Смешно? Да ни хрена! Меня прямо на месте чуть кондратий не хватил. Я тогда впервые в жизни понял, что такое шок.
За стеной снова зааплодировали, и через минуту в кабинете появился Серегин с пачкой каких-то документов в руках.
– Ну, как, наговорились? – спросил он прямо с порога. – Спасибо большое, Евгения Максимовна, до конца рабочего дня вы можете быть совершенно свободны. В этом здании на меня вряд ли кто покусится. Если только шахид-смертник.
– Да, это было бы новое слово в киллерстве, – улыбнулась я. – Не возражаете, если я осмотрю здание, с людьми поговорю? Особенно с теми, кто давно у вас работает.
– Нет, конечно, – отмахнулся Серегин и повернулся к Умецкому: – Дим, полюбуйся, – сказал он, протягивая тому документы.
Я вышла. Кадровик Вика, скорее всего, все еще была занята собеседованием, поэтому я решила осмотреть здание, начиная с женского туалета. В туалете подошла к окну и закурила.
Итак, одним подозреваемым стало больше, причем Матвеев более походил на шантажиста, чем Умецкий. Умецкому я почти поверила. Грубоватый, не великого ума, он, похоже, имел свои представления о чести и мужской дружбе. Как романтично. «Уйду с дороги, таков закон: третий должен уйти», – всплыли в памяти слова старой песни. Неужели Умецкий попросту уступил жену лучшему другу? Он и в самом деле показался мне человеком, способным на театральные жесты. Если, конечно, он все это время не ломал комедию, разыгрывая из себя этакого романтично настроенного солдафона.
Дверь тихо скрипнула. Я обернулась. За моей спиной стоял Боря. Я открыла было рот, чтобы поинтересоваться, какого дьявола он делает в женском туалете, но не успела. С подшагом, плотно сжав губы, телохранитель Серегина ударил меня ногой в бок.
Удар был настолько силен, что я отлетела на дверь туалетной кабинки, едва ее не проломив. Боря подскочил и, прежде чем я успела опомниться, заехал мне кулаком по уху. В ухе зазвенело, я наполовину оглохла, но еще больше разозлилась. Серия ударов, хотя и не достигла цели, заставила нападавшего отступить. Я ринулась в атаку, но Боря тут же опомнился и контратаковал. Блок, удар, блок, удар, удар. Пользуясь превосходством в росте и силе, Боря действовал грубо и прямолинейно, мне едва хватало сил блокировать его. На моей стороне было превосходство в скорости и, разумеется, в опыте. Прямой, правый, снова прямой. Мы кружились, словно в каком-то диковинном танце, благо места в туалете оказалось предостаточно. Подъем ступни, кулак, локоть, пятка. Боря пропустил удар по ребрам и отступил, приняв классическую оборонительную стойку. Я атаковала и тут же пожалела об этом. В обороне Боря был гораздо сильнее, чем в атаке. Он играючи отразил серию ударов и рубанул меня ребром ладони по шее. Я едва успела присесть. Удар пришелся в то же самое ухо. Теперь в нем разом звонили колокола всех церквей Тарасова и округи. Меня отбросило на кафельную стену, и я едва удержалась на ногах. Что ж, могло быть и хуже. Не теряя драгоценного времени, Боря шагнул вперед, рассчитывая меня добить. Ну, держись, водила! Теперь я разозлилась по-настоящему. Оттолкнувшись от стены, шагнула навстречу, провела серию ударов, сменила ритм, сломала рисунок боя. Волчья впадина, кадык, колено, ключица. Боря охнул, когда мой кулак врезался в его солнечное сплетение. Что и говорить, мышечную броню он нарастил неплохую, но нервные узлы у него располагались там же, где и у всех остальных людей. Не давая ему передохнуть, я еще раз ударила в солнечное сплетение, добавила хук справа и обратным движением, развернувшись на пятках, рубанула ребром ладони в наружный угол глаза. Боря поплыл. Уже из чистой вредности я отступила на шаг и двинула его ногой в ухо. Боря медленно сполз на пол.
– Так тебе и надо, – мстительно сказала я. – На маму свою обижайся за то, что она тебе в детстве не сказала: девочек бить нехорошо.
Подойдя к зеркалу, я откинула волосы и полюбовалась на опухшее ухо. Оно налилось кровью и по форме здорово напоминало бракованный пельмень. К тарасовским колоколам подключились московские и, кажется, киевские. Вот скотина! Ничего, очухается – я его научу родину любить.
За моей спиной послышался шорох. Я резко обернулась, но было поздно, – Боря уже стоял на ногах. Возможно, это его в армии научили двигаться совершенно бесшумно, возможно, меня подвело поврежденное ухо, но факт оставался фактом. Я его проморгала. Но Боря не атаковал. Вместо этого он вдруг согнулся в вежливом поклоне и почтительно произнес:
– Домо аригато годзаимашьта, сэнсэй.
– Не за что, – зло ответила я. – Ты что, белены объелся?
– Не-а, – радостно улыбнулся Боря. – Я просто подумал: когда еще выпадет случай с пятым даном силами помериться? Да еще и не на татами, а в условиях, максимально приближенных к боевым.
Я сперва ушам своим не поверила, но простоватое лицо шофера лучилось такой детской радостью, что ни один Фома не усомнился бы в его искренности.
– Дурак ты, Боря, и не лечишься, – с чувством сказала я. – Я же тебя спокойно убить могла.
– Не-а, – Боря улыбнулся еще шире. – Ты же телохранитель. Ты бы меня сперва на лампочке за ноги подвесила, а потом долго и нежно спрашивала: кто послал, зачем, сколько заплатили?
– Дурак, – повторила я, сама улыбаясь неизвестно чему. – Но талантливый. Атака так себе, но с обороной все в порядке. Экзамен ты сдашь, не сомневаюсь. И вообще, пора уже о собственной школе подумать. А теперь выметайся, а то у меня сейчас пузырь лопнет.
Боря направился было к двери, но я придержала его за локоть.
– Постой, оружие-то у тебя есть?
– Само собой! – Боря откинул полу джинсовки и продемонстрировал мне кобуру с «макаровым», улыбаясь теперь уже и вовсе на ширину плеч.
– Все, свободен, – сказала я, придав ему дополнительное ускорение легким подзатыльником.
Боря вышел, насвистывая мелодию из «Генералов песчаных карьеров».
– Свистун, – сказала я, не переставая улыбаться.
Кажется, этот парень начинал мне нравиться. Во всяком случае, ухо я ему уже простила.
В этот день Серегин заработался допоздна. Я успела дважды осмотреть здание офиса сверху донизу, перелопатить личные дела всех работников фирмы и переговорить с доброй половиной из них. Когда же Серегин объявил, что можно ехать домой, на дворе уже начинало темнеть.
– Ну и как вам понравилась наша система безопасности? – горделиво спросил Серегин, накидывая ремень.
– Пять баллов, – честно ответила я. – Сигнализация отличная, камеры на уровне. Соседи хорошие, что тоже немаловажно. Боюсь даже представить, сколько денег вы на все это угробили. Телохранитель у вас замечательный.
– Спасибо, – живо откликнулся Боря.
– Что, уже сработались? – усмехнулся Серегин. – То-то я смотрю, у Бори синяк намечается. С утра вроде бы не было.
– Это мы так, для знакомства, – сказал Боря, косясь на свое отражение в зеркале заднего вида. – Я, если вам интересно, тоже в долгу не остался. Победила дружба.
На этот счет у меня было свое особое мнение, но высказывать его я не стала и вместо этого спросила:
– Константин Вячеславович, а вы не думали сменить место жительства? Если на работе вас и впрямь только смертник достать может, то дома вы – живая мишень. А этот завод напротив? Это же просто идеальная позиция для снайпера! Если бы я на вас охотилась, я наняла бы именно снайпера, а не тех двух гоблинов.
– Тем не менее в меня стреляли именно, как вы изволили выразиться, гоблины, – констатировал факт Серегин. – Как вы считаете, чем это может быть вызвано?
– Извините, ничего, что я вас слушаю? – поинтересовался Боря.
– А ты не извиняйся, – сказал Серегин. – Тебя это тоже касается. Но и на дорогу время от времени посматривай, а то никаких снайперов не понадобится. Или у тебя по этому поводу какие-то соображения есть?
– Да какие тут могут быть соображения? – удивился Боря. – У тех ребят, что с вас бабло трясут, просто денег на снайпера не было. Или связей. Ведь снайпера просто так не найдешь, верно? Объявлений в газетах они не дают, на биржу труда тоже в очередь не становятся.
– Логично, – кивнул Серегин. – А вы, Евгения Максимовна, что думаете по этому поводу?
– Согласна с Борей, – ответила я. – Но лишь отчасти. Вполне может быть, что у ваших недоброжелателей денег достаточно и связей тоже, но они рассчитывали обойтись меньшими затратами. «Экономика должна быть экономной» – этот лозунг справедлив и для преступного мира. Ваши позавчерашние гости очень похожи на одноразовых киллеров. Это широко распространенная практика: нанимают бывших уголовников, безработных, алкоголиков, наркоманов, снабжают их оружием, а когда работа выполнена, убирают и их самих. И все шито-крыто. Но более вероятным мне кажется другой вариант.
– Вот как? И какой же? – заинтересовался Серегин.
– Скорее всего, вас пытались не убить, а запугать. Отсюда и некачественная на вид работа.
– Что ж, очень может быть, – согласился Серегин. – Но мне больше понравился вариант с одноразовыми киллерами. Уж очень все это выглядело… реально, что ли. Если они старались меня напугать, то им это удалось.
– А мне кажется, что Же… Евгения Максимовна права, – вступил в разговор Боря. – Шеф, ну посудите сами, на кой хрен им вас убивать? Им ваш труп нужен или ваши бабки?
– Угрожали не только мне, но и Дмитрию Ивановичу. Из меня могут просто сделать образцово-показательный труп только для того, чтобы продемонстрировать ему всю серьезность своих намерений.
– Вы только не обижайтесь, Константин Вячеславович, – сказала я, – но мне показалось, что Умецкий – не тот человек, которого легко запугать. Я почти не сомневаюсь, что основная цель шантажистов – именно вы.
– Да, Димка скорее сам на рожон полезет, чем хоть гнутую копейку им даст, – согласился клиент. – Но ведь шантажисты могут этого и не знать, верно?
– Итак, – подытожила я, – мы ищем человека, который достаточно хорошо информирован о состоянии дел фирмы, в частности – о последнем вашем кредите. Но вместе с тем совершенно не знакомого с ее руководителями и потому слабо представляющего, кто из них является более легкой мишенью для шантажа.
Серегин промолчал.
– Уже подъезжаем, шеф, – нарушил молчание Боря. – Вас опять до этажа проводить или как?
– Да, конечно. Лень – грех. И если меня теперь еще и Евгения Максимовна охраняет, это еще не значит, что ты можешь филонить.
– Как скажете, – пожал плечами Боря.
Боря остановил «Лексус» напротив подъезда и пошел к двери. Я стояла возле машины, ожидая Серегина, который почему-то замешкался.
Пуля прошла так близко от моей головы, что я почувствовала, как шевельнулись волосы. И только потом грохнул выстрел. Я инстинктивно пригнулась, прячась за громадиной «Лексуса», и потянула из кобуры револьвер. «Накаркала!» – зло подумала я. Не было никаких сомнений, что в клиента стрелял именно снайпер и что работал он именно с территории заброшенного завода. Бах! Бах! Бах! Над моей головой загремели выстрелы. Я оглянулась. Боря зайцем скакал по тротуару, паля из пистолета. Одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы понять, что он тоже не засек месторасположение стрелка и палит наобум, надеясь, что я добегу до бетонного забора раньше, чем снайпер выстрелит еще раз.
