Марина Бондарь
Хыка
"А может ну его этот дом, с этими кошками, с этой старушкой? Жили же мы как-то раньше без него." – голова трещала от бесконечных мыслей.
Но, я понимал, что дороги назад нет. Во-первых, я сам всех в это втянул, а во-вторых, потом от Артёма может влететь, что я слово не сдержал. После долгих раздумий – решил действовать. Что будет, то будет. Хуже, чем Мишкин фингал, уже не случится.
Написав на куске бумажки послание, я отправился к страшному дому. Солнце скрылось за крышами домов и начали включаться первые фонари. Улица была почти пустая и тихая, только вдалеке слышались песни под гитару – подростки собрались у речки.
Шёл медленно, пиная по дороге редкие камешки, встречающиеся мне на пути. Я и сам не заметил, как оказался у почтового ящика страшного дома. Только я вытащил записку, с намерением отправить её в ящик, как услышал голос из темноты:
– Тебя Сашка что ли зовут?
Нужно было либо отвечать, либо бежать. Бежать – глупо, отвечать – страшно. Сглотнув так, что казалось услышал весь посёлок, я утвердительно ответил. Было так страшно и неловко, что казалось я врос в землю, не имея возможности пошевелиться.
– А я баб Маша, – голос из темноты продолжал со мной разговаривать.
То ли голос старушки был не таким страшным, то ли меня подкупило то, что её звали как нашу мелкую Машку, но я разговор продолжил:
– Мама зовёт меня Шурой, – зачем-то ответил я.
В темноте что-то заскрипело, потом зашуршало и зашаркало, пока я не увидел лицо старушки, освещенное уличным фонарём. На тот момент разделял нас только старый кривой забор, и я сделал шаг назад, пристально смотря на своего собеседника. Мурашки отступили, сердце перестало бешено стучать и первый раз я увидел улыбающееся морщинистое лицо той старушки, которая стояла теперь в метре от меня облокотившись на палку.
Поняв, что собеседник я так себе, она продолжила:
– И сколько же тебе лет Сашка? – спросила старушка.
– Девять, – а потом добавил, – осенью будет десять.
– Ммм, большой уже! – качала головой баб Маша.
" Шууура, домой! Поздно уже, ты где там ходишь?" – мамин голос вернул меня в реальность, и я убежал на её зов.
Засыпал в этот раз ещё хуже, чем вчера. Всё думал про наше знакомство со старушкой, про её морщинистое лицо, выцветшие глаза и добрый голос. Мысли путались и воевали между собой. Ну не похожа она на злодейку – выдавала одна часть мозг, а другая спорила- может она просто прикидывается милой?
Я не знал ответов, но точно решил это выяснить.
Ни Мишке, ни Артёму, ни всем остальным я ничего не рассказал. Оставив вчерашний разговор в тайне, я решил снова сходить к страшному дому этим вечером. От записок то же решил всех отговорить, да они были и не против, учитывая недавние события и домашний арест, который мог повториться, если на нас снова нажалуются. Ну и самым главным оказалось то, что Димке подарили настоящую деревянную рогатку и мы пошли искать жестяные банки для будущего Тира.
Посёлок у нас был чистый, а лазить по мусоркам никому не хотелось – взрослые начнут качать головами, а девчонки и вовсе засмеют. Выклянчив дома максимальную сумму денег, которую могли дать, мы всей толпой пошли в ближайший магазин за лимонадом в банках. Набрав всевозможной газировки, отправились прямиком в рощу, опустошая по дороге банки. Не дойдя до места будущего Тира, вспомнили, что у нас нет патронов. Димка сразу смекнул и предложил нарвать рябины, которая как раз росла у соседнего дома. Наполнив до верха карманы штанов ягодами, как будто мы собирались Берлин брать, промаршировали сооружать будущее стрельбище. Сначала выставляли пустые банки в два ряда, и палили из рогатки по верхнему ряду, но запыхавшись бегать, туда-сюда поднимая мишень, решили их подвесить на ветки деревьев. В шалаше оставалась верёвка. Игра продолжалась до последнего патрона и до самого вечера. Опустошив все карманы, банда стрелков пошла по домам, договорившись завтра раздобыть шишек, и устроить пальбу, как из настоящей пушки.
Забежав домой, оказалось, что у нас гости. Все сидели на кухне и что-то весело обсуждали. Быстро слопав свою котлету с картошкой, я отпросился к Мишке по ооочень срочном делу, которое до утра ну совершенно не терпит. Получив заветные полчаса свободы от папы, я пошёл к страшному дому. Двигался тихо и незаметно, чтобы вдруг не быть замеченным кем-нибудь из пацанов. Что говорить и как действовать я не знал, поэтому решил действовать по ситуации, как и в тот раз.
Луна была полная, и освещала все те участки посёлка, куда не доходил свет фонарей. Не дойдя пару метров до старого забора, до того самого места, где вчера случилась беседа, стояла собака. Судя по её виду и отсутствию ошейника, была она из бродячих. Привыкший к непрошенным четвероногим гостям и сельской жизни, я их не боялся, поэтому уверенно двинулся вперёд. Но у пса были другие планы, и он зарычал. В тот самый момент начал зарождаться страх перед собакой. Вспоминая всё что можно было о поведении человека в данной ситуации, я встал как вкопанный боясь даже дышать. То ли Луна подействовала, то ли пёс решил закрепить своё превосходство, и перешёл на лай. Соседские собаки, услышав клич дали обратную связь, и теперь уже то тут то там слышался разноголосый лай. Понимая, что до дома не добежать и проклиная тот момент, когда вообще решился сюда идти, за забором раздаётся знакомый голос – "А ну пошла от сюда! Иш чё! А ну фу!", – размахивая палкой, на ступеньках стояла старушка, готовая ринутся и победить в этом неравном бою. Выбрав момент, когда собака отвлеклась на старушку – немедля перемахнул через старенький забор, прямиком в высокую траву.
Убедившись, что опасность миновала, и все конечности целы, не считая несколько царапин, я залился слезами, ярко представляя себе картину, что могло бы случиться. Спустя несколько всхлипов я и не заметил, что стоял в высокой траве рыдая во что-то мягкое и пахнущее печкой и душистой травой.
Подняв глаза, я понял, что уткнулся носом в кофту своей спасительницы.
– Ну всё, всё хорошо, – голос старушки успокаивал, – никто тебя не обидит.
Вытерев слезы, но продолжая хлюпать носом, мы пошли на ступеньки страшного дома. Правда в тот самый момент он уже перестал быть страшным, а был просто домом – старым, деревянным домиком с двумя окошками и чердаком. – Спасибо большое баб Маш, – сказал я успокоившись, – если бы не Вы…
Я много чего ещё хотел сказать, но на другой стороне улицы, там, где растёт старый абрикос, меня уже искала мама, всё больше и больше повышая голос.
– Давай беги. И не шлындайся больше по темну.
– Хорошо, – пообещал я и пошёл на встречу маме.
Дома пришлось всё рассказать. И про собаку, и про забор, и про новую знакомую, от которой пахнет печкой и травой. Единственное что я утаил – мой изначальный путь, в котором точкой Б был вовсе не Мишка.
Утром я думал о странном чувстве, которое поселилось во мне со вчерашнего вечера. Мне не хотелось кричать о случившемся вчера на весь белый свет, как это было до этого. Даже пацаны – мои друзья, оставались в неведении. Это было что-то личное и только моё.
"Надо бы отблагодарить старушку за вчерашнее. Да и вообще узнать, не потоптал ли я что-то важное на её участке, когда сигал через забор" – думал я.
Идти днем, у всех на глазах было плохой затеей, точно кто-то увидит и сдаст. Вечерние прогулки то же отклонялись, достаточно было вчерашнего вечера, чтобы на долгое время отбить у меня желание гулять по темноте в одиночку. За хлебом то же не послали, а значит я свободен с самого утра. Осталось разузнать о планах нашей компании. Оторвав меня от мыслей, с улицы позвали:
– Санек, ты дома? – кричал голос, похожий на Мишкин.
– Дома я. Заходи!
– Погнали с нами на рыбалку. У нас две удочки на всех! На одну больше, чем в прошлый раз. – иногда Мишка говорил очевидный вещи, сам не понимая этого.
" Так, все собрались на рыбалку. Это мероприятие точно никто не пропустит, значит путь свободен" – думал я про себя.
– Не Миш, я дома останусь. С утра живот крутит, видишь я даже за хлебом не пошёл. – соврал и глазом не моргнул я. Было стыдно обманывать друзей, но пока не время всё рассказывать. Наступит момент, и мы обязательно соберёмся вместе, чтобы обсудить всё то, что случилось.
– Жалко, конечно. Ну ты это, выздоравливай тогда, – хлопнул меня по плечу Мишка и скрылся за забором.
Если все ушли на речку с удочками, да ещё и с двумя, то точно пробудут там до самого вечера, или пока не разругаются в пух и прах из-за упущенного улова – проморгав клёв. Выждав время, и проводив компанию мальчишек взглядом сквозь щель в заборе, я засобирался к старушке. Нужно было придумать повод для визита – вспомнив про её усатых-полосатых жильцов, схватил бутылку с остатками молока и поехал в сторону, где жила старушка.