Марианне Неерланд Солейм
Операция «Асфальт». Холодная война на военных могилах

<…> На груди прямо посередине находятся два круглых отверстия, вероятно, от пуль. Немного выше видны царапины. Спину не осмотрели, так как не захотели раздевать труп. Солдат был хорошо одет и имел на себе: одну толстую зеленую форменную шинель, одну зеленую форменную гимнастерку, одну холщовую рубашку, один шерстяной свитер, одну нижнюю рубашку, один шарф вокруг шеи, одни форменные брюки, одни спортивные брюки, одни серые кальсоны, одну пару немецких сапог, одну пару носков, поверх них холщовые портянки, на поясе кожаный ремень. Шапка и наручные часы отсутствуют. За плечами поверх шинели висит холщовый мешок, где находятся 6 носовых платков, 3 ложки, 1 кальсоны, 1 рукавицы, 1 мыло марки «В», различные мелочи. В кармане имеются два новых носовых платка, 1 ложка на шнурке, привязанном к шинели, 1 мыло марки «В», сухие овощи, 1 маленький кисет, немного писчей бумаги, 1 пара рукавиц, несколько лезвий для бритья, 2 карамели. Все найденные предметы положили в деревянный гроб вместе с телом, которое завернули в бумагу⁵⁹.

По приказу полицмейстера погибшего следовало отправить в Вадсё, а не хоронить в Карашоке. Однако из-за нехватки транспорта это сделать не смогли, к тому же из-за летнего тепла хоронить нужно было как можно быстрее. В результате пленного похоронили в Карашоке, а медальон и заплатку послали советскому коменданту в Киркенесе⁶⁰.

Тромс и Нурланн

Еще до советского наступления на Киркенес осенью 1944 года большие группы советских военнопленных принудительно погнали на юг. Военнопленные, оказавшиеся в результате в провинции Тромс, проделали ночной марш в 30–50 километров, среди них были подразделения, уже более двух месяцев шедшие из Финляндии и Финнмарка. Переброска плохо одетых и истощенных пленных происходила ночью, поскольку немцы не хотели, чтобы местное население видело, как пленные идут по территории Нурланна. Корреспондент агентства NTB в Нарвике докладывал, что те, кому не довелось увидеть эти колонны полумертвых, еле плетущихся людей, даже не мог себе представить, насколько это зрелище ужасно. Во время переброски в Нарвик пленным приходилось ночевать на улице в лютый холод. Однажды утром в Салангдальсэльву прибыло 800 пленных, они пробыли там несколько дней под открытым небом при сильном морозе. По трассе к северу и к югу от Нарвика во время марша умерло много советских узников. За лето 1945 года обнаружили несколько советских братских могил, особенно на отрезке Линген – Сальтен, где чаще всего умирали истощенные пленные. В провинции Тромс после переброски нашли пятерых мертвых советских солдат. Их застрелили, так как они не выдерживали темпа движения. Один свидетель рассказал о двадцати трех советских жертвах, которых немцы похоронили в овраге⁶¹.

В двух местах в Эвербюгд в районе Молсэльв провинции Тромс было похоронено 150 советских солдат, умерших в лагере военнопленных в Скьолде, все безымянные. На кладбище Молсэльв нашли последнее пристанище двадцати четырех советских военнопленных, только у восьми из них были указаны имена. Пятеро пленных умерли от отравления крысиным ядом⁶². Ленсман того же района доложил об обнаружении нескольких неизвестных захоронений. На кладбище Такватн в Балсфьорде нашли могилы девяти советских пленных, 21 человек был похоронен на кладбище Сагельв, один – за пределами кладбища. Никто из умерших не был записан с указанием имени или даты рождения. Немецкую дивизию, стоявшую в том районе, расформировали, поэтому возникли сомнения насчет возможности найти какую-либо информацию об умерших. Ленсман из Лингена докладывал о печально знаменитом лагере смерти в Китдалене, где убили множество советских военнопленных. Он упомянул также о распространенных случаях издевательств, смерти от голода, а также о расстрелах, но не сказал о количестве убитых. Ленсман из Карлсёй сообщил о зарегистрированной в районе смерти одного советского военнопленного, однако его имя и причина смерти не указаны⁶³.

Единственное, что удалось найти констеблю Сигмунду Лей-гланду из Квесменеса в Лингене у погибших в Китдалене, это медальоны с указанием номера заключенного, они были у большинства из 104 жертв, найденных в большой могиле (могила № 1). Он присутствовал в июне 1945 года при судебно-медицинской экспертизе погибших и сохранил личные вещи, такие как медальоны с номером заключенного и бумаги. Насколько это было возможно, он пытался распознать знаки, татуировки и русские слова с помощью переводчика. Работа шла с большим трудом, так как бумага часто оказывалась настолько истлевшей, что совершенно нельзя было понять, что там написано. Лейгланд также сохранил одежду, найденную в могиле № 4, пропитанную, по его мнению, бензином⁶⁴. Профессор Эйнар Шьовалл и его ассистент Магне Свендсен проделали нелегкую работу по исследованию останков 143 советских жертв из четырех могил в Квесменесе в Лингене спустя некоторое время после освобождения. В ходе этих исследований обнаружилось, какому жестокому обращению подвергались советские военнопленные. Английские и американские офицеры, принимавшие участие в этой операции, свидетельствовали после окончания работ, что они только слышали о таких преступлениях, но не верили, что это могло здесь произойти. В первой, самой большой могиле останки нашли на глубине 1,5 метров, головы были надежно прикрыты большими вязанками прутьев. Трупы забросали камнями и землей, а саму могилу прикрыли дерном⁶⁵. В этой первой могиле нашли 96 человек. 79 из них умерли от голода, а 17 либо расстреляны, либо забиты до смерти. Большинство расстрелянных были убиты одним выстрелом. Стреляли в затылок, в висок, в шею или грудь, был один убитый выстрелом в спину и один убитый выстрелом в живот. Как правило, стреляли в упор, повреждения у жертв были настолько обширными, что позволяло с уверенностью предположить, что расстреливали из автоматов. У одного из расстрелянных головной убор был натянут на глаза, что позволяло предположить, что он был казнен. В другой могиле, где было найдено 12 человек, также присутствовали жертвы казни с натянутыми на глаза головными уборами. Один из найденных был убит выстрелом через левую руку и затем в голову через правую щеку. Похоже, что он заметил направленное на него оружие и попытался защитить голову рукой. Все жертвы из второй могилы погибли насильственной смертью. Теплая одежда свидетельствует о том, что все они работали на улице, дальнейшие исследования показали, что все они погибли вскоре после того, как оказались в лагере. В третьей могиле нашли двух человек. Врачи отметили, что один из них был похоронен в земле, другой лежал на земле под снегом. Один из погибших был полностью одет и убит двумя выстрелами в упор. Головной убор надет задом наперед и надвинут на глаза. Грудь раскрыта. В данном случае все указывало на совершение казни. Другой погибший также был расстрелян, но следов казни не обнаружено. Его застрелили в затылок, пуля прошла через голову. Из-за обширных повреждений эксперты заключили, что выстрел произведен из автомата. Вероятно, пленного оставили силы по пути на работу в горах, и он не мог держать темп колонны, поэтому немецкие конвоиры его застрелили. Эти смерти случились не одновременно, несмотря на то что оба были расстреляны и находились в лагере в одно и то же время. В четвертой могиле нашли 25 человек. Останки лежали в могиле очень тесно, были беспорядочно набросаны друг на друга. Судмедэксперты установили, что на момент попадания в могилу совсем немногие успели окоченеть. Вероятно, все они попали в могилу одновременно, поскольку были полностью одеты и имели при себе паек. Все трупы и их одежда в разной степени подверглись воздействию огня. Во всех случаях попытки сожжения произошли после гибели жертв. Исследования показали, что все похороненные были расстреляны. В двух случаях обнаружены следы другого механического воздействия, возможно, ударов прикладом. В большинстве случаев стреляли в затылок с близкого расстояния. Одного из погибших убили выстрелом в рот. Особенно примечательно оказалось то, что только в этой могиле у погибших нашли огнестрельные ранения в ногу или в руки. Выстрелы вызвали серьезные разрывные повреждения или оказались смертельными по причине попадания в крупные кровеносные сосуды. Такие повреждения, обнаруженные в четырех случаях, указывают, что пленные были убиты при попытке к бегству. Исследования показали, что эта группа пленных совершенно очевидно не утратила способности к труду, но была расстреляна одновременно, затем трупы сбросили в общую могилу. Их расстреляли на рабочем месте рядом с могилой. Затем трупы попытались сжечь⁶⁶. Иван Крачевский выжил в лагере смерти Китдален, который находился в горах Квесменеса. Этот лагерь также назывался Маллниц. Крачевский попал в Норвегию как военнопленный в декабре 1944 года. 2 мая 1945 года он увидел, как солдат расстреливает советского пленного по приказу унтер-офицера Курца. Алексей Похвалов должен был поднять бревно, но не смог. Его избили и дали другое задание, но он не справился и с ним. Солдат обратился к Курцу и сказал, что Похвалов ленится. Курц ответил: «Застрели его». Солдат, которого звали Германн, выстрелил из винтовки почти в упор и попал прямо под глазом. Похвалов упал, но не умер. Немец выстрелил еще раз, теперь в лоб. Крачевский находился рядом и все видел. Похвалов остался лежать до следующего дня, когда его похоронили. До 17 апреля в лагере было спокойно, без смертей и болезней. Затем все изменилось. Поступили новые пленные, и из «стариков» выжили лишь немногие. Смертность резко возросла, трупы спустя какое-то время похоронили в общей могиле, которую немцы замаскировали с помощью торфа и камней. Именно тогда лагерь получил название лагеря смерти. Пока Крачевский находился там, 20 военнопленных умерли от тифа. Советский переводчик, старший ефрейтор Ящинский сказал ему, что никто живым из лагеря не выйдет. Его не трогали, но он был свидетелем, как немецкие конвоиры Тойбель, Бахенштосс, Курц и Штайб издевались над пленными. Они били их всем, что попадало под руку⁶⁷.

Список находок в могиле № 4.

Источник: Krigsgravtjenesten. RAFA, Da 23).

Другой свидетель, переживший лагерь смерти, – Иван Духанин. Он попал в лагерь в конце апреля 1945 года. Духанин рассказывал, что все пленные носили медальон с номером на цепочке на шее. Когда пленный умирал, медальон ломали надвое, одна половина оставалась на умершем. Другую половину хранили немцы. Он видел своими глазами, как застрелили больного узника, потому что он не мог дальше идти. По пути на работу Духанин часто видел лежащие у дороги трупы. Однажды он видел, как обер-фельдфебель так избил заключенного, что его пришлось отправить в госпиталь, где он впоследствии скончался от травм⁶⁸. В конце июля 1945 года лейтенант Хаукой сделал два эскиза памятников для советской братской могилы в Квесменесе. Хаукой работал переводчиком при норвежско-советской следственной комиссии в Квесменесе. Майор Дикер из командования Военного округа Тромсё связался с командованием Военного округа Северная Норвегия по вопросу памятного знака для могилы. Он сообщил, что в могиле похоронено не более 200 человек, но если «Гражданская служба» (британское подразделение по расследованию военных преступлений в Норвегии) закончила свое расследование и обнародовала результаты, то могила, возможно, станет хорошо известной. Дикер также указал, что советский дипломат Велья, участвовавший в работе комиссии, сказал, что желательно установить крест на каждой из четырех братских могил захоронения в Квесменесе. Он предложил послать эскизы монумента епископу Халогаланда, Воллерту Крон-Хансену⁶⁹. В командовании военного округа Северная Норвегия согласились, что захоронение в Квесменесе заслуживает памятного знака, но прежде чем будет решен этот вопрос, необходимо получить полное представление о том, сколько памятников похороненным здесь советским гражданам будет находиться в ведении округа. Если расходы возьмет на себя государство, военные предложили составить план по единому и наименее трудоемкому выполнению этой задачи⁷⁰. Епископ Халогаланда Воллерт Крон-Хансен согласился с заключением по поводу памятных знаков. Он указал также на то, что дело следует представить на утверждение в светско-церковную дирекцию Халогаланда, когда будет принято окончательное решение. Однако переписка по поводу памятников прервалась, и предложенные эскизы так и не воплотились в жизнь. Позднее, при эксгумации останков в Квесменесе в 1951 году было отмечено, что и деревянный памятник, и крест убрали, так как они сгнили. Трудно установить точное количество захороненных в этом районе. Через несколько лет после освобождения военное руководство говорило о трехстах советских жертвах в Квесменесе и 120 в Китдалене⁷¹.

Советские воинские захоронения в Рустахогде в Бардуфоссе. 1945 год.

Источник: Morten Kasbergsen.

В полицейском округе Сенья в 1945 году находилось большое количество безымянных захоронений. Трое неизвестных советских военнопленных, расстрелянных немцами в 1942 году, лежали на кладбище в Квефьорде; на кладбище Хольм был похоронен один неизвестный советский пленный, убитый выстрелом в затылок. На крупных кладбищах района 70 военнопленных лежало на погосте Страумен в Соррейзе, четверо – на Элвеволле в Салангене, 104 пленных в Барду и 397 – на кладбище у церкви Тронденес. Имена и причины смерти в этих местах установить не удалось. Количество жертв было указано в немецких документах, и, по сведениям полиции острова Сенья, удалось лишь установить персональные номера узников⁷². Норвежцы видели, как военнопленным приходилось нести своих мертвых товарищей. В январе 1945 года 12 погибших советских военнопленных перенесли на берег с немецкого транспортного судна на причале Соррейза в Траной. Ленсману сообщили о погибших и рассказали, что эти военнопленные умерли во время пути из Бардуфоса в Соррейзу. Мертвые оставались лежать на пристани до следующего дня. Ленсман находился в доме неподалеку, чтобы проследить, что будет с ними. Спустя некоторое время появилось множество пленных, которые начали уносить покойников с пристани. Под надзором немецких солдат военнопленные тащили волоком своих товарищей к могиле в 100 метрах от пристани. Когда они поднялись по дороге, ленсман прошел мимо. Ноги у пленных были связаны веревкой, три-четыре человека тащили один труп. Одежда на мертвых от волочения кое-где порвалась, и ленсман отчетливо мог видеть обнаженные и исхудавшие тела. Покойники были пугающе худыми. Он не заметил следов огнестрельных ранений, но у одного из мертвецов была небольшая рана над носом. Военнопленные, вынужденные выполнять эту тяжелую работу, не скрывали слез и смотрели на ленсмана так, будто искали сочувствия. Эта картина произвела на норвежца сильное впечатление. На следующий день мертвых погрузили на сани и увезли, чтобы похоронить в братской могиле в лагере Сёрстрём в Соррейзе⁷³. В Тромсё и прилегающих районах не удалось получить точных сведений о погибших и похороненных советских военнопленных. Немцы держали всю информацию о состоянии лагерей военнопленных и обстановке в них в строжайшем секрете. Местному населению запрещалось подходить к лагерям, а любой контакт с заключенными приводил к жестоким репрессиям как среди узников, так и среди населения. Поэтому личные контакты с отдельными военнопленными были минимальными. Разница языков также затрудняла более тесное знакомство. Кое-кто знал некоторых пленных по имени, но получить какие-либо значимые сведения для опознания погибших узников в различных районах не удалось. Как правило, местные знали лишь само место захоронения, но не исключалась возможность обнаружения и неизвестных могил советских военнопленных. Представитель советских властей присутствовал при расследовании военных преступлений в Лингене, так что местный начальник полиции полагал, что он информирован о работах по идентификации погибших в этом районе⁷⁴. Без сомнения, работа по сбору сведений об умерших советских военнопленных требовала немало времени, а начальник полиции не располагал информацией от ленсманов из Молсельва и Скьервё.

Прежде чем отправить домой, немецких солдат заставляли раскапывать могилы жертв военных преступлений. В ходе эксгумационных работ в Нурланне немецких солдат использовали в качестве рабочей силы, что порой вызывало немалые трудности. Местное население не желало видеть немцев, поэтому возникали проблемы с их размещением.

Вскоре после освобождения приходский священник Брённосунда связался с епископом Халогаланда, чтобы перенести 22 советские могилы в другое место как можно скорее. Могилы собрали в одном месте, но из-за близости ручья к месту захоронения покойные, по словам священника, оказывались в грунтовых водах. Все это импровизированное кладбище превратилось болото. Когда шел дождь, вода заливала могилы, находившиеся ближе всего к ручью. Священник указывал на острую необходимость достойного переноса могил до осенних дождей. Местное население сообщило, что некоторые из похороненных пленных скончались в результате жестокого обращения. На 21 могиле стояли кресты с указанием номера заключенного, в могиле без креста лежал военнопленный, которого застрелили при попытке к бегству. После выстрела он так и остался лежать на месте для устрашения и назидания другим пленным⁷⁵.

Первая норвежская бригада имела в своем распоряжении 21 немца для работ по переносу захоронений. Командование Военного округа Северная Норвегия в сентябре отдало распоряжение подразделению в Мушёене задействовать немецких солдат в работах по переносу могил, если такая необходимость возникнет. В то время стоял вопрос о переносе захоронений из Брённойсунда, шести-семи британских могил из Хемнесберга, двух сербских захоронений в Илвингене в муниципалитете Вега и семи советских могил из Сельнеса в муниципалитете Лурёй. Также подчеркивалось, что перенос может быть осуществлен под надзором местного священника, могилы рекомендуется перенести либо на обычное кладбище, либо на специально организованное военное кладбище⁷⁶. Семь могил из Сельнеса разместили поблизости от комплекса сооружений форта Грёнсвик. Захоронения находились далеко от населенных мест. На месте соорудили фундамент из цемента и водрузили греко-католический крест с надписью на русском языке: «Семь русских солдат, павших жертвами немецкого фашистско-нацистского террора»⁷⁷. В случае переноса могил приходский священник муниципалитета Лурёй высказал пожелание перенести их на центральное кладбище Хаугланд в Алдерсунне. Перезахоронение советских жертв в этом районе не стояло на повестке дня в качестве первоочередной задачи, и в декабре 1945 года местный священник снова обратился в командование военного округа Северная Норвегия. Он заметил, что население деревни Мосхейм в Брённой все чаще выражает недовольство тем, что 22 советские могилы до сих пор не перенесены на освященное кладбище. Командир норвежского батальона охраны в Брённойсунде пообещал организовать перезахоронение с помощью немецких солдат в ноябре, но ничего не сделал. Летом от могил распространялся смрад, а ручей представлял опасность для пасущегося поблизости скота. Если военные не могли решить этот вопрос, то, по мнению священника, наверняка найдутся молодые добровольцы, которые помогут с эксгумацией и перевозкой, если армия предоставит транспортные средства. Священник просил ответить, можно ли рассчитывать на помощь со стороны Министерства обороны. На кладбище выбрали подходящее место и собрали пожертвования в размере около тысячи крон на украшение могил. В этой связи приходский священник желал знать, имеются ли специальные инструкции по украшению советских могил⁷⁸. Мы не располагаем документальными подтверждениями, получил ли священник ответ на свой вопрос. Прежде чем отправить на задание немецкую эксгумационную команду, необходимо было решить ряд других задач. В командовании военного округа Северная Норвегия желали знать, какие именно транспортные средства необходимы для этого задания, как далеко и куда будут перевозить останки и, наконец, существует ли возможность для подходящего размещения немецкой рабочей силы⁷⁹. Священник из Брённой ответил, что требуется один грузовик. Кроме того, для перевозки останков к дороге необходима лошадь и сани. Нынешнее захоронение находилось на расстоянии около 200–300 метров от дороги, а путь до кладбища Брённой составлял в общей сложности 4,5 километров. Что касается размещения, то священник предложил предоставить в распоряжение местный клуб⁸⁰. Однако на деле выяснилось, что клуб слишком мал для немецкой эксгумационной бригады в 16 человек, да еще и со снаряжением. Приходский священник обратился к начальнику гражданской обороны, чтобы узнать, нельзя ли арендовать один из бараков в Брённойсунде. Он получил ответ, что руководство города не желает видеть там немцев. В то же время священник получил указание решить вопрос с размещением как можно скорее, иначе немцев снова отправят в Тромсё. Дело все-таки решилось благодаря мэру Брённойсунда, который нашел барак, достаточно вместительный для немецкой бригады⁸¹. Раскопки в Брённой начались в апреле 1946 года. О работах известили местного ленсмана и районного врача, которые должны были осмотреть останки на предмет огнестрельных ранений и переломов. В связи с подъемом уровня воды на месте захоронения после таяния снегов раскопки пришлось остановить⁸². Спустя некоторое время работы возобновили, и в конце апреля останки четырех советских жертв были подняты и перенесены на кладбище в Брённойсунде. Фенрик Арильд Фигеншоу из Брённойсунда делал все, чтобы эксгумационные работы в Хельгеланне завершились к лету. Поэтому он предложил разделить рабочую бригаду на два отряда, которые бы одновременно работали в Му и в Хемнесе/Лурёй⁸³. Весной 1946 года немецкая бригада продолжила работы по раскопке советских захоронений в Брённойсунде. Задача оказалась весьма неприятной для солдат. Раскопки и перезахоронение четырех советских военнопленных из Брённойсунда описаны в отчете. Могилы были около 1,5 метров глубиной и находились в глинистой почве. Всего лишь в нескольких метрах от импровизированного кладбища находился ручей, и вода залила могилы. В результате глина превратилась в вязкое месиво, которое затрудняло эксгумацию скелетов. Немецким солдатам приходилось руками доставать останки. Все найденные кости сначала вымыли в ручье, а затем уложили в гробы. Также сообщалось, что в районе есть несколько противопехотных мин и что немецкие солдаты должны ликвидировать их с помощью динамита⁸⁴. В отчете о ходе эксгумационных работ в Брённойсунде Фенрик Фигеншоу ссылался на планы раскопок в Лурёй, Му-иРана и Хемнесе. Он снова указал на необходимость дополнительной рабочей силы, чтобы к лету привести военные захоронения в порядок⁸⁵. Однако новых немцев для эксгумации в Хельгеланне не прислали, и та же бригада продолжила работы и в других местах. После завершения работ в Брённойсунде местный священник выразил свою благодарность за проделанный труд, особенно он благодарил командование военного округа Северная Норвегия за организацию работ. В то же время военные вернули неоплаченным счет от муниципалитета за размещение немецкой эксгумационной бригады. Священник выразил недоумение, поскольку именно по инициативе командования военного округа Северная Норвегия состоялся перенос советских военных захоронений. Пастор не мог даже представить себе, что расходы по проведению работ возложат на муниципалитеты. Он порекомендовал военным направить запрос в муниципалитет Брённойсунд об освобождении от арендной платы за барак⁸⁶. У нас нет сведений о том, кто в результате покрыл эти расходы, но Министерство обороны явно стремилось избежать значительных финансовых затрат.

Эксгумационная бригада по плану должна была продолжать работы по раскопке захоронений советских, польских и сербских жертв в Бьерке, Коргене, Коргфьелле и Вестерфьелле. Затем их предполагалось перебросить в Дундерландсдален у Му-и-Рана. Командование военного округа Северная Норвегия сообщило о многочисленных захоронениях в этих районах и о том, что для работ потребуется значительное количество гробов. Это вызывало беспокойство в связи с вероятностью больших расходов, и для экономии было предложено использовать несколько раз одни и те же гробы для транспортировки останков, опорожняя их каждый раз в готовые могилы, расположенные вдалеке от населенных пунктов. По сведениям приходского священника в Му-и-Ране, такой метод оказался эффективным и использовался при эксгумации останков летом 1945 года⁸⁷. Сбор и перенос захоронений в этом районе явно оказался для Министерства обороны затратным как в финансовом отношении, так и в отношении времени. Немецкая эксгумационная бригада закончила работы в начале сентября 1946 года, после чего ее направили в Осло. В Лёдингене местный священник сам занялся советскими захоронениями на территории прихода. Немецкий сержант, возглавлявший эксгумацию, доложил о 37 погибших. Они умерли довольно быстро один за другим, вероятно, в результате какой-то эпидемии. Священник полагал, что есть все основания не доверять этим сведениям, поскольку все эти пленные умерли осенью и зимой 1941–1942 годов, когда условия в лагерях были особенно тяжелыми. Вскоре после немецкой капитуляции пастор связался с офицером союзников, лейтенантом Иверсеном, и предложил задействовать немцев в обустройстве захоронения, где лежали советские жертвы. Благоустройство места собирался взять на себя приход. Лейтенант сообщил, что могилами займется союзная комиссия. Священник возразил, что до сих пор, а именно в августе 1945 года, так ничего и не было сделано в отношении советских захоронений. Прихожане собрали деньги на благоустройство захоронения и на памятники всем павшим и умершим солдатам союзников в Лёдингене. Священник предложил создать и освятить отдельное кладбище для советских жертв там, где находились могилы. Он считал, что каждого погибшего следует эксгумировать, чтобы установить причины смерти. К тому времени все немцы из Лёдингена уехали, так что для эксгумации пришлось бы брать немцев из других мест⁸⁸. Нигде не говорится о том, состоялась ли в августе 1945 года эксгумация погибших для установления причины смерти.

Похороны 25 августа 1946 года.

Старое церковное кладбище Брённой, фотограф неизвестен.

Источник: личный архив Игоря Тряпицына, Центр Фальстад

Немецкие солдаты выкапывают останки военнопленных, умерших в Осане. 1945 г.

Источник: Helgeland Museum.

Не всегда использование немцев в качестве рабочей силы оказывалось выгодным. Что касается захоронения на кладбище Бреннхей, сообщалось, что немцы соберут останки из отдельных могил, разбросанных по району. В результате они попросту выкопали останки югославских жертв, похороненных на Бреннхей, и собрали их в большой братской могиле, чтобы освободить место для найденных советских погибших. Капитан Арнтцен из Службы по уходу за захоронениями сообщил в 1950 году, что на кладбище Бреннхей было похоронено 200 советских и 80 сербских погибших⁸⁹. За период 1945–1948 годов предполагалось перенести военные кладбища из Наббвола и Болны в Бреннхей, но их перенесли позднее, в ходе операции «Асфальт».

В связи с переносом останков на новые кладбища возникла проблема с маркировкой могил. Карстен Ларсен из командования военного округа Северная Норвегия указал в 1945 году на непоправимую ошибку – собрать погибших в новой братской могиле на общем кладбище. В результате оказалось, что о захороненных неизвестно ничего, кроме их количества. Он даже привел в пример одиного из ответственных за перенос могил районных начальников, знавшего только количество погибших. Только маленькая квадратная насыпь указывала на то, что здесь находится новая могила. Жертв хоронили без обозначений, поэтому не представлялось никакой возможности установить, где лежал каждый конкретный человек. Когда в район приехал с инспекцией советский майор, у начальника сложилось впечатление, что так и надо. Майор считал, что это не имеет значения. Ларсен решил, что это произошло из-за того, что работа по переносу захоронений оказалась в руках случайных людей, не имевших никакого представления или мало представлявших сущность задачи. Все это привело к тому, что подготовительные работы вообще сочли нецелесообразными. Ларсен ссылался на предложение начальника района и директивы по переносу захоронений, о которых должны были знать и в командовании округа Северная Норвегия, и в бригаде. Перенос захоронений – это трудоемкая работа, поэтому все директивы должны были быть доведены до сведения районных начальников. В первоначальный план были внесены некоторые изменения, например могилы из Аспфьорда перенесли в Эйрвик, а захоронение Сёрфьордмуен сделали официальным кладбищем. На кладбище в Ботне перенесли 110 советских и 75 сербских жертв. На кладбище Хестбринкен похоронили 693 советских военнопленных. Перезахоронение в этом районе происходило под строгим контролем, приходский священник регистрировал в журнале каждую могилу. Общее кладбище привели в порядок, кресты на могилах периодически поправляли. Завели отдельный журнал, где можно было ознакомиться с данными о погибших, которые заносились по мере поступления⁹⁰.

Останки одиннадцати сербских погибших перенесли на кладбище Хестбринкен в Сальтдале в 1945 году. По сведениям Первой норвежской бригады, сербских узников расстреляли свои же товарищи при освобождении за предательство в годы войны⁹¹. На всех могилах на кладбище Хестбринкен в 1945 году поставили белые кресты, это было достойное место упокоения. 207 из погибших были узниками лагеря Бьорнэльва, 133 – лагеря Крокэльва. Многие могилы изначально не имели никакой маркировки, особенно это касалось кладбища у лагеря Бьорнэльва в Сальтфьелле.

Немецкие солдаты проводят эксгумацию останков своих жертв, чтобы перенести их на другое кладбище. К сожалению, место не указано, но автор предполагает, что это Корген.

Источник: Arne Langvik-Hansens arkiv / Rana Museum.

С помощью недавно обнаруженных регистрационных карточек узников лагеря Бьорнэльва удалось установить имена 94 ранее неизвестных погибших военнопленных. Кроме того, эти карточки содержат подробные сведения как о самом лагере, так и об импровизированном кладбище, находившемся в километре от лагеря.

На отдельных могилах в 1945 году указывали только номер заключенного, на других – как имя и фамилию, так и номер. На некоторых могилах были указаны имя, фамилия, дата рождения, дата смерти и номер узника. При кладбище лагеря Крокэльва рядом с захоронениями было указано 80 имен на больших деревянных табличках, отдельные могилы не имели маркировки. В захоронении Русонес жертвы лежали друг на друге в братской могиле, все имена были указаны на доске, установленной на месте захоронения. В дальнейшем это создало трудности с маркировкой могил после переноса останков на кладбище Хестбринкен⁹².