Марина Беликова
Мёртвая невеста
© Марина Беликова, 2019
ISBN 978-5-0050-0921-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
Невеста
С чего всё началось? Я постараюсь вспомнить. Это непросто. Череда событий, следующих одно за одним – событий острых, болезненных, точно игла, случайно впившаяся в палец при вышивании старинного гобелена, заставляет содрогнуться всем существом и отмахиваться от них, как от ночных кошмаров. Моя память уже не та. И немудрено… Столько лет прошло! Подобно этому самому гобелену, моя память местами истончилась, протёрлась до дыр, оставив лишь едва заметные очертания былого рисунка. То и дело обнаруживаются серьёзные прорехи в ткани повествования… Постараемся обойти их, не придавая значения пустякам, и сконцентрируемся, наконец, на главном. Ведь по большому счёту уже ничего не имеет значения. Лишь один вопрос так и остался без ответа. Один-единственный вопрос требует внимания. Такой простой, такой прозаический и такой важный вопрос… Итак, кто же убил меня?
Меня зовут Марианна. Вернее сказать, меня звали Марианной. Я была единственным и желанным ребёнком в нашей обеспеченной семье. Мы жили в маленьком городке, название которого, увы, уже не обнаружить в моей памяти. Мой отец был представителем купеческого сословия. Что и говорить, дела его шли в гору, торговля процветала. Мы с мамой ни в чём не знали отказа. Наша семья была в числе самых богатых в городе. Как только я родилась, надо мною словно повисла табличка «самая завидная невеста города». Так уж вышло, что за свою короткую жизнь я не успела почувствовать себя человеком, понять и осознать, кто я есть на самом деле. Как будто мне по судьбе было предначертано быть вечной невестой…
С раннего детства было ясно, что я вырасту удивительной красавицей: пышные каштановые кудри плавно спускались по моим плечам, подчёркивая безукоризненную белизну нежной кожи. Как уверяли поклонники, мои печальные карие глаза и изящно взметающие вверх брови могли свести с ума кого угодно, в том числе и первых красавцев нашего города. Мой крёстный часто беззлобно поддразнивал меня, спрашивая, кого же наша неприступная красавица выберет себе в мужья. Я лишь пожимала плечами – мне едва исполнилось семнадцать, я наслаждалась жизнью молодой девушки, к которой судьба была благосклонна, и ни о чём не думала. Тогда мне казалось, что моя жизнь будет такой всегда – светлой, ровной и спокойной, как гладь реки, протекающей рядом с нашим просторным домом.
Отец редко бывал дома – таково уж ремесло торговца. Моим воспитанием занимались служанки, няни и гувернантки. Моя мама с молодости была известной модницей и кокеткой. Выйдя замуж за богатого человека, она делала то, что любила всегда – блистала в местном обществе. Внешне я была похожа на неё, но по характеру мы были абсолюно разными: мама любила шумные развлечения и большие компании, я же предпочитала проводить время в нашей огромной библиотеке с книгой в руках. Иногда ко мне захаживал крёстный и мы часами беседовали с ним на разные темы.
Отрывками, из разговоров слуг, я узнала, что раньше он был до безумия влюблён в мою маму, а после, когда она вышла за отца, так и не женился. Крёстный стал верным и преданным другом семьи, проявив исключительное благородство. Он был влиятельным человеком и познакомил отца с нужными людьми. Благодаря его покровительству отец добился многого, что в конце концов и растопило лёд недоверия к бывшему поклоннику матери. Процветанние нашей семьи являлось прямой заслугой моего крёстного. Не раз мама отмечала, что добрее человека она не знает. Мне он во многом заменил часто отсутствующего отца, став и наставником, и лучшим другом.
А потом я влюбилась. Опять же, я не помню, как именно это произошло… Столько лет прошло… Его звали Артур. Он был не из наших мест и приплыл на одном из кораблей во время Весенней Ярмарки. Артур был красивым, уверенным в себе молодым человеком. Он сильно отличался от расслабленных, скучных, костно мыслящих людей нашего города. Артур занимался торговлей, продавая всё, что можно было продать. В нём кипела энергия, жажда деятельности. Жизнь была немилосердна к нему. К своим двадцати двум годам он познал много боли. Но эта история не о нём, так что я не буду вдаваться в подробности. Скажу о двух важных аспектах его личности: Артур был готов разбогатеть любой ценой и он был беден, как церковная мышь.
Я влюбилась в него без памяти. Он (как мне тогда казалось) тоже. В назначенный срок мы решили бежать, чтобы в тайне пожениться. Артур сказал, что обо всём договорился и кюре будет ждать нас в полночь. Возлюбленный убедил меня никому не рассказывать о предстоящей свадьбе. Мы оба понимали, что мои родители никогда не дадут согласия на наш брак, поэтому и решили обвенчаться тайком, а после поставить их перед фактом. После этого им пришлось бы смириться с выбором влюблённой дочери, а нас впереди ждала бы долгая и счастливая супружеская жизнь. Я никому не сказала об этом плане – ни самым близким подругам, ни своей старой няне, ни даже крёстному.
Итак, ближе к полуночи я вышла из дома. Да, забыла упомянуть про одну маленькую деталь: Артур попросил меня принести деньги из семейного сейфа, объяснив это тем, что ему нужно заплатить кюре, а денег у него нет. Для меня это была совершенно пустяковая сумма – деньги водились у нас в изобилии, я не имела привычки их считать и задумываться о том, что у кого-то бывает иначе. Я была глупой, эгоистичной девчонкой, потерявшей голову от любви. Отец никогда не прятал от меня деньги, поэтому я взяла столько, сколько мой жених попросил. Как оказалось, такой суммы с лихвой хватило бы на открытие своего торгового дела. Но не будем забегать вперёд.
Мы догорились встретиться на берегу реки, а дальше отплыть на лодке в церковь. Впервые я была вне дома ночью и притом совершенно одна! Мне было очень страшно. Я стояла на том берегу, нервно теребя край своего подвенечного платья. В воздухе витало предчувствие чего-то непоправимо ужасного, но я стойко отгоняла эти мысли прочь, с нетерпением предвкушая скорое исполнение своей заветной мечты.
Я хорошо помню как это было: я стою на берегу реки, глядя на своё отражение – красивая причёска с фатой и диадемой, белоснежное платье невесты, а в руках – букет белых лилий, который мне втайне передал жених. Я наклоняюсь к воде, чтобы поправить причёску… И вдруг кто-то подходит сзади. Я не успела обернуться… Крепкие мужские руки хватают меня за шею и душат. После этого только тьма.
И снова я стою у идеально ровной глади воды и смотрю вдаль. На мне всё то же подвенечное платье, я всё так же жду своего жениха… Жду вот уже семнадцать лет… Ведь я мертва.
Глава вторая
Смерть приходит слишком рано
Осознать, что ты мертва получается не сразу. Когда ты молода, энергия жизни бьёт из тебя ключом. В голове роится безудержный поток скоротечных мыслей, порхающих словно беззаботные мотылки над душистым лугом. Каждый день несёт в себе столько интересного! Предвкушение того, что вот-вот начнётся твоя история не отпускает тебя ни на минуту. И в тот момент, когда приходит понимание, что всё закончилось, даже не успев начаться, на тебя накатывает волна смешанных чувств.
Сначала ты отказываешься верить, что это случилось. Через некоторое время всё-таки убеждаешься в своей смерти. Ты не ощущаешь больше ни голода, ни холода. Ты помнишь, каково это – испытывать желание согреть заледеневшие пальцы у жаркого пламени, полыхающего в нашем старом камине или ощутить вкус тающей во рту утки с яблоками, но не можешь больше испытать всего спектра этих ощущений. Как будто кто-то выключил их все. Я больше не вдыхала стойкий запах лаванды, пропитавший насквозь бельё в нашем доме, не испытывала желания выпить кружку тёплого молока или содрогнуться от нежного прикосновения шёлкового шарфика. Тут-то и приходит понимание, что моего тела больше нет! Вернее сказать, меня больше нет в теле.
Эти моменты местами туманны. Когда я осознала, что мертва, было уже слишком поздно. Я так и не увидела лица своего убийцы. И – вопреки представлениям о мире мёртвых, почерпнутых из рассказов старой нянюшки – всё происходило совершенно иначе. Мгла закрыла мне глаза и я потеряла счёт времени. Словно я заснула живой, а проснулась – мёртвой.
Тут-то впервые в жизни – то есть в смерти – я испытала настоящий ужас. Я воспитывалась в верующей семье и привыкла думать, что после смерти за мною придут ангелы и унесут в небо к Богу. Естественно, этого не произошло. Тогда я пришла к логическому выходу для любого человека, взрощенного в духе христианской догматики: я прожила грешную жизнь и демоны заберут меня в ад. От этих мыслей мне стало плохо. Я не знала, что делать, поэтому единственным решением было вернуться домой и попросить помощи у близких.
Я побежала домой, если, конечно, это можно было назвать бегом – призраки вроде меня не ходят и не парят над землёю. Это нечто среднее, похожее на ходьбу по трясине – ноги то и дело проваливаются, с той лишь разницей, что своих ног ты больше не чувствуешь. Увы, всё было тщетно. Никто не видел меня. Я кричала, размахивала руками, а они так и не услышали меня. А потом люди стали проходить сквозь меня.
Прошло много времени. Я перестала боятся ада. Ни ангелы, ни демоны не спешили за моею душою, предоставив меня самой себе. Постепенно я свыклась с ролью невидимки, что блуждает рядом с живыми людьми. Я даже попыталась найти в этом некоторое удовольствие… Когда ты являешься призраком, для тебя больше нет замков, нет тайн, нет запретов… Я могла делать, всё что хотела. Кроме одного, конечно: снова стать живой.
Как только я привыкла в своей смерти, мыслить логически стало проще. Я больше не чувствовала боли физической, но, к сожалению, я всё ещё могла испытывать боль душевную. Я всё прекрасно поняла. Убийцей стал мой жених. После моего исчезнования – как говорили люди на рынке, жалея моих бедных родителей (Тела моего так и не нашли. Что примечательно, даже я его не нашла!) – корабль, на котором был Артур, уплыл. С тех пор его в наших краях никто не видел. Мотив для столь подлого и хладнокровного убийства был прост: ему нужны были деньги. Он не хотел жениться на мне. Артур изначально всё спланировал: влюбил в себя наивную девушку, наобещал золотые горы, а получив деньги моего отца, избавился от ненужной обузы. Он всё продумал: никому бы и в голову не пришло, что он каким-то образом связан с моей смертью.
Поначалу меня долго искали. Отец назначил сумасшедшие деньги за любую информацию обо мне. Я бы могла предоставить ему её совершенно бесплатно, если бы хоть кто-нибудь услышал меня. Увы, мёртвым не дано говорить с живыми. Даже наш набожный кюре не слышал моих мольб! В этом театре жизни мне оставалась лишь роль безмолвного зрителя.
У людей были разные версии моего исчезновения: одни думали, что я сбежала с кем-то из приезжавших на ярмарку бродчих артистов (близко к истине, но всё же не то), другие считали, что я стала жертвой местной банды грабителей. Третьи вдруг решили, что я страдала от лунатизма, в беспамятстве ушла к реке и утонула (тела там так и не обнаружили, поэтому версия не подтвердилась). Четвёртые решили, что я зачем-то ушла в дальние леса, где меня и растерзали оголодавшие волки. Пятые утверждали, что меня похитили по приказу герцога наших земель, который ищет красавиц по всем своим владениям, чтобы делать с ними такое (обычно эта версия пересказывалась деревенскими кумушками шёпотом на ухо друг другу с таким энтузиазмом, что мне ужасно хотелось узнать, что же такое мог бы сотворить со мною этот герцог). Последняя, самая отчаянная группа населения, говорила, что меня забрал демон за грехи нашего города, поэтому всем срочно надо покаятся и принести пожертвования для нашей церкви. От меня, как от призрака, не укрылся тот факт, что выступающие за эту версию получили соответствующие наставления от нашего местного кюре.
Надо сказать, его идея навариться на моей смерти – после оной я успела убедиться в том, что в этих людях нет ничего святого – имела успех. Первыми жертвами, попавшимися на эту удочку, стали мои родители и крёстный. Они заново отстроили нашу церковь, сделав по-королевски щедрые пожертвования, накормили немало сирот и поддержали многих нуждающихся. Отчего-то все понимали, что меня уже нет в живых, хотя моё тело так и не нашли. Они долго и безутешно плакали, молились в церкви за упокой моей души… Я сидела с ними рядом рядом и ничего не могла сделать. Это было так грустно! Мне хотелось сказать им – вот же, я здесь! Но это было бесполезно.
