Марина Крамер
Черная вдова. Исход великой любви
– Докажи, – потребовал Строгач. – Ты ведь знаешь, за базар отвечать нужно.
– Легко! Когда он только начал бизнес, сколотив пару строительных бригад, то занял деньги у Мастифа, а потом решил, что отдавать не стоит, и переметнулся к Малышу. Мы выловили его и грохнули бы обязательно, если бы Малыш не выплатил его долг и сто процентов штрафа. Как тебе сюжет? Теперь посмотри, чем он отплатил Малышу. Если сейчас ты заставишь меня выпустить заложников, то со временем оборзевший Самсон кинет и тебя. Можно, я закурю?
– Кури, – он протянул ей тяжелую пепельницу. – Коваль, ведь ты умная баба, как же тебя так развели?
– Знала бы, как, уже не парилась бы. Но я все равно выбью из Самсона эти бумаги.
– Я тебе помогу. Но взамен ты отдашь мне свои казино в центре, многовато их у тебя там, и пару клубов. Подумай! – предложил Строгач.
– Не о чем! – решительно ответила Коваль. – Я согласна.
– Не понял – вот прямо так, сразу? – не поверил он.
– Да. Я же сказала.
– Договорились. Конечно, контроль над «МБК» я не уступлю никому, есть люди, которые обставят все. Малыш так и останется ее владельцем. Но за это ты отдашь то, что обещала. И еще одно – ты пойдешь со мной в сауну, – выдав это, Строгач испытующе уставился ей в глаза. Коваль выдержала этот взгляд, она готова была к этому, ждала даже.
– Когда?
Он удивился еще сильнее, видимо, приготовился к тому, что ее придется обламывать.
– Да хоть сейчас.
– Идем.
– Ты серьезно? Правда, что ли, пойдешь?
– А почему нет? – пожала плечами Марина. – Или ты передумал? Боишься, что не справишься?
– Ну, Малыш ведь как-то справляется!
– Думаю, тебе до него далеко.
– Не подначивай меня, Коваль! – предупредил Строгач.
– Напугал! – фыркнула она. – Давай шевелись, мне нужно попасть домой до десяти, Егор будет звонить, я не хочу пропустить этот звонок.
– Хохол! – заорал он. – Сауну включи! Слушай, а ты ловко этих дурней из «МБК» обставила, говорят, за час твои ребята всех подмели?
– Да, было. Но ты же понимаешь, что такое безысходка?
– Уж не хуже твоего! Выпускать когда будешь?
– Как только на руках у меня появятся бумаги, не раньше. – Марина курила и смотрела на Строгача, ожидая, что он скажет.
– Забивай стрелку этим деятелям, да потом смотри, не прохлопай, а то бумаги возьмут, а Малыша грохнут. Требуй, чтобы его сразу показали, только потом документы доставай! Я подстрахую, если надо.
– Надо.
– Договорились.
Вошел Хохол, сообщил, ухмыляясь, что сауна готова.
Помещение, где у Строгача находилась сауна, стояло возле небольшого соснового леска на самом краю территории. Внутрь Хохол вошел вместе с ними, и Марине это не понравилось – он не вписывался в ее планы, это было уже, что называется, выше крыши.
– Извини, Наковальня, но он тебя обыщет немного, – словно уловив ее мысль, произнес Строгач.
– Что, ты считаешь, меня недостаточно прошмонали у ворот?
– Нет, просто не хочу до срока встретиться с Сеней Лодочником, – подмигнул он.
– Валяй! – разрешила Коваль, поворачиваясь к Хохлу и дерзко глядя ему в лицо.
Странное дело: строгачевский монстр, огромный, широкоплечий, вдруг покраснел до корней темно-русых волос и нерешительно провел руками по ее бедрам, обтянутым короткой черной юбкой, потом – по груди. Она прикрыла глаза, чуть откинула голову. Он тоже задышал чаще, Марина положила свои руки поверх его, и Строгач, которому это почему-то не понравилось, вдруг рявкнул:
– Остановись, Хохол, хватит! Это не твое! – Руки монстра моментально оставили Маринину грудь в покое.
– Иди отсюда. Хотя погоди… Коваль, тебе текилу?
– Ты ж ее не держишь! – усмехнулась она.
– Теперь держу. Неси, Хохол, и не мешай нам.
Недовольный подобным раскладом телохранитель подчинился, поняв, что ему тут ловить нечего. Когда дверь за ним закрылась, Строгач подошел к Коваль, положил руки на талию, прижал к себе и тихо, серьезно спросил:
– Ты действительно сделаешь это?
И она так же серьезно ответила:
– Да. И ты не хуже меня это знаешь. У меня просто нет выхода.
– Странная ты. А говорила, что Малыша любишь до безумия.
– И сейчас скажу. Но это не имеет отношения к любви, это – сделка. Ты хочешь меня – ты меня получишь.
– Сложно с тобой, – вздохнул он.
– Ошибаешься. Со мной легко и приятно.
– Тогда не стой – раздевайся, – приказал он, отпуская ее.
Марина чуть отошла от него и повернулась спиной, расстегивая пуговицы мохеровой кофточки. Сбросив ее, осталась в черном лифчике, следом за кофтой на пол полетела юбка. Коваль повернулась к Строгачу лицом, стоя только в белье и чулках.
– Ты всегда носишь все черное? – спросил он хрипло.
– Теперь – да.
– Ты такая молодая, должна любить все яркое.
– Это умерло в тот день, когда Егор не вернулся.
– Но ведь скоро он вернется…
– А я – уже нет.
Он протянул руку, усаживая ее рядом с собой на диван, погладил грудь в кружеве лифчика, осторожно снял его и замер, разглядывая шрам от пулевого отверстия на правой груди.
– Что это?
– А ты не знаешь? След от пули, скрепившей наш с Малышом брак покрепче всех штампов в паспорте, – усмехнулась Марина.
Строгач едва коснулся губами шрама, потом поцеловал женщину в губы. Странно, он совсем не походил на того Строгача, о котором Марине столько рассказывали и покойный Череп, и Малыш. Ни грубости, ни жестокости. Она готова была вынести нечто просто запредельное, а тут… Нормальный мужик, ни закидонов, ни желания доказать, что он круче всех в этом виде спорта. Опытный, горячий – но не Егор…
Они лежали на полке в парной, и Строгач нежно гладил Марину по влажному телу:
– Как ты?
– Что ты хочешь услышать?
– Не знаю… Я не верю в то, что о тебе говорят. Такая женщина не может быть жестокой, ведь ты не железная, ты нежная, теплая…
– Это меня просто в сауне разморило! – засмеялась она, вставая и направляясь в просторный зал, где валялись ее вещи. – А вообще, я именно такая, как говорят, Серега. Все, сеанс окончен, мне пора домой, пока доеду, будет почти десять.
– Береги себя, Коваль.
– Постараюсь, – усмехнулась она. Заботливый!
– С тобой в самом деле хорошо. Повезло Малышу.
– Ага, идеальная жена у него! Трахается тут, пока его в подвале держат, – с горечью сказала Марина, вдруг оценив ситуацию с точки зрения Малыша.
– Он тебя никогда не бил за такие слова?
– Нет. Он любит меня, многое позволяет и прощает.
– Я бы тебя под замок закрыл, чтобы только мне давала.
– Он хотел, но потом понял: бесполезно, надо будет – уйду. И смирился. Прощай, Серега.
– Заложников отпусти, как бумаги получишь, – напомнил он.
– Наковальня слово держит!
Марина вышла на улицу со смешанным чувством – с одной стороны, он обещал помочь, но с другой – чем она расплатилась за это? Не была уверена Коваль, что Егор это оценит…
Но главное было сделано – назавтра она держала в руках толстый пакет документов, Строгач заставил Самсона отдать их. Вот от этой макулатуры зависит жизнь единственного человека, который что-то значит для Коваль на этом свете, ради которого она пошла на то, чего при другом раскладе никогда бы не сделала. Папка бумаги – цена человеческой жизни…
Когда Егор позвонил вечером, она попросила сначала дать ей поговорить с тем, кто диктовал условия.
– Я готова встретиться с вами. Документы у меня.
– Быстро управились, Марина Викторовна!
– Старалась, как могла. Так когда?
– Вы торопитесь куда-то?
– У меня есть причины для спешки, уважаемый – боюсь, что могу не увидеть мужа живым, судя по обращению с ним в вашем доме, – отрезала Коваль.
– Обещаю, что его больше и пальцем не тронут.
– Хотелось бы верить.
– Я свяжусь с вами завтра, назначу место и время.
– Дайте Егору трубку, – потребовала Марина и услышала обычное:
– Малышка, родная, здравствуй.
– Ты скоро будешь дома, – твердо сказала она. – Все пройдет, Егор, слышишь? Я люблю тебя, как никого не любила.
– Спасибо тебе, детка.
– Не смей говорить этого больше!
Когда он положил трубку, Коваль обхватила голову руками: «Не дай бог тебе, родной, узнать, какой ценой досталась мне твоя свобода. Прав был Мастиф, говоря, что женщине проще выжить в любом бизнесе, даже в моем…»
Она позвонила Розану, приказав выпустить всех заложников завтра утром, просто вывезти в центр города и оставить там. Потом обзвонила всех пятерых членов совета и сообщила, где и когда они смогут забрать свои сокровища. Слов благодарности не услышала, да и не надеялась, естественно.
Весь следующий день провела у телефона, ожидая звонка, и он раздался ровно в шесть вечера:
– Завтра в двенадцать часов дня я жду вас у Центрального рынка города Иваново.
– Слушайте, уважаемый, а в Акапулько мне на роликах не прогуляться? – не на шутку разозлилась Коваль. – Как я доберусь туда, ведь меньше суток осталось?
– А это не мои трудности, – отрезал мужик.
– Хорошо, но предупреждаю – если с вами не будет Егора, бумаг вы не получите, это мое последнее слово. В них не указано название фирмы, но вписать его должен Егор своей рукой, иначе это просто туалетная бумага.
– Вы грамотно обставились, – оценил собеседник. – Хорошо. Но если что-то пойдет не так, то и вам не поздоровится. До встречи.
Марина тут же позвонила Строгачу:
– Серега, проблема у меня.
– Говори.
– Мне нужно быть в Иванове завтра в двенадцать, я же не успею!
– Не ори, самолет мой возьмешь. Где стрелку забили?
– У Центрального рынка.
– Место – сказка! Тебя подстрахуют, не бойся. Удачи!
Да, пригодилась бы она, это точно…
Через три часа Марина уже летела в Иваново. Ее всю трясло, она пила текилу, не пьянея. Сидевший рядом Розан недовольно морщился:
– Тормози уже, я тебя так и до гостиницы не донесу!
– Донесешь! – успокоила все-таки захмелевшая Коваль. – И даже попробуешь воспользоваться моим бесчувственным состоянием, но я тебе врежу между ног, и ты отвалишь.
Он заржал, хотя и огорчился, поняв, что она раскусила его замысел. В гостинице Марина рухнула на кровать прямо в сапогах и шубе, мгновенно отключившись. В девять утра, открыв глаза, обнаружила, что лежит в одном белье, а все вещи аккуратно сложены в кресле.
– Розан! – заорала она, садясь в постели и морщась от сильной головной боли. – Иди сюда, сука позорная! Что за дела?!
Он вошел полностью одетый, пахнущий одеколоном:
– Что ты орешь?
– Я тебя урою! Предупреждала ведь!
– Дура ты, Маринка! – вздохнул Розан. – Что я, некрофил – бесчувственную девку трахать? А ты вообще не шевелилась, текилой своей накачавшись. Жалко стало – брюки узкие, водолазка в обтяг, сапоги еще…
Марине стало стыдно.
– Извини, если обидела, – произнесла она, пряча глаза.
– Вставай, пьянь, собираться надо, поесть где-нибудь и рынок этот чертов искать, а то вдруг он далеко.
Они спустились в ресторан. Коваль выпила только кофе и выкурила пару сигарет, зато Розан оторвался по полной, заказав внушительный завтрак.
К рынку подъехали минут за десять до встречи. Розан отошел подальше, а Марина, повесив сумку с папкой на плечо и прижав ее локтем, исподтишка огляделась. Как говаривал покойный Рэмбо, сначала узнай, в какую сторону ломиться будешь, если что-то не так пойдет. «Чисто поле, черт его дери, даже спрятаться некуда – все, как у Розана на лысине», – бормотала она, осматриваясь. Огромная площадь перед забором, огораживающим рынок, была совершенно пустынна. Если на здании рынка сидит снайпер, то шансы даже не ноль, а минус сто. Здорово…
Интересно, как это Строгач собирался страховать ее тут?
Голос, раздавшийся за спиной, заставил Марину подпрыгнуть:
– Здравствуйте, Марина Викторовна! Не думал, что вы такая пугливая.
Она повернулась, и все поплыло – перед ней стоял Егор. Коваль даже не видела человека, сопровождавшего ее мужа, смотрела только на Егора… Похудевший, лицо в желто-зеленых синяках, разбитые губы…
Она увидела наручник, сковывающий его с провожатым, и ключ, который мужичок крутил на пальце.
– Вы привезли?
– Да, – Коваль полезла в сумку и достала папку. – Отстегните наручник.
– Не дурите, Марина Викторовна! Сначала бумаги и подпись.
– Егор – левша, он не пишет правой рукой.
– Косяк, – пробормотал мужик, отстегнув наручник. – Берите ручку, Егор Сергеевич.
Малыш разминал затекшую руку, и в этот момент на площадь ворвался милицейский «уазик», из которого выскочили трое в масках, полоснув из автоматов мужчину. Марина толкнула Егора на землю, падая сверху, но их подняли и запихали в машину. Включив сирену и мигалки, «уазик» понесся куда-то, и на переднем сиденье она почему-то увидела Розана. Ничего не понимая, Коваль смотрела на папку в своих руках, на Егора, сидящего возле нее с закрытыми глазами, на Розана и людей в масках, притулившихся сзади в зарешеченной клетке… И тут до нее дошло, что не менты это вовсе, а обещанная Строгачом страховка. Сначала Коваль нервно смеялась, а потом устроила такую истерику с отборным матом, что мужики все, как один, залились краской. Розан, привыкший к подобному, хохотал, а бедные строгачевцы были просто в шоке. Они довезли всех троих прямо к самолету и, побросав в машину маски и камуфляж, тоже поднялись по трапу. Только после взлета Марина успокоилась немного, решив, что ракеты класса «земля – воздух», пожалуй, у похитителей не найдется. Прикасаясь кончиками пальцев к разбитому лицу мужа, она не верила, что все уже кончилось. Вот он, с ней, она везет его домой. Егор взял ее руку и прижал к губам:
– Малышка, ты умница. Ты сумела.
– Егор, о чем ты? Я землю рыла бы, только бы отдали, вернули.
– Я не о том – ты не отдала мою корпорацию.
– Я не могу отдать то, что не мое. Помнишь, как и когда ты сказал мне это? Я просто повторила. Господи, как же я счастлива, если бы ты знал!
Марина прижалась к нему, стараясь не причинять боли, и закрыла глаза, засыпая от ощущения того, что невыносимая тяжесть последних недель свалилась с плеч. Ее голова лежала на коленях Егора, его широкая теплая рука гладила волосы, и Коваль чувствовала себя ленивой кошкой, которую ласкает хозяин. И вдруг Егор произнес:
– Девочка моя, а с чего ты решила, что я левша? Всю жизнь я исправно работаю правой.
Марина подняла глаза, не понимая, но внезапно смысл его слов дошел до нее – действительно, Егор не был левшой. Просто в тот момент, увидев наручник именно на левой руке, она вылепила эту дурь совершенно непроизвольно, для того, чтобы освободить… Все сидящие в салоне уставились на Коваль, а потом грянул такой хохот, что даже пилот по громкой связи испуганно спросил, что случилось.
– Что ржете, уроды? – обиделась она. – У меня мозги переклинило от страха, я и не то еще могла сморозить!
Егор поцеловал ее, тоже смеясь со всеми вместе:
– Девочка моя, да никто не справился бы лучше, чем ты! Я даже сам поверил…
– Малыш, ну ты хоть не смейся! Что вы, в самом деле! И вообще – где моя честно заработанная бутылка, а? – грозно спросила Марина, и все захохотали еще громче.
– Ох, е-п-р-с-т! – выдохнул Розан. – Опять нажрешься до отключки, Коваль?! Я не лошадь, могу не дотащить! Малыш, это что-то ужасное – она пьет, как биндюжник, аж вырубается потом, с этим надо срочно как-то справиться!
Но Егор, глядя на жену с нежностью, перебил его:
– Пусть. Сегодня можно. Не думай ни о чем, детка, расслабься.
Она благодарно поцеловала его, показала Розану язык и взяла протянутую ей кем-то из строгачевских бутылку, делая глоток прямо из горла…
Все, кто видел, потом рассказывали, как из самолета Сереги Строгача на аэродроме вывалила группа слегка поддавших людей, впереди которой шел Розан, несущий на руках хохочущую и совершенно невменяемую Коваль. Она даже пела что-то, пока ее не запихали в джип, где она и отключилась благополучно.
– Обалдеть! – выдохнула Коваль утром, разглядывая в зеркале свое опухшее лицо. – Это когда ж я успела так нажраться?
Егор лежал в постели и, смеясь, наблюдал за ее попытками встать и дойти до душа.
– Ты, я смотрю, без меня совсем разбаловалась – пьешь больше мужиков, – заметил он, впрочем, совсем без упрека.
– И не говори, – простонала она и легла обратно, осознав бесполезность своих усилий. – Но теперь с этим все, дел куча, надо разгребать.
– Скажи, а почему с тобой строгачевские прилетали? – спросил Егор, обнимая жену.
– Он помог. Если бы не он, твои гниды ни за что не согласились бы.
– Строгач ничего не делает просто и даром.
– Не даром, ох, не даром! Я отдала ему казино в центре, «Бубновый туз», и два клуба на окраинах, – спокойно ответила Марина.
Егор поднялся на локте и удивленно посмотрел на нее:
– Ты что? Зачем?
– Егор, это не обсуждается, дело сделано, цена нормальная. Давай забудем, мне ведь далеко еще до паперти, в конце концов! – пошутила Коваль. – И потом, я не смогла обломать твоих дружков сама, просто времени не хватало, и на крайние меры идти не хотела, хотя морально уже была готова. Впрочем, я уверена, что они и сами пожалуются тебе на мои меры воздействия.
– Что ты опять натворила?
– Погоди – узнаешь! Я бы на месте этих козлов сделала коллективное харакири, чтобы в глаза тебе не смотреть, – зло бросила она, вновь садясь на постели и хватая с тумбочки сигареты. – Знаешь, я бы их перестреляла собственными руками, тварей. Такие компаньоны – врагов не надо! И меня еще беспредельщицей называют! Да я и мои ребята – просто Белоснежка и семь гномов! Беспредел – это когда на карте жизнь человека, а люди о кармане беспокоятся, как бы чего мимо не упало! Предатели!
– Ну, все, все, успокойся! Я разберусь, не нервничай так, ты кипишь прямо, – успокаивающе проговорил муж, поглаживая ее голую спину.
– Кстати, дорогой, тебе бы в больничку не мешало, между прочим! – вспомнила Марина, оглядывая синяки на его лице и теле.
– Ты на себя бы лучше посмотрела – по тебе уже «дурка» плачет! – Егор поймал ее руку и прижал к своей щеке. – И все равно я тебя обожаю…
Коваль засмеялась, ложась к нему под бок. В отличие от нее, Малыш вчера ухитрился принять душ, и теперь благоухал гелем «Хьюго», от запаха которого она получала огромное удовольствие. Вот и снова он дома…
Вечером пожаловали гости. Хотя, будь Маринина воля, конкретно этих она дальше ворот не пустила бы. Но сдержалась: Егор разберется сам, без ее советов.
Самсонов, Ильинский, Абаев, Ященко, Щепкин… Они вошли гуськом, когда Марина с Егором сидели в гостиной. Он смотрел телевизор, а Коваль читала книжку, поджав в кресле ноги. Когда она их увидела, у нее, как говорится, шерсть встала дыбом – а уж зашипела Марина не хуже кошки и, поднявшись, вышла из комнаты. Даже дышать одним воздухом с ними она не хотела.
Они просидели у Егора часа два, о чем-то тихо рассказывая. Марина прошла в кухню за соком и случайно услышала, как Самсонов говорит Егору:
– И вообще, Егор, будь осторожнее с этой девкой, она тебе просто мозги затрахала, ты ничего не видишь, кроме ее сексуального тела. А внутри что? Она же настоящая бандитка, беспредельщица, не выбирает способов, по трупам идет, если ей надо. Егор, как друг говорю, присмотрись к ней повнимательнее, иначе…
– Иначе – что? – входя в комнату, спросила Коваль, в упор глядя на Самсона, заметно побледневшего при ее появлении. – Сказал «а», так скажи «б», ты ж у нас друг, оказывается! Только таких друзей надо в бетон укладывать.
– Думаю, тебе не привыкать, ты не раз такое проворачивала, – огрызнулся он.
– Правильно думаешь. Как твои глаза не лопнули за это время, что ты смотришь на Егора и знаешь, как пытался кинуть его? Не меня – его!
– Шла бы ты отсюда, Наковальня! – вспылил Самсон, но спокойный голос Егора заставил его поубавить прыти:
– Ты говоришь с моей женой, Самсон!
– Извини, Малыш, я не могу спокойно говорить с бабой, у которой нет ничего святого! Она замахнулась на наших детей…
– Что – на детей? – поинтересовалась Марина, садясь на подлокотник кресла, в котором развалился Егор. – Я что, обижала их, или мои люди сделали что-то не то? Были жалобы?
– Нет, что вы, – зачастил Щепкин, радуясь возможности сменить опасную тему. – Мой пацан прямо плакал, как домой вернулся…
– Заткнись, дурак! – оборвал его Самсон. – Речь не о том! Она посмела шантажировать нас детьми, вот что!
– Есть люди, которых только так можно вернуть с небес на землю. Согласись ты сразу – и не произошло бы ничего. Я ведь предупреждала. Ты не хотел понять меня, и тогда я просто уравняла шансы.
Егор обнял жену за талию, внимательно глядя на своих компаньонов, а потом тихо, но внятно и жестко сказал:
– Все – вон. Я сказал: вон из моего дома.
Они не стали спорить, ретировавшись в считаные секунды, потому что знали, что Малыш в гневе – это на самом деле значительно хуже, чем Коваль.
– Не переживай, – сказала Марина на ухо мужу, потрепав его по волосам, – без них справишься.
– Я понял сейчас одну вещь, детка. Никогда не доверяй тому, кто тебе чем-то обязан, он не простит твоих добрых дел, – жестко произнес Егор. – Ты отдала свои казино за меня, а они не пожелали рискнуть тем, что принадлежит мне самому.
– Дорогой, это разные вещи. Я ради тебя могу отдать все, потому что нет у меня ничего дороже.
Егор задумчиво гладил ее ногу под халатом, и ей стало так хорошо оттого, что он снова дома, с ней, что ее потянуло на откровенные разговоры. Марина потянула его в спальню и, когда они легли в постель, сказала:
– Егор, мне нужно тебе кое в чем признаться, иначе я буду мучиться.
Он посмотрел на жену и улыбнулся, положив руку ей на живот:
– Что, детка, здесь кто-то побывал без меня?
Коваль виновато опустила глаза и кивнула.
– Дай угадаю! – весело продолжал муж. – Опять этот жгучий мачо с сексуальной походкой? А, прячешь глазки? Значит, он!
– Егор…
– Что – Егор? Ну, было и было. Неужели ты думаешь, что меня беспокоит тот факт, что моя любвеобильная девочка немножко сняла стресс и утолила голод с каким-то жеребцом? Это же смешно, малыш. Все равно, как если бы ты начала ревновать меня к проституткам.
– Ты серьезно? – удивилась она, в душе довольная тем, что разговор свернул на Карлоса, а не на Строгача, о котором собиралась рассказать.
– Конечно. Не мог же я думать, что за два месяца вот это сладкое тело не запросит мужской ласки, а? Я хорошо тебя знаю, дорогая. Но теперь я дома, и все буду делать сам.
Он целовал Марину, спускаясь губами по груди, прижимаясь к ней лицом, лаская ее руками. «Нет, таких, как Егор, в природе единицы…»
– Боже мой, я и забыл уже, какая ты на вкус, девочка моя, – простонал он. – Иди же ко мне… – он посадил ее сверху, не переставая ласкать грудь и живот, но она покачала головой:
– Ты забыл не только мой вкус, но и то, что в этой постели хозяин – ты, а я только игрушка. Тебя слишком долго не было, дорогой…
– На колени, Коваль! – велел Егор жестко, и она покорно опустилась на колени, зная, что вот сейчас все пойдет как надо, как она любит.
– …Господи… – выдохнул обессиленный Малыш, падая рядом с женой. Потом, протянув руку, взял с тумбочки бутылку текилы, неведомо как там оказавшуюся, и поднес к Марининым губам. Она, сверкнув глазами, обхватила горлышко и сделала пару глотков.
– Нет, ты точно ненормальная, – вздохнул Егор, забирая бутылку. – Тебе бывает достаточно?
– Разве мне может быть достаточно тебя? Нет, мне мало, мало…
– Не могу понять, почему ты постоянно будишь во мне что-то животное, не поддающееся никакому контролю, а? Что может нравиться в этом?
– Видимо, дело в том, что в жизни мне приходится принимать решения, подчинять себе толпу мужиков, быть сильной, жесткой. Я устаю от этого, Егор, мне так хочется побыть слабой, чтобы меня подчиняли, мной командовали и заставляли делать то, чего я не хочу. Опять же, не каждый мужик способен на это. Вот ты… Я с первой встречи поняла, что от тебя хочу и буду принимать все, и это доставит мне удовольствие. Ты оправдал мои надежды, дорогой. – Коваль говорила это, прикрыв глаза и наслаждаясь его нежными ласками. – Ты всегда знаешь, когда прижать меня, а когда отпустить и погладить, как сейчас.
Ее угнетало одно только – связь со Строгачом, о которой она не рассказала Егору, зная, что он не поймет. Это мучило ее постоянно, сводило с ума. Возвращаясь из офиса в субботу, Марина заехала в «Шар», велев повару упаковать ей с собой чего-нибудь вкусненького. Пока он суетился, она курила у машины, представляя, как приедет домой, накроет столик в каминной японскими штучками, они посидят с Егором, расслабятся. Но в голове все время вертелась мысль о том, что в любой момент может позвонить Строгач и приказать приехать к нему, и ей придется пойти на это, так как ослушаться она не может. Вот только плакать нельзя, иначе Егор сразу заметит, что происходит с женой что-то, и раскрутит на разговоры. «Все, еще затяжка, сигарету в урну, все, все, возьми себя в руки, Коваль!» И это помогло – домой она явилась абсолютно спокойная, переоделась в короткий шелковый халат, подколола волосы кверху лаковыми шпильками. Покачивая бедрами, вошла в каминную, где горел огонь, и Егор сидел в кресле, удивленно глядя на заставленный японскими блюдами стол. Перевел взгляд на жену и спросил:
– Что это?
– Хочу побыть с мужем, отвлечься от всего. А что расслабляет лучше, чем японская кухня, горячее сакэ и неторопливый секс перед камином? – Марина обняла его за шею, запустив руки в вырез рубашки, погладив слегка грудь и губами прижавшись к седому виску.
– Странная фантазия, но красивая и заманчивая. Охрана где?
– Нет никого, в сауну рванули, только те, кто на воротах, но они в дом не заходят. Мы с тобой совсем одни, любимый, совсем одни…
Она опустилась на колени на медвежью шкуру, Егор присоединился к ней. Они долго и неторопливо ужинали, а потом так же неторопливо любили друг друга прямо здесь же. Коваль старалась угадать каждое движение, каждое желание мужа и доставить ему максимум удовольствия. Ей это удавалось, как, впрочем, и всегда, ведь она тоже неплохо знала его. А потом в ней во весь голос орало чувство вины… И Коваль зализывала ее, как могла, эту свою рану… Уже в постели она поцеловала мужа в губы, прошептав:
– Ты, как всегда, неподражаем, любимый…
Засыпая в его руках, Коваль думала, что вот это и есть счастье – когда тебя понимают и принимают такой, какая ты есть, со всеми закидонами и странностями, не осуждают, что бы ты ни сделала, просто любят за то, что ты вообще есть. И, к великому сожалению, на это способны очень немногие. Вот ее муж, например, способен, его, кажется, даже забавляет то, что его красотка Коваль иногда позволяет кому-то, кроме него, получить удовольствие с ней. Но, возможно, это просто потому, что он знает о том, что Карлос, например, для Марины совершенно ничего не значит, просто жеребец – и все. Никакой угрозы браку.
Вот со Строгачом другая тема, он-то легко мог бы заставить ее уйти, просто пригрозив причинить неприятности Егору, а всем хорошо известно, что ради Малыша Коваль сделает что угодно. Оставалось надеяться на то, что Серега не станет играть по таким суровым правилам, ведь толку от этого? Не сможет же он заставить Марину силой любить его!
Сон улетучился… Осторожно высвободившись из рук крепко спящего Егора, Коваль тихо вышла в каминную, закурив, села в кресло, поджав ноги, и долго смотрела в темное окно. И тут ее осенило: Ветка! Вот кто поможет разрешить эту проблему со Строгачом!
– О, где же я была раньше? – пробормотала Коваль, кутаясь в халат. – Если только она согласится, я сделаю два дела разом – отцеплю от себя Серегу и устрою Ветке личную жизнь того уровня, которого она заслуживает. Жаль, Строгач не в курсе, но это поправимо, лишь бы Ветка согласилась…
Хотя процентов на семьдесят она была уверена в ее согласии, а что – Строгач парень небедный, влиятельный, холостой, как и все «законники», опять же – блондин, что для Веточки фактор определяющий, как Марина успела заметить. «О, черт, когда же утро, я так с ума сойду от нетерпения!»
Кое-как дождавшись восьми часов, Коваль позвонила подруге. Ведьма, к ее удивлению, не спала, ответила бодро и радостно:
– Что, дорогая, в горе – ко мне, а в радости – и позвонить некогда?
– Вет, не обижайся – тут столько всего, что я до сих пор не могу в себя прийти. У тебя сегодня день приемный?
– А что, к Мартину закатимся?
– Спятила? – засмеялась Марина. – Какой, на фиг, Мартин! У меня дома свое шоу, до которого его мальчикам расти и расти!
– Везет! – позавидовала Ветка.
– Так я об этом и хочу с тобой поговорить.
– А, ну так бы и сказала сразу! Приезжай.
– Тогда – до встречи.
Коваль поднялась в спальню, где проснувшийся муж, как обычно, ждал утренней порции любви и ласки. Стоя через час под душем, Марина, глядя на бреющегося перед зеркалом Егора, сказала:
– Ты знаешь, я только теперь поняла, что мне повезло в жизни. И что я должна быть благодарна Мастифу за то, что он свел меня с тобой.
– Мне не нравится это предисловие – за ним обычно следует что-то каверзное! – глянув на жену через плечо, сообщил Егор.
Она рассмеялась, выключая воду и выходя из душевой кабины, потерлась носом о его гладко выбритую щеку, пахнущую ее любимым «Хьюго», и взяла расческу. Егор обнял жену сзади за талию и в зеркало наблюдал, как она причесывает мокрые пряди.
– Ты у меня такая красивая, даже страшно.
– Хороший комплимент! – засмеялась она, щелкнув его по лбу расческой.
– Это не комплимент, это факт, – объявил муж, вдыхая запах египетского масла, которым пахли ее густые, темно-русые волосы. – М-м-м, вкусно! Возбуждает… Собираешься куда-то?
– Да, ненадолго. Я тут подругой обзавелась благодаря Розану. Она ведьма.
Егор закатился так, что зеркало затряслось:
– Дорогая, зная тебя, не сомневаюсь. Уж коль скоро ты решила завести подругу, то она, разумеется, ведьма, а иначе как бы ей это удалось – к тебе приблизиться!
– Ты не смейся, – попросила Марина. – Когда ты ее увидишь, сам поймешь.
– Так ты к ней сейчас?
– Да, мне нужно кое-что обсудить, поскучаешь пару часиков один?
– Детка, у меня столько дел скопилось, что скучать некогда, пора в офис ехать.
Коваль внимательно посмотрела на мужа – перед ней стоял прежний Малыш, собранный, жесткий, решительный.
– Обещай, что не выйдешь из дому без охраны! – потребовала она. – Слышишь, Егор?
Он поцеловал ее в нос, увлекая за собой в столовую:
– Только ради тебя, дорогая!
Она не очень надеялась на его слова, поэтому позвонила Розану:
– Серега, охрану Егору к дому через час. Сделаешь?
– Не вопрос! – откликнулся он. – Ты сама дома?
– Нет, я к Ветке уезжаю.
– Без меня не выезжай, скоро буду. Дело есть.
«Что еще за дело у него в воскресенье, – подумала Коваль, наливая себе кофе. – Опять хрень какая-нибудь».
Пока она торчала в гардеробной, выбирая, что надеть, приехал Розан. Они с Егором что-то обсуждали в гостиной, когда Марина появилась там в своих черных брюках и черном же пушистом свитере.
– Коваль, – недовольно поморщился Розан. – Глаза режет, ей-богу! Что ты вся в черном, как на похороны? Прикинь, Малыш, какая у нее теперь фишка – стоит немного зазеваться, поворачиваешься – а она стоит за спиной, вся в трауре своем, молчит и из-под челки глаза таращит. Аж мороз по коже, пацаны так вообще подпрыгивают. Нет, главное, только что никого не было, и – бац, Коваль! Кошмар просто!
