Виталька подошел ближе и стал тихонько раскачивать качели.
– Не бойся, – ответила я, – где наша не пропадала!
Мы одновременно хихикнули, а потом я предложила:
– Ты лучше о себе расскажи. Теперь твоя очередь.
Беккер остановил качели и разместился рядом со мной. Благо места здесь хватило бы еще на двоих: качели напоминали скорее скамью в каком-то старинном стиле.
– О себе, говоришь? – Виталька обнял меня.
Кстати сказать, отношения между нами всегда были только дружескими. И теперь, когда детство осталось далеко позади, мне как-то неловко было ощущать на своей коже дыхание Беккера – близкое, по-настоящему мужское и будоражащее. Какая-то горячая волна прошла по моему телу, и Виталька, мне казалось, чувствовал сейчас то же самое. Он молчал и только пальцами легонько перебирал по моей спине.
– Знаешь, – сказала я, почему-то решив нарушить это романтическое молчание, – мне срочно надо в одно место. Понимаешь куда?
– В туалет, что ли? – хмыкнув, спросил Беккер.
– Угу.
– Да вон за кустик сходи, – смеясь, предложил Виталька.
– Да ты что! – всерьез возразила я. – Эти чудесные цветы подарили мне неповторимое эстетическое наслаждение, и я ни за что не решусь на такое кощунство!
– Идем, я тебя в дом провожу, – сказал Виталька.
– Идем, – сначала согласилась я, но потом с сомнением сказала: – Ой, неудобно что-то. Юлия Николаевна устала, а мы ее разбудить можем.
– Да мы тихо. Ее комната на втором этаже. Хотя, впрочем… – Виталька задумался. – Есть и другой выход. Неподалеку от гаража у нас находится уличный санузел. Он для садовника, но там вполне прилично. Разрешаю тебе туда наведаться.
– Ты останься. Я сама найду, – сказала я. – Объясни только, как пройти.
– Да здесь негде заблудиться. – Беккер ухмыльнулся.
– Может быть. Но так кажется человеку, которому тут все знакомо. А я будто попала на неизвестную планету.
Виталька молча согласился и больше жестами, чем словами, указал дорогу. Я торопливо зашагала по тропинке, не переставая любоваться освещаемыми фонарями клумбами.
Неожиданно мое внимание привлекла лежащая на траве пачка из-под сигарет. Поначалу это возбудило во мне удивление, поскольку данный предмет нарушал сложившееся впечатление о безупречном порядке в саду. «И кто только руку поднял на такую красоту?» – поначалу закружилось в моей голове. Затем заработала логика. «Чье это?» – вопрошал внутренний голос. На вечеринке никто из присутствующих не курил, кроме беккеровского зятя. Но он, будучи человеком состоятельным, предпочитал и сигареты соответствующие. А на той пачке, которую я сейчас довольно тупо разглядывала, отчетливо значилось – «Прима».
Странные подозрения зашевелились в моей душе. Вспомнились встревоженные псы, сон, породивший дурные предчувствия. Мне стало как-то не по себе.
Внутренне собравшись, я двинулась дальше. Неожиданно невдалеке мелькнула чья-то тень. Она удалялась в направлении выхода со двора. Удалялась быстро, почти молниеносно. «Не Юлия Николаевна, не отец семейства… – мелькнуло в моей голове. – Тогда кто?»
– Сто-ой! – заорала я как оглашенная и кинулась за тенью.
Догнать, следуя по тропинке, было просто невозможно, и я, забыв о божественных творениях, произрастающих на клумбах, рванула вперед, минуя райские грядки. Где-то впереди раздался грохот, звон и послышавшаяся за ним матерная ругань. «Я не ошиблась», – подумала я и снова заорала:
– Стой, я сказала, сволочь!
Вслед за этими словами мой каблук неожиданно увяз во влажной почве. Сделав резкий рывок, я только навредила себе. Потому что свалилась, в тот же момент почувствовав резкую боль от уколов шипов какого-то растения.
– Сто-ой, стрелять буду! – возопила я, совершенно забыв, что сегодня мне и стрелять-то не из чего.
Поднявшись, я увидела два силуэта, усердно карабкающиеся по забору.
– Ага! – закричала я и метнулась к ним.
Однако никакого оружия или хотя бы орудия труда под рукой не было. Я взмолилась: хоть бы лопата какая-нибудь попалась. Но здесь царил идеальный порядок, и все вещи имели свое место. Бросив взгляд в сторону, у стены дома я неожиданно обнаружила ящик, наполненный пустыми бутылками из-под вина, шампанского и кетчупа. К счастью, от них еще не успели избавиться. Поскольку тайные недруги к этому моменту уже взобрались на самую верхушку кирпичной стены, мне ничего не оставалось, кроме как начать метание в них пустой посуды.
Однако бросать я умела метко. Первая же тяжелая толстостенная бутылка, рассчитанная на литр жидкости, попала в цель. Мужик завыл, пошатнулся и опрокинулся. Только опрокинулся, к моему несчастью, за забор, на улицу. Получилось, что я невольно помогла ему удалиться отсюда. Второй, испугавшись, спрыгнул сам и тоже заорал от боли – приземление с такой высоты никому не могло доставить удовольствия.
В несколько прыжков я достигла калитки. Но она была снабжена несколькими премудрыми замками, открыть которые в мгновенье ока не удалось бы никому. За стенкой заурчал мотор какого-то автомобиля, вслед за чем послышался визг шин спешно отъезжающей машины.
– Опоздала… – разочарованно пробормотала я.
Но мысль, молнией сверкнувшая у меня в голове, о том, какова цель визита незваных гостей, не дала мне расслабиться. Я ахнула и рванула к помещению, в котором скрылся некоторое время назад Беккер-старший. Дверь оказалась незапертой. Собираясь открыть ее, я взялась за ручку, но тут же почувствовала прикосновение к чему-то влажному и липкому. Поднесла руку поближе к глазам и обомлела – кровь!
Я резко открыла дверь. Сразу за ней начиналась лестница – вниз вели многочисленные ступеньки. Я быстро спустилась и оказалась в довольно длинном темном коридоре. «Вот почему мы с Виталькой ничего не услышали», – подумалось мне. Я двинулась вперед и наконец остановилась перед еще одной дверью. Прислонилась к стене и осторожно потянула за ручку. Дверь со скрипом отворилась, но за ней царило безмолвие.
Подождав пару секунд, я с опаской выглянула и увидела: на полу лежал Беккер-старший, и из-под его тела струйкой сочилась кровь.
– Что там такое? – послышался сверху тревожный голос Витальки.
Я крикнула:
– Иди сюда! – и стала прощупывать пульс у Валерия Павловича.
– Сынок, что там? – раздался с улицы взволнованный голос Юлии Николаевны.
– Не знаю, – ответил Виталька, – иди домой.
Он явно предчувствовал недоброе, поэтому старался уберечь мать от возможного потрясения.
– Отец! – воскликнул Беккер, показавшись за моей спиной.
– Успокойся, – сухо сказала я, – он жив. Жив, но без сознания. Тащи аптечку скорее, перевязать надо.
В коридоре уже слышались приближающиеся шаги Юлии Николаевны.
Виталька бросился к двери и скрылся за ней.
– Что там? – дрожащим голосом спрашивала женщина.
– Мама, успокойся, – сказал ей Беккер-младший, – отец ранен.
– Пусти! – вскрикнула она и рванула ручку двери.
Нетрудно догадаться, что за этим последовало: как только женщина увидела лежащего на полу мужа, она разразилась воплями ужаса и отчаяния.
– Юлия Николаевна, – тихо сказала я. – Время слишком дорого, «Скорую» вызывайте.
– Да, да, конечно, – залепетала она, поднимаясь с колен, и направилась к стоящему неподалеку телефону.
В дверях показался Виталька с аптечкой в руках.
– Зачем? Что ты делаешь? – закричал он и кинулся к матери.
Вырвав у нее трубку, Беккер сбросил набранный номер.
– Это сейчас может быть опасно. Лучше Григория Семеныча вызвать, – сказал Виталька.
– Кто это? – спросила я, доставая из аптечки необходимое.
– Знакомый врач. Он очень знающий специалист и многим отцу обязан. Выручит.
Беккер стал набирать какой-то номер. Ему ответили не сразу, так как время было уже довольно позднее. Однако, выслушав тревожные Виталькины слова, на том конце провода ему сразу же ответили согласием, и это немного всех нас успокоило.
– Помоги, – кивнула я Витальке и спросила: – Ножик здесь найдется?
Юлия Николаевна подошла к бару и достала небольшой набор в красивой коробке. Там было несколько штопоров и ножей.
– Вот, – сказала она и протянула мне нож со сверкающим острым лезвием.
На Валерии Павловиче поверх рубашки был надет плотный пиджак.
– После улицы в этой прохладе и влажности простыть можно, а Валера после пневмонии. Побоялся простудиться вновь… – пояснила Юлия Николаевна.
Я ловко поддела ткань в области плеча и распорола ее по шву. Кровь сочилась именно отсюда.
– В плечо? – склонившись, спросил Виталька.
– Нет, чуть выше, – осторожно отогнув края распоротого пиджака и рубашки и повнимательнее присмотревшись, сказала я.
Юлия Николаевна тихонько завыла.
– Успокой ее, – сказала я Беккеру, – жить будет.
Обработав края раны, я несколько хладнокровно констатировала:
– Стреляли из «АК-74» с глушителем. С расстояния не более пятидесяти сантиметров.
– Стреляли? – с ужасом в голосе произнесла Юлия Николаевна. – Может, он упал просто? Голову разбил? Выпил ведь сегодня немало… – несмело добавила она.
– Мама! – раздраженно остановил ее Виталька.
– Но откуда… откуда вы знаете, Женя? – не унималась супруга Беккера.
– Да уж знаю… Так вот: стреляли практически в упор примерно с расстояния полуметра. На плотной ткани пиджака остался след. Видите? – я еще раз отогнула край одежды. – Угол нахождения оружия по отношению к объекту… да, около пятидесяти градусов. А вот почему промахнулись и почему ошибку не исправили? – Я задумалась. – Вероятнее всего, Валерий Павлович дал хороший отпор. Да, я уверена.
– Папа ведь борьбой занимался, – поддержал меня Виталька.
– И еще, – продолжала я, – кто-то стоял на шухере и заметил мое приближение…
– Но как… Как вы это все определяете? – удивленно бормотала Юлия Николаевна.
– У меня достаточно опыта, чтобы ориентироваться в подобных ситуациях.
– Мама, Евгения – профессиональный телохранитель, – пояснил Виталька.
– Как-ка-ак? – удивленно протянула не на шутку удивленная женщина.
– Бодигард, – подтвердила я.
– Так это же… просто замечательно, Женечка! – Юлия Николаевна кинулась ко мне. – Вы нам поможете? Ведь Валерия Павловича теперь обязательно нужно охранять! А вы… Ваша быстрота реакции… осведомленность… опыт… Вы нужны нам. Пожалуйста! На вознаграждение мы не поскупимся.
– Жень, на самом деле… – поддержал мать Виталька.
Я молча перевязывала рану.
– Ну? – вновь с надеждой в голосе спросил Беккер-младший. – Жень, тебе ведь можно доверять. Мы заплатим…
– Разве я тебя брошу? – вздохнув, сказала я и посмотрела в глаза Витальке.
Я закончила перевязку раны и хотела было попытаться предпринять другие способы «оживления» Беккера, как вдруг послышался сигнал подъехавшего к дому автомобиля.
– Григорий Семеныч! – воскликнул Виталька и побежал наверх. Юлия Николаевна бросилась за ним.
Я осталась в помещении возле раненого. Через пару минут с улицы послышались перебивающие друг друга голоса: Виталька и Юлия Николаевна по дороге в подвал одновременно пытались изложить доктору суть возникшей проблемы. Уже заходя в комнату, где находилась я, Григорий Семенович сухо и строго остановил их:
– Тихо! Говорите кто-нибудь один! Виталий Валерьевич, давайте вы. Юлия Николаевна слишком взволнована.
Произнося эти слова, врач опустился на колени рядом с лежащим Беккером и стал его осматривать, слушая рассказ Витальки. На меня он не обращал абсолютно никакого внимания до тех пор, пока не присмотрелся к наложенной на рану Валерия Павловича повязке.
– Довольно профессионально, – вставая, заметил врач по поводу выполненных мной действий.
– Что? Что с ним? – залепетала супруга Беккера, вопрошающе глядя на доктора.
Ответ Григория Семеновича лишь подтвердил то, что я в своих предположениях относительно диагноза, если так можно выразиться, не ошибалась. Судя по всему, теперь, когда кровотечение остановлено, Беккер-старший должен был прийти в себя. Он вряд ли успел потерять много крови, поэтому дополнительными причинами его бессознательного состояния могли быть шок и возможное сотрясение мозга.
Доктор вытер поданной Юлией Николаевной салфеткой руки и стал давать указания по дальнейшему уходу, одновременно записывая на листочке названия необходимых лекарственных препаратов. Поведение Григория Семеновича меня поразило. Видимо, у Беккеров на самом деле существовали веские причины вызывать в столь ответственный момент именно этого человека и отказываться от помощи официальных медиков. Семейный доктор был мужественен, не задавал лишних вопросов, действовал быстро, не допуская никаких эмоциональных всплесков.
Как оказалось, Григорий Семенович прихватил с собой и носилки, которые они с Виталькой быстро принесли из его машины. Валерия Павловича было решено перенести в дом. Оставаться в подвале, похожем на потайной бункер, не имело смысла, к тому же Григорий Семенович намеревался поставить пациенту капельницу с каким-то лекарством, чтобы обеспечить более быстрое возвращение раненого к жизни. Мужчины осторожно приподняли Валерия Павловича, положили на носилки и, медленно продвигаясь по коридору, стали выносить из этого подвального помещения.
Я старалась не мешать ни ненужной в этот момент помощью, ни какими-либо советами, а Юлия Николаевна, обхватив лицо руками, с ужасом созерцала перемещение своего супруга. Когда Валерия Павловича уже вынесли на улицу, я прихватила оставленный врачом чемоданчик и тоже покинула злосчастное «логово» Беккера-старшего.
– Спасибо, – кивком поблагодарил Григорий Семенович, заметив мои действия.
Юлия Николаевна опередила мужчин, чтобы открыть двери в дом. Она все еще никак не могла успокоиться, и руки ее дрожали.
Войдя в гостиную, я немало удивилась ее великолепию. Такое впечатление производила комната, скорее всего из-за размеров и обилия света. Даже сейчас, в полуночное время суток, кипенно-белые стены и яркое освещение создавали ощущение самого что ни на есть солнечного дня.
Беккера положили на широкий диван, обтянутый белой кожей. В этот момент в его лице что-то, мне показалось, шевельнулось. Хотя нет, желаемое я приняла за возможное. Григорий Семенович сразу же приступил к делу, раскрыв свой саквояж и начав доставать из него все необходимое.
Через минуту он обернулся и с укоризной посмотрел на Юлию Николаевну.
– Что вы стоите? – строго обратился он к ней.
– Что? – взволнованно переспросила она.
– Я вам список для чего написал? Действуйте, поезжайте в аптеку!
– Конечно, конечно! – схватился за голову Виталька. – Я поеду сейчас же.
И тут в разговор решила вступить я:
– Думаю, поехать следует вам, Юлия Николаевна.
– Как? Почему? – удивился Виталька.
– Раз уж вы попросили меня стать бодигардом Валерия Павловича, я начинаю выполнять свою работу. Но без оружия и кое-каких необходимых мне технических средств гарантировать безопасность клиента я не могу. Поэтому предлагаю: в аптеку едет Юлия Николаевна, а Виталий – ко мне домой. Он привезет все, что я скажу.
– А почему ты сама… – начал было Беккер-младший, но я его перебила:
– Еще раз говорю: я свой гонорар отрабатываю добросовестно. При клиенте нахожусь неотлучно. Так что действуйте.
– Но для мамы это тоже небезопасно, – вновь возразил Виталька.
– Она машину водить умеет? – спросила я.
– Да, – ответил Беккер.
– Значит, вернется быстро, – заключила я. – А за Юлию Николаевну волноваться сейчас не стоит – если бы преступников хоть сколько-нибудь интересовала ее персона, они бы и о ней заодно «побеспокоились», – я кивнула на Валерия Павловича.
– Я Виталика никуда не отпущу! – категорически заявила вдруг супруга Беккера.
– Ну знаете что! – я начала выходить из себя. – Давайте в таком случае вызовем милицию! Валерия Павловича увезут в больницу и, может быть, приставят к нему для охраны парочку молоденьких милиционеров, а я преспокойно отправлюсь домой. Только предупреждаю – дело это не самое надежное. Так что решайте – либо вы слушаетесь меня, либо…
– Господа, будьте мужественны! – вступил в разговор доктор. – Девушка дело говорит. Раз уж вы решили скрыть от общественности произошедшее, придерживайтесь намеченного и далее. Лекарств, которые я прихватил с собой, в принципе для оказания первой необходимой помощи хватит. Однако лучше быть готовыми ко всему и заранее позаботиться о дальнейшем лечении Валерия Павловича.
– Может, все же я все, что нужно, привезу? – несмело предложил Виталька.
– Чем быстрее я вооружусь, тем лучше, – холодно ответила я.
Теперь никто возражать не стал. Видимо, Григорий Семенович был для этой семьи настоящим авторитетом, да и мои слова, наверное, не прошли даром. Ведь на самом деле такой выход из положения являлся самым оптимальным.
Я быстро нацарапала записку тете Миле и протянула ее Витальке. Прочитав ее, тетушка должна была впустить моего посланника в квартиру и предоставить ему право распоряжаться кое-каким имуществом, хранящимся в потаенном уголке моей комнаты. Тетя наверняка ахнет и начнет волноваться, вникнув в содержание изложенного на бумажке, но ничего другого мне не оставалось.
Беккер-младший постоял немного, задумавшись над запиской, а затем, вдруг хлопнув себя по лбу, воскликнул:
– Какой я болван! Отец же мне говорил…
После этих слов он кинулся на второй этаж, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и через пару минут вернулся оттуда с пистолетом. Я сначала обрадовалась, но когда Беккер подошел ближе, разочарованно протянула:
– Га-азовый… Им только ворон пугать! Такое оружие знаешь как называют? Дамская пукалка. Мне же предстоит выполнять мужскую работу. Возьми, если хочешь, эту игрушку с собой или лучше Юлии Николаевне дай. А мне, очень прошу, поскорее мое доставь.
Беккер не стал перечить, положившись наконец на мой опыт, и протянул пистолет матери. Она немного засмущалась, а потом, как бы взвесив пистолет в руке, прижала его к себе и направилась в свою комнату.
Юлия Николаевна наскоро собралась, и вскоре они с сыном усаживались по разным машинам. Виталька, к счастью, имел собственное авто, а у нее была доверенность на вождение машины мужа.
На данный момент я осталась в доме Беккеров не только как телохранитель Валерия Павловича, но и как человек, ответственный за весь огромный особняк в целом. Ответственный потому, что опасность могла нагрянуть из любого уголка пространства, окружающего дом. А площадь прилегающей территории, думаю, являлась немаленькой. Один только виденный мной сад чего стоил…
Заперев за отбывшими ворота на все имеющиеся замки, я вернулась в дом. Григорий Семенович успел поставить Беккеру капельницу и теперь сидел неподалеку в кресле, разминая в руках толстую сигару. Увидев меня, он протянул:
– Мне, наверное, немало еще придется здесь находиться, а я еще не ужинал. Приготовьте что-нибудь.
– Кто? Я? – от изумления я лишилась дара речи.
– А что, здесь еще кто-нибудь присутствует? – с надменной холодностью откликнулся доктор.
– Вы, может быть, не совсем поняли, какую функцию я здесь призвана выполнять? – спросила я.
Доктор молча ухмылялся.
– Гораздо искуснее я готовлю взрывные устройства и все такое прочее, – адекватным тоном заявила я, глядя на него. – И если вы не знаете, кто такой бодигард, то я вам поясню: это человек, который является в дом клиента отнюдь не для того, чтобы сковородкой размахивать!
Григорий Семенович, выполняя услуги, ценность которых трудно оценить по заслугам, по-видимому, привык к тому, что в доме клиента его носят на руках и выполняют все его прихоти. Я же роль таковых «носилок» выполнять не собиралась. И не потому вовсе, что она как-то унижала мое достоинство. Как личный телохранитель Беккера я просто не имела на это права.
– Мой вам совет, – продолжила я, – не теряйте времени даром: поищите кухню и похозяйничайте на ней. Я, кстати, тоже от кофе не отказалась бы…
Григория Семеновича передернуло при моих последних словах, он сдавленно кашлянул, однако ничего не сказал. Не собираясь больше тратить время на перебранку, я отвернулась и стала обдумывать план возможных и необходимых действий.
Первой мне пришла в голову мысль выпустить собак. Как говорится, одна Женя – хорошо, но Женя с волкодавами – лучше. Открыть «будку» не составит труда, так как ключ от нее висит рядом, на большом толстом крючке. Это я заметила, когда мы с Беккером ходили любоваться на его питомцев. Однако сам собой напрашивался вопрос: как поведут себя песики, обнаружив на охраняемой ими территории меня, безраздельно на тот момент властвующую надо всем имуществом дома. Незнакомый человек у любой собаки вызывает соответствующую реакцию, а поведение пса, специально натасканного на уничтожение чужого, и вовсе предсказать нетрудно. Тем не менее отказываться от возникшей идеи я не хотела.
Подумав, я решила, что внимание животных вполне можно временно отвлечь, бросив им какую-нибудь пищу. Однако, по словам Витальки, Беккер-старший досыта накормил собак перед визитом гостей. Но, посмотрев на часы, я убедилась: времени прошло уже достаточно, четвероногие охранники успели слегка проголодаться, поэтому можно надеяться на удачное осуществление задуманного приема.
Доктор все еще сидел в кресле. Не говоря ни слова, я прошла мимо него и стала заглядывать в комнаты, пытаясь отыскать среди них кухню. Когда я нашла нужную дверь, из гостиной послышался самодовольный голос Григория Семеновича:
– Я люблю кофе без сливок!
Доктор, видимо, подумал, что «негодную» девчонку стали одолевать муки совести и она сдалась, решив выполнить его просьбу.
– Любите дальше, – весело крикнула я ему и открыла огромный, почти до потолка, холодильник.
В глаза сразу же бросилась ополовиненная палка копченой колбасы.
– Это мне подойдет, – пробормотала я и, прихватив с собой добычу, направилась к выходу.
Беккеры наверняка использовали собачий корм, но раз Валерий Павлович сегодня угощал их «человеческой» пищей, то и моя приманка должна была подействовать. Я надеялась, что животные все-таки проголодались. Вспомнив размеры собак, я попыталась представить, сколько пищи может уместиться в их желудках.
Оглядев саму себя с ног до головы, я остановилась в дверях кухни и подумала, что, если процесс общения с волкодавами пойдет не по моему плану, от меня могут остаться только рожки да ножки.
– Как выскочат, как выпрыгнут, – объясняла я себе, – и полетят клочки по зако-улочкам! Не-ет, зря я пистолет Витальке отдала. Хотя… И здесь можно что-нибудь подходящее найти. – Я стала один за другим выдвигать ящики столов, пока, наконец, не остановила выбор на длинной, довольно увесистой скалке. – К бою! – скомандовала я самой себе и решительным шагом вышла из кухни.
Вид мой, конечно, не предоставлял возможности догадаться, чем я собираюсь заниматься в ближайшее время: в одной руке скалка, в другой – полпалки колбасы. Поэтому вполне понятно, почему доктор, спокойно сидящий в кресле и терпеливо ожидающий кофе, онемел от удивления при виде того, как я, столь странно вооруженная, покидаю стены особняка.
Сойдя со ступенек крыльца, я двинулась вперед, пытаясь вспомнить путь к собачьему замку. Буквально через несколько шагов мой слух уловил угрожающее рычание, быстро перешедшее в разъяренный лай. Волкодавы почувствовали приближение чужака. Стараясь не обращать на их грозный лай внимания, я быстрее зашагала вперед.
И вот моя рука потянулась за ключом от большого навесного замка. Пока я пыталась вставить ключ в отверстие, псы негодовали: они прыгали на дверь и изо всех сил шкрябали ее когтями, злясь на тщетность своих попыток достать меня.
– Черт возьми! – пробормотала я. – Ведь не догадалась даже спросить, как их окрестили! Сейчас, может, приласкать бы попыталась… – Освобождая замок из петли, я нежно протянула: – Ша-арик… – одновременно отметив про себя, что таких огромных псов скорее назвали бы Шарищами.
Чувствуя довольно сильные толчки мощных собачьих лап в дверь, я с ужасом представляла, что будет, когда они вырвутся. Неожиданно мой взгляд натолкнулся на несколько кирпичей, аккуратно сложенных возле одной из стен «будки». Не вынимая замок из петель, я взяла пару из них и сложила так, чтобы они хотя бы на минуту-другую послужили помехой для ее открытия. И только тогда одним движением вытащила замок. После этого, чтобы остаться живой, мне пришлось огромными прыжками стремглав ринуться в сторону дома.
Собаки, почувствовав приближение желанной свободы, торкнулись в дверь сильнее. Кирпичи слегка отодвинулись, но все же пока мешали двери открыться полностью. Я летела что есть мочи. Буквально через полсекунды дверь с грохотом отскочила, и остервенелые псы пустились за мной. Я приостановилась и бросила им заветные полпалки колбасы. Бросила в сторону, довольно далеко. Прием подействовал! Волкодавы притормозили и рванули туда, куда упала колбаса. Не знаю, что повлекло их – запах мясной копчености или просто вид брошенного неопознанного предмета, способного оказаться опасным для хозяина. В любом случае это подарило мне небольшой запас времени.
Однако, как выяснилось, радоваться было рано. Распознав в найденном предмете всего лишь кусочек пищи, собаки вновь бросились за мной. Они гавкали и рычали так, что только от одних этих звуков можно было содрогнуться. Колбаса оказалась для них безынтересной. Либо псы были еще сыты, либо просто хорошо воспитаны. Но раздумывать по поводу причин безразличия волкодавов к вкусно пахнущей колбасе мне было некогда.
До крыльца оставалось шагов пять-шесть, когда я отчетливо почувствовала за спиной дыхание первого волкодава. Собрав последние силы, я рванула еще быстрее, хотя, возможно, мне это только показалось. Но говорят же: у людей в критические моменты могут проявляться просто нечеловеческие силы. Наверное, у меня они тогда возникли.
Помогло – или даже спасло меня! – то, чего я никак не ожидала. Григорий Семенович, услышав грозный лай, понял, что происходит неладное. Он вышел на крыльцо и увидел меня, на всех парах несущуюся к дому. Он открыл дверь и стоял на пороге, протягивая мне руку.
– С дороги! – закричала я ему, боясь, что псы собьют на землю нас обоих.
Доктор посторонился, и я, схватившись за перила, вскочила на первую ступеньку. В этот момент голень моей правой ноги прожгла адская боль так, что в глазах потемнело. Я сразу соориентировалась: развернулась и с силой опустила скалку на огромную голову настигнувшего меня волкодава. Тот дико завыл и отступил немного. Подоспел и второй зверюга, но Григорий Семенович схватил меня за плечо и потянул за него, ускорив мое спасение. Я перепрыгнула через ступеньки, влетев вместе с доктором в дом, резко надавила на дверь обеими руками и, закрыв ее на замок, спиной прислонилась к ней, будто это могло помочь.
Волкодавы толкали дверь, как совсем недавно дверцу своей будки. К счастью, Беккеры позаботились о надежном входе в свое жилище, поэтому наконец-то я чувствовала себя в безопасности.
– Идемте скорее! – тревожно сказал Григорий Семенович.
– Дайте отдышаться, – ответила я, с трудом выговаривая слова. Сердце мое колотилось так, что, казалось, готово было выскочить наружу.
– Зачем вы пошли туда? – с укоризной заметил доктор и опустился возле меня на колени.
Я грешным делом подумала, что он серенаду петь начнет или, хуже того, ноги целовать. А он вдруг покачал головой и заявил:
– Надо продезинфицировать…
Я опустила голову и увидела, что по той голени, в которой неимоверно горело, струйкой бежит кровь.
Я отошла от двери и захромала по гостиной. Григорий Семенович опередил меня и стал копаться в своем чемоданчике. Я присела на краешек кресла и стала осматривать свою ногу. К счастью, это были только царапины, хотя и глубокие. Одна из собак успела «погладить» меня своими крепкими коготками.
– М-м-м, – сжав зубы, застонала я, почувствовав, как защипало рану: Григорий Семенович уже обрабатывал ее йодом.
– Зачем вы пошли туда? – вновь с укоризной спросил он.
– Собак отпустить, – не разжимая зубов, ответила я. – Так безопаснее. Видели же, какие они.
– Ви-идел, – доктор снова покачал головой. – Кажется, я начинаю вас уважать. И по такому случаю сам приготовлю кофе.
– Даже так? – не удержалась я от иронии.
– Мир? – Григорий Семенович протянул мне руку.
Я хлопнула по ней в знак согласия и откинулась на спинку кресла, так как обработка раны и перевязка ноги была закончена, а доктор отправился на кухню готовить кофе. Я закрыла глаза и стала глубоко дышать, пытаясь привести свой внутренний мир в нормальное состояние.
Вскоре доктор вернулся в гостиную с двумя чашечками кофе на золотистом подносе. Одну из них он протянул мне, а сам уселся в противоположное кресло и стал помешивать ложечкой дымящийся напиток.
В этот момент с дивана раздался стон.
Мы с доктором от неожиданности застыли в принятых позах и только спустя несколько секунд посмотрели на лежащего на диване Беккера. Он дернул рукой. Григорий Семенович тут же подскочил к нему, чтобы поддержать иголку капельницы, ведь она вполне могла выскочить. Беккер открыл глаза. Он тупо смотрел в потолок, наверное, пытаясь сообразить, где находится и что с ним вообще произошло.
– Все в порядке, – тихо сказал доктор, склонившись к Валерию Павловичу.
– Юля… – еле слышно протянул тот.
– Все в порядке, – еще раз успокаивающе прошептал врач. – И с Виталием Валерьевичем тоже. Все обошлось.
– Что со мной? – так же тихо произнес Беккер.
– Ничего серьезного, – доктор пожал плечами и слегка улыбнулся. – Завтра на ноги встанете. Только сейчас лежите спокойно, а то капельницу повредите. Вам отдыхать надо.
Беккер собрался еще что-то сказать, но доктор жестом остановил его, приказным тоном сказав:
– Все разговоры – до завтра!
Валерий Павлович послушался и закрыл глаза. По-видимому, он и сам пока не находил в себе сил говорить еще о чем-либо.
Я как-то успокоилась, обрадовавшись, что все на самом деле обошлось. Обрадовалась прежде всего за Витальку и его мать: несчастье с кем-то из близких – жуткое событие.
Собаки не переставали лаять и скрести дверь. Иногда, правда, их злобное гавканье сменялось отчаянным скулением. Внезапно звуки прекратились, и я насторожилась. Кто бы это мог быть?
Я быстро захромала к выключателю и погасила в гостиной свет. Затем подошла к окну и осторожно выглянула из-за занавески. Виталька удерживал одного из псов за ошейник и поглаживал его. Тот неспокойно поглядывал на дверь, но тем не менее молчал.
– Женя! – крикнул Беккер-младший.
Я смелее выглянула из-за занавески и несколько раз стукнула в стекло.
– Все в порядке, – сказал Виталька и стал успокаивать собак, что-то тихо приказным тоном объясняя им.
Те будто поняли его, сразу же улеглись на асфальт у входа в дом.
Я зажгла свет и вернулась на свое место. Доктор сидел, наблюдая за мной.
– Как он? – первым делом спросил Виталька, войдя в комнату.
– Пришел в себя, – сухо ответил доктор.
– Фу-у-у, – с облегчением произнес Виталька, – слава богу!