Мари Милас Громкий шепот

– Привет всем сумасшедшим! Уже соскучились по мне? – Я заглядываю в камеру, как пожилые люди, которым только что дали в руки телефон.

– Почему ты до сих пор не дома? – спрашивает Лиам, находясь в машине.

– То же самое могу спросить у тебя, – хмурится Аннабель и тут же морщится, когда пытается встать с кровати.

– Колено все еще ноет?

Недавно сучка Бриттани, которой я чуть не откусила голову, практически лишила Аннабель главной роли, намеренно ударив ее по больному колену. Моя подруга – тот человек, который борется, когда света совсем не видно. Она нашла в себе смелость и силы противостоять человеку, оказывающему на нее огромное влияние. Поэтому мне просто-напросто стыдно прийти и сказать, что я не та, за кого себя выдаю. Что во мне нет той силы, которую все видят. Стыдно сообщить ей и Лиаму, что любовь всей моей жизни оказалась самой большой ошибкой. Боже, да мне до ужаса страшно, что они откажутся от меня, и тогда Алекс останется единственным человеком, которому я буду небезразлична. Даже если его проявление любви – извращенное.

– Оно не ноет, а орет на меня. Но уже вроде получше, планирую скоро вернуться. Так что не расслабляйся, Лиам, – отвечает Аннабель.

Эти двое стоят в паре, наверное, с их первого занятия балетом. Поэтому в последние дни Лиам чувствует себя так, словно его лишили правой руки.

– Я еду в Бристоль. Может, заскочу домой к Леви и верну к жизни его спортзал. Как думаешь, он оставил все на своих местах? Возможно, даже не протирал отпечатки твоих пальцев с зеркал…

– Фу, звучит жутко, – кривлюсь я.

– Не думаю, что Леви сам протирает зеркала, – размышляет Аннабель.

– Думаю, мистер Гринч хорошо смотрелся бы с метелкой для пыли и в переднике домохозяйки.

– Поистине отчаянная домохозяйка, – фыркает Лиам.

– Думаю, Бри Ван Де Камп [4] раскритиковала бы его навыки уборки, – хихикаю я.

– А Сюзан прыгнула бы к нему в кровать. – Лиам играет бровями. – Хотя она больше предпочитает сантехников…

– А Габриэль – садовников, – вхожу я в кураж.

– А Линетт родила бы от него сто детей. – Аннабель с широкой улыбкой откидывается на подушки и стопроцентно представляет себя на месте Линетт.

– Нет, погодите, место в постели уже забронировано Сюзан! – возмущенно восклицаю я.

– В этом сериале все слишком сложно, так что извините, что я не уследила за сюжетом.

Мое настроение значительно улучшается после разговора с этой парочкой. Как и всегда, они помогают мне забыть и отстраниться от реальности. Может, это еще одна причина, по которой я отгораживаю их от своей драмы. Не хочу запятнать друзей грязью.

Я прокручиваю ключ в замке, и звук затвора слишком громко отдается в голове. Алекс уже дома: видела его машину на подъездной дорожке. Удивительно, что он не устроил мне допрос с пристрастием по телефону по поводу того, что я до сих пор не вернулась.

Сбрасываю промокшие туфли – мне стало бы их жалко, ведь это великолепные Saint Laurent, но муж подарил их после очередной громкой ссоры (сломанного ребра), поэтому плевать. Для меня до сих пор загадка, как он на них заработал, будучи начальником охраны в ночном клубе. Мы никогда не нуждались в деньгах и не считали каждую копейку, но это не значит, что наши шкафы ломились от брендовых вещей, а на телах всегда сверкали бриллианты и золото.

Я смотрю на руку с обручальным и помолвочным кольцом и понимаю, что золото с бриллиантами все-таки есть. Помню, как спросила у Алекса, откуда у него деньги на такое дорогое кольцо. Он уверял, что это его накопления, которые ему не жалко потратить на любимую жену. Муж всегда получал хорошую зарплату, поэтому уговорил меня не работать до окончания учебы, хотя я очень хотела. Правда, не знаю, кто был бы заинтересован в таком работнике. Ведь кажется, что кроме балета я ничего не умею. Хотя и тут вопрос спорный – по сравнению с Аннабель мне в лучшем случае суждено танцевать где-нибудь… в ночном клубе. Забавно, ведь именно там я и встретила Алекса.

– Где ты была?

Я отрываю взгляд от руки и перевожу его на Алекса, стоящего около лестницы. Черт, он слишком тихо передвигается, чтобы мне удалось вовремя подготовиться к атаке. Какой бы она ни была – моральной или физической.

– Задержалась на учебе, скоро благотворительный концерт. Мы много репетируем.

Он медленно кивает, считывая каждую мою эмоцию, подобно сканеру.

– Я скучал.

А я нет.

– Я тоже.

– Если бы ты скучала, то шевелилась бы быстрее, а не разговаривала со своими друзьями, прежде чем зайти в дом. – Он начинает приближаться ко мне, но я не позволяю себе съежиться. – Я уже говорил, что они плохо на тебя влияют.

Не так плохо, как ты.

– Я…

– Я устал, а тебя нет. Придется за это заплатить, Валери. – Алекс обнимает меня за талию и утыкается носом в шею. – Покажи, как ты по мне скучала, – шепчет он, как ядовитый змей, прокладывая влажные поцелуи от шеи к груди.

– У меня месячные, – лгу я, внутренне содрогаясь от каждого прикосновения его губ.

Он отстраняется и заглядывает в мои глаза, возвышаясь надо мной.

– Проверим? – хмыкает Алекс.

Его права рука медленно скользит вниз, пока левая сжимает мою грудь. Достигнув юбки, он задирает ее и, как ласковый любовник, поглаживает внутреннюю сторону бедра. Меня тошнит, но я не шевелюсь. Бегство стало бы признаком поражения. Не говоря о том, что он бы меня обязательно догнал.

Его пальцы поддевают край трусиков и резко проникают внутрь. Тело пронизывает ощущение жжения, как от острого ножа. Я не испытываю никакого возбуждения.

Алекс достает руку и держит ее на уровне моих глаз. Естественно, на ней нет ни единой капли крови – лишь мое растоптанное достоинство.

– Посмотри, любимая. Кажется, ты ошиблась. – Он нежно гладит меня по голове.

– Д-да, – заикаюсь я. – Наверное, показалось. У меня болел низ живота, и я подума…

Прежде чем я успеваю договорить, удар под колени выбивает землю из-под ног. Голова ударяется об плитку в коридоре. Я стараюсь встать, но Алекс резко хватает меня за щиколотку и притягивает к себе. Он наваливается на меня, ставя руки по обе стороны от головы.

– Вот что ты делаешь со мной, когда ведешь себя неправильно! – кричит он мне в лицо, разбрызгивая слюну. Алекс замахивается, и пощечина, словно удар от плети, рассекает нижнюю губу. – Тебе даже не стыдно и не жаль! В твоих глазах нет ни одной слезы, сука!

Потому что я все выплакала.

Да и ко всему в мире привыкаешь. К боли тоже.

Вспышка – и его выражение лица резко меняется.

– Ты ведь сама усложняешь себе жизнь, любимая. Я же всего этого не хочу. Я же хороший. Я люблю тебя! – уверяет он больше себя, чем меня.

Алекс нежно прикасается к месту удара и, по его мнению, лечебным поцелуем пытается замолить свои грехи.

– Я люблю тебя. Скажи, что тоже любишь меня, – шепчет он в мои губы.

Я молчу. Наверное, кому-то такое поведение покажется самоубийством, но слова каждый раз застревают у меня в горле.

– Скажи, что любишь меня! – кричит Алекс с красными глазами, находясь на грани слез.

Он несколько раз ударяет по плитке рядом с моей головой, и при очередном замахе я выкрикиваю:

– Люблю! Я люблю тебя! Только тебя!

Все его тело расслабляется, и он с нежностью, которой не было секунду назад, целует меня.

– Хорошо. – Он начинает стягивать с меня свитер. – Так покажи мне это.

И я показываю. Но с чувством тошноты думаю лишь о том, что впереди выходные, а значит, мне удастся залечить синяки. А вот душу – не уверена.

Примечания