Марина Серова
Гляди в оба
Глава 2
С днем рождения, подружка!
Но Лена не стала торопиться собирать осколки. Как только дверь захлопнулась, она тут же бросилась ко мне и, как ребенок, буквально повисла на шее.
– Ты меня спасла! Боже, что бы он со мной сейчас сделал! Даже представить страшно. Я думала, он меня убьет, – запричитала она не переставая, так что у меня слегка заложило уши. Да что там говорить, я и сама не сразу могла прийти в себя после встречи с «диким кабаном», упакованным для порядка в цивильный костюм. Только привычка сдерживать свои эмоции, что бы ни происходило, заставила сохранить видимость спокойствия. Хорошо, что быстро умчался снова на улицу.
– Ничего себе папаня, – я все же невольно передернулась, вспоминая, как тот брызгал во все стороны слюной. – Нервный.
– Но как, как это у тебя получилось?
– Немного владею карате, – ответила я без ложной скромности. Не скрою, мне почему-то доставляет особое удовольствие даже просто произносить вслух эти слова. Не говоря уж обо всем остальном. И я хотя и сознаю, что далека от совершенства во владении карате (да и есть ли оно, полное совершенство в бесконечных боевых восточных искусствах?), но занятия различными видами единоборств одаривают силой, о которой имеют понятие только посвященные.
– Подожди, а чего он так на клипсы разъярился вдруг, а?
– Не знаю, – сказала я честно. – Пока не поняла.
Но Леночка внезапно прекратила свои расспросы и восклицания.
– Все. Теперь точно – все! – Она опустилась на табуретку и безучастно поглядела на нетронутый пиршественный стол. – Уж если сам отец Птаха сюда приехал, вызнал мой адрес, значит, дело – дрянь. Я сразу поняла, что с ним что-то случилось. А при чем здесь какие-то деньги, а? И драгоценности? Неужто из дома украл? Но этого не может быть! Он не мог! Кошмар, меня теперь он точно в покое не оставит. Будет думать, что я сообщница Птаха. Что мне делать?
– Только одно – найти Птаха.
– Но как? Я что, сыщик, что ли? Или ты сыщик? – в отчаянии закричала Леночка.
– Надо же, наконец-то ты попала в точку, – сказала я, разливая по рюмкам коньяк. Ведь нужно же хоть как-то уметь себя ублажать, если все вокруг только и умеют трепать нервы. – Я действительно сыщик. Точнее, частный детектив Таня Иванова. Слышала о такой?
Дальше я просто не берусь воспроизвести в точных словах тот словесный водопад, который обрушился на мою голову. Мало того – Леночка начала прыгать чуть ли не до потолка, креститься в углы, где ничего не было, громко благодарить судьбу, трясти мне руку, как заслуженному ветерану труда перед вручением отреза или конверта с премией. Какой же она еще, в сущности, смешной ребенок!
Совершенно молча попивая маленькими глотками коньяк, я невозмутимо наблюдала за бесплатным представлением и думала тем временем о своем.
Дурочка, чему она радуется? Ведь мы еще не приступили к поискам, и, если быть откровенной, я и понятия не имела, с чего их начинать. Да и вообще я пока что колебалась, стоит ли мне ввязываться в это дело. Спрашивается, чего ради? Только что я сама объявила себе заслуженный отдых на пару недель, получив свой конверт с долларами. Так что же это – мой отпуск продолжался ровно полчаса, пока я ехала в машине по вечернему Тарасову? Как-то обидно. Тем более новая работенка определенно не принесет никаких доходов. Что взять с Леночки, которая последние свои гроши и чаевые от клиентов спешит сразу же потратить на какую-нибудь новую американскую пенку для волос, да и то чтобы выкрасить ею потом чужую голову?
Но с другой стороны, я видела определенно, что беспечная Лена, сама того не желая, попала в серьезный переплет, из которого ей вряд ли удастся выбраться без моей помощи. Если в течение суток Птах каким-то образом не обнаружится сам, то отдуваться за его грехи, похоже, придется Лене. Интересно, сколько же денег стащил Птах, если смог навлечь на себя такой гнев папаши? Уж явно не на один пакетик анаши. И при чем здесь мой подарок? А вдруг в «Жемчужине сердца» занимаются как раз скупкой и продажей краденого и я невольно угодила в историю? Хотя я внимательно рассмотрела коробочку фабричного производства – все новенькое, с названием фирмы-изготовителя. Да уж, стремительное развитие полиграфии не всегда идет на пользу частному детективу.
– Не пойму, чему ты радуешься? – решила я наконец остановить детский спектакль. – Я ведь даже пока не сказала тебе, что берусь за это дело. Чего ты заплясала? Я просто сказала, что работаю частным детективом в собственном агентстве, вот и все.
– Что? – Лена разом остановилась и уставила на меня свои большие голубые глаза. – Почему? А-а-а, поняла, ты работаешь только за большие деньги?
– Чаще всего – да.
– Но у меня, конечно, нет пока столько. Зато я могу стричь тебя бесплатно. Нет, правда, до конца жизни. Хоть каждый день.
– Тогда тебе придется для начала побрить меня наголо, – невольно улыбнулась я, представив, как каждый день с утра буду приходить в «Салон красоты», расположенный в самом центре города Тарасова, и гладко скоблить лысину. Таким образом я стану в городе куда популярней «самого крутого Тараски» и даже самого Птаха. – Но я сейчас другое имела в виду. Прежде чем взяться за новое дело, я должна посоветоваться со своими дружками.
– Ага, ясно, ты работаешь не одна, – сообразила Леночка.
– Естественно. – И с этими словами я достала из сумки заветный мешочек с магическими костями. – Вот они, мои друзья, которые дают дельные советы, потому что умеют черпать информацию из будущего. Они и подсказывают, и часто предупреждают о грядущих событиях. Только теперь не мешай…
Я бросила на стол три двенадцатисторонние кости и углубилась в размышления. Мало кто понимает, какое значение для меня имеет специальное гадание по магическим костям, которое я однажды для себя открыла. Но для начала важно сформулировать вопрос. Итак, что я сейчас хочу? Да хотя бы в целом узнать, что сулит для меня вмешательство в дело Птаха.
На первый раз выпали такие числа: три, двадцать один и двадцать пять. Я получила результат в виде подтверждения того факта, что бедной Танечке Ивановой придется заняться благородной работой, даже если она останется незаметной для окружающих. Что ж, такое не впервой. Уж и так ясно, я не смогу бросить в беде своего имиджмейкера. Тем более что Леночка с каждым разом все больше поражала меня своей детской искренностью и беззащитностью. Все-таки я совсем мало знала ее раньше, хоть мы и были знакомы чуть ли не два года.
При втором броске оказалось предупреждение. Моя феноменальная, а на самом деле просто хорошо натренированная память сразу высветила ответ, который значится напротив выпавших чисел. «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит вас долго ждать» – вот о чем рассказывали магические кости.
Расшифровка значений третьей попытки доставила гораздо больше удовольствия.
«Кое-кто готовится сделать вам выгодное предложение» – заранее выдали чьи-то тайные намерения фишки, которые лишь невеждам могут показаться бездушными.
Это было бы неплохо! Вот только вопрос: смогу ли я его, это самое выгодное предложение, принять, если теперь буду по уши занята «благородной, но незаметной работой»?
– Ну, как там? Что? – сгорала от нетерпения Леночка, когда я убирала своих «дружков» в специальный замшевый мешочек. – Ты мне поможешь?
– Все в порядке, – успокоила я Леночку. – Будем искать. И постараемся найти. Но теперь ты для начала должна мне как можно подробнее рассказать про Птаха и всех его домашних. А потом перейдем к работе. И вообще рассказывай все, что тебе известно.
Как только Леночка начала свой сбивчивый рассказ, я убедилась, что знает она не слишком много. Почти что ничего. Но кое-что выудить при помощи многочисленных вопросов мне все же удалось, несмотря на то что мою подружку после пережитого волнения особенно заносило в разные стороны.
Итак, я узнала, что отец Птаха, Александр Петрович Пташкин, – известный в Тарасове предприниматель, хозяин сети магазинов импортной мебели под названием «Нега», человек в городе очень влиятельный. У Птаха с отцом были непростые, неровные отношения: оба были вспыльчивые и неуравновешенные, как говорится – себе на уме. Пташкин-младший постоянно бунтовал против деспотизма своего папаши из-за врожденного свободолюбия или чего-то еще. Бросил экономический институт, за который Пташкин-предприниматель отвалил кругленькую сумму, занимался тем, что вел какие-то дискотеки, потом устроился на радио, а в последнее время старался вообще как можно реже бывать дома. Почему, интересно? Леночка знала только, что из-за Полины, старшей сводной сестры. Подробности Птах говорить не хотел и только при любом удобном случае называл ее «дурой» либо «коровой» или просто матерился. Как поняла все-таки Лена из оброненных фраз, эта Полина была ему не настоящей сестрой или, скорее всего, совсем не сестрой, а просто наглой девкой.
– Как это – не сестрой? А кем же? – что-то не поняла я с первого раза.
– Сережка называл ее самозванкой, – пожала плечами Леночка.
Оказывается, эта странная Полина пару лет назад явилась в пятикомнатную квартиру Пташкиных, утверждая, что Александр Петрович – ее отец. Ни больше и ни меньше. Мол, когда-то Пташкин-старший побывал на студенческой практике в их деревне Пеньки Тарасовской области, весело провел время с поварихой Тосей, преспокойно уехал домой, и вот тебе… По крайней мере, такой версии придерживалась сама Тося – девица легкого поведения, которая меняла кавалеров, а потом и мужей гораздо чаще, чем меню в своей столовке, неизменно состоящее из бледных щей, перловой каши и условного чая. Теперь уж эта Тося вовсе спилась и однажды по пьяному делу рассказала старшей дочери про папочку, уверяя, что умом и деловитостью та явно пошла в заезжего физика. Но деловитость Поли пошла еще дальше, чем предполагала Тося, – собрав свои вещички, она отправилась в большой город Тарасов, о чем давно тайно мечтала, на поиски отца, про которого знала только, что звать его Александр Петрович Пташкин и окончил он физический факультет университета. Впрочем, при ней была также черно-белая фотокарточка, где Пташкин изображен вместе со своим студенческим другом и развеселой поварихой на стоге сена.
– Просто кино какое-то, – не выдержав, вставила я, когда Леночка в красках, взятых явно со слов Птаха, описывала сцену появления в доме тридцатилетней дочурки. – Отечественная мелодрама годов примерно пятидесятых, особенно если учесть, что Полина была оставлена в доме Пташкиных, а не изгнана взашей.
Но, оказывается, в последнее время Птах еще больше злился на отца из-за матери, в чем-то его обвинял, но об этой семейной истории никогда не рассказывал. Про мать Птаха Леночка знала только то, что та сильно болеет и практически не выходит из дома. («Бедная Лиза!» – вспомнила я в этот момент.) А Полина из-за болезни матери Птаха стала главной хозяйкой в роскошной пятикомнатной квартире, заставленной дорогой мебелью. Вот обрадовалась, наверное, доченька, что папа достался ей с таким приданым.
Однажды Леночка видела Полину и больше не хочет. «Нет уж, спасибочки, – сказала она, – хватило одного раза, чтобы больше никогда даже на минутку не забегать к Птаху».
Что еще? Бизнесом отца Птах никогда не интересовался – он считал себя человеком свободным и творческим. Пташкин же старший был рад и тому, что на радио сынок нашел себе хоть какое-то дело, так как этому предшествовал период совершенно беспутной жизни.
– Судя по твоему рассказу, папаша Пташкин – настоящий ангел небесный. Странницу сомнительную приютил, с женой больной носится, о сынишке радеет. Вот только крыльев за спиной я у него что-то не разглядела, хотя имела возможность их даже пощупать, – сказала я, внимательно выслушав нехитрый рассказ Лены про семейство Пташкиных.
– Ты не веришь? – Леночка с удивлением покачала головой. – Птах часто говорил, что отец буквально засыпает мать дорогими подарками, выполняет любые капризы. Птах только из-за этого многое мог простить отцу, хотя тот его за человека никогда не считал. Но чтобы ограбить? Такое и представить невозможно.
– Но ведь случилось же, – напомнила я Леночке. – Или ты думаешь, что это не он? Кстати, были ли случаи, чтобы Птах таскал что-нибудь из дома?
– Разве что какие-нибудь мелочи, сигареты у отца… Он всегда мог у матери денег попросить, та бы точно дала, но он так не делал…
– Это действительно мелочи – до поры до времени. – Я пыталась продолжать «копать» в выбранном направлении, хотя и чувствовала, что вязну в материале без опоры на конкретные факты. – А ты представь, если бы Птаху вдруг понадобилась крупная сумма денег… У него кто-то ее требует… Где бы он смог ее взять?
– Не знаю. Дома, наверное, – помолчав, согласилась Леночка. – Но это уже крайний случай, это вообще…
– А мы сейчас и говорим про крайний случай. Человек исчез. Одновременно пропали деньги. Куда уж крайнее? Остается попробовать выяснить, кто и из-за чего мог заставить Птаха пойти на этот шаг. И найти его самого как можно скорее, пока хозяин корпорации «Нега» за тебя как следует не взялся. Как-то он неграмотно сейчас к тебе заскочил…
– Бешеный, – согласилась Лена. – Вот и Сережка в него, тоже часто срывается. Но я-то… Я-то здесь при чем? Что ему от меня надо? – вскричала Леночка возмущенно.
– Как это – при чем? Ты любовница Птаха и, значит, в глазах Пташкина-старшего – его сообщница. Хотя лично мне не совсем понятно, почему он так в этом убежден, – сказала я, глядя в наивные глаза Леночки. – Как ты сама можешь это объяснить?
– Ну, Птах… он ко мне лучше всех относился. Даже про женитьбу говорил. Нет, правда! Ты можешь не верить, но он предлагал. А до него мне никто про это… никогда, – Леночка покраснела, но с усилием продолжила свою речь: – А один раз днем мы зашли к нему домой, ну… полежать, а тут вдруг отец внезапно завалился. И Птах сказал про меня: вот, мол, моя жена. Александр Петрович аж весь кровью налился, хуже, чем сейчас. Думала, прибьет. Маникюршей меня назвал. Знаешь что, я бы на месте его жены от одного страха давно умерла, без всяких болезней…
– А еще можно умереть от голода. Давай поедим, что ли, наконец по-человечески, – предложила я своей подружке и сама первой с аппетитом набросилась на приготовленные яства.
Сделав вид, что еда – это единственное, что может меня занимать в жизни, я тем временем прикидывала в уме план дальнейших действий.
Пока известно, что ничего не известно. Лишь то, что времени нам отпущено в обрез – ровно двадцать четыре часа. Значит, надо двигаться напропалую, сразу в нескольких направлениях, чтобы потом вычленить среди них верное.
Леночка с нескрываемой укоризной смотрела, как я с аппетитом жую ветчину. Она сидела напротив как на иголках, всем видом давая понять, что нельзя терять ни минуты и нужно что-то делать для спасения Птаха и ее самой. Но напоминать мне об этом побаивалась – частный детектив Таня Иванова авансом сделалась в ее глазах непререкаемым авторитетом.
– Что-то у меня из головы не выходит этот Похоронный марш в эфире. Вот о чем мне хочется узнать прежде всего, – сказала я наконец-то вслух.
– Какой Похоронный марш? – удивилась Леночка.
Пришлось рассказать про концерт по заявкам, Похоронный марш в исполнении придурковатого Тараса и песню «Самолет».
– Ой, а почему «Самолет»? Неужто Птах куда-то улетел? А как же тогда я? Нужно срочно поговорить с Тарасом, может, он что-то знает? – согласилась она моментально.
Мы позвонили на радио «На всех ветрах» и выяснили, что Тараса в студии уже нет. Зато теперь его можно найти в ночном клубе «Колибри», где диджей будет вести часть развлекательной программы и ночную дискотеку. Ну что же, пришлось нам с Леной после «ужина на двоих» спешно собираться на шумную тусовку в ночной клуб.
Я же мечтала, в конце концов, о развлечениях? Вот тебе, пожалуйста, полный набор: танцы, дискотека, мужчины. После ополовиненной бутылки коньяка лично у меня было вполне подходящее для «Колибри» настроение. Леночка быстро сделала себе и мне вечерний макияж, мастерски поправила прически, и уже через несколько минут две очаровательные девушки останавливали на дороге такси, чтобы через десять минут добраться до «Колибри».
Едва переступив порог этого мигающего разноцветными огоньками и гремящего блатными шлягерами заведения, я сразу как-то напряглась. Честное слово, внутри раздался только мне слышный щелчок – так всегда случалось перед началом большого, трудного дела. Это значило: внимание, Таня, игрушки закончились, гляди в оба.
В «Колибри» сегодня было многолюдно, и, усевшись за столиком, я первым делом принялась внимательно разглядывать публику.
Так-так, в основном веселая, порхающая молодежь – ночные мотыльки и бабочки в поисках приключений. Впрочем, одна компания несколько выделялась на общем фоне. Чересчур уж с деловым видом заседали эти мужчины за столиком с практически не початыми бутылками вина. Они даже не глядели на сцену, по которой сигала полуобнаженная поющая мамзель, – слишком были увлечены каким-то важным для них разговором.
– Кто это? Ты не знаешь? – шепотом спросила я у Леночки, которая снова была в приподнятом настроении. Как только мы появились в «Колибри», к ней со всех сторон начали подбегать знакомые парни и девушки, тискать, поздравлять с днем рождения, нести бутылки и конфеты.
– Кто? – оглянулась Леночка. Одна щека ее была сплошь перепачкана губной помадой. – А, это там Сеня, гад. Семен Михалыч, директор «Радиотраха». Небось, как всегда, каких-нибудь спонсоров окучивает, он только этим и занимается. Его Пташка терпеть не может, несколько раз из-за этого дятла уходить собирался с радио… А что?
– Просто интересуюсь…
Ничего больше не сказав, я отделилась от Леночкиной компании и эффектным шагом фотомодели направилась к стойке бара. Там была наиболее удобная позиция для наблюдения за Сеней. Правда, мой проход по залу не остался совсем уж не замеченным. Почти сразу же к фотомодели прилепился подвыпивший белобрысый парень, который плюхнулся рядом за стойку бара и молча придвинул коктейль с соломинкой. Оценив ситуацию, я не стала отгонять ухажера, так как из-за его квадратной спины наблюдать за интересующим меня столиком было еще удобнее. И даже кое о чем порасспросить.
– Какие у нас зеленые глаза, – сообщил между тем парень мне на ухо, как будто цвет моих глаз был для меня страшной тайной.
– Тут другой бывает, он мне больше нравится, – сказала я блондину, кивая на кривляющегося на сцене Тараса, чтобы переключить его внимание с моего лица, которое он разглядывал в упор.
– Да уж, – сказал блондин. – Пидор какой-то. Тебе что, только такие нравятся?
– Не знаешь, тот вчера был? – продолжала я допытываться у соседа по стойке.
– На фиг он тебе? – напрягся блондин.
– Просто интересно. Он же популярный, парнишка этот.
– В рулетку он вчера играл. Кучу денег, дурак, спустил. А я выиграл. И чего суется, если не может? Правда, расплатился, и то хорошо. – Оказывается, мой ухажер умел разговаривать, и не только на интересующие его темы.
– А ты уверен, что это Птах? Который с радио?
– Да я этого шизика как облупленного знаю.
Интересно… Оказывается, Птах вчера просто в пух и прах проигрался. Неужто все так примитивно? Понадобились деньги – стащил из дома. Найти бы только теперь засранца, который подставил девушку.
– И что, он богатый? Много у него с собой было? – поинтересовалась я у блондина, который теперь приобнимал меня за талию. Смотрите, как увлекся!
– Нисколько. У таких денег не бывает, – с выражением сказал белобрысый, давая понять, что именно у таких, как он, монет – куры не клюют. Свободную руку он положил на стойку бара так, что можно было в подробностях разглядеть старинный мужской перстень на пальце. Красивый, без бандитских черепа и костей. Ну и что? Увидел бы он сейчас пачку в моей сумке – гонорар за раскрытое дело.
– Как так – нисколько? Как же тогда он расплатился?
– Да за него другой чувак платил, директор его, Семен.
Интересная подробность, очень даже интригующая. В перерывах между музыкальными номерами отсюда можно было услышать обрывки разговора за столиком с «деловыми». К сожалению, большее время музыка громыхала так нещадно, что я не могла разобрать даже того, что пытался говорить мне на ухо «высокий блондин в черном ботинке», от которого, правда, пахло не французским парфюмом, а российским сивушным перегаром. Но иногда все-таки случались внезапные паузы, и в один такой момент я расслышала, как Сеня говорит своим приятелям: «Слушать бум», а потом еще что-то вроде «Оплачивать бум»… Дурацкая, надо сказать, у этого Сени была манера вместо «будем» говорить «бум», словно он недавно вышел из зоны или, в лучшем случае, только что слез с колхозного трактора, чтобы начать рулить радиостанцией.
Кстати, именно Сеня на вид был самым малоприятным типом из всей сидящей за столиком компании – низенький, с аккуратной лысинкой на макушке и беспокойно бегающими глазками.
Увы, частному детективу выбирать не приходится. Увы, увы… Как раз на Сеню и пришлось мне направить всю мощную артиллерию своего обаяния и начать бомбить его призывными взглядами из-за могучего плеча блондина. Не смотришь? Не волнуйся, еще никому не удавалось спастись.
Уже через несколько минут Сеня забеспокоился, как-то еще больше завертелся на месте, принялся озираться по сторонам. Чуткий, понимаете ли, оказался. Наконец, увидев, что на него, не отрываясь, смотрит девушка, Сеня сначала замер, а затем самодовольно пригладил лысину и препротивно оскалился, показывая целый ряд блестящих желтых зубов. То ли из золота, то ли еще из чего – издалека не разобрать, но все равно хорошего мало. Я тоже улыбнулась в ответ господину директору. Доподлинно известно, что именно такие маленькие мужчинки с брюшком балдеют от высоких длинноногих девушек, тем более сегодня я была в короткой юбке. Поэтому я соблазнительно выставила коленку, обтянутую черным шелком дорогих колготок фирмы «Леванте», и сделала движение губами – то ли облизнулась, то ли намекнула на поцелуй. Сеня не остался в долгу и незаметно для своих собеседников, сделав вид, что почесывает щеку, провел пальцем по своим мерзким оттопыренным губам.
Ага, попался! Я уже придумала, с чего начну разговор: буду проситься на работу на «Радиотрах» в качестве ведущей, и Сеня сам не заметит, как выложит мне массу интересных подробностей про Птаха и, кто знает, может, натолкнет на верный путь.
Но всем этим планам не суждено было сбыться. Боковым зрением я неожиданно увидела, как Леночка и один из ее приятелей с серьгой в ухе встали со своих мест и нетвердыми, но решительными шагами направились в другой конец зала. Я сразу поняла, в чем дело. Только что «самый крутой в Тарасове диджей Тарас», который последние десять минут вел на сцене какую-то развлекательную викторину, закончил болтать свои глупости и отправился к своему столику передохнуть. С неотвратимостью подводной торпеды, невидимой до поры до времени среди танцующих и бесцельно шатающихся по залу людей, Лена приближалась к Тарасу. Увы, мне пришлось срочно покинуть точку, откуда я с такими удобствами метала стрелы Амура, и броситься ей наперерез. Но запоздала на несколько секунд, – когда я подошла, Леночка и Тарас уже успели столкнуться лоб в лоб, и теперь мне не оставалось ничего другого, как слушать пьяные Леночкины откровения.
– Быстро же ты занял Пташкино место, – с вызовом заявила она, с ненавистью глядя на Тараса. – Скотина ты, понял? И в эфире теперь один торчишь, и на сцене на месте Сережки мудохаешься. Молодец! Быстро говори, куда он подевался? Ты же знаешь, куда Птах улетел?
– Вот дура! – удивился Тарас. – Нет, правда дура набитая! Ты че, вообще… что ли? Откуда мне знать, куда твой Птах подевался?
– Нет, знаешь! Ты про какой самолет там говорил?
– Какой еще самолет? Ты что, с дуба рухнула? Отвяжись лучше. – И Тарас оглянулся на дружков за своим столиком.
– Сейчас скажешь какой, понял? Да ты первый был бы рад, если бы Пташка куда-нибудь исчез! Что, скажешь, не так?
Кажется, выпитая сейчас в «Колибри» с каким-то другом бутылка шампанского сделала Лену агрессивной и вовсе уж неуправляемой.
– Ничего себе! Нет, ничего себе, а? – Тарас не мог подобрать от возмущения нужных слов. – Да мне за него пахать второй день приходится! Он пьет, дурью мается, а я давай впахивайся. Так, что ли?
– Ну конечно! – не подумала уняться Леночка. – Урод бездарный, ты только и мечтал, как на его место проскочить. Дождался?
– Смотри у меня, сама сейчас дождешься, – пригрозил Тарас. – Тоже мне, нашла звезду экрана, то бишь эфира! Да твой Птах на радио втерся только из-за папаши. И держат там его потому, что папаша денег Сене на рекламу подкидывает. А на самом деле Птах – пустое место, наркота законченная…
Почему-то именно слова про пустое место сразили Леночку наповал.
– Ты сам пустое место! – взвизгнула Лена и вдруг прыгнула на Тараса, с силой вцепившись ему в волосы.
– Ах ты, дрянь! – взревел Тарас, отшвыривая Ленку на пол. В этот момент Леночкин спутник, с которым она только что пила, с готовностью заехал Тарасу по переносице – из носа диджея запузырилась кровь.
– Пацаны, бьют! – крикнул Тарас. – Скручивай их, сейчас в ментовку сдадим. Девку хватайте!
Дальше мне медлить было нельзя. На Леночку навалились два бугая – дружки Тараса, мальчишку с серьгой в ухе начал избивать какой-то тип.
Я снова порадовалась тому, что одета сегодня в коротенькое, но не узкое черное платье, одинаково подходящее и для вечерних коктейлей, и для деловых встреч, и для нанесения противнику ударов ногами.
Раз! Быстро развернувшись всем корпусом, я без труда угодила под дых мужику, который стискивал Леночкину шею. Я думала, что та сразу догадается бежать, но Леночка извернулась и, как мангуста, вцепилась зубами в чью-то руку. Второму нападавшему пришлось ударить головой под подбородок и слегка подправить ему челюсть. Ничего, судя по толстой цепи на шее, у него хватит золота, чтобы вставить потом недостающие зубы. Спиной я почувствовала, что сзади меня кто-то прикрывает, и, обернувшись, увидела, как самозабвенно мой блондинистый молчаливый поклонник чешет кулаками наших противников – у него это получалось куда лучше, чем языком. Но еще я увидела, что из другого конца зала к нам уже бежали Леночкины приятели, а от входных дверей в нашу сторону пробиралось несколько охранников с каменными лицами неандертальцев. Начиналась массовая драка, нужно было как можно быстрее уносить отсюда ноги.
– Девок отдадите мне, я сам с ними разберусь. Особенно каратистку, – услышала я, как громко скомандовал своим охранникам Бяша – хозяин тарасовского ночного клуба «Колибри», о котором мне известно было слишком много, чтобы радоваться скорой встрече.
– Бежим! Живо за мной! – Я схватила Леночку за руку и потащила к выходу, еще раз отметив с благодарностью, как мощным ударом кулака блондин повалил бросившегося было за нами Тараса. Вперед, только вперед!
Само собой, что я побежала не к главному входу, возле которого, как в краеведческом музее, застыли другие неандертальцы. Я изо всех сил тащила Лену к той двери, откуда официантки в кружевных передниках закатывали в зал тележки на колесах с аппетитными тарелочками. Как только мы зашли в зал ночного клуба «Колибри», я тут же приметила про себя эту дверь. Такая привычка – всегда иметь на всякий случай запасной выход. И уже сколько раз она меня выручала!
Быстрее, быстрее! Если кухня – значит, где-нибудь рядом непременно есть выход на улицу, куда подвозят на машинах продукты. А значит, дорога, по которой сейчас самое время бежать без оглядки. Чуть не сбив с ног замешкавшуюся в дверях официантку и заодно отшвырнув в сторону какую-то возникшую в полутемном коридоре фигуру, я бежала прямо на запах жареных грибов. Или любовь к грибкам сейчас меня погубит? Так, здесь, похоже, туалет, за этой дверью – какая-то сырая кладовка, пахнет плесенью и мышами. Вот здесь! Забежав на кухню, я сразу же закрыла дверь изнутри на швабру. Поймала сама себя в ловушку? Поймалась на грибочки?
– Где выход? – заорала я грозно, достав из сумочки и наставив на кудрявую повариху зажигалку в виде пистолета – подарок моей немецкой приятельницы. Я и со счета сбилась, сколько раз уже выручала меня эта нехитрая игрушка. – Быстро! Окно! Где выход?
Повариха, ойкнув, показала толстым пальцем на окно, распахнув которое мы с Леночкой уже через несколько секунд катились по железной горке подъемника. Наверное, по нему в добрые неполуночные времена на кухню «Колибри» доставляют ящики с продуктами. И грибки тоже. А вот и двор! Только скорее!
В дверь уже наверняка ломятся охранники. Вот повариха, кое-как справившись с дрожью в руках, сумела вынуть швабру и показывает толстым пальцем в окно…
– Сбрасывай туфли, живо! – скомандовала я Леночке на бегу и сама, не останавливаясь ни на секунду, швырнула в разные стороны свои французские лаковые лодочки, две недели назад любовно выбранные в магазине «Модница». Вот повезет сторожу, который найдет их во дворе утром, на радость жене или дочке. Или же моя любимая туфелька окажется в лапищах какого-нибудь детины из службы охраны, и он будет искать меня по ней, как сбежавшую с бала Золушку?
Я была заранее готова к тому, что задний двор ночью окажется закрытым, и сразу бросилась к забору, на ходу доставая из сумки и разматывая моток веревки с крючком на конце и забрасывая его наверх. Ага, зацепилась. Как же хорошо, что я забыла в сумке эту самую веревку. Теперь главное – как можно быстрее вспомнить навыки своих диких предков и взобраться на забор. Жалко, что банана за это не дадут, зато хоть чего другого не навешают.
– Ой, а я не сумею! – растерянно вскрикнула мне в спину Леночка.
– Значит, оставайся здесь. Или сумей. – Я уже спрыгнула в переулок и пригнулась.
Я точно знаю, что в некоторых случаях миндальничать нельзя и даже категорически противопоказано. И точно, мои слова дошли до Лены моментально. Как только Леночка поняла, что может остаться во дворе одна, она от ужаса, забыв про страх, неумение и только что выпитое шампанское, с удивительной быстротой перелезла по веревке через забор. Одно мгновение – и Лена тоже спрыгнула вниз, сама не веря своему счастью. Из-за забора послышались громкие крики, свистки, ругань, и мы, не сговариваясь, припустились отсюда со всех ног.
О, как мы бежали! Я думаю, нашей скорости могли бы позавидовать чемпионы Олимпийских игр на длинные дистанции. Тем более нужно учесть, что мы бежали по дороге босые, в одних тонких чулочках, которые на ступнях сразу же превратились в лохмотья, но мы не чуяли под собой ни острых камней, ни стекол. Бегают же индийские йоги по битому стеклу или раскаленным углям в состоянии транса? А мы с Леночкой точно были в трансе, по крайней мере – она. Я знала, что теперь главное – как можно дальше отбежать от «Колибри» и спрятаться в укромном дворике. Не исключено, что за нами сейчас двинулась погоня, раз сам Бяша приказал нас изловить. Пятьдесят на пятьдесят, конечно, но кто его знает? Рисковать нельзя, не имеет никакого смысла.
