Марина Крамер Время злых чудес

– Осторожнее, мадам! – услышала она, влетев плечом в кого-то высокого, остановившегося перед ней.

– Простите, пожалуйста, – пробормотала Лена и, подняв голову, увидела прямо перед собой Павла Голицына. – Ой… – смутившись, проговорила она. – Павел… простите, не помню отчества.

– Обойдемся, – рассмеялся Голицын, осторожно беря руку Лены в свои. – Елена Денисовна, вы совершенно не изменились. Сколько мы не виделись? Года два?

– Да, около того…

Писатель Павел Голицын был женихом погибшей Жанны Стрелковой, дело которой расследовала Лена. В этом деле она нашла следы причастности своего отца к старым преступлениям отца Жанны. Определенно, это дело никак не желало «сдаваться в архив» и периодически напоминало Лене о себе вот такими встречами, например.

– Прогуливаетесь? – поинтересовался Павел, глядя на Лену сверху вниз.

– Да, шла с работы. Вечер теплый, решила вот…

– Не возражаете, если я составлю компанию?

– А вы тут за вдохновением?

– Ну, почти. Всякий раз, сдав роман редактору, испытываю желание погулять и сбросить напряжение, – признался Голицын. – А помните, как мы с вами в кино ходили?

Это Лена помнила. Как помнила зачем-то и весьма неприятный рассказ Никиты о том, как именно сумел выбиться Павел Голицын. Это почему-то сейчас казалось простым наговором и завистью к более успешному, чем он сам, человеку.

– Держу пари, вы тоже не просто так гулять отправились, – заметил вдруг Павел. – Новое дело?

– Да я вообще-то в прокуратуре больше не работаю, – призналась Лена.

– Ого… внезапно. Мне казалось, вы там абсолютно на своем месте.

– Видимо, нет, раз так легко уволилась. Я же, Павел Владимирович, вообще на другую сторону, если так можно выразиться, переметнулась, – неожиданно вспомнив его отчество, сказала она.

– Это что же – раньше обвиняли, теперь защищаете?

– Ну, я не обвиняла, я доказывала причастность и вину, обвинение прокурор выдвигает. Но вы правы – теперь я защищаю. К счастью, уголовными делами наше бюро не занимается, все больше семейными и разной бытовухой – разделами имущества, наследственными делами, вот этим всем, в общем.

– Да, странный виток карьеры. И что же вас подтолкнуло?

И Лена вдруг задумалась впервые за все то время, что провела в бюро, – а что в самом деле послужило ей отправной точкой? В какой момент она решила, что больше не может и не хочет работать на следствии? Что произошло? Лена никогда не задавала себе этого вопроса с того самого дня, когда положила на стол начальника рапорт об увольнении. И вот сейчас Павел застал ее врасплох и заставил задуматься.

– Вижу, это разговор не для улицы, – понял ее молчание по-своему Голицын. – Не возражаете, если мы в кондитерскую зайдем? Помните, мы как-то там были?

– У нас, похоже, намечается вечер воспоминаний, – улыбнулась Лена, отогнав невеселые мысли. – Вы уже в который раз произносите фразу «А помните?», что дает мне право думать о том, что вы как раз зачем-то это действительно помните.

Голицын расхохотался, чуть откинув назад крупную голову со светлыми, чуть вьющимися волосами, и Крошина в который раз с удивлением отметила, как сильно писатель похож на Андрея Паровозникова – тот же тип внешности, тот же высокий рост и широкие плечи, тот же облик скандинавского викинга.

«Похоже, на самом деле мне нравится именно такой типаж, а вовсе не желчные интеллектуалы с бородой», – вдруг весело подумала Лена. На душе стало неожиданно легко, словно Павел своим невинным предложением пойти в кондитерскую разогнал все ее печали.

– А идемте, – согласно кивнула она. – Только давайте перестанем «выкать» друг другу, хорошо?

– Идет, – весело согласился Голицын. – Мы ж вроде как старые знакомые, можем себе позволить.

Он предложил ей опереться на свой локоть и повел ее в боковую аллею, пройдя по которой они очутились возле входа в кондитерскую. Лена помнила, что здесь варят великолепный кофе и подают вишневый штрудель с мороженым, но с того самого вечера, проведенного в кондитерской с Павлом, она так ни разу больше сюда и не зашла.

Крошина не поняла, изменилось ли что-то в интерьере, так как просто не помнила, каким он был, но ощущение счастья, покоя и уюта, испытанное тогда, вспомнила почти сразу, едва опустилась в глубокое кресло за столиком у стены, на которой был укреплен светильник в виде канделябра со свечами.

Павел сел напротив и с любопытством посмотрел на Лену:

– У вас выражение лица изменилось.

– Мы договорились – не «выкать», – напомнила она.

– Хорошо, пусть. Но лицо-то…

– Мне просто нравится здесь, – пожала плечами Лена. – И запахи… я не верила, но, оказывается, запахи действительно могут будить воспоминания.

– Да? Не замечал. Наверное, мужчины на это меньше реагируют. И что же, если не секрет, тебе напомнили здешние ароматы?

Лена рассмеялась, с удивлением чувствуя, что совершенно не испытывает неловкости или неудобства в общении с Голицыным – как будто они на самом деле сто лет дружат.

– Я в прошлый раз поразилась, как запах кофе и выпечки настраивает на задушевные беседы и словно бы отгоняет неприятности. Просто как шаманский бубен – злых духов.

Голицын с удивлением посмотрел на нее:

– Никогда бы не подумал, что юрист способен на такое образное мышление.

– А что, юристы – не люди?

– Да я не об этом… ты мне показалась довольно приземленной, какой-то… основательной, что ли, без вот этих романтичных всплесков. Прости, я не спросил – ты все еще встречаешься с Кольцовым?

Лена напряглась:

– Это что-то меняет?

– Да, в общем-то, нет, – пожал плечами Павел. – Мы по-приятельски попьем кофе, что в этом такого?

– Мы расстались, – ровным тоном сказала Лена.

– Я мог бы кое-что сказать тебе об этом, но, наверное, не стоит. Не хочу выглядеть сплетником.

– Тогда молчи.

– И вообще – зря я об этом заговорил. Хочешь, расскажу тебе о своем новом романе? – предложил Павел, испытывая неловкость от неудачно начатого разговора.

– Хочу. Кстати, я в отпуске прочла парочку.

– Да? – оживился он, довольный тем, что Лена не обиделась. – И как?

– Я не фанатка детективного жанра, но пишешь ты неплохо. Во всяком случае, желания закрыть книгу не возникает, наоборот, хочется узнать, чем же все закончилось.

Голицын картинно утер со лба воображаемый пот:

– Ну, слава богу! Я мог не пережить непризнания моего писательского дара.

Они рассмеялись, чуть наклонившись к столу, и Лена проговорила сквозь смех:

– Даже странно, почему мое мнение так много для тебя значит.

– Всегда приятно нравиться умной женщине.

Она почувствовала, как кровь прилила к щекам – ей давно никто не делал комплиментов, да и вообще вот так, вдвоем с мужчиной, который не связан с нею деловыми отношениями, она давно не сидела в кафе. Оказывается, это весьма приятное ощущение – вот так запросто болтать о книгах, пить кофе и наслаждаться вкуснейшим штруделем. Голицын искренне интересовался тем, какую литературу Лена предпочитает, с удивлением узнал, что она не умеет загружать книги в читалку, а потому читает их в Интернете, что поэзию Серебряного века Лена не очень уважает, зато прекрасно относится к так называемым сетевым поэтам и многие стихи знает наизусть.

– А я почему-то всегда напрягаюсь от этих современных а-ля Ахматовых и псевдо-Цветаевых, – признался он, помешивая ложечкой остывающий кофе.

– Почему же?

– Не знаю. Мне кажется, в поэзии все великое уже было сказано.

– А в прозе, по твоей теории, тогда никому вообще делать нечего – после Толстого и Достоевского?

Голицын улыбнулся:

– Если ты обо мне, так я к себе весьма критичен. Я пишу книги, призванные развлечь, понимаешь? Это как цирк – и зрелище, и расслабился. Мне не очень нравится теория о том, что книги непременно должны образовывать, учить, поучать. Я в это не верю. Хотя, если разобраться, любая книга способна что-то оставить в душе, даже самая, казалось бы, непритязательная. В конечном итоге детектив – это ведь про победу добра над злом, так? Ну, следовательно, тоже есть какая-то польза наряду с приятно проведенным за чтением временем. Кстати, о стихах – не почитаешь что-то из любимого, а?

– Здесь? – удивилась Лена, чуть смутившись.

– А что? Как по мне – вполне подходящая атмосфера. Свечки, полумрак, кофе…

– Если честно, для меня стихи – вещь интимная, даже не знаю, как объяснить. Но для тебя, так и быть, сделаю исключение. – Лена оперлась подбородком на скрещенные кисти поставленных на стол рук и на секунду задумалась, выбирая, что именно прочесть. – Да, вот:

У тишины свои сомнения –Не слушай их,И никогда не верь в забвениеВ руках моих.Не обещай, что не успеется,Не надо лжи,Будь искренним – во что не верится?И мне скажи.Моя безумная истома ты –Не откажусь.Когда я выхожу из комнаты,Знай – я вернусь.Пусть это будет нашей осенью,Но не зимой.Я часто слышу голос с проседьюЛюбимый твой[1].

Она умолкла и посмотрела на Голицына. Тот задумчиво изучал что-то на стене у Лены за спиной, но, почувствовав ее взгляд, встрепенулся:

– Да, вполне… интересная, кстати, метафора про голос с проседью, оригинальная.

– Ну вот – а ты про псевдо – и а-ля, – улыбнулась Лена.

– Согласись, это дело вкуса, – так и не отступил от своих принципов Павел.

Разговор плавно перешел на книжные пристрастия самого Голицына, и за болтовней Лена даже не заметила, что время близится к полуночи. Когда же подошедший официант извинился и сообщил, что через полчаса заведение закрывается, она даже не сразу поняла, в чем дело.

– Они только до двенадцати работают, – объяснил Голицын, вкладывая в папку со счетом кредитку.

– Это мы так засиделись?! – поразилась Крошина. – Однако…

– Дома потеряют?

– Меня? Нет. А тебя?

– И меня тоже ругать некому, – развел руками Павел. – А это значит… – Он многозначительно посмотрел на Лену. – А это значит, что мы… можем еще погулять, верно? Потом я тебя провожу и вернусь в свою берлогу наслаждаться честно заработанным отпуском длиной в пару недель.

– Что ж так мало?

– Надо работать. А за пару недель я как раз успею вытряхнуть из головы остатки сданного романа и с чистыми мыслями подойти к написанию следующего.

– Это такой способ переключиться?

– Да, чаще всего так и делаю. Если бывают желание и возможность, то еще и уезжаю куда-нибудь. Ну что – пойдем? – забирая у официанта кредитку и поднимаясь из кресла, предложил Голицын.

– Ну, выбор у нас невелик. Хотя, если честно, я бы тут осталась, – призналась Лена, тоже вставая.

На город уже опустилась теплая весенняя ночь, машин стало заметно меньше, а воздух очистился. Они с Павлом медленно шли по освещенному бульвару, и Лена думала, что все ее прогулки с мужчинами почему-то проходят именно здесь, как будто в городе мало других мест. Но нет – почему-то тянет именно сюда.

– А здесь уютно и как-то спокойно, – вдруг сказал Павел, и Лена удивленно подняла на него глаза:

– Ты тоже заметил?

– Я люблю это место, часто сюда приезжаю и брожу тут по аллеям. Иной раз вслух могу новую главу рассказать, если крепко задумаюсь.

Это был какой-то совершенно удивительный вечер, каких в Лениной жизни не случалось довольно давно. Павел проводил ее до подъезда, галантно поцеловал руку и, уже собираясь уходить, сказал:

– Не удивляйся, что я не прошу номер телефона. Он у меня, если помнишь, есть, и я им непременно теперь воспользуюсь.

Он так поспешно соскочил с крыльца и направился к выходу из двора, что Лене стало смешно – будто боялся, что она остановит и запретит звонить. На самом же деле ей очень хотелось, чтобы Голицын позвонил, и она даже себе не могла объяснить, почему так.

И он действительно позвонил – ровно в час ночи, когда Лена уже клевала носом, устраиваясь удобнее в постели.

– Извини, что поздно, – проговорил Павел в трубку. – Просто хотел пожелать тебе спокойной ночи.

Лена заулыбалась, но ответить не успела – разговор прервался, и она поняла, что это Павел положил трубку. Засыпала Крошина в эту ночь со счастливой улыбкой на губах.

Едва войдя в здание, где размещалось бюро, Лена почему-то почувствовала тревогу. С каждым шагом она только крепла, и за ручку приемной Лена взялась, охваченная паникой. Собственно, так и было – мать стояла посреди приемной, уперев руки в бока, и гневно смотрела на стоящую перед ней Настю Молокову:

– То есть как мне это понимать?!

– Ну, не отвечает у нее мобильный, что я могу сделать? – испуганно оправдывалась Настя, нервно сжимая в руке телефон.

– И что теперь прикажешь мне делать? Сейф заперт, ключа нет!

– Что-то случилось? – вмешалась Лена, и Наталья Ивановна переключила внимание на так не вовремя вошедшую дочь:

– Прекрасно! Замечательно! Именно этот вопрос следовало задать, войдя в приемную! Молодец!

– А если успокоиться и попробовать объяснить? – игнорируя ее сарказм, предложила Лена.

– Ирина Витальевна не явилась, ключи от сейфа у нее, телефон молчит, а в бюро никто не может предложить ничего умного! – метнув в Настю уничтожающий взгляд, чуть более спокойно объяснила Наталья Ивановна.

– Ну, так я могу съездить к ней и взять ключи.

– Что, машину починила?

– Нет, но я могу взять такси.

– Хорошо. Тогда поезжай сейчас и постарайся не засиживаться, мне нужна печать, а она в сейфе.

Лена быстро вышла из приемной, но тут же вернулась, вспомнив, что не взяла адрес Ирины Витальевны. Настя сидела за столом секретаря, всем видом демонстрируя недовольство, Наталья Ивановна уже ушла к себе, и Лена, вытянув с полки папку с личными делами сотрудников, быстро выписала на листок адрес.

– Все, я побежала, – сказала она Насте. – Не забудь – в десять она пьет кофе, со сливками и без сахара.

– Спасибо, – кивнула Настя. – Ты только не задерживайся сильно, а то шефиня меня тут сожрет – я ж даже не знаю, где что искать.

– Главное, с кофе не напортачь, а я постараюсь как можно скорее.

Такси она поймала довольно быстро, но ехать пришлось на окраину города, что, конечно, заняло довольно много времени. «Что же могло случиться? – думала Лена всю дорогу. – Совершенно не свойственно Ирине Витальевне не предупредить о том, что не придет, а особенно зная, что у нее единственный ключ от сейфа. Мама, конечно, тоже хороша – как можно потерять ключ и не сделать дубликат?»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Стихи Ольги Пряниковой.