Марина Новицкая
Солонго. Том 3
– Как интересно получается,– улыбнулась Айзере,– сначала я набрасывала на тебя покрывало, потом ты на меня. Никогда не думала, что случится так, что я буду женой Оюун Хагана.
– Да, это явилось неожиданностью и для меня. Отец сказал, что его давно влекло к тебе, но он старался сдержаться. Но это сильная связь из ваших прошлых жизней и устоять невозможно.
– Да, меня будто унесло бурным потоком. Я никогда не испытывала такого. Знаешь, мой ум был так далеко, я просто не смогла противостоять желанию близости с Оюуном. Мне было все равно, что будет дальше. Я будто умерла и возродилась вновь. Я даже не могу описать, что я чувствую к нему. У меня нет таких слов… Я вот сейчас говорю тебе все это, но понимаю, что таких слов еще не придумали. Между нам случилась музыка, чистая, светлая и захватывающая. Она заставила меня звучать, все во мне пело. Как я могла бы променять это на спокойствие и приличия? У меня никогда не сможет быть другого мужчины, Оюун знает и чувствует меня лучше, чем я сама. Понимаю, что нам придется нелегко. Маланья будет бороться.
Я знаю своего отца, он не допустит чтобы тебя кто-то потревожил, он сам разберется с ней.
Глава 2
Стремительно летели дни, миновала одна луна и пришла весть, что отец вскоре прибудет и останется на семь дней. Как и прошлый раз ему предстояло решить много дел, да к тому же здесь была его Айзере. Она, узнав от меня эту весть, вся затрепетала, я видела, что она сильно рада. Покрывало я уже почти дошила. Оно получалось неожиданно таинственным, на нем все узоры и орнаменты меняли свой вид взависимости от того, как падает на него свет. То один цвет казался ярче, то другой загорался безудержным огнем, то будто бы какие-то неожиданные всполохи неузнаваемо меняли его вид. Оно было из большого куска тонкой шерстяной ткани. Сложный цвет полотна, то казался коричневым, то вдруг красновато-фиолетовым. Я решила обшить края темно-розовым переливающимся шелком и украсить кистями. Как и любое свадебное покрывало всегда было неповторимым и отражало характер семьи. Айзере не должна была видеть его до свадьбы. Я шила его в своей малой юрте, это было очень знаково, ведь в ней они первый раз познали друг друга. Осуждение и неприязнь сменилась нежным теплым чувством, мне хотелось заботиться об Айзере, понимая, что у нее никого здесь нет, кроме меня. Она была беззащитна, но скромна и терпелива.
Отец с отрядом из семи человек, как и прошлый раз, прибыл уже ближе к вечеру. Айзере весь день была беспокойна. Она часто выглядывала из юрты, ожидая его приезда. Дни стояли знойные, поэтому мы стали проводить самую жаркую часть дня в прохладной юрте. Сразу после отъезда отца мы переместимся на летнее кочевье. Мы могли бы и раньше сняться с места, но его приезд изменил наши планы. Айзере готовилась к встрече любимого. Это не проявлялось в бурных приготовлениях и выборе туалетов, но я заметила, что она сходила на водопад и промыла свои роскошные волосы, забрав их в тяжелый узел и закрепив гребнем. Такая прическа была привычна для нее, на ее родине женщины так носили волосы. Иногда она делала и две тугие косы, так было удобно в повседневной жизни, но сейчас она явно старалась. Айзере надела белую рубашку с расшитым шелковыми белыми же нитками воротом, своего любимого темного-синего цвета вышитый узкий в талии жилет и такого же цвета тонкие шаровары, стянутые на изящной щиколотке специальными лентами, надела много нитей ожерелья из очень мелких прозрачных камешков, переливающихся на солнце разноцветными брызгами, с красивой ажурной застежкой на белой длинной шее. Вся внешность Айзере была очень необычная, будто она явилась из невиданных сказок далеких стран. Ее глаза, обрамленные длинными густыми ресницами и очерченные тонкими четкими бровями сросшимися на переносице небольшого тонкого носа с небольшой горбинкой. Очень яркие губы, четко очерченные казались еще более красными на ее белом лице. Все приготовления Айзере к счастью упустила из вида Маха, в эти же дни должен был прийти караван, я озадачила ее переписать некоторые рукописи чтобы отдать отцу и мои письма для Алтенцецег с новостью о рождении сына и о том, что я стала женой Куандыка. Обычно я писала сама, особенно когда хотела поделиться с сестрой чем-то сокровенным, но сейчас я была довольна, что это может делать Маха. Я занималась ребенком, кормила его и диктовала письма.
Стремительно въехавший в кочевье небольшой отряд остановился на площади. Все жители уже встречали его. Отец спешился, отдав поводья одному из наших парней, поискал глазами Айзере, счастливо улыбнулся. Подошел ко мне, обнял и прижался губами к голове Алпа, потрепал Мэргэна и Тумэна, приобнял прильнувшую к нему Хоргонзул и поднял за подбородок склонившуюся в поклоне Маху, похлопал по плечу Бакыта. После всех приветствий отправился в гостевую юрту, где Айзере и Маха с помогающей им Хоргонзул уже расстелили и накрыли нарядную скатерть. Всадники омыли руки и прополоскали рот. Воду отцу поливала Айзере. Я чувствовала их нетерпеливую страсть, но приличия сдерживали их. Улучив момент, я подошла к отцу и тихо шепнула, что он может провести ночь в ба-ня, их с Айзере там никто не потревожит. Отец с благодарностью посмотрел на меня. Вечер был очень душевный, мужчины утолили свой голод и усталость взяла свое, отец постарался закончить все сразу после того, как все насытились. Подождав когда все угомонятся, он выскользнул из гостевой юрты. На небе сверкали звезды, дети уже спали, Маха и Хоргонзул тоже, я подтолкнула Айзере к выходу:
– Ну иди же! Он ждет тебя в ба-ня…
Утром, выйдя из юрты, я встретила отца. Его счастливый вид, будто помолодевшее лицо и сияющие глаза все мне сказали.
– Отец, твое свадебное покрывало готово. Когда ты хочешь совершить ритуал?
– Все эти дни я буду занят, но сейчас позови ко мне Тугая, ритуал придется делать ему, наверное откладывать не надо, сделаем уже завтра.
– А кто набросит покрывало? Кроме меня нужно еще три человека… не могу же я сказать Махе!
– Нет, Маху нужно будет отправить с детьми ну хоть на водопад… Я хочу спокойно провести ритуал, дело серьезные. Маха не даст это сделать. Поэтому и она, и ее мать узнают об этом позже, тогда, когда вы набросите на нас свадебное покрывало. Ты, Бакыт с Бадмой и Тугай наверное. Больше здесь нет никого, кому я мог бы доверить это.
Я пошла выполнять поручения отца и заодно сказала детям, что на следующий день они все могут отправиться на водопад, Добавив, что это может произойти, если они будут хорошо себя вести. И озадачила их разными несложными делами, мальчишки должны были всместе с другими бить палками по сохнущему на солнце соленому мясу, надо было отгонять мух, ведь если муха отложит личинку, то есть его будет нельзя. За ними должна была строго наблюдать уже подросшая и ответственная Хоргонзул. Ко мне подошла Маха:
– Солонго, а Айзере с нами тоже пойдет?
– Что она будет там с вами делать? Она уже взрослая…
– А я тоже взрослая. Я тогда тоже не пойду. Туда идти далеко, а мне жарко, не хочу долго идти в гору, все лицо испорчу,– капризно вещала девушка.
– Пойдешь,– твердо сказала я, присмотришь за детьми. Кто-то взрослый должен быть с ними.
– Ну мне будет скучно с ними…
– Почему скучно? Разве купаться в холодной воде скучно? Ведь там можно и полоскать волосы для прохлады, и плескаться очень приятно. Ты же всегда хотела веселиться у воды.
– Да, хотела. А теперь мне уже скучно…
Я растерялась, такого я не ожидала. Я знала, что девушка упряма, но сейчас мне нужно было во что бы то ни стало решить этот вопрос. Я решила применить хитрость.
– А я-то старалась для всех вас… я просила отца отпустить детей и он согласился, если ты, как взрослая, пойдешь с ними… Что ж… если ты не пойдешь, то и все дети должны будут остаться, ведь отец доверяет только тебе…– я тяжело вздохнула и сделала вид, что ухожу.
– Подожди, Солонго! Хорошо, я отведу туда детей. Кто с нами еще пойдет?
– Кроме Хоргонзул и мальчишек, хотела еще и Ниса, и Сарнай, дочь Бадмы. Может и еще кто-то. Чем больше детей, тем веселее. Сарнай и Хоргонзул помогут тебе.
– Ну ладно!
– Приготовьте себе еды с собой сами, я буду занята…
Я вздохнула с облегчением и пошла к Айзере чтобы сказать ей о планах отца.
Девушка, напевая, чистила у воды дорожный халат отца, она помыла его рубашку и бережно разложила на солнце, увидев меня, смутилась.
– Айзере, отец мне сказал, что мы набросим на вас свадебное покрывало уже завтра. Дети и Маха уйдут на водопад. Тугай проведет ритуал. Ты готова?
– Готова? … А что я должна делать?
– Ничего,– улыбнулась я. Действительно, ведь они уже познали друг друга. Но все же я сказала,– ты должна быть красива как… как… Гури Пэри!
– Гури Пэри… так называл меня дедуля… Я скучаю по нему…Я несколько раз писала ему, но он не ответил…
– Куандык сказал, что он здоров, но старики часто теряют зрение…– решила я успокоить Айзере,– возможно ему трудно писать. Айзере, есть ли у тебя красивый наряд? К сожалению караван придет через пару дней, но я посмотрю новый халат для тебя.
– Нет, Солонго, не надо, у меня есть кое-что… До завтра еще есть время, я буду готова.
– Хорошо, милая,– я поймала себя на том, что обида и злость на Айзере растворилась, как и не было ее, я от всего сердца была рада за нее и отца, я вспомнила, как вдруг родилось чувство к Куандыку, все сметающее на своем пути. Я понимала их, и сейчас я осознала всю ее внутреннюю силу, то, как она мне ответила, с каким достоинством она сказала, что для нее достаточно просто любви. Конечно, я сделаю все для их счастья.
Остаток дня я провела в заботах и приготовлениях к свадьбе, мне хотелось, чтобы этот день и ритуал на всю жизнь запомнился им. Я обсудила все с Тугаем, он был удивлен, я видела, что ему хотелось поделиться, но я строго посмотрела на парня, ведь то, что решает Оюун Хаган обсуждать нельзя. Я вернулась в свою малую юрту, взяла в руки свадебное покрывало отца, это уже третье покрывало в его жизни, оно будет хранить все секреты их жизни, их счастье, горести и печали, а также будет защитой их детям… Детям… конечно, как я не подумала об этом?! Ведь это неминуемо случится, Айзере уже давно созрела для материнства, об этом все ее тело уже кричало, ее напрягшаяся округлая грудь, нет-нет, да и распахивала глухой ворот белоснежной рубашки, которая уже не всилах была сдерживать стремящуюся навстречу любви плоть. Я увидела зовущие губы, раскрывшиеся навстречу отцу, нежные трепещущие пальцы и до ее встречи с отцом задавалась вопросом, кому же она поднесет себя? Кого сделает счастливым? Но никогда я не могла даже мельком подумать, что это будет мой отец… Хотя… вдруг я вспомнила, что во время битвы Бадмажуная с местными Духами, когда она находилась в пространстве между Сию и моим отцом, что-то похожее на яркие золотые нити, или лучи, исходившие, как от Сию, так и от Оюун Хагана, поддерживали Айзере, пронизывая пространство. Так это значит, что их встреча была предопределена?! Это открытие ошеломило меня. Как же это происходит? Кто решает это за нас? Неужто звезды?! Ведь Живое Небо было все ведающим и недаром отец иногда целые ночи напролет спрашивал у них и всегда получал ответ. И Хасан… он тоже умеет читать по звездам. А я так и не освоила эту науку. Все то времени не хватало мне, то усердия…
А где же мы сделаем этот ритуал? Ведь нужно чтобы никто не потревожил нас. Конечно, лучше нашей юрты и не найти. Ритуал был длинным, его завершением было набрасывание покрывала и различные пожелания новой семье. Обычно желали много здоровья, теплую большую юрту и много детей… Сейчас мне трудно было представить, какой будет жизнь их семьи. А почему? Ведь мой муж тоже находится далеко от меня, у нас есть сын, что же так удивляет меня?… Маланья! В гневе она была готова смести все на своем пути, как дикая свинья! Ее конечно же поддержит Маха. Сколько мы сможем скрывать это от нее? Как отец собирается поступать с Маланьей? Уже сейчас мурашки пробегали по спине от таких мыслей. Но отец ничего не боялся. Я знала, что он может быть холоден и непреклонен. В семье с нами он был всегда мягким открытым человеком, семья для него была очень важна. Когда-то бабушка рассказывала нам, что он очень любил нашу мать Эрдэне, очень страдал после ее ухода к Предкам и не хотел и слышать о какой-то другой женщине, он считал, что заменить ее никто не сможет. Я смутно помнила ее. Помню, что она была красива, звонко смеялась, а еще у нее были очень теплые, гладкие руки…
К вечеру все было готово, я еще и еще раз все проверила и поймала себя на том, что очень сильно волнуюсь. При мысли о том, что завтра я накину на отца и Айзере свадебное покрывало, сердце начинало часто биться.
На следующий день, на рассвете, я собрала всех детей, девочки сами приготовили лепешки с расчетом, что они вернутся уже ближе к закату и дала указания Махе и Сарнай. Она была чуть старше Хоргонзул. Девушка выросла очень красива, тиха и послушна. Мечтательная и спокойная в мать, в ней также проглядывали черты Мягмара. Бадма не поехала с Бакытом на Учения Бадмажуная, лишив тем самым Мягмара возможности увидеться с дочерью. Как только дети шумной толпой покинули кочевье, я быстро привела в порядок юрту, Айзере направилась в ба-ня, захватив какие-то вещи, пошла наряжаться и готовиться к церемонии. Прибежал запыхавшийся Тугай. Он принес специальные светильники и ритуальные предметы. Парень очень волновался, ведь надо провести ритуал для самого Оюун Хагана! Его волнение передалось и мне. Внезапно я запаниковала, успеем ли мы до возвращения детей? А вдруг нас кто-то потревожит? Ведь о предстоящей свадьбе знали немногие. А отец мог понадобиться например Самдану, или кому-то из кузнецов. Вскоре пришел отец в сопровождении Бакыта. Они тихо переговаривались. По тому, как отец покусывал губы и поглядывал на небо в проеме, его посещали те же мысли, он хотел сделать все побыстрее, тем томительнее было ожидание самой Айзере. Когда оно зятянулось и отец уже хотел послать меня за девушкой, полог откинулся и вошла Айзере. Все встали, наступило молчание. Так неотразима и божественна была она. Простой, но такой изысканный наряд, он подчеркивал и белоснежную кожу и подведенные синей бархатной краской глаза в цвет ее наряда, и сверкающий со свисающими переливчатыми жемчужинами драгоценный гребень, с трудом удерживающий тяжелые волосы, собранные в узел, в ушах были серьги, подаренные Сию, они делали ее гибкую шею будто еще длиннее. Отец сделал шаг ей навстречу и протянул ей руку, я увидела как робко дрогнули ее тонкие белые пальцы. Отец уверенно провел ее к Алтарю, я кивнула Тугаю чтобы он начинал, но парень в остолбенении с восторгом разглядывал Айзере, я тихо подошла и слегка пнула его, пора начинать! Он начал сначала робко и запинаясь, потом увлекся и весь ритуал, мантры, которым мы все вторили, перемежающиеся звоном колокольчика и встряхиванием барабана, стал исполняться быстро и без запинки. Время пролетело быстро и вот уже наступил миг, когда мы набросим на них свадебное покрывало. Мы взяли его за четыре конца и взметнули над головой, повторяя мантры. Оно вспарило волной и опустилось на них. Так мы продолжали читать их, повторяя призывания Защитников и Охранителей Рода и Племени, просили даровать им счастья и мира в их семье, здоровых детей и всяческого благоденствия. Наконец мы подняли покрывало, зардевшаяся розовым румянцем Айзере и абсолютно счастливый отец, не выпускающий ее руку. Все расселись на топчан, я быстро накрыла скатерть и выставила заранее заготовленную еду, налила пенистый кумыс, Тугай положил каждого яства на тарелку и до краев налив хмельной напиток, поставил все на Алтарь, мы пригласили всех Духов, населяющих нашу Землю и принялись поедать еду. Полдень уже миновал, отец глянул на проем юрты и сказал, что скоро надо расходиться и у него много дел еще, которые нужно сделать до вечера. Он с нежностью погладил по волосам Айзере, мы еще немного посидели вместе и разошлись. Перед уходом Отец поблагодарил всех и спросил меня могут ли они до его отъезда использовать ба-ня для встреч.
– Конечно, отец! ба-ня в вашем распоряжении! Я могу принести туда подушек, а еду возьмет Айзере.
– Что ты, дочь?! Не надо всего этого, ведь нам нужно еще какое-то время скрывать это. Я хочу сам известить Маланью и том, что я взял вторую жену.
– Отец, ты ведь это сделал без ее согласия. Ты нарушил закон!
– Знаю, знаю, дочь. Но иначе я сделать не мог. После того, что произошло между нами, я не могу допустить чтобы Айзере была наложницей. Поверь, это лучшее из того, что я мог сделать. Сейчас я взял женой Айзере. Больше обсуждать нечего,– холодно и твердо сказал отец.
Вскоре вернулись уставшие дети, Айзере дождалась когда все заснут и тихо вышла из юрты. Я знала, что она вернется до рассвета, а уже завтра отец уедет в горы на места добычи руды, вернется через три дня. А потом уедет…
Глава 3
Маланья томилась от жары. Юрта казалась ей душной. Вот уже и зашевелился четвертый ребенок Оюуна. Он уехал в кочевье Солонго, разворачивая там деятельность по добыче руды. Она следила за всеми действиями мужа, держа его все время в поле зрения. К вечеру придет караван, а с ним Парсук. Как долго она ждала его! Ведь так много надо обсудить с ним! Сейчас самое время, Оюуна нет, он терпеть не мог искателя невест. Но тот был самым интересным и желанным собеседником для нее. Он многое знал из того, что интересовало ее. Но самое главное, что Парсук привозил новости с ее далекой родины. Там все изменилось за эти годы и в прошлый его приезд, когда они, прихлебывая чай, привезенный им, неторопясь беседовали, им вдруг одновременно пришла мысль… и теперь она сгорала от нетерпения. Ей хотелось во что бы то ни стало реализовать свой замысел! Теперь у нее есть союзник, она знала, что Парсук будет предан ей, она сможет усилить свою власть, что хорошо и для Оюуна, для всего их Племени, но особенно для нее. Она уже давно стала значимой фигурой в Племени, многие вопросы без нее и не решались, но только властвовать здесь для нее уже было мало. И вот, как славно они придумали! Маланья с трудом поднялась, прикрикнула на девушку, следящую за детьми, приказала немедленно навести в юрте порядок, девушка было удивленно подняла брови, с утра вытрясла весь войлок и поменяла воздух в юрте и зажгла ароматной травы, а что еще надо? Но Маланья грозно глянула на нее, указала на сопливый нос мальчишки, брезгливо поморщившись, девушка постаралась схватить малыша чтобы подолом утереть его, но он вырвался, перевернув пиалу с водой. Маланья рявкнула на нее, обозвав ленивой неумехой, но скандал устраивать не стала, было жарко и лень и выглянула из юрты, очень ли знойно и не пойти ли на реку, сев в тени и опустив распухшие ноги в прохладную воду. В стане текла неспешная жизнь. Без Оюуна все расслабились и вся деятельность стала медленной и неторопливой. Перед самым приездом люди начнут наверстывать, ведь он спросит, но вождь недавно уехал, к вечеру прибудет караван, но пока что все будто замерло. Она прошла на берег и сначала села, окунув ноги в воду, а потом, оглядевшись, растянулась на чистом песке и стала смотреть в небо. Как много времени прошло с момента, как ее привез сюда Оюун, вся жизнь до этого казалась какой-то зыбкой и нереальной. Она была женой простого охотника в одном из отдаленных сел. Они жили в северном Племени на берегу большой реки. Оно было достаточно большим. Князя она никогда не видела и не задумывалась о нем. Что нужно знать девке? Как готовить похлебку и печь хлеб, да варить кашу, а став женой и подавно не до князей. Но вот сейчас она, равно княгиня, только в чужих землях. Сейчас ей как раз и интересно, какая там жизнь у князей, как они правят, какое войско, над кем они владыки. И все эти новости она узнавала от Парсука. Он был гораздо важнее всех купцов, ведь он искал невест и получал за это огромные барыши. Его деятельность была сопряжена с опасностями пути, да и договаривающиеся стороны нужно уравновесить и помочь заключить договор. От него зависит и то, какие отношения будут между Племенами и даже между народами, ведь с помощью того, или иного союза, усиливаются связи. Он был очень и очень важным, был знаком с Ханами и Беями, с Хаганами и князьями. Парсук, выбирая невесту, не мог ошибиться, если что-то пойдет не так, то мог поплатиться жизнью. Поэтому он разговаривал не только с родней жениха и невесты, но и с самой невестой. Ему нужно было понять ее, почувствовать, если нужно, мягко убедить, или направить, но если это не получалось, то в дороге, он жестоко ломал ее, добиваясь покорности. Парсук мог быть сладкоречивым, мягким и казался добряком, но мог проявлять неожиданную жестокость, такую, что попав в семью жениха, несчастная жертва чувствовала неподдельное счастье и на многое была готова.
Маланья положила руку на живот, кто интересно на этот раз выйдет на свет, мальчик, или девочка? Оюун был всегда одинаково счастлив, несмотря на долгую совместную жизнь, он был верен ей и любил всем сердцем, звал ее по ночам на свою половину. Она была спокойна, ей несказанно повезло. Уж кем- кем, а Оюуном она могла управлять, знала его всего, каждую его мысль. Он был простоват и бесхитростен в семье. Как все же хорошо, что его старшие дети, никто, кроме Нарана не живут в кочевье. Он и правда принимает мудрые решения. И правит он хорошо, но и ей дела находятся. Маланья в общем была очень довольна своей жизнью. Оюун хорошо относился и к ее детям. Сначала она была против и сильно тосковала, когда ее Васеньку сначала переименовали в Тодтолгоя, а потом и вовсе услали в далекую страну, учить чужую веру. А сейчас и Маша, любимая доченька, красавица, тоже далеко… Народившиеся потом два мальчика и девочка, здоровенькие и крепкие, обожаемые отцом, росли в любви и изобилии. Мать требовала для них все больше и больше и Оюун смотрел на все сквозь пальцы, позволяя ей баловать их. Она же делала это сознательно, чтобы уже с детства понимали свой статус. Маша, кровиночка, хоть и хотел Оюун чтобы она была скромницей, но не тут-то было, она сполна почувствовала свой статус. Маланья ей внушила с детства, что она наследница самого Великого Оюун Хагана. Для этого она растила девочку в почитании и уважении к отцу. Если так думает она, то и другие будут чувствовать это. А Машенька-то умненькая, сообразительная и красавица, каких свет не видывал. Маланья скучала по дочери. Прислушиваясь к шевелению в животе, она думала, что обрадует Оюуна по приезду, что ребенок уже бьется под сердцем. Оюун любил приложить ухо к ее круглому животу и слушать. С каждым новым ребенком он любил ее все больше, одаривая и потакая ее прихотям и капризам. Ему нравилось и то, какой дородной она стала и, как проявляла свою власть. Иногда, конечно, вдруг становился непреклонен, как год назад, когда она хотела оставить здесь Машу, но он уперся, не помогли даже слезы и то, что сказалась больной и просила оставить дочь помогать ей с младшими детьми. Но в остальном, умело манипулируя и применяя хитрость, добиться от мужа она могла практически всего. Раньше, применяя ласки, против которых он не мог устоять и становился мягким и податливым, а она снова и снова умело распаляла в нем страсть, иногда внезапно приходя на его половину и нырнув под свадебное покрывало, ночи напролет доводила его до того, что сдерживаемая страсть становилась неуправляемой и он, снова и снова овладевая ей, не теряющей никогда свой ум, но казавшейся Оюуну покорной его желаниям, чувствовал свою мужественность. Это было важно для Оюуна. А она поддерживала это в нем, выказывая ему восхищение. Маланья была раньше женой сильного и красивого мужчины, который был страстным любовником и привыкшая к нему, Маланья сначала удивилась однообразию Оюуна в проявлении близости. Она медленно и упорно внедряла в семейное ложе свои умения и привычки и в конце концов Оюун стал умелым и чутким мужем. Он чувствовал и знал желания жены и со временем она стала уверенной в его верности, а сейчас и подавно. Она улыбнулась, глядя в небо, тяжело приподнялась и глянула на свое отражение в воде. А что же, и правду говорят, что она красавица! Такие глаза, цвета весеннего неба, есть только у нее и старших детей. А дети Оюуна имеют или темные глаза, или зеленые, будто материнский цвет старался проявиться, но Предки Оюуна пересилили. Ну что ж! Главное, чтобы Оюун был доволен и счастлив, а уж она сможет с помощью многочисленных детей усилить его и свою власть. Ах, как сладко рожать ему и знать об этом. Уж ее-то дети будут жить, всегда преумножая ее богатство, о котором не догадывался никто, даже Оюун, но она собрала столько монет, что могла купить целые табуны лошадей. Рабов Оюун освобождал, но так называемые “ вольные помощницы” мало чем от них отличались. Маланья позволяла Оюуну считать, что все происходит только так, как он хочет, но железной рукой направляла многие невидимые потоки. Ее почитали и боялись. Ведь уверенный в ней муж, пресекал все попытки сказать о ней какую-либо неприглядную правду.
Вдали послышался топот копыт приближающихся всадников, это дозорные прискакали оповестить о подъезжающем караване. Она почувствовала волнение, как никогда прежде и поспешила в юрту, она хотела подготовиться к приему каравана. В отсутствии Оюуна она примет их в гостевой юрте. После караван отправится в стан Солонго, где он и встретится с Оюуном и они решать некоторые вопросы о продаже товаров на будущее и так караван захватит их осенью на обратном пути. Маланья успела надеть парадный халат, под цвет глаз и унизать кольцами распухшие пальцы. Она носила одну косу и оборачивала вокруг головы. Густые волосы пшеничного цвета казались короной. Выпив прохладной воды, она, переваливаясь направилась к гостевой юрте, но ждать под палящим солнцем не стала. Вошла внутрь и, села на топчан, облокотившись на подушки. Как все-таки ей надоел этот мучительный зной! Ее родное поселение утопало в зелени лесов, непроходимых для врагов и служившим источником пропитания и жизни для них. А здесь… куда ни глянь, выжженная степь… Она вздохнула и крикнула одного из мужчин:
– Эй, почему не задернут верхний полог?! Где девушки? Почему до сих пор не принесли свежей воды?! Скажу Оюун Хагану, что без него и гостей принять не можете!
Все быстро забегали, выполняя ее распоряжения. Вскоре показался и сам караван, Маланья ждала до последнего, вслушиваясь в звуки прибывающего каравана. Она возлежала на подушках, прикрыв глаза. Она выйдет им навстречу когда ей доложат, что они въехали в кочевье. Тогда и наденет на голову высокую шапку жены Главы Племени. Последние две беременности с тех пор, как тело ее стало тучным, с трудом давались ей. И без того тяжелое ее расплывшееся тело плохо переносило жару, ноги и руки опухали и ребенок прижимал грудину, ей было тяжело дышать. Да и дети Оюуна рождались крупными, последний мальчик с трудом вышел, она мучилась больше суток, у нее не было сил вытолкнуть его. Оюун очень переживал за нее, когда он услышал наконец плач ребенка и ворвался в юрту, она увидела его встревоженные, запавшие от бессонной ночи глаза и серое от беспокойства лицо. С караваном, прибывшим до этого, пришел Хасан, он заглянул к ним в юрту и, увидев ее округлившийся живот и неповоротливое тело, покачал головой и сказал, что прошлые роды были тяжелы, не только потому что дети большие и им трудно выйти, но и потому, что Маланья должна есть очень мало. Она удивилась, ведь всегда считалось, что для здоровья детей надо хорошо, жирно и много питаться, но он серьезно и настойчиво повторил несколько раз, что последние дни перед родами лучше вообще ничего не есть, так будет проще родить. Жирную и сладкую пищу вообще запретил, сказав Оюуну чтобы тот следил, иначе Маланья может и умереть в родах, чем еще больше встревожил мужа, он стал подозрителен и наказал помощницами вынести их юрты все сушеные фрукты и сладости.
Услышав гиканье погонщиков и лошадиный топот, она нехотя поднялась, тяжело вздохнув надела тяжелую шапку и вышла из юрты. Сделав важное, но радушное лицо и подняв подбородок, приветствовала подъезжающих, ища глазами Парсука. Его не было. Она, рассеянно выполняла приветственный ритуал, следя за девушками, омывающими руки путников и подносившими воду, все гости проходили в юрту, оставив у входа обувь и в специальном сундуке оружие. Когда почти все уже вошли в юрту и она чуть не плакала от расстройства, с трудом скрывая разочарование, из крытой повозки показалось лицо перса и он, помахав ей рукой, спрыгнул на землю, сказав что-то сидевшему внутри человеку, махнул вознице, подозвал девушку, торопливо омыл руки и прополоскал рот, наконец обернулся к Маланье. Ее лицо сияло радушием, лоснящееся лицо Парсука вырожало радость от встречи. Он торопливо поклонился, соблюдая обычаи, Маланья сделала жест, разрешая распрямиться, они обменялись привычными приветствиями и Парсук проследовал в юрту. Никогда еще Маланье не казался таким долгим ритуал приема гостей, ей казалось, что все говорят очень медленно, что речи этих людей лишены всякого смысла, она с нетерпением ждала, когда же уже можно будет принять все подарки, выслушав пожелания и подняться, пожелав всем отдыха. Она хотела остаться один на один с Парсуком, ее ум жаждал новостей. Наконец, с появлением на небе первой звезды, она поднялась, за ней поспешили подняться все гости, она прошествовала к выходу, гости тоже вышли чтобы перед сном справить нужду и размять затекшие от долгого сидения ноги. На ходу переговариваясь, все потянулись на воздух. Маланья медленно направилась в свою юрту, незаметно сделав знак Парсуку следовать за ней. В свою юрту она идти не хотела, там ночевала помощница, приглядывающая за детьми, опасаясь лишних ушей, она проследовала в ба-ня, наблюдая краем глаза, идет ли следом Парсук, там они будут в безопасности. Он неслышными кошачьими шагами крался за ней. Под покровом наступившей ночи, они удобно устроились в ба-ня, она зажгла небольшой светильник и облокотилась на подушки:
– Рада видеть тебя, Парсук! Как прошел твой путь? Почему же ты ехал в повозке? Или прятался от жары?– забросала его вопросами Маланья.
Парсук помедлил, с легкой улыбкой глядя на Маланью, угадывая ее нетерпение и подогревая любопытство.
– Что ж, уважаемая Маланья, дорога легкой не бывает, тяжело мне уже преодолевать такие расстояния, не молод ведь уже… Но надо… надо… кто, если не я привезет счастье Правителям народов. Ведь слаще послушной красивой невесты, способной родить много здоровых детей и нет ничего… да и мне ли говорить тебе об этом… Ведь вот какая удача улыбнулась Оюун Хагану! Вон, какая красавица супруга у него! А какие детки! Все сплошь драгоценности!– распинался Парсук, наблюдая за Маланьей. Он откровенно и неприкрыто льстил ей, обычно она с удовольствием слушала его, но теперь нетерпение взяло верх и скоро она взмолилась:
