– А ты хоть свой возраст знаешь?
– Нет… эльфы ведь медленней взрослеют…
– Ясно… – произнесла она и, погрузившись в собственые мысли, удалилась, оставив меня один на один со страхом того, что я что-то не так сказал.
Вскоре вернулись Эрно и Изнар с тремя крупными птицами, которых они подстрелили. Все тушки нести приходилось Эрно, Изнар нёс ружья и громко бранил за что-то сына. Парень, насупившись, всё это выслушивал, уныло бредя рядом. К Изнару подошёл другой цыган лет сорока, я стал слушать:
– Не густо ты что-то сегодня… – хохотнул тот.
– Да это всё Эрно… – сердито бросил Изнар. – Не знаю, как этот обалдуй так умудрился, но тут трубка в стволе осталась.
– Отец, но… – возмущённо начал юноша, но тут же получил оплеуху прикладом.
Собеседник Изнара захохотал:
– Ты хоть знаешь, что Меркула с тобой за этого разноглазого сделает?
– Да плевал я на эту стерву… не сложно ей и второй шрам сделать…
Я тихонько встал с земли и, крадучись, направился к ним.
К несчастью Тот-цыган меня заметил:
– Ты чего, Ушастик? – я остановился. – Никак подслушиваешь?
– Нет. Я тушки хотел ободрать… – соврал я, едва ли достаточно убедительно, но мне поверили.
Уже вместе с Эрно и тремя трупами, я вернулся на прежнее место. Изнар ушёл куда-то на другой конец стоянки возиться с ружьём. Тот-цыган удалился тоже. Юноша сел по левую руку и мы принялись за дело. На его правой скуле я заметил внушительный бордовый синяк, из которого мелкой росой сочилась кровь.
– Болит? – осторожно спросил я.
– Будто сам не видишь, – сердито буркнул он, но, грустно выдохнув, продолжил. – Что если мама увидит? Она же опять пойдёт к нему! Сядь с другой стороны, – я подчинился и Эрно закатал рубашку на левом боку, где «красовался» чудовищный ожог, растянувшийся от подмышки чуть ли не до бедра.
Меня передёрнуло.
– За что он тебя так?
Юноша опустил рубашку:
– За то, к чему я не имею никакого отношения… он решил, что именно я повлёк Триклюру… хотя… Триклюра, вроде, почётно…
– Правда? Почему? – удивился я, этот новый мир не переставал меня удивлять.
– Смотри, когда эти трое детей повзрослеют, то наверняка сделают много хорошего. Что примечательно, Триклюры рождаются чаще всего в плохие времена. Но, тем не менее, они обязательно погубят родной табор и, уж наверняка, самих себя тоже… именно поэтому мама и отдала их в приют, где они смогут вырасти… ты чего улыбаешься?
– Да… я не понимаю… почему Сара мне об этом не рассказала… ну, о том, что Триклюра – это вовсе не плохо.
– Потому что обратное им вдолбил Изнар. Поверие о Триклюре разнится от табора к табору… если ты не заметил, то у одной части общины глаза серые как у Хизро, а у другой голубые.
Честно признаться, ничего подобного я не замечал, но спорить не стал – ему виднее. Тем не менее я сказал:
– Я заметил лишь то, что у Меркулы глаза зелёные.
– Всё так. Просто она – не родная дочь Хизро. Угадай, как она у него появилась?
Это было не трудно:
– Он и её украл?
– Ага, а знаешь у кого? У выходцев с пустыни Ёак-кхан! Какого? А?
– Впечатляет… мягко говоря… очень мягко говоря… – для меня и правда было шоком то, что цыган смог обокрасть потомков самых древних обитателей Юпитера. – Так, а Голубоглазые здесь откуда?
– Так грабить нас решили, а они там, большей частью, разбойники, мародёры, профессиональные убийцы… мы же были всего лишь ворами да танцорами… по руке гадали, танцевали, пели… а эти… дед и нашептал тогдашнему старейшине, чтоб заключили союз. Благо они согласились. А у ихнего старейшины тоже был сын – мамин ровесник. Они сдружились, а потом и поженились. И всё шло отлично, пока не родилась Сара… мало того что она оказалась уродкой, так и старейшина Голубоглазых в ту же ночь отчалил к Плутону! Они-то отцу и нашептали, что эта Зеленоглазка испорчена. Тем более, что и сына до этого принесла разноглазого…
Две тушки были ощипаны, решив тем отблагодарить Эрно за его рассказ, я поспешно схватил третью. Цыган пожал плечами и с улыбкой растянулся на траве. Тем временем я задал ещё один вопрос:
– Слушай, я там недавно с суеверием одним столкнулся…
– С каким суеверием?
– Что Триклюре нельзя называть своё имя… ты чего?! – испуганно выдохнул я, когда Эрно через-чур резко подскочил с травы и сейчас смотрел прямо в глаза, до боли сжав мне плечи.
– Ты назвал им своё имя?! Умоляю, скажи, что ты не такой дурень!!!
– Я-я ду-дурень, – сознался я.
– Браво! Забери меня под землю, браво! – всплеснул он руками, всё-таки отпустив меня.
– Но ведь миссис Танкевикнэ тоже назвала им своё имя… и Роза… – теперь мне стало по-настоящему страшно.
Эрно сидел с непроницаемым лицом.
– Ну, может на меня это не сработает? Я ведь не человек…
– Возможно… – протянул цыган.
– Ну… не грусти… всё хорошо будет…
– Да мне сестру жалко… влюбилась в тебя как дура… д… дай сюда… – он отобрал у меня наполовину обработанный трупик, прихватив так же остальные два, и ушёл на другой конец стоянки.
И я вновь остался один размышлять беспокоится ли он только за сестру или за меня тоже. С этого момента я начал всерьёз размышлять о том, что я чувствую к Нике, и имеют ли наши отношения хоть какой-нибудь смысл, я же всё-таки бессмертен, как-никак. Хотя Эрно убеждён, что осталось мне не так уж долго. Но, думаю, что было бы довольно стыдно одному из самой могущественной расы умереть от проклятья трёх цыганских детей.
От размышлений меня отвлёк Антарес, благополучно задремавший во время нашего с Эрно разговора. Думаю, времени сейчас не больше девяти утра… брат явно проголодался, поэтому я унёс его в – не побоюсь этого слова – наш фургончик. Подкрепившись, он начал оживлённо ползать по цветастым коврам, изучая каждый попадавшийся ему на пути предмет, с любопытством свойственным только маленьким детям – всё это он делал под моим бдительным надзором.
Вошла Ника. По напряжению, от неё исходившему, я понял, что Эрно ей уже всё рассказал, но постарался сделать вид, что понятия не имею зачем она зашла. В прочем моя равнодушная маска дала внушительную трещину, как только цыганка, так и продолжавшая стоять у стены, не решаясь приблизится, назвала меня по имени, ещё и с интонацией явно предшествующей рыданиям. Я напрягся, закусив до крови губу, чтобы ничего ей не ответить. Очередную гнетущую ситуацию разбавлял лишь Антарес. Опомнился я лишь тогда, когда мокрая струйка крови сползла с нижней губы и побежала вниз, по подбородку. Торопливо убрав её тыльной стороной ладони, я встал с пола и обернулся к Нике, беззвучно плачущей. Не найдя подходящих слов, я крепко прижал цыганку к себе. На душе было отвратительно: что бы я ни сделал – всё складывается в цепную реакцию, причиняющую боль всем, кто дорог мне и кому дорог я.
– Ника, умоляю, не плачь… – ослабевшим голосом прошептал я. – Прости…
Цыганка подняла заплаканное лицо с чёрными дорожками туши на щеках:
– Ты не виноват… ты не знал… ты хотел показать им свою доброту и… это стоило тебе жизни… – последние слова она произнесла, уже рыдая, до боли сжав мне рёбра.
В глубине меня злило, что она меня заблаговременно хоронит, но сказать ей об этом, у меня не хватило смелости. Для меня это стабильно оставалось бредовым суеверием, но она, как и вся её община, как минимум, впитывала подобное с молоком матери, поэтому они лежали чуть ли не в фундаменте их душ. Нужны были серьёзные доказательства и я надеялся, что таким доказательством станет миссис Танкевикнэ, которая наверняка до сих пор в заложниках у Серых. В том, что Л.О.Р.Д. пойдёт на всё, чтобы заполучить беглых эльфов назад, я не сомневался, как и Л.О.Р.Д. не сомневался в том, что я вернусь, не могу не вернутся.
Все эти обстоятельства, начиная с Ники и Эрно, а заканчивая несчастными сиротами и теми печальными чудовищами из моих снов, резали мне сердце, не оставляя куска меньше половины миллиметра. Я смотрел на Нику, на Антареса, которому, к счастью было всё равно, вспоминал Сестёр, Розу, Тая, Йохана, миссис Танкевикнэ, Неизвестного… все эти образы вихрем проносились в голове, пока не сложились в одну Цель. Цель, полыхающую как зажжённый бензин. Это вполне можно назвать Местью, но мстить я собираюсь не конкретному человеку, а целой корпорации… при чём мне необходимо не просто убить нынешнего главу, а полностью её обрушить, отправив все их технологии в небытие. Ради Антареса, ради Ники и всех тех печальных чудовищ, ни сколько не виновных в своём ужасном облике.
У моего плана был только один минус – я абсолютно беспомощен против Л.О.Р.Д.-а… мне нужны союзники…
– Это всё Л.О.Р.Д… – шёпотом начал я. – Я уничтожу его…
Ника посмотрела на меня с печальным укором. Антарес же – к моему удивлению – перестав рассматривать чью-то туфлю, до безвкусицы облепленную стразами, подполз к нам и начал слушать.
– Дурень ты, Шура, – хрипло произнесла цыганка. – Самые могущественные колдуны из числа твоего народа не смоги противостоять Л.О.Р.Д.-у, а что ты им сделаешь? Направишь на них армию плотоядных фикусов?
– Возможно, но – для начала – узнаю, почему эти самые могущественные колдуны не смогли ничего Л.О.Р.Д.-у сделать… и поэтому мне нужна помощь…
– Дурень… – шёпотом повторила Ника, осторожно коснувшись своими губами моих. – Я пойду за тобой, хоть и не верю тебе. И Эрно пойдёт, и мама, и дедушка, и отец, и весь наш табор и, я уверенна, что многие другие недовольные жизнью. Они не будут тебе верить, но будут верны тебе до последней капли крови, просто потому что у них нет выбора. Но и этого будет мало, чудовищно мало и все мы захлебнёмся собственной кровью. Ты же, оставшись среди мертвецов, вскроешь себе горло, не желая стать пленником Л.О.Р.Д.-а. Я же буду рыдать и проклинать тебя, когда любовь станет ненавистью и… умру следом, ибо ненависть не помешает мне любить тебя и дальше… – она отстранилась и, стоя в дверном проёме, прошептала. – Что ты сделал со мной? За что? – после чего удалилась.
Чувствуя слабость в коленях, я опустился на ковёр, наблюдая как Ника уходит дальше и дальше и, резко завернув в лево, скрывается из поля моего зрения. Всё стало ещё непонятнее, чем прежде… «Что я сделал с тобой? За что?» – вдруг слетело с моих губ. Это не могла быть магия, хотя бы потому, что ничего подобного я не совершал, впрочем, я даже не знаю, как работает эта… любовная магия? Да, пожалуй, она так и называется. Но я никак не касался Ники, тогда я её даже не сразу заметил, а она уже… влюбилась… неужели это могло случиться только потому, что я эльф? Да не, бред. Антарес, требуя внимания, что есть сил дёрнул меня за рукав. Взяв брата на руки, я принялся его баюкать:
– И вновь всё повторяется… то есть, в приюте я сначала был объектом всеобщего обожания, а потом… презрения… как и сейчас, Антарес, как и сейчас… – пока я вёл свой монолог, единственный слушатель увлёкся пуговицей на моей рубашке, что не удивительно – она была большой, с гранённой фиолетовой стекляшкой, в тонкой оловянной оправе. – Что я делаю не так? Неужели… я должен уйти отсюда… чтобы Ника меня забыла… – осознав, что пуговица пришита крепко, Антарес принялся за мой воротник. – Но ты-то явно диких условий не выдержишь! Знаешь, порой мне кажется, что ты всё тот же Неизвестный, как, например, тогда, когда я рассказывал о своём плане Нике, а порой… – он приподнялся на локтях и… выдрал мне пару волосин с головы.
Было больно, я со всей силы сжал челюсти:
– Но всё чаще понимаю, что ты больше не Неизвестный… а Антарес, мой малолетний садист-брат!
Тем не менее, я знал, что должен уйти, но лишь полностью убедившись, что за Антаресом будет необходимый уход, и что, я смогу снова найти брата, когда с Л.О. Р. Д.-ом будет покончено. Поэтому я, с Антаресом на руках, пошёл к Меркуле.
Цыганку я застал за распитием эддекоперки:
– О, Шура, Антарес, доброе утро! – приветствовала нас Госпожа Шрам.
Я надеялся, что она не из-за меня взялась за бутылку с этой дрянью. Тем не менее пьяной она не выглядела, а зелёные искры были почти не заметны.
– Госпожа Шрам, у меня к Вам серьёзный разговор…
– Угу, – кивнула она, вновь приложившись губами к горлышку и сделав внушительный глоток, ни капли не морщась. – Я слушаю. Это пойло нисколько на меня не действует, представляешь. Ну… разве что настроение улучшается. Ладно, извини, говори.
– Так вот… – я прочистил горло и тут же закашлялся от одного лишь запаха эддекоперки, развернув Антареса к себе лицом. – Мне нужно уйти от вас, извините… так будет…
– Не гони лошадей! – перебила меня Меркула. – Шура, а как ты о брате позаботишься?
– Вот поэтому я и пришёл к Вам… я бы хотел его оставить под Вашу опеку. Вы же не против?
– Я буду заботиться о твоём брате, как о собственном ребёнке, но, скажи, почему ты сам не можешь остаться?
Вот тут мне пришлось достаточно долго подбирать слова:
– Понимаете, дело в Вашей дочери… впрочем, нет… не совсем… у меня есть Цель. Она может выглядит глупо и наивно, но у меня нет выбора. Боюсь, что Вы не сможете меня понять сейчас, поэтому я надеюсь, что вы поймёте, когда узнаете, как я сбежал от Л.О.Р.Д.-а…
Она слушала не перебивая, вдумываясь в моё кривое повествование, где я пытался излагать только самое необходимое, опуская лишние детали.
– …так я и попал в тот приют… так вот, Госпожа Шрам, теперь-то Вы понимаете, на что пошёл Неизвестный ради моего освобождения.
– Он пошёл на гораздо бОльшее, раз скрывал тебя все эти годы, – и я был полностью с этим согласен.
– Значит, Вы понимаете, почему я должен освободить свой народ. Но я не могу, чтобы мне помогали Вы или Ника, или ещё кто-либо, близкий её сердцу.
– Да, Шура, я тебя понимаю… – сказала Меркула и вновь отпила эддекоперки, задумчиво смотря куда-то вдаль. – Вот и ты пойми, что тот, кто уже попал под эльфийские чары, больше никогда от них не оправится.
– Я не применял к ней магию! Клянусь!
– Это и не нужно. Хочешь ты этого или нет, но тебя будут любить… нет… не то… тебя будут обожать, многие – я уверена – до маниакальности, многие увидят в тебе живого Бога. Знаешь, сколько раньше было культов, посвящённых эльфам? Их было ни счесть! Самые крупные: Серебряная Ветвь, Пятое Кольцо, Пыль Плутона, Слуги Луны… и многие-многие другие! Думаю, Хизро назовёт тебе куда больше и даже расскажет, чем все эти секты занимались. Своим уходом ты не поможешь Нике, более того, погибнешь сам. Не знаю, как это работает, но все очарованные впадают в сильнейшую депрессию после гибели эльфа, их очаровавшего. Многие даже кончают жизнь самоубийством.
– И что Вы предлагаете?
– Мы отвезём тебя к горцам. Цыгане отличные воры, но фехтовальщики никудышные. Мы никогда не сражались в открытую, а сейчас мечи и сабли утратили свою эффективность, как считает большинство, но не горцы! Они настолько развили своё мастерство, что способны разрубить летящую пулю. Я этого, конечно, не видела, скорее всего, это сказки, но то, что они до сих пор успешно не подпускают к себе Серых – факт. Тем более у них хранится пара эльфийских книг и куда больше уже людских древних манускриптов. Если ты всё ещё сомневаешься, то я скажу ещё кое-что: мы – цыгане – кочевой народ, судьба может занести нас в любой уголок мира. Оставь Антареса с нами – и едва ли ты его вновь отыщешь. Горцы же привязаны к своему дому, и ты всегда сможешь без труда отыскать брата. Так, что ты решил?
Сомнений у меня – естественно – не осталось:
– Я решил, что пойду к горцам.
– Молодец! – Меркула одопрительно похлопала меня по плечу.
Горячо её отблагодарив, я собрался уйти, но потом спросил кое-что ещё:
– Госпожа Шрам, а откуда Вы столько всего знаете?
– Мм? – протянула она, вновь взявшись за бутылку.
– Ну, про эльфов.
– Так мне Хизро рассказывал. Он, как-никак, но вырос среди них. Так что, пока мы едем к горцам, общайся с ним побольше.
– Будет сделано, Госпожа! – «совершенно серьёзно» пообещал я.
Она рассмеялась и велела мне скрыться.
Всё утро и весь день я помогал Хизро с лошадьми, а вечером он учил меня ездить верхом, в благодарность за хорошо проделанную работу. Учитывая, что я мог общаться с животными и растениями мысленно, моё обучение шло семимильными шагами. Старик же, видя, что мне всё слишком легко даётся, решил поучить меня ска’анне(джигитовка, вольтижировка) – выполнение акробатических упражнений верхом на лошади, придуманное Степняками(общее название степных народов, включающих в себя более ста различных общин, после смешавшихся с джиннами и назвавшихся ёак-кханцами, по месту своего проживания).
Показать, как выполняется ска-анна – к сожалению – Хизро не мог, но юный сероглазый цыган, которого подозвал старик, с этим прекрасно справился, после чего, передавая мне поводья Затмения, сказал, ехидно улыбаясь:
– Шею себе не сверни, Шурик.
– Уж постараюсь, – я влез на серую кобылу с россыпью белых пятнышек на спине, большей часть закрытой седлом.
Занимались мы немного в стороне от лагеря. Проскакав пару кругов спокойной рысью, чтобы лошадь привыкла к новому наезднику. На третьем я рискнул встать на луки. Было страшно, уже при выполнении этого самого простого из всех трюков, которые включает в себя ска-анна, я был на грани падения с лошади, что уже говорит о том, что исполнение отнюдь не было чистым. Тем не менее я стоял, расставив руки, чувствуя дискомфорт от того, что приходится стоять вполоборота к «дороге». Дальше надо было встать руками на луки, чего мне вовсе делать не хотелось, поскольку я считал, что они у меня слишком слабые. Проехав круг стоя, я начал потихоньку сгибать колени и ещё на некоторое время застыл в глуповатом положении, когда смог ухватиться за луки седла, начал переставлять обе ноги с лук на ленчик, чтобы они были вместе и оттолкнулся. Локти дрожали и грозили не выдержать, ноги неумолимо тянуло вперёд, от напряжения на руках повздувались все вены, а со спины лил упругим потоком пот. Кажется я не закончил круг, но решил, что больше не выдержу, я начал потихоньку сгибать ноги в коленях и… меня тут же снесло вниз. Я упал вниз лицом на локти и сильно их ободрал. Затмение продолжало наматывать круги, а юный ска-аннец ринулся ко мне.
– Шурик! Шурик! Ты жив?! Ты жив… – тараторил он, поднимая меня с земли.
Я же был не столько ранен, сколько напуган, в частности, той круговертью, что проносилась у меня перед глазами при падении. К нам подошёл Хизро, ведя фыркающую Затмение.
– Ну что ж ты так нас пугаешь-то, Шура? – мягко сказал он, поправляя мне воротник.
Я ненавязчиво забрал у него эту часть моё рубашки:
– Всё в порядке. Трава смягчила падение, – ноги у меня сильно дрожали, видимо, ещё не веря, что под ними твёрдая почва, которая никуда не ускользнёт.
Умывшись и переодевшись я зашёл к Меркуле, добровольно вызвавшейся нянчиться с Антаресом, изредка перепоручающей это Нике или другой цыганке.
– Вижу, старику ещё не удалось тебя убить, – усмехнулась Госпожа Шрам, вышивавшая какой-то замысловатый узор красными и серебряными на чёрной коже.
– Это да, но он только начал, по-моему.
Цыганка фыркнула.
В таборе был переполох: все готовились к новому переезду, на этот раз, без долгих стоянок, возможно даже с ночными переездами. Охотники во всю делали запасы, изредка мимо нас проезжали торговые обозы, которые сначала атаковали Сероглазые со своим обаянием, танцами и музыкой, а потом и Голубоглазые(но они лишь в том случае, если Сероглазых погонят прочь). Я старался лишний раз не светить своей, сикось-накось замаскированной, эльфийской миной. Поэтому стоило показаться обозу – я тут же прятался в фургончике. Удивительно, что даже Изнар и его головорезы удержались от едких комментариев по этому поводу, рассудив, что, покрываемый ими эльф, может принести много хлопот. Тем не менее я старался быть им как можно полезнее. Хизро, как один из немногих, кому не лень возиться с новичком, обучил меня чинить и чистить ружья, колёса, как ухаживать за лошадьми и мастерить капканы.
К моменту, когда мы двинулись в путь, я уже чувствовал себя вполне самостоятельным и независимым существом и, конечно, полноценным членом табора. Я очень удивился, когда со мной заговорил Изнар, при чём в достаточно дружелюбной манере, во всяком случае, без пренебрежения и уж тем более ненависти. Он научил меня резьбе по кости галлеры*, хотя этот безусловно драгоценный материал брал в руки только сам, мне же поручил тренироваться на волчьих и медвежьих костях, что, впрочем, было справедливо, я бы и сам не рискнул коснуться ножом этого совершенного перламутрового предмета. Не знаю, как выглядела та птица, но цыган пообещал, что у горцев я с лихвой на них насмотрюсь. Сам-то он их тоже не видел живьём, только обгоревший скелет уже мёртвой галлеры(при смерти они сгорают) и без каких-либо промедлений перетащил к себе.
– Часть спрятал здесь, – сказал Изнар, обводя ножом пространство вокруг себя. – Часть в других повозках. Все без исключения признают во мне искусного резчика, поэтому с радостью возвращают столько костей, сколько мне понадобится в данный момент.
Начали мы с проостого – геометрических фигур. Меня тут же захватила эта тонкая работа, но не могу сказать, что сразу получилось что-то достойное.
– Это всё потому, что руки у тебя дрожат, – пояснил мне цыган. – Но это ничего, – он придирчиво изучал мою косточку. – Но для первого раза это, довольно, неплохо, скажу честно.
Повозку сильно трехнуло.
– Впрочем, на сегодня хватит, – заплакал Антарес. – Во, иди, мелкого утешай.
Интересно, чего это Изнар вдруг стал ко мне хорошо относиться и даже учить? Не думаю, что это можно трактовать как благородный порыв. Поживя в их таборе, только круглый дурак не поймёт, что Госпожа Шрам пользуется куда большим авторитетом, чем её муж. Неужели он рассчитывает, что я предам Меркулу и Хизро?
Тем не менее, отгорожаться от Изнара я тоже хорошей идеей не считал… вдруг я не прав? Просто с ним надо быть очень осторожным.
Ника вышивала, Эрно дремал на куче цветастых подушек, вздрагивая во сне, когда сестра тыкала в его пятку игольным ушком. Изнар, отложив перламутровую кость, чистил ружья, а Госпожа Шрам, расстелившая на коврах карту, водилила по ней карандашом, видимо, сверяясь с маршрутом. Сменив брату пелёнки и накормив его, я подсел к ней. Меркула бросила на меня быстрый взгляд изумрудных глаз и пояснила:
– Это карта Галлары(севера), точнее часть полной карты, – она казалась совсем пустой, большая часть, видимо была сожжена.
Самой северной крайней точкой здесь были Розовые Льды, а самою южной – кромка моря Хавафблалус, почти на самом побережье, которого стоял Шварце-Типпе – единственный город на Галларе – как мне сказала Меркула.
– В основном, заселён Хрин(восток). Там мягче климат и почвы плодороднее. Скун(запад) считается проклятым, говорят, что начинается он, если брать левее и держаться гор Истарь. Когда горы кончаются – начинается Скун и дальше ходить нельзя. Сваль(юг) – это сплошная пустыня Ёак-кхан.
Мне было до смерти интересно, почему Скун – целая часть света – считается проклятым, но мой вгляд упал на какую-то каракулю, подписанную «Древний эльфийский город».
– Не пучь так глаза, пожалуйста, -шутливо укорила меня Госпожа Шрам. – Впрочем, я понимаю твою реакцию. Да, мы будем проезжать один из Пяти Великих Цитаделей. Это – пятая – Ио.
– И… мы зайдём в него? – всё внутри меня трепетало, я чувствовал, что должен туда попасть.
Цыганка улыбнулась:
– Я, вообще, не планировала такой дороги… Так мы сильно отклонимся к Скуну, а это ненужные мили. Мы же едем напрямик – точно на Галлару.
Мне показалось интересным, что птица, о которой мне рассказал Изнар, названа почти так же как и часть света. Не долго думая, я задал этот вопрос Меркуле:
– Об этом есть много легенд… у Степняков, вытесненных хавафблалусами – мореплавателями, пришедшими со Сваля. По иронии хавафблалусы обменялись домами со Степняками, но мы не об этом. Ещё есть истАрьская легенда – она мне нравится больше… вот её я тебе и расскажу!
Цыганка шустро свернула карту и убрала в сундук, покрытый великолепной резьбой: небесное тело, окружённое колоннами полярных сияний, а под ней город, окружённый тем самым сиянием, будто стенами и шпилями… боюсь, что я не смогу это описать в силу своего нищего словарного запаса… интересно, кто его сделал? И когда? Насколько точно передал детали Пятой Цитадели(я почему-то был уверен, что это именно она) и… откуда он у табора Госпожи Шрам? Впрочем, это наверняка одна из много того, что Хизро украл по молодости.
Усевшись поудобнее(очевидно, легенда была не маленькая), Меркула начала рассказ:
«Давным-давно, когда лишь джинны населяли Юпитер, бывший ещё бестелесным как облака и туман, в его невесомые недра слетела холодная комета, горевшая ослепительным перламутром. Когда комета лишь начала приближаться, всё юпитерские спутники и сам дом наш нынешний замерли, будто бы во льдах. И, воистину, небо тогда было затянуто розовым льдом, таким лучистым и ослепительным. Вот его и пробила комета, упавшая с необозримых и чёрных небес, так и получилось То, что мы называем Розовыми Льдами. Сама же небесная гостья замерла в одном мгновении от зыбкой поверхности и начал расти!
Росла Она вширь и вдаль, превращая лёд в прекрасный и нерушимый лазурный кварц, что заполнил всё пространство дома нашего, но часть кварца растаяла и появились моря, реки и озёра. Но и Розовые Льды тоже росли, растворяя своим ядовитым холодом кварц! И тогда Комета подняла стену – горы Истарь, и сделаны они уже были из чёрного гранита – камня более поддатливого для человека, но не восприимчивого к яду Льдов, но Льды были хитры и обошли эту преграду, а чёрного гранита у Кометы больше не осталось, но на помощь тогда пришли джинны, находящиеся тогда в своём полном и первозданном могуществе и остановили время во Льдах, тем самым остановив и льды.
Джинны были мудры и понимали, что Комета изменит их мир до неузнаваемости и, возможно, в том новом мире места им – джиннами, как и их магии – не будет. Но джинны были очарованы сей метаморфозой и смирились со своей судьбой и, вложив бОльшую часть своих сил и, соединив всё свое искусство и мастерство, создали галлер – прекрасных птиц, сияющих, подобно Великой Комете, ослепительным перламутром. И, воистину, в соей грации галлеры уступали только самой Великой Комете! Немало этих птиц, окропляющих слюной своею воздух надо Льдами, обновляя путы, что были наложены на время, создали джинны – более сотни! И были эти птицы вечны и бессмертны, посклольку на каждом восходе Солнца окропляли свои перья своею слюной, погружая себя в Великое Безвременье! Но джиннов этой слюной не окропишь, да и сами они были на грани истощения и не могли насытится той, дымчатой плотью Юпитера. Но Комета позаботилась о них и создала Великую и Необьяиную пустыню Ёак-кхан, чьими песками джинны смогли бы восстановить силы. И весь великий народ их поселился там и напитались их тела песками, конечно же не имевшими той силы, что имела Дымчатая Плоть. И обрели джинны тела: сначала из песка, а потом песок, изменяясь от их изначальной материи, превратился в глину. Теперь им стала нужна одежда, дома, а все заклинания и сказания им пришлось куда-то записывать. Но они быстро всему этому научились, прежде чем их оскудневшая память стёрла все безмерно древние знания.
Комета же продолжала изменять Юпитер: появилась плодородная почва, а на ней трава и леса, а потом появились первые звери и птицы – тоже творения Великой Кометы. Потом прилетели эльфы, давно бороздившие солнечную систему в поисках нового дома. Многим мудростям, доселе неведомым Детям Звёзд, они научились у джиннов, многократно преумножив собственные магические способности.
Немало удивились эльфы тому, что джиннов вовсе не интересовала картография и тогда они начали работу над собственными картами и давали названия всему, что видели, но, к сожалению, сейчас и эти названия утеряны. Кроме одного – Галлары – гнезда галлер.»
Голоса возвращались и с новой силой продолжали терзать меня своими жалобными воплями. Я открыл глаза, но кошмар будто бы не уходил – они всё ещё меня окружали. Со всех сторон на меня глядели сонмы блёклых глаз, постепенно гаснущих. Они были так близко, что, казалось, я могу дотянуться до них и сорвать решётки, но невидимая преграда во многие километры разделяла нас. А они страдали и они гибли, а я страдал и погибал вместе с ними.
Кто-то отвесил мне звонкую пощёчину – стены ужасной темницы Л.О.Р.Д.-а треснули и я вновь увидел те же алые ковры и заспанного Эрно, с масляным фонарём.
– Что… случилось… – хрипло прошептал я, потирая левую скулу.
– Это я тебя спросить хотел! – шикнул на меня цыган, чей сон я, очевидно, прервал. – Ты зачем башкой бился и орал?
– Кошмары снились… спокойной ночи… – отрешённо ответил я и, намекая, что разговор окончен, завернулся по самую голову в одеяло, но тут же проснулся Антарес, а – значит – сон меня ждёт не скоро и от расспросов мне тоже не скрыться.
Пока я возился с братом и всё-таки смог его уложить, Эрно, поставив фонарь на моё спальной место(а спали мы все на полу) и, облокотившись на стену, наблюдал за мной. Когда я начал убирать фонарь, цыган перехватил моё запястье:
– Издеваешься? – спросил я его.
Эрно насупился:
– Это ты издеваешься так шуметь.
Я закатил глаза:
– Ладно, прости меня пожалуйста, я себя не контролировал. А теперь давай всё-таки выспимся.
– Ты не понял, – цыган тем временем не унимался. – Расскажи, что ты видел?
Поджав губы, я ответил:
– Отпусти, – когда он меня больше не держал, я начал своё короткое повествование. – Я видел своих сородичей, впрочем, я их больше слышал и чувствовал, нежели видел.
– И что они делали?
– Умоляли…
На этом наша ночная беседа и кончилась и больше мы к ней не возвращались.
Со Скуна надвигались грозные зелёные тучи – это плохо. У Хизро тут же начало ломить кости, поэтому управлять повозкой было поручено Меркуле, так как Изнара лошади не выносили. Впрочем мы всё равно проехали не долго: лошади были слишком напуганы грозой, которая и правда была чудовищна(насколько я мог судить, находясь исключительно внутри повозки, где не было никаких окон, но шатало нас знатно и звуки уж больно страшные доносились извне).
Поэтому Госпожа Шрам решила соорудить стоянку в ближайшем лесочке. Я первым покинул фургончик, едва не столкнувшись с вымокшей до нитки Меркулой. Цыганка едва стояла на ногах и сил у неё не хватало даже самостоятельно зайти внутрь. Завалившись внутрь уже вдвоём с Госпожой Шрам я обнаружил, что ей уже приготовили сухую одежду. На время пока она переодевалась всех существ мужского пола выпроводили вон разводить костёр.
– Никуда эти ветки не годятся! – ворчал Хизро. – Они только дымить и будут!
– Кончай ныть уже, – оскальбился Изнар. – Выбора у нас всё равно нет! Если, конечно, наш остроухий товарищ не наколдует нам огонь!