Марина Иванова
Утёс забвения

Ничего она им не скажет. Коли сами думать не умеют, слова чужого слушают, разве достучишься до них? Пусть. Она готова, и так… недолго осталось. Зовёт её Серёженька, не оставляет. А детки… они проживут, им воздастся за сиротство вынужденное, снизойдёт на них божья благодать, обязательно.

Скорей бы уж… Так долго идут они, совсем сил нет, вот чуть-чуть ещё и упадёт, подняться не сможет. К реке ведут, к утёсу… Зачем? Могли бы и в лесу дело своё чёрное совершить… Скорей бы…

Место есть на реке странное, утёс будто зуб зверя невиданного в реку вгрызается. Под ним бурлит и стонет буйная река, камни в ней с дом размерами, острые края их из чёрной воды торчат частоколом, а вокруг омуты крутят. В ясную погоду, если лечь на самом краю утёса, да вниз посмотреть, видно их, воронки те… Да и не бывает в этом месте река спокойной, бурлит, пенится, злится будто на препятствие, мешающее спокойно течь. А посреди утёса трещина в скальной породе, узкая да глубокая, отшлифованная чьими-то руками до блеска. Для чего шлифовали? Непонятно… Сережа говорил, наверное, искали что-то в породе, камни самоцветные или ещё что, в своё время он и сам спускался вниз на верёвках, любопытство часто толкало его на приключения. Ничего он там не нашёл. Каменный карман закончился таким же каменным дном, и ни сколов на гладких стенах, ни зарубок от инструмента. Разочарованный, Серёжа поднялся обратно, водрузил на место сплетённую из крепких, высохших прутьев решётку, на невысказанный вопрос жены недоумённо пожал плечами. Что за пролом, зачем на нём решётка? Он так и не смог разобраться…

Иванка остановилась возле пролома. Видать сюда её и вели, поскольку сельчане остановились тоже. Застыли толпой, глядели насторожено, будто они, а не Иванка вовсе, шли сюда на смерть.

– Что, люди добрые, нашли причину бед своих?! – понёсся над обрывом насмешливый звонкий голос Иванки. Она стояла, распрямив плечи, вскинув вверх заострившийся подбородок. Глаза её горели торжествующим огнём, на губах играла улыбка. Для неё смерть – избавление, для них… тяжкий камень на душе. – Ну? Как жизни лишать меня будете? Огнём праведным, али водой студёною? А может, каменьями закидаете, люди? Ну? Кто первый?! – Она засмеялась. Страшно и зло. Толпа схлынула, отступила на шаг, люди растеряно зашептались. Кто-то ушёл совсем, кто-то за деревья спрятался, но большинство осталось, стояли стеной, смотрели на ведьму.

Иванка и впрямь сейчас походила на ведьму. Чёрные одежды, бледное до синевы лицо, круги под глазами, растрескавшиеся, бескровные губы, только глаза горели лихорадочным огнём, да развевались на поднявшемся ветру чёрные волосы, отливающие серебром в лунном свете. И смотрела она с превосходством, каждому в душу умудрялась заглянуть, люди в смятении глаза отводить стали.

– Да что с ней разговаривать?! – раздался возмущённый голос в толпе. – В яму её и вся недолга!

– Потап! – по голосу опознала говорившего она. – А не тебя ли я давеча от дурной болезни лечила? Помогли травки? А ты, Настасья? Тебе ли на меня обиду держать? Сынок ничего? Поправляется?

Отступила вглубь толпы смущённая женщина. Иванка подбоченилась, обвела толпу тяжёлым взглядом, улыбнулась.

– Давайте уже! – поторопила она. – Ну! Кто смелый? Кто непотребство совершит?!

Смельчаки нашлись. Завозилась толпа, вытолкнула вперёд двоих дюжих парней, они подошли несмело, обвязали женщину верёвками, спустили в пролом. Так вот какую смерть они для неё избрали! Долгую и мучительную… А и вам счастья не будет! Не сможете с этим жить, люди добрые!

Скользнули верёвки, размотались, втянулись наверх, Иванка зябко поёжилась, здесь, в каменной пасти было не по-летнему холодно. Что ж, ничего. Ей всяко недолго осталось, вытерпит и это. Но как коварны оказались сельчане! Могли же убить быстро, так нет, избрали для ведьмы смерть долгую и мучительную…

Но сжалилась над Иванкой сама природа. Люди не пожалели, а камень бездушный человечнее оказался. Вздрогнула земля, заходила ходуном под ногами сельчан, потонули в скрежете каменных плит испуганные людские крики, и стихло всё, лишь сомкнулись, стены каменного кармана, избавив от долгих страданий несчастную Иванку. В считанные мгновения заволокли небо чёрные тучи, скрыли от глаз людских всевидящую луну, упала на лес страшная гроза.

В панике бежали люди к деревне, к теплу, оставленным без присмотра домам. Издалека увидели они, как полыхает ярким пламенем один из домов, самый богатый, как выяснилось позже, дом Потапа. Увидев, упал он замертво, не в силах пережить потери, да подняться уже не смог, а вдова его, единственная, кто не принимал участия в казни ведьмы, поселилась в избушке на отшибе, как родных растила осиротевших Иванкиных детей. И своих, и её – не разделяя. Да повадилась цветы носить к последнему пристанищу Иванки, на утёс, и разговаривать с ней, рассказывая, какими хорошими растут её ребята.

3

Ночью Лиза проснулась от настойчивого стука в дверь. Звук был негромкий, но раздражающий, он мешал спать, и отмахнуться от него никак не удавалось. Лиза открыла глаза, села на кровати, обвела взглядом тёмную комнату.

Возле двери стоял Ваня и стучал о дверь зажатым в руке кубиком. Настойчиво стучал, будто специально будил. Постучит – замрёт, посмотрит на неё, потом снова стучит. Увидел, что проснулась, обрадовался, улыбнулся робко и неуверенно.

– Ты чего буянишь? – тихо спросила Лиза. Сейчас она не испугалась, готова была к появлению настойчивого призрака, но его бесцеремонное вторжение в сон её разозлило.

Мальчик дёрнул плечом, поманил её за собой ладошкой.

– Мне идти с тобой? – шепотом спросила Лиза, откидывая одеяло.

Он кивнул, нетерпеливо повторил свой жест. Он будто торопил её и злился, что она теряет время на лишние и никому не нужные вопросы.

Лиза сунула ноги в тапочки, оглянулась на мужа и вышла вслед за мальчиком, плотно прикрыв дверь за собой.

Ваня замер возле комнаты Полины, пальчиком указал Лизе на дверь.

– Туда?

Он раздражённо отбросил в сторону кубик.

– Хорошо, хорошо…

Лиза приоткрыла дверь и охнула. Из комнаты дочери доносились странные звуки. Полина задыхалась, хрипела, приложив к горлу ладони, смотрела растерянно и испуганно в потолок. На секунду Лиза замешкалась, застыла, задержав руку на выключателе, потом метнулась к девочке.

– Полинка, что с тобой, дочка?

Поля ответить не могла, судорожно хваталась за горло, пытаясь протолкнуть воздух в лёгкие. Лизу осенило.

– Ты потерпи, дочка, я сейчас… Кир! – закричала она, вылетая из комнаты. Распахнула дверь в свою комнату, снова закричала, – Кирилл!

Дожидаться ответа не стала, медлить было нельзя. Лиза рванулась в ванную, заткнула слив, открыла горячую воду в душе, высыпала в ванную коробку соды, побежала в комнату Полинки, рывком подняла девочку на ноги, потащила в ванную.

По дороге они столкнулись с Кириллом.

– Что случилось? – спросил он, спросонья ничего не понимая.

– Ложный круп, – буркнула Лиза, заводя Полину в ванную. – Дыши, дочка, давай, сейчас легче станет. Кирилл, «скорую» вызывай!

Он вылетел из ванной, хлопнув дверью, Лиза, усадив Полину на унитаз, схватила стаканчик для полоскания, вытряхнув оттуда забытую Полиной зубную щётку, налила воды прямо из-под крана, протянула Полине.

– Пей, Поля.

Девочка не сразу поняла, что от неё требуется, напуганная, она смотрела в стену и хрипела. Лиза обняла её, поднесла стакан к губам, силой влила воду в рот дочери, та машинально проглотила.

– Давай же! Пей ещё!

Полина выпила. Лиза подхватила её, наклонила к раковине, преодолевая слабое сопротивление, сунула ей в рот пальцы. Девочку вырвало и сразу стало легче, она шумно втянула воздух, обвела ванную, наполненную паром, мутными глазами, задышала часто и хрипло.

– Мама, мама… – сквозь слёзы шептала она. – Что это было?

– Всё хорошо, доченька, теперь всё хорошо… Папа «скорую» вызвал, сейчас подъедут, укольчик сделают, – обнимая Полину, гладя её по голове и целуя белобрысые вихры, шептала Лиза. Только теперь пришло понимание, а вместе с ним и страх. Она вдруг поняла, что случилось бы, не разбуди её Ваня. – Ты главное дыши, дочь, дыши, родная, садись поближе к ванной и дыши паром, – просила она, а слёзы текли и текли по щекам безудержным потоком.

В ванную заглянул Кирилл. Он был одет, в руках держал телефон.

– «Скорая» вот-вот подъедет, – сказал он. – Как вы? Что случилось?

– Всё. Уже всё… – Лиза устало опустилась на унитаз, увлекая за собой девочку. – Это был приступ. Ложный круп.

– Что это такое?

– Сама толком не знаю. Отёк гортани, кажется. Мне в роддоме соседка по палате рассказывала, что её старший ребёнок страдает этим. Рассказывала, как приступ снимает. Я и не слушала вроде, а вот вспомнилось… Полин, тебе легче?

Девочка кивнула.

– Я в кровать хочу… – шёпотом сообщила она.

– Кир, отнеси её, думаю, уже можно. Приступ мы сняли.

Он подхватил дочь на руки, Лиза пошла к себе в комнату, встречать врачей в ночной сорочке, еле прикрывающей попу, не хотелось. Надо одеться.

Ваня стоял у детской кроватки, прижавшись лицом к прутьям, а из кроватки на него смотрел Максимка. Не плакал, не кричал, смотрел серьёзно, а потом вдруг улыбнулся ему. Улыбнулся и Ваня. Со стороны выглядело, что ведут эти двое молчаливый диалог и, как ни странно, понимают друг друга.

– Спасибо тебе, Ванюша, – шепнула Лиза. – Если бы не ты…

Ваня, улыбнувшись, махнул рукой, пустяки, мол. Лиза накинула халат, взяла трубку радионяни.

– Вань, ты побудешь с Максом? Я могу на тебя рассчитывать?

Ваня серьёзно кивнул.

– Спасибо, – улыбнулась Лиза, выскальзывая из комнаты.

«Скорая» приехала быстро. Хоть приступ и купировали до приезда бригады, врачи настаивали на госпитализации. Переглянувшись с мужем, Лиза кивнула. Всё-таки в больнице девочка под присмотром врачей будет, так, наверное, надёжнее, ведь если бы Ваня её не разбудил… Ох, страшно подумать, что было бы.

– Лиз, я поеду с ними, оформлю Польку в больницу, а ты дома с Максом оставайся, – решил Кирилл.

– Да. Надо вещи собрать, документы… Я быстро.

Десять минут ушло на сборы, ещё пять, и Лиза осталась в доме одна. Уехала машина скорой помощи, следом за ней Кирилл, Лиза вернулась в комнату, заглянула в кроватку. Максимка спал, чему-то улыбаясь во сне, Ваня сидел на подоконнике и лениво качал ногой. Кубики горкой высились рядом.

– Спасибо тебе, Ванюша, – подошла к мальчику Лиза. – Если бы не ты…

Он улыбнулся и исчез.

В приёмном покое Кирилл провёл полтора часа, он даже предположить не мог, что оформление ребёнка в больницу такая муторная процедура. Анализы, осмотры, снова анализы. Поля сидела на жёсткой банкетке, измученная и поникшая, дремала, привалившись плечом к отцу. Он обнимал её, гладил по голове, пытался подбодрить, растормошить хоть чуть-чуть, она кивала, зевала, прикрыв рот ладошкой, дышала тяжело.

– Пап, это ведь ненадолго? – в который раз спрашивала она.

– Нет, доча. Врачи говорят, понаблюдают недельку и отпустят.

– Вы с мамой будете ко мне приходить?

– Нельзя, Полин. Мы бы с радостью, но в инфекционное отделение не пускают посетителей. Ничего, маленькая моя, ты даже соскучиться не успеешь.

– Успею, – ворчливо отвечала девочка. – Я уже скучаю…

– Мы будем приносить тебе разные вкусности и писать письма. И потом… есть же телефон и интернет, мы всегда сможем созвониться или поговорить по скайпу.

– Обещаешь приехать завтра?

– Обещаю.

– А мои любимые мармеладки привезёшь?

– Ну конечно привезу. И не только их.

– Хорошо. Тогда ладно, полежу недельку в больнице, – вздохнула девочка. – Па… я так люблю вас. Тебя, маму, Максимку, бабушку… – в полудрёме принялась перечислять она.

– Мы тебя тоже очень любим.

Кирилл посадил дочь на колени, она заснула, свернувшись уютным калачиком на руках отца, а он сидел и думал, с чего это Лиза решила ночью заглянуть в комнату к Полине. Девочка уже большая, спит крепко, проверять её ночью нет необходимости. Он хотел позвонить жене, но на его руках спала дочь, доставать телефон, значит, потревожить её. Ладно. Лизе он позвонит позже, когда Полину уведут в палату.

4

Кирилл ехал по пустынным ночным улицам. Жизнь в их шумном, многолюдном городе будто замерла, вымороженная небывалыми холодами. Но сегодня ночью, вопреки пессимистичным прогнозам синоптиков, всё изменилось. Мороз отступил, заметно потеплело, и пошёл снег. Тихо было на улицах, безветренно, снежно. Кирилл смотрел на снежные хлопья сквозь лобовое стекло и вспоминал, как расстраивалась до слёз маленькая Полина, когда видела снег, падающий вот такими же как сейчас крупными хлопьями. Она утверждала, что это ангелы теряют перья из крыльев, и от того ей делается грустно… Сколько ей тогда было? Три? Сейчас и не вспомнишь… Но каждый раз Кириллу приходилось одевать дочку и выводить на улицу, где они вместе ловили руками снежинки, смотрели, как тают они на горячей ладони, и девочка переставала грустить, снежинки уже не казались перьями…

Мерно урчал мотор, шуршали щётки, сметая снег с лобового стекла, мигали светофоры. Город спал, укутанный снежным покрывалом. Сегодня даже светофоры были благосклонны к Кириллу, ни разу не попался ему в пути красный свет…

До дома оставалось совсем чуть-чуть. Снова перекрёсток, снова зелёный свет…

Откуда ни возьмись, на дорогу прямо перед автомобилем выскочил ребёнок. Выскочил, повернулся к машине, вскинув вперёд ладони. Кирилл ударил по тормозам.

Истошный визг тормозов разорвал тишину ночи, машину занесло на скользкой дороге, закрутило, но Кирилл справился, вывернул руль, автомобиль юзом прополз ещё несколько метров и остановился, налетев колёсами на бордюр. Кирилла кинуло на руль, но от сильного удара уберёг ремень безопасности, а по перекрёстку, игнорируя красный сигнал светофора, пронеслась, виляя из стороны в сторону, огромная фура.

– Что за хрень?! – выругался Кир. Отстегнулся, выбрался из машины, не понимая, куда делся ребёнок. Неужели сбил?!

Под колёсами никого не было, более того, снежный покров тротуара оставался девственно чист и не тронут следами. Но ребёнок же был! Не галлюцинация же это! Он выскочил на дорогу и… приказал Киру остановиться? Отказываясь понимать что-либо, Кирилл заглянул под машину, обошёл её кругом. Нет ребёнка нигде. И, кажется, не было… Что за ерунда?

Пожав плечами, Кирилл сел за руль, дождался зелёного сигнала, свернул. Фуру он обнаружил через улицу. Она нашла свою жертву, влетев в аптеку, расположенную на первом этаже жилого дома.

Кирилл остановился, бросил машину на обочине и помчался к фуре. Он скинул куртку, намотал её на руку, выбил остатки витринного стекла, подобрался к машине и только сейчас заметил, что уже не один. Рядом суетились ещё двое мужиков, разгребая завал, мешающий подобраться к водительской кабине.

– Скорую вызовите. И гайцов! – крикнул Кирилл в темноту, услышал, как кто-то закричал в трубку, рванул на себя дверь кабины.

Вышло не сразу. Водительская дверь не поддалась, пришлось пробираться с другой стороны.

– Мужик, ты живой там?

Никакого ответа.

Забравшись в кабину, Кирилл приложил пальцы к шее водителя. Пульс прощупывался, хоть и с трудом. Удовлетворённо кивнув, Кирилл попытался привести водителя в чувство, но довольно ощутимые шлепки по щекам ничего не дали. Кирилл выругался. Пошарил в потёмках за водительским местом, наткнулся на одеяло, скинул его на руки помощников.

– Сейчас водителя вытаскивать буду, принимайте.

– Он пьяный что ли? – спросили снизу.

– Не похоже… Запаха нет.

– Может… это… «Скорую» дождаться? Не навредить бы… – неуверенно продолжил тот же голос.

– Нет времени, – нехотя буркнул Кирилл. – Принимайте осторожно…

Ему казалось, он возился с водителем фуры практически до утра, тот был невероятно тяжёлым, и чего стоило Киру протащить его до раскрытой двери, кто бы знал…

– Эй, вы там ещё?

– Да. Ждём…

– Принимайте, только аккуратно, он тяжеленный, и сразу на одеяло кладите.

Спустив вниз водителя, Кирилл выбрался сам. Подхватил край одеяла, следом за остальными спасителями двинулся к пролому. И как раз вовремя. Подъехала «Скорая». Оказалось, что спасение водителя заняло всего-то пятнадцать минут. А город ожил. На улице гудела, обсуждая аварию, многолюдная толпа. И откуда столько народу набежало? Ночь же глубокая… мысли уплывали, не давая сосредоточиться ни на чём, взгляд выхватывал из толпы незнакомые лица, но не различал их, они казались пятнами, одинаковыми и безликими…

Кто-то подскочил к Кириллу.

– Вам плохо?

– Да не…, – отмахнулся он и, не в силах удерживаться на ногах, опустился на снег. Едкий запах ударил в нос, Кирилл замотал головой, вяло отбиваясь от чьей-то руки, поднёсшей к его лицу вату, пропитанную нашатырём. Наклонился, зачерпнул ладонями снег, погрузил в него лицо, почувствовал, как возвращаются мысли… – Я в порядке! – огрызнулся он на очередной вопрос. – Водителю фуры помощь требуется.

– Его увезли уже. С инфарктом.

– Живой?

– Да. Состояние тяжёлое, но живой.

– Отлично. – Кирилл снова зачерпнул снег ладонями, потёр снегом лицо, снова отмахнулся от чьих-то рук. – Всё, всё!

Он поднялся, дошёл до своей машины, сел за руль, посидел немного, окончательно восстанавливаясь, достал телефон.

– Ох… Лизка восемь раз звонила! – он набрал ей. – Лизунь, ты только не волнуйся. Тут авария была… Да нет, нет же! Не со мной… я просто мимо проезжал, помог. Не волнуйся, скоро дома буду.

Они сидели на кухне за столом. В кружках стыл кофе, а они смотрели друг на друга и молчали.

– Кирюш, может, расскажешь, что произошло? – наконец нарушила молчание Лиза.

Он отрицательно покачал головой.

– Сначала ты. Как узнала, что Польке плохо?

– Это Ваня меня разбудил. Буквально заставил за собой следовать…

– Я так и подумал. Напомни мне, во что он одет?

Лиза посмотрела на мужа в недоумении.

– Зачем тебе?

Он не ответил, смотрел выжидающе.

– В футболку с покемоном. Линялая футболка, голубая, кажется, или бирюзовая, не разобрать, и на груди покемон жёлтый. Шортики короткие, синие.

– Понятно. – Кирилл приложил к глазам ладонь, надолго задумался, вспомнил, наконец, о кофе, глотнул, поморщился. – Лизунь, он, в смысле Ваня, сегодня, походу, не только нашей Полинке жизнь спас. Ещё и мне.

– Как это? – забирая у мужа чашку и выплёскивая остатки остывшего кофе в раковину, спросила Лиза.

– Я на зелёный ехал, а тут мальчишка. Возник будто из воздуха, под колёса бросился. Я остановился, а в этот момент… фура на красный пролетела. Если бы я успел повернуть, как раз бы встретились. Она бы смяла мою большую и надёжную машинку как банку из-под кока-колы.

– Ой! – Лиза выронила чашку из рук, повернулась к Кириллу всем корпусом, забыв о разбитой чашке и льющейся воде. – А мальчик?!

– Лизка, соображай быстрее! Это не мальчик был, там вообще никого не было. Совсем никого! Это Ванька наш. Голубая футболка с жёлтым покемоном, синие шорты, босые ноги. И ни следочка вокруг, только снег нетронутый.

– Ты его видел?!

– Да, кажется.

– Но как?!

– Сам не понимаю. Я, в отличие от некоторых, самый обычный человек, так как же я смог увидеть его?! Не понимаю!

– Так, наверное, бывает, Кирюш. Даже подумать страшно, что ты… – Лиза закрыла рот ладонью, будто сорвавшиеся с языка слова могли навредить. Даже говорить о том, что Кирилл снова оказался на грани гибели, было страшно. Чистая случайность на дороге, а для её мужа она могла стать роковой. – А что с водителем фуры? – взяла себя в руки Лиза. – Он пьян был?

– Инфаркт. Подумать только, какие-то секунды… Лизунь, мы просто обязаны теперь помочь Ване.

– И так бы помогли, знать бы чем. Он же молчит, ничегошеньки не говорит. Всего-то удалось узнать, что зовут его Ваней, и что пять лет ему.

– И погиб он летом, судя по тому, как одет был. Есть у меня одна мыслишка… – Кирилл задумался.

– Какая?

– Завтра же военный совет соберём.

– Что нам это даст? – с сомнением глядя на мужа, Лиза присела на краешек стула. – Раз со мной он не говорит, с остальными и подавно не станет. Его просто никто больше не увидит.

– Ну смотри… Ритка в органах работала, соответственно, может пробить все несчастные случаи за прошлое лето. Глеб журналист, в газете тоже, вполне может статься, информация какая была. Раз не говорит Ванька, сами попытаемся что-то нарыть.

– А ты не подумал, что это могло быть вовсе не прошлое лето? Может, он уже не один год бродит, ищет, кто помочь ему способен. Покемоны были популярны лет десять назад, а то и больше… так что всё может быть.

– Не подумал я об этом, твоя правда, но попытаться-то стоит.

– Ну хорошо. Это лучше, чем ничего. Утром позвоню Ритке, пусть с бывшими коллегами свяжется, глядишь, и добудет информацию.

– Ты права, нечего время терять, я тоже с Глебом с утра свяжусь. А уж вечером соберёмся у нас, обсудим всё.

«Военный совет» был назначен на семь часов вечера. В половину седьмого приехал Глеб. Он явился один, без семейства, объяснив это тем, что на территории его жилища открыт филиал клинической больницы. Разболелись все: обе девчонки – и Яся, и Сашка, тёща, жена. За жену Глеб переживал особо, всё же беременная, медикаментозное лечение ей противопоказано, приходится народными средствами лечиться. Не так давно Глеб, продав свою «холостяцкую берлогу» в городе и существенно потрепав собственные счета, довольно внушительные, благодаря бесконечным командировкам в горячие точки, приобрёл таунхаус в том же посёлке, где проживали друзья, но ремонт в доме затягивался, приходилось временно жить всей оравой у Иркиной матери.

Ближе к семи подошли Антон Рита и Макар. За ними в холл нырнула кошка Маруська. Как же без неё, она здесь частой гостьей была. Приходила вместе с хозяевами, иногда и сама забегала, у Лизы всегда находилось для неё угощение.

Но сегодня кошка повела себя странно. Выбила шубку в коридоре, побежала к гостиной, занимать любимое место возле тёплого каминного бока, но резко остановилась у входа, будто на стену налетела. Припала к полу, вздыбила шёрстку, прижала уши к голове, зарычала глухо и утробно, застучал по паркету длинный полосатый хвост.

– Чего это она? – удивилась Рита, а кошка, перетекая с места на место по странной, одной ей понятной траектории, двинулась к окну, при этом рычание её становилось всё более угрожающим. В нём клокотала ярость, и слышалась явная угроза. Кошка готовилась к атаке. Вот только на кого? В комнате кроме Глеба и Кирилла никого не было, но на них кошка внимания не обращала, гости зайти не успели, так же, как и хозяйка, вышедшая встречать. И только ей, Лизе, было понятно, на кого готовит атаку смелый зверёк.

Ваня сидел на подоконнике, качал ногой, дразня кошку, и смеялся, думая, что зверёк играет с ним. Вот спрыгнул с подоконника, присел на корточки, занёс ладонь над кошачьей головой. Кошка буквально взревела, но напасть не посмела, сжалась вся под призрачными пальчиками, замерла, вжав мордочку в пушистый ковёр.

Никто кроме Лизы не видел, что происходит в комнате, лишь наблюдали, как по кошачьей шкурке, от головы и до самого хвостика, бегают электрические искорки. Не выдержала Маруська, жалобно мявкнула и стрелой метнулась под диван, затаилась там. Все, кто находился в комнате и наблюдал странную картину, выдохнули, переглянулись в недоумении.

– Лиз, а что происходит? – не заметив удивления в глазах сестры, поинтересовался Антон. – Ты, кажется, понимаешь больше, чем все мы вместе взятые.

– Потом. Я всё расскажу потом, после ужина. Собирайтесь к столу, пока не остыло, у нас всё готово.

– А Полинка где? – спросила Рита. Она подхватила из коляски проснувшегося Макса, заворковала над ним, с ним на руках и за стол уселась.

– Полинка в больнице. У неё приступ ложного крупа был ночью, мы «скорую» вызывали. По «скорой» и отправили в больницу.

– Что такое ложный круп? – нахмурилась Рита. – Впервые слышу.

– Я тебе потом расскажу. Сегодня нам есть о чём поговорить.

– Кажется, новое дело намечается? – хмыкнул Антон, переводя взгляд с Лизы на Кирилла и обратно. Оба сосредоточенные, озадаченные чем-то… и кошка… она, ласковая и спокойная, ни разу не была замечена в агрессии, что нашло на неё сегодня?

За ужином разговаривали ни о чём. Глеб рассказывал, как ремонт в доме продвигается, что переезд планируют к концу учебного года, чтобы девчонок одну с уроков другую с детского сада не срывать, о том, что Яське снова школу менять придётся, в этой прижилась вроде, но ездить от нового жилища далековато, а Сашке повезло больше, в первый класс уже здесь пойдёт. Рита рассказывала, что уже неделю водит Макара в детский сад пока на два часа, а с сентября на целый день оставлять станет, что возвращаться в полицию она не собирается, раз в собственной беде оказалась беспомощна, то, как она может помочь другим? Нет уж, пусть Тоха работает, а на ней дом будет и дети… Пусть не сейчас, но второго ребёнка она планирует, пока ей и Макарки хватает, она глаз с него не спускает, вдруг похитят снова. Антон еле уговорил мальца в садик отдать, Рита отводит его, а сама в машине у входа сидит все два часа, беспокоится. Паранойя, конечно, она понимает, но сынишку старается всё время при себе держать. Так спокойнее.

– Так что случилось у вас? – спросил Глеб, когда с ужином было покончено и на столе появились чашки с чаем и кофе.

– Нет, – мотнул головой Кирилл, подхватывая со стола кофейную чашку. – Сначала вы. Удалось что узнать о мальчике Ване?

– Немного. – Глеб нахмурился. – Но да, прошлым летом была одна странная история в городишке неподалёку от нашего… Тело пятилетнего Вани Сенцова было выловлено из реки. Он упал с обрыва на камни и погиб. Несчастный случай.

– А в чём странность истории? – уточнила Лиза. – Вроде всё предельно ясно.

– Да не совсем… Причину смерти мальчика сразу квалифицировали как несчастный случай, журналистов близко к этому делу не подпустили, а дело по факту гибели мальчика завели и тут же закрыли. То есть никто ни в чём разбираться не стал, даже обстоятельства смерти установлены не были.

– Скажу больше, – вмешалась Рита. – Дело было возбуждено, это правда, по таким происшествиям всегда уголовка работает, но его тут же закрыли, списав гибель мальчика на несчастный случай, и повлиял на это отец Вани – майор полиции. Когда при невыясненных обстоятельствах погибают дети, дела, как правило, расследуются особо тщательно, следователи с оперативниками, как говорится, землю носом роют, и на расследовании настаивают в первую очередь родители, а тут… вот так просто взял и смирился, признал гибель единственного сына несчастным случаем, кажется, ещё до вскрытия. Он сказал, что Ваня слабоумным был, бродил вечно где-то, убегал из дома, вот и… печальный итог. Со скалы сорвался, подумаешь… – с сарказмом закончила свой рассказ Рита, – с кем не бывает… А почему вас этот Ваня так заинтересовал?

Лиза, не отрываясь, смотрела на подоконник.

– И вовсе не слабоумный он! – сказала она. – Не говорил просто, но всё-всё понимал… Ванечка, покажи мне, что с тобой случилось?

Все замерли в оцепенении, глядя в ту же сторону, что и Лиза, но, как ни старались, разглядеть ничего не сумели. А Ваня вздохнул, поднялся на ноги, вскинул вверх руки, оттолкнулся босыми ногами и… спрыгнул с подоконника.

– Ребят…, – запнулась Лиза. – Прикиньте, это самоубийство было… но как?! Ему всего пять лет было! Невероятно!

– Лиза, – позвал сестру Антон. – Может быть, отвлечёшься от созерцания невидимого и обратишь внимание на нас? Мы ничего не понимаем! Кирилл… Лизка не в себе, похоже, может, ты расскажешь?

– Да, собственно, тут и говорить нечего. Появился в нашем доме призрак. Мальчик Ваня. Он чего-то хочет от нас, помощи, наверное, а мы не знаем, чем ему помочь, поскольку он не говорит. Только имя смог назвать, сложил из призрачных кубиков, и возраст, ладошку растопырив… Всё. Больше мы ничего не знаем о нём. И… самое главное… это он забил тревогу, когда Полинке плохо стало. Разбудил Лизу, позвал её в комнату к Поле…

– А ещё ночью Кир чуть в аварию не попал, опять же, Ваня его спас, – подхватила повествование Лиза. – Кирилл из больницы ехал, а тут ребёнок на дорогу выскочил. Кир затормозил, это ему жизнь спасло, уберегло от столкновения с фурой.

– Это с той, что в аптеку влетела? – в недоумении уточнил Глеб. – Весь город гудит. Говорят, водитель пьяный был или под наркотой.

– С той, – подтвердил Кирилл, – вот только не пьяный он был, у него инфаркт случился.

– И ты что же, призрака видел?

– Выходит, что так. Так что там, с самоубийством, Лиза?

– Он сам спрыгнул, но, когда я говорю о самоубийстве, головой отрицательно мотает. Ничего не понимаю. Спрыгнул сам, но умирать не хотел, так получается…

– Может, заставили?

– Нет, он снова головой качает… не понять.

– Дело ясное, что дело тёмное, – резюмировал Глеб. – Кир, ты завтра на работе сильно занят? Может, прокатимся туда, где мальчишка жил, поспрашиваем аборигенов, вдруг расскажут что?

– Да, Глеб. Сам хотел предложить. Надо к его родителям наведаться, с ними побеседовать. Скажем, что журналисты, очерк хотим написать…

– Не… не тянет. Тут по факту банальный несчастный случай, сколько детишек в результате собственной глупости погибает, родители не поймут, почему нас именно Ваня заинтересовал.

– Ну а если мы статистику проводим, и Ванин случай всего лишь один из многих, затронутых в статье. Так лучше?

– Не знаю, Кир. Тут подумать надо. У меня папаша мальчика подозрения вызывает. Вернее, не подозрения, нет, но настораживает что-то… Может то, что он расследование свернул? Это странно. Действительно странно. Когда подобное случается, родители до последнего бодаются, пытаясь выяснить обстоятельства гибели, сами свидетелей ищут, улики, пытаются как-то картинку восстановить, а тут… нелогично как-то.

– Вот, и я о том же! Я бы, Глеб, ещё с соседями поговорил, чтобы представление иметь о семье мальчика. Что-то есть такое во всей этой истории… опять же, Ваня просит о помощи. О какой? Может, разобраться во всём требуется? Но ему, по сути, уже всё равно… – Кирилл посмотрел на жену. Она кормила Максимку, тот жадно присосавшись к бутылочке, с аппетитом поглощал молочную смесь. – Лизунь, а Ваня тебе никак показать не может?

– Что? – отвлеклась Лиза. Максим потерял бутылочку, засопел недовольно.

– Что с ним случилось. Помнишь, Ви тебе показывала, как она погибла?

– Помню, конечно. Вот только как ей это удалось, она не рассказала. Мне кажется, если бы Ваня мог, давно бы показал всё, что считает нужным.

– Жаль. Зная обстоятельства гибели Вани, мы бы хоть предположить могли, с какой стороны начинать раскручивать это дело, а так придётся наобум действовать, искать непонятно что.

– Нам не привыкать, – усмехнулся Антон. – Мы что в первый раз искали по наитию, что во второй… Так даже интереснее.

– Кому как! – огрызнулась Лиза, – Кто-то жизнью рисковал, причём и в первом, и во втором случае.