Марина Крамер Анатомия любви

Семен

Утром он встал раньше обычного, еще только начало светать. В открытую балконную дверь тянуло свежестью, штора легко шевелилась от почти неощутимого ветерка.

Семен вынул из-под кровати гантели, выполнил ежедневный комплекс упражнений – так привык с детства и не отступал от этого правила даже во время пробегов, не обращая внимания на подтрунивания приятелей-байкеров.

После холодного душа он почувствовал себя абсолютно готовым к рабочему дню, наскоро проглотил кофе и решил поехать в клинику пораньше, чтобы до обхода успеть осмотреться уже не как гость, а как сотрудник.

Предъявив пропуск охраннику на шлагбауме, Семен направился на парковку для сотрудников, которую вчера ему показала Алла, нашел там место, указанное в пропуске, и, убрав в бардачок шлем и куртку, не спеша направился к административному корпусу, где в подвале располагались раздевалки для персонала.

Там еще никого не было, Семен нашел шкафчик, номер которого тоже был указан на пропуске, и начал выкладывать на полки содержимое объемной сумки – разные необходимые мелочи, пара фотографий, которые он всегда крепил либо над столом, либо вот так, магнитами к внутренней стороне дверки шкафа. На одной была мама – молодая и очень красивая, с модной в семидесятых стрижкой, а на второй – большая байкерская тусовка на одном из традиционных слетов у моря. Эти фотографии служили Семену талисманами, и, даже если он не держал их перед глазами, все равно чувствовал от них положительную энергию.

– Утро доброе, – раздалось сзади, и Семен развернулся – на него смотрел высокий худощавый пожилой мужчина в ослепительно-белом халате поверх темно-зеленого хирургического костюма. – Я так понимаю, вы – Семен Борисович Кайзельгауз?

– Так и есть, – кивнул Семен, протягивая руку. – Сегодня первый день на испытательном сроке.

– А я Васильков, – отвечая на его пожатие, сказал мужчина. – Вячеслав Андреевич, заместитель Аделины Эдуардовны по лечебной части.

– Очень приятно.

– Тоже любите рано приходить? Я вот сегодня с больничного вышел, так думаю оглядеться – что тут и как без меня. Составите компанию? Заодно и познакомимся поближе.

– С удовольствием.

Семен закрыл шкафчик, повесил пропуск на карман халата и как-то машинально сделал пару махов руками, словно готовясь нырнуть.

Васильков это заметил, хмыкнул:

– Не волнуйтесь, Семен Борисович, у нас тут встречают не по фамилии, а по навыкам.

– Да я и не волнуюсь, – пожал плечами Семен.

– Да? Ну тогда идемте владения осматривать. Я вам заодно и палаты покажу, где ваши клиенты будут лежать, мне Аделина вчера список прислала. Предупреждаю – она вас сразу нагрузит, курить будет некогда.

– Я переживу.

– Очень на это рассчитываю. И еще – Аделина любит, чтобы на обходе врачи не мямлили и не говорили, что не успели с утра своих клиентов осмотреть.

– Спасибо, учту. Выходит, даже хорошо, что я сегодня так рано?

– И будет еще лучше, если вы возьмете это в привычку. Сами увидите – у нас все приезжают задолго до начала работы, так сложилось. Кстати, у вас завтра первая операция, клиентку я покажу, – сказал Васильков, шагая чуть впереди Семена по переходу в лечебный корпус. – Сегодня осмотрите, дадите сестрам указания, анестезиолога вам назначат, обговорите все после планерки. Если будет нужна помощь – не стесняйтесь, обращайтесь ко мне или к Мажарову.

В тоне Василькова не было и намека на возможную несостоятельность Семена как хирурга, это прозвучало просто как предложение поддержки в ситуации, когда новый человек может чего-то не знать или просто растеряться с непривычки. Это Кайзельгаузу понравилось – чувствовалось, что атмосфера в клинике доброжелательная, все готовы помочь друг другу, а спрашивать не стыдно, скорее – наоборот.

– Сколько маммопластик вы провели, Семен Борисович?

– Не столько, как мог бы, – честно признался он. – Понимаете, я… словом, опыта у меня не так много, но результаты всегда были хорошие.

– Ну что ж… здесь вы опыта наберетесь, уж поверьте.

Васильков толкнул дверь, и они оказались на первом этаже лечебного корпуса. Тут было тихо, хотя чувствовалось, что персонал работает – мимо прошла медсестра с кучей планшетов в руках, поздоровалась, заторопилась к лестнице на второй этаж.

– Ординаторскую вам, надеюсь, показали? – подходя к высокому барьеру поста, спросил Васильков, и Семен кивнул:

– Да.

– Ну, значит, по приходе вы найдете на столе планшеты с картами своих клиентов. Все просмотрите, сделаете пометки, какие необходимы после осмотра. Осмотр проведем сейчас.

Семен понял, что началась проверка его навыков. Это его не испугало – он был уверен в том, что справится с осмотром, со сбором анамнеза, с определением тактики ведения клиенток в до- и послеоперационном периоде, это никогда не вызывало у него сложностей. И даже тот факт, что рядом будет находиться заместитель главы клиники в роли экзаменатора, тоже ничего, в общем-то, не менял.

Клиенток у него на сегодня оказалось семеро – три послеоперационных, четыре поступили вчера и готовились к операциям со дня на день, ожидали полный комплект анализов и решение психолога.

Васильков, как заметил краем глаза Семен, удовлетворенно кивал, слушая его диалоги и глядя на то, как проходит осмотр, при котором, кстати, присутствовала медсестра – хорошенькая кудрявая блондинка по имени Люба.

Выйдя из первой палаты, Васильков объяснил, что таково требование Драгун – чтобы при осмотре клиентки врачом непременно присутствовала сестра во избежание разного рода неприятностей.

– Знаете, как бывает… что-то не понравится, начнутся жалобы, дойдет до обвинения в домогательствах. Аделина всегда страхует своих врачей от подобного. Есть медсестра, которая подтвердит, что видела, как проходил осмотр, и что врач не позволил себе лишнего, – объяснил Вячеслав Андреевич. – Это для всех врачей обязательно, правда, Любочка?

– Да, – тряхнув кудряшками, подтвердила девушка. – У нас расписано, кто когда с врачами на обход ходит, меняемся, чтобы в сговоре не обвинили.

– Неужели и с Мажаровым так же ходите?

– И даже с Аделиной Эдуардовной, – кивнула Люба. – У нас если правило установлено, так оно для всех без исключений.

– А сегодня, выходит, ваша очередь на осмотры ходить?

– Да, сегодня моя.

Семен хотел сказать, что рад этому обстоятельству – девушка ему очень понравилась, но решил, что не стоит в первый же день приобретать репутацию ходока и ловеласа.

Так, под обоюдным присмотром Василькова и Любочки, он осмотрел всех своих клиенток и направился в ординаторскую заполнять карты.

Как и говорил Васильков, практически все врачи уже были на месте – кто-то заполнял карты, кто-то просматривал на мониторах макеты предстоявших операций, словом, все уже занимались обычной рабочей рутиной в ожидании обхода с хозяйкой клиники.

Семена встретили дружелюбно, он быстро со всеми перезнакомился и сел за отведенный ему стол, включил компьютер, пароль от которого оказался на приклеенном к монитору желтом стикере, открыл файл с картой первой клиентки и принялся вносить в него изменения по результатам обхода.

– С кем сегодня Инка работает? – услышал он краем уха чей-то вопрос.

– Вроде со мной, – высокий широкоплечий парень повернулся от монитора к спросившему. – А что?

– Да так… Перед операцией просмотри ее записи сам.

– Это зачем еще?

– Просто прошу как ее начальник.

– А, ты про аллергию, что ли? Да брось, Серега, это уже какая-то охота на ведьм получается.

– Ты, Игорь, сам, конечно, решай, но я бы перестраховался – дело-то минутное, а последствия могут быть – ну сам все видел.

– А я говорю, что устраивать такое человеку из-за оплошности, которую он сам исправил без всяких последствий, просто отвратительно, – твердо сказал Игорь. – И я делать этого не буду. И никому тут не советую, – он встал из-за стола и быстро вышел из ординаторской, прихватив какую-то карту.

Главный анестезиолог проводил его взглядом и вздохнул:

– Беда с травматиками. Все на себя натягивают. Ты, Семен, не обращай внимания, у нас не всегда так, – обратился он к Кайзельгаузу, заметив, что тот перестал стучать по клавиатуре. – Мы вообще дружно работаем, просто на днях… – в этот момент в ординаторскую вошла миниатюрная женщина лет сорока с короткой каштановой стрижкой и большими карими глазами, казавшимися почему-то испуганными. – О, а вот и Инна Алексеевна. Знакомься, Инка, это наш новый хирург, Семен Кайзельгауз.

Семен встал и тут же испытал легкую неловкость – теперь женщина стала казаться еще меньше, чем была.

В ординаторской расхохотались, но беззлобно:

– Ты, Инка, теперь аккуратнее, а то ненароком наступит, и все.

Инна, подняв голову, посмотрела Семену в лицо и улыбнулась:

– Ого, какой вы… высокий… Я Инна Калмыкова, анестезиолог, – она протянула ему маленькую ручку, и Семен буквально двумя пальцами пожал ее, боясь сломать.

– Семен. Я пока на испытательном сроке, но завтра, кажется, мы вместе оперируем.

– Возможно… я еще расписание не проверяла, – почему-то смутившись, сказала Инна. – Удачи вам, Семен, – она развернулась и быстро отошла к своему столу, включила компьютер.

Семен вернулся к своим картам и еле успел внести все изменения до того, как в ординаторскую заглянула средних лет женщина и позвала всех на обход.

– Это наша главная сестра Зоя Максимовна, – объяснил Семену присоединившийся ко всем уже в коридоре Игорь.

– У вас всегда все начальство на обходы ходит?

– Да, – кивнул тот. – Так уж заведено, у нас начальство само работает и нас не расслабляет. Что-то Мажарова сегодня не видно, кстати, он обычно едва ли не первый приезжает.

Но Мажаров, которого Семен хорошо знал в лицо и даже был отчасти знаком, уже стремительно шел навстречу по коридору, держа в руках несколько планшетов с картами:

– Всем доброе утро, коллеги. Я сегодня припозднился, еле успел своих отсмотреть. Кто дежурил?

– Я! – отозвался темноволосый хирург по имени Филипп. – Без происшествий, все в порядке, ваша клиентка из восьмой никаких жалоб не предъявляла, показатели в норме, повязку я не стал трогать, там чисто.

Мажаров кивнул, просматривая, видимо, карту клиентки, о которой шла речь.

– Коллеги, а кого ждем? – раздался женский голос из палаты, перед которой все стояли. – Проходим, не стесняемся, у меня сегодня операции, хотелось бы подготовиться.

– Что-то Аделина не в духе нынче, – пробормотал, обращаясь к Семену, Игорь. – Она обычно в таком тоне не разговаривает.

Во время обхода Семен старался не пропустить ни слова, наблюдал, как докладывают клиентов остальные хирурги, как кивает в такт их словам Драгун, как напряженно следит за ней Инна Калмыкова, как Мажаров отстраненно стоит у двери палаты и выходит всегда первым.

Когда очередь докладывать дошла до него, Семен вдруг почувствовал, что краснеет, а руки становятся влажными.

«Это что еще за фокусы?! – разозлился он, словно обращаясь к собственному организму, начавшему выдавать такие странные реакции. – Быстро соберись, не позорься!»

Он откашлялся и начал докладывать. Драгун, выслушав, задала несколько вопросов, на которые Семен ответил без запинки и почувствовал себя гораздо лучше.

Во второй палате все пошло уже без волнений, а к концу обхода он и вовсе ощутил себя в своей тарелке, словно работал здесь не первый день, а уже давно.

– Аделина Эдуардовна, вам звонят из Горздрава, – по коридору шла Алла, держа в руке телефон.

– Спасибо, Аллочка, – Аделина взяла трубку и повернулась к врачам: – Все, коллеги, обход закончен, занимаемся делами. Филипп Аркадьевич, вы мне ассистируете – помните?

– Разумеется, – Филипп помахал в воздухе планшетом с картой. – Пошел к клиентке.

– Я чуть позже подойду. – Драгун отвернулась и произнесла в трубку: – Я слушаю.

Все направились в ординаторскую, но буквально сразу их остановил голос Аделины:

– Матвей Иванович, в приемное спуститесь, пожалуйста.

Мажаров пожал плечами и пошел к двери в переход.

– А почему Мажаров, а не дежурный врач? – спросил у Игоря Семен, успевший уже выяснить, что каждый день кто-то из хирургов дежурит и принимать клиентов входит как раз в обязанности дежурного.

– Кто-то по звонку приехал. Или что-то сложное, Аделина всегда его вызывает. Ладно, я пошел клиентку еще раз перед операцией осматривать, – Игорь свернул налево, а Семен вернулся со всеми в ординаторскую и принялся моделировать макет на завтрашнюю операцию.

День закончился удивительно быстро, он даже не успел понять, чем занимался все время, хотя успел все, что нужно было сделать перед завтрашней операцией.

Еще раз обговорив с Васильковым план, Семен спустился в раздевалку, переоделся и, прихватив куртку, вышел на улицу, направляясь к парковке.

– Семен Борисович, подождите, пожалуйста, – окликнула его Инна, выбежавшая вслед за ним из корпуса. – Вы на парковку?

– Да.

– Я хотела спросить… в общем… – она замешкалась, умолкла на секунду. – Словом, если вы хотите завтра работать с Маликовым или с Владом Александровским, я не возражаю.

– А с чего бы мне хотеть с ними работать? – удивился Семен. – Я одинаково не знаю вас троих, так что вообще нет разницы, кто будет давать наркоз. Или это вы не хотите работать со стажером?

– Что за ерунда? – ему показалось, что женщина рассердилась. – Вы хирург, а не стажер, да и какая разница – все когда-то начинали.

– Тогда зачем вы мне это предлагаете?

– Понимаете… – она снова как-то смешалась. – Дело в том, что я на днях допустила серьезную ошибку и едва не угробила клиентку Мажарова, а она еще и жена мэра к тому же…

– К чему? – не понял Семен, вообще не любивший сплетен и всяких подковерных интриг – этого он «наелся» в отцовской клинике.

– Да ни к чему, конечно, – Калмыкова едва не плакала. – Просто… я не спросила у нее об аллергии, пометку не сделала на карте… а она выдала отек, скорее всего, на антибиотик, который вводим всем после операции…

– Так ваша-то в чем вина, не пойму? Об аллергии спрашивает врач приемного покоя, а уточняет потом лечащий.

– Это так, но… словом, я чувствую, что со мной не хотят работать.

– Инна Алексеевна, я тут человек новый, для меня каждый сотрудник – незнакомец со своими сюрпризами, так что перестаньте расшатывать мою веру в вас, – улыбнулся Семен. – Если вас назначили ко мне анестезиологом, значит, завтра мы встретимся в операционной и будем делать каждый свою работу, вот и все. А интриги эти все… ну противно, честное слово. Я у отца в клинике этого насмотрелся – во! – он провел ребром ладони по горлу. – Так что давайте завтра просто сделаем то, что умеем, и все. Договорились?

Калмыкова кивнула, и Семену показалось, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать.

– Вы на машине? – спросил он, хотя понимал, что говорит глупости – она идет с ним на парковку, а добраться сюда можно только своим транспортом, потому что от автобусной остановки в соседнем поселке нужно идти пять километров по лесу.

– Да… – Инна кивнула на припаркованную во втором ряду «ладу-весту».

– Понятно. А вот мой конь, – улыбнулся Семен, подходя к мотоциклу, и Инна удивленно захлопала ресницами:

– Харлей?!

– А вы разбираетесь? – оживился Кайзельгауз, открывая бардачок и вынимая шлем.

– Нет, что вы… просто это такая классика, что стыдно не знать. И что же – зимой тоже вот так?

– Конечно, – кивнул он. – Я еще и на слеты байкерские езжу.

– Когда успеваете только?

– В отпуске или на выходных, если не дежурю.

– Интересное у вас хобби, Семен…

– А вы чем-то увлекаетесь?

– Цветы выращиваю, – улыбнулась наконец Калмыкова и нажала кнопку сигнализации. – До завтра, Семен Борисович.

– Просто Семен.

– Тогда я просто Инна. Всего хорошего! – она скользнула в салон машины и через минуту уже выезжала с парковки.

Семен застегнул куртку, надел шлем и вдруг подумал, что видел Калмыкову раньше, просто не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

Инна

Дверь в комнату Алины оказалась заперта. Инна знала, что дочь дома – запнулась в прихожей о брошенные на коврике кеды.

«Если постучу – сделает вид, что спит после дежурства. Но я ведь знаю, что ни на каком дежурстве она не была, шлялась где-то в течение полутора суток… Нет, с этим надо заканчивать», – решила она и замолотила кулаком в дверь:

– Алина! Алина, открой, я знаю, что ты дома!

Спустя минуту дверь распахнулась, и на пороге возникла дочь – против ожидания, не в пижаме, а в коротких домашних шортиках и футболке, волосы забраны наверх, лицо без грамма косметики.

– Что ты двери-то выносишь? Не могла нормально постучать? – Алина посторонилась, впуская мать в комнату.

– Где ты была всю ночь? – спросила Инна, не особенно надеясь на честный ответ, и не ошиблась:

– На дежурстве, – дочь сделала честные глаза. – А с утра попросили остаться, там санитарка заболела…

– Не ври. Я звонила в отделение, тебя там никто не видел уже четыре дня. На что ты надеешься? Что я подпишу тебе дневник практики у кого-то из знакомых?

– Ну с чего бы мне на это надеяться? Ты же принципиальная у нас! – фыркнула Алина, скрестив на груди руки. – Сама разберусь.

– Сама ты не можешь даже за собственные поступки отвечать! Я же думала, что могу надеяться на тебя, что ты взрослая! А ты…

– А что – я? – ощетинилась вдруг дочь. – Что – я? Ты меня спрашивала вообще, чего я хочу? Ты хоть раз поинтересовалась тем, нравится ли мне учиться, хочу ли я врачом быть? Нет! Ты решила, что я продолжу династию Калмыковых! Калмыковых – не Залевских! А я, может, не хочу!

– А чего ты вообще хочешь-то?! – не выдержала Инна, тоже срываясь в крик. – Болтаться целыми днями без цели? Ты о будущем подумала хоть раз? Как жить будешь, на что?!

– А для тебя все только в деньги упирается, да?! Ты и отца потому столько лет терпела, что у него денежки водились? Ради материального благополучия терпела его измывательства?!

Инна, не понимая даже, что делает, размахнулась и ударила дочь по щеке. Алина ахнула, зажала щеку ладонью и посмотрела на мать наполнившимися влагой глазами.

Калмыкова пришла в себя и испугалась того, что только что натворила, – никогда прежде она не поднимала руку на детей.

– Алина… Алина, прости меня… – забормотала она, делая шаг к дочери, но та развернулась и выбежала из комнаты так стремительно, что Инна не успела ничего больше ни сказать, ни сделать – хлопнула входная дверь.

Выскочив в прихожую, она увидела, что дочь только прихватила с собой рюкзак, висевший до этого на вешалке, и джинсовку, убежала, как была – в тапочках.

Инна без сил съехала по стене и заплакала.

Алина не вернулась вечером, Инна обзвонила всех ее подруг, но ни у кого из них Алина не появлялась.

Калмыкова сидела за столом в темной кухне и беззвучно плакала. Даню, к счастью, забрала бабушка, он остался у нее ночевать, и хотя бы о нем Инна сейчас могла не беспокоиться.

Мобильник зазвонил так внезапно, что она вскрикнула от неожиданности, схватила трубку, надеясь, что это Алина:

– Да, алло!

В трубке молчали, слышалось только тяжелое мужское дыхание, и сердце Инны заколотилось – точно так же дышал ее муж Антон перед тем, как…

Она ни с кем не говорила об этом, ни с кем и никогда – до того момента, как нашла в себе силы сделать попытку избавиться от него.

От воспоминаний стало дурно, Инна уронила телефон на пол и обхватила себя руками, закачалась на табуретке из стороны в сторону.

«Неужели… неужели это… нет, нет, этого не может быть! Не может быть, не может быть!» – как заведенная, повторяла она про себя, в ужасе глядя на лежащий возле ножки стола мобильный.

Так она просидела довольно долго, не сводя взгляда с давно отключившегося телефона. С трудом разжав занемевшие пальцы, положила руки перед собой на стол – они довольно заметно тряслись. Голова кружилась, мысли путались, Инна никак не могла собраться и начать соображать.

Кое-как заставив себя встать с табуретки, она открыла шкафчик над плитой и вынула бутылку коньяка, налила себе в кофейную чашку и выпила залпом. Сразу стало жарко, как будто она оказалась в натопленной бане, но голова кружиться перестала.

– Этого просто не может быть, – твердо произнесла Инна вслух, словно стараясь убедить себя. – Он не может знать этот номер телефона, значит, не может звонить. Нет, это кто-то ошибся, а я просто испугалась. Да, точно…

Она принялась ходить по кухне от окна к двери, заложив руки за спину, и все время думала о том, где может быть дочь, если ни у кого из подруг не объявилась.

«Я ведь даже не знаю, встречается ли она с кем-то, – думала Инна, продолжая мерить шагами кухню. – Вполне возможно, что у нее появился парень, вот она и рвется из дома. Да, конечно…»

Эта мысль показалась ей здравой и в какой-то степени даже утешительной, Инна ухватилась за нее как за последний шанс – если дочь встречается с молодым человеком, то сейчас вполне может находиться у него, а следовательно, в безопасности. Ни о чем другом думать не хотелось…

Незаметно она выпила еще почти полную чашку коньяка и уснула на диване, даже не постелив постель.

Будильник заорал в пять, как обычно, пришлось встать и идти к столу, чтобы его выключить. Голова раскалывалась – Калмыкова плохо переносила алкоголь, потому практически не пила, и коньяк-то держала в доме для кулинарных целей.

– Ох ты ж… – хватаясь за болевшую и кружившуюся голову, простонала она. – Что я натворила, мне же сегодня в операционную… Теперь-то меня точно отстранят, вот позорище…

Но нужно было ехать в клинику, чтобы не схлопотать еще и прогул.

Садиться за руль Инна побоялась, потому вызвала такси и вышла из него возле шлагбаума, показала охраннику пропуск и быстро пошла к административному корпусу, чтобы успеть переодеться, пока никого еще нет. Ей все время казалось, что от нее несет перегаром, что по глазам видно, сколько она вчера выпила, и Калмыкову это очень мучило. К ее неприятностям не хватало еще косых взглядов и обвинений в том, что она является на работу с похмелья…

Сидя в ординаторской, Инна всерьез раздумывала, не попросить ли Маликова или Александровского подменить ее сегодня – очень не хотелось случайно подвести Семена во время его первой операции.

«Да, пожалуй, так и сделаю, – решилась она наконец. – Надо только Драгун в известность поставить, чтобы это от меня шло, а не от Маликова».

Инна застегнула халат, поправила бейджик на кармане и направилась обратно в административный корпус. Драгун приезжала рано, сейчас она уже наверняка в кабинете, так что Инна успеет застать ее там до обхода.