Марго Эрванд
Триггер
Пролог
Дизайнер обложки Анвар Иделов
Корректор Ольга Викторовна Мазуренко
© Марго Эрванд, 2022
© Анвар Иделов, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0056-2828-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– Вы меня вообще слышали?! – сокрушаюсь я, откидываясь на спинку своего кресла. Обречённо поднимаю глаза к потолку, пытаясь справиться с бушующими внутри эмоциями. Последние десять минут я отчаянно пытаюсь донести до этого старого маразматика суть своей проблемы, но он только рассеяно перекладывает бумажки, изредка поднимая на меня свои выпученные лягушачьи глаза. – Вы обещали мне, что память вернётся, но этого так и не произошло, понимаете?
– Ретроградная амнезия очень непредсказуема, и, как я уже не раз говорил, вам повезло, что забыли вы всего один день. Что такое один день? Это ведь ерунда по сравнению с теми, кто в один миг забыл годы жизни, а у меня в практике было немало таких примеров. Эти люди не могли вспомнить ни своих жён, ни детей. Вот где настоящая беда, а вам по-настоящему повезло, поверьте моему опыту, – заверяет меня доктор Дюбуа, доставая чистый бланк для рецепта. – Сейчас же нам важно продолжить медикаментозную реабилитацию и надеяться на полное выздоровление, в том числе и на возвращение памяти.
Рассеянность и медлительность доктора Дюбуа раздражала меня с первого дня знакомства. Но в клинике он считается лучшим реабилитологом в области неврологии, и мне приходится это терпеть. Тяжело вздохнув, я скрещиваю на груди руки, подаваясь немного вперёд, надеясь на то, что так он меня лучше расслышит и поймёт.
– Отлично, а как быть с девушкой, которую я вижу во снах? Это что ещё за херь?
– Ну мало ли кто может нам присниться, – бубнит доктор Дюбуа, не отрывая глаз от листа бумаги, на котором своим аккуратным каллиграфическим почерком делает мне очередное назначение.
– Это не обычные сны! Я вижу её почти каждый день и так детально, будто это и не сон вовсе.
– Повторяю…
– Да вы меня даже не слушаете! – срываюсь я, привставая на кресле.
Его брови удивлённо взмывают вверх, в то время как глаза внимательно изучают меня сквозь толстые линзы очков, так, будто он меня впервые видит. Если бы я знала, что, повысив голос, мне будет так легко привлечь внимание этого маразматика, то поступила бы так в день нашей самой первой встречи.
– Хорошо, расскажите мне свой сон, я вас слушаю.
– Я видела её не один раз и не два, она приходит ко мне почти каждый день. Я точно снова и снова прокручиваю у себя в голове фрагмент фильма ужасов. Каждый раз он начинается с того, как я открываю какую-то тяжёлую дверь, ведущую в подвал. Я детально вижу всё, что там находится, и даже чувствую затхлый сырой воздух, чего со мной во снах обычно не бывает. Но, самое главное, я вижу её. Она сидит на полу спиной ко мне. Её майка сползла с одного плеча, и я вижу татуировку на её левой лопатке. Это самодовольная морда кота, как на обложке книги Льюиса Кэрролла. Но каждый раз, когда я хочу заглянуть ей в лицо, сон обрывается. Я открываю глаза, чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Понятно, я заменю один препарат, и думаю, всё наладится. У вас возбудимая нервная система, поэтому вам нужно больше отдыхать и исключать любые физические нагрузки, – резюмирует доктор Дюбуа, возвращаясь к своим записям. – Ну и почитайте перед сном что-то новенькое, попробуйте сменить автора.
– Разумеется, – бурчу я, закатывая глаза. Это провал.
Часть I
1
Мы с Рейчел, как и всегда по средам, сидим на балконе моей квартиры и пьём вино. Для неё это единственный день в неделе, когда она может одновременно отдохнуть и от работы, и от дрязг грядущего развода. Для меня же это единственный день, когда я делю бутылку на двоих. Я разливаю красное вино по бокалам и, откинувшись в кресле, закрываю глаза. Я знаю, что Рейчел смотрит на меня и ждёт ответа.
– Шейли, детка, рассказывай, чем занимался наш Казанова сегодня? – просит она, поправляя копну чёрных пружинистых волос. Но, встретив мой рассеянный взгляд, она хмурит брови, качая головой. – Только не говори, что снова лазила по какому-то вонючему подвалу.
Всё началось чуть больше недели назад, когда я впервые увидела эротические фантазии с участием моего сексапильного соседа. И если меня эти видения тревожат, то Рейчел с первого дня воспринимала их лишь как плод моего воображения, результат трансформации моей сексуальной энергии или же результат длительного сексуального воздержания; и искренне удивлялась, почему этого не случилось раньше.
Женщина в тридцать пять лет полна сил и энергии, её либидо находится на пике. Но у меня случился облом. Мой последний секс был двадцать восьмого января. В тот день мы с Мэтью, оставив Патрика с ночёвкой у друга, пришли домой и занялись любовью. Для меня та ночь была очередной попыткой зачать ребёнка. Для Мэтью же это был прощальный секс. Уже несколько дней спустя он пригласил меня в «наш ресторан» и в перерыве между основным блюдом и десертом обыденно сообщил: нам нужно расстаться. А потому разнузданные фантазии – это меньшее, что могло случиться с женщиной, у которой секс был почти восемь месяцев назад.
Но если эти эротические фантазии могло объяснить моё сексуальное напряжение, то жуткие видения с девушкой объяснить не могли ни я, ни Рейчел, ни даже доктор Дюбуа. Никто. И это пугало, во всяком случае меня.
– Извини, – жую я, виновато пожимая плечами.
– Ну на этот раз она хоть повернулась к тебе лицом? – бурчит Рейчел, залпом выпивая содержимое своего бокала.
– Я снова спустилась в этот подвал и сразу подошла к ней. Не стала задерживаться в дверях, осматриваться по сторонам. Я знала, что она там, и не хотела терять ни секунды. Она жалобно мычала, и я слышала лязг цепей. Я хотела коснуться её плеча, когда снова увидела эту татуировку на её лопатке.
Закрываю глаза, съедаемая желанием провалиться в кроличью нору. И кажется, мне это удаётся. Тьма рассеивается, поражая буйством ярких красок и причудливых форм. Сказочные декорации надвигаются на меня, точно приглашая стать частью этого мира. Но внезапно картинка начинает дрожать и рассыпаться. Я едва успеваю разглядеть пушистого кота, притаившегося на ветке, прежде чем он исчезает во тьме. Жду, что он оставит мне на память о себе хотя бы улыбку, но вижу только кусок серого скотча. Мрак становится почти осязаемым. Вязким и душащим.
– Она сама резко повернулась ко мне, но я увидела только полоску скотча на её губах, – говорю я. – Разве такое может быть лишь плодом моего воображения?
– Господи Иисусе, – выдыхает Рейчел, прикрыв рот ладонью. – Это ещё что за херь?
– Хороший вопрос, только ответа на него нет ни у меня, ни у моего лечащего врача, – цокая языком, отвечаю я.
– Может быть, ты поговоришь со своим психотерапевтом?
– И как я сама об этом не подумала? Мне же мало того, что она роется в моём прошлом, раз за разом ковыряя детские травмы, травмы, нанесённые Мэтью и его шлюшкой, так пусть теперь и со снами моими познакомится! Блестящая идея! – взрываюсь я, наливая себе ещё один стакан вина.
– Хорошо, а что тогда ты собираешься делать? Продолжать жрать горстями свои пилюли, от которых у тебя, кстати, и могут быть все эти кошмары?
– Не знаю, – шепчу я, морщась от кислого послевкусия вина.
***
Я встречаю Патрика на остановке, куда его привозит школьный автобус. Плюхнувшись на своё сидение, он без устали рассказывает мне о том, что произошло в школе, какую тему проходили по литературе, математике, что задали на дом, с кем он сегодня дружил. Каждый раз, когда он ссорится из-за какого-то пустяка со своим одноклассником Брендоном, он предпринимает попытки заполнить пустоту новым приятелем. Обычно это длится не больше недели, а потом он снова дружит с Брендоном.
Когда я заруливаю на парковку торгового центра, где мы собираемся снова перерыть ряд с одеждой на Хэллоуин в поисках костюма Железного человека, он хватает с переднего сидения мою сумку и начинает в ней рыться.
– Ну что, мой маленький Человек-паук принёс тебе сегодня удачу? – спрашивает он, выуживая со дна маленькую пластиковую фигурку.
«Значит, сегодня это был Человек-паук», – думаю я, улыбаясь сыну в зеркало заднего вида. Каждый день, перед тем как пойти в школу, он кладёт мне в сумку на удачу какую-то свою игрушку, карточку или даже рисунок. Для него это очень важный ритуал, я же нахожу его таким трогательно милым, что буду рада получать от него такие милые талисманы всю свою жизнь.
– Ещё спрашиваешь! Сегодня у меня был отличный день, и сейчас твой «человек-паук» принесёт нам ещё одну большую удачу: мы наконец купим тебе костюм!
Но либо я ошиблась, либо для покупки костюма Железного человека мы выбрали не самый подходящий талисман. И теперь, как любой шестилетний ребёнок, Патрик всерьёз опасается, что купить костюм Железного человека будет непросто. И эта неудачная поездка в торговый центр только убедила его в этом.
– А ты уверена, что мы его найдём? – спрашивает он, включая телевизор.
Мы уже приехали домой, и в качестве утешения я только что разрешила ему поиграть в видеоигры.
– Малыш, конечно, найдём, разве я тебя когда-то подводила? – отвечаю я, ласково взъерошив его тёмно-золотистые волосы.
– Я не малыш, – бурчит он, обиженно хмуря лоб.
Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. В такие минуты он напоминает меня саму, но ещё я частенько вижу в нём Мэтью. Вероятно, с возрастом черты отца будут доминировать, а возможно, и вовсе бесследно сотрут с лица озорные ямочки на щеках, взгляд исподлобья, кокетство в глазах и вот эту обиженную гримасу. Но я уверена, что моё сердце будет всегда щемить от любви и нежности к единственному сыну.
– Ты не хочешь со мной поиграть? Тут можно вдвоём, – спрашивает Патрик, не отрываясь от экрана телевизора.
– Нет, я посижу и понаблюдаю. Ты же знаешь, от этих игр у меня рябит в глазах, – отвечаю я, усаживаясь на диван рядом с ним.
Не уверена, что ему важен мой ответ, потому как в следующий миг на экране появляется яркая красная гоночная машина, а большой секундомер отсчитывает время до старта.
Три, два, один. Гонка началась.
Патрик напряжённо сдвинул брови и, поворачивая корпусом тела вправо, уверенно повёл машину в крутой поворот. Эти «навыки вождения» у него тоже не от меня. Иначе я бы не слетела с дороги, разбив любимую «Хонду». Мысль о старой машине откликается болью в затылке. Невидимой печатью она блокирует мои воспоминания, предупреждая любые попытки шагнуть во тьму, окутывающую восемнадцатое августа. Я закрываю глаза, потирая переносицу. Мне хочется выпить, но при сыне я стараюсь этого не делать. Массирую шею, чувствуя неприятные покалывания в позвонках. Надо не забыть записаться на приём к хиропрактору. Я тянусь за мобильным телефоном, чтобы сделать напоминание, когда он начинает звонить. На экране высвечивается улыбающееся лицо Рейчел.
– Уже соскучилась? – спрашиваю я.
– Как бы не так, детка! Мне кажется, авария открыла в тебе скрытые способности! Это же удивительно! Когда ты мне дашь полезный совет по поводу Тома? Ты же можешь предсказывать такое!
Хмурюсь, напрягая слух, в напрасной попытке уловить смысл.
– Я тебя не понимаю, – осторожно отвечаю я.
– Ну, конечно, я забыла, ты же не смотришь новости! Давай включай телевизор, мне кажется, девица из твоих кошмаров сейчас на всех каналах!
– Что?
Я стараюсь сохранять спокойствие, но вижу, как Патрик взволнованно перехватывает мой взгляд.
– Новости включи! – выдыхая, командует Рейчел.
Хватаю с журнального столика пульт от телевизора и, не обращая внимания на протесты сына, тут же начинаю переключать каналы.
– Мам, ну ты чего? – вопит Патрик, швыряя джойстик на пол. – Я же мог выиграть!
Я никого не слышу: ни Патрика, ни Рейчел, продолжающую что-то бубнить мне в трубку. Я не могу оторвать глаз от портрета пропавшей девушки, растянутого на весь экран. Девушка моих кошмаров ни разу не показала мне своего лица, но сейчас, вглядываясь в эту зеленоглазую блондинку, я не могу отделаться от мысли: а что, если это она?
2
Ночь проходит без сна. С рассветом, едва я успела задремать, мою комнату оглушает тревожный звон будильника.
– Патрик, вставай! – машинально кричу я, зарываясь лицом в подушку.
Кажется, только с восходом солнца мне удаётся подавить тревожные мысли и насладиться тишиной и покоем. Могу просто поспать, не опасаясь открыть дверь в затхлый подвал и убедиться в своих жутких догадках. Я не хочу, чтобы девушка из моих кошмаров оказалась Эбигейл Рейнольдс. Я хочу просто вздремнуть.
Но стоит мне ощутить лёгкость и невесомость грядущего погружения в сон, как дом снова сотрясается от противного писка. На этот раз будильник срабатывает в комнате Патрика.
– Встаю-встаю, – слышу я недовольное бурчание сына.
Ещё несколько минут тишины, которые кажутся мне вечностью. Перед глазами звёздное небо. Оно манит меня, я буквально слышу его зов. Он пробивается через какую-то пелену. Я напрягаю слух и слышу:
– М-м-м-м-м…
Тьма обступает меня. Я кручу головой в разные стороны, пытаясь сориентироваться. Где-то справа от меня раздается звон, и я встревоженно вглядываюсь в темноту, различая сгорбившийся силуэт. Пленница громче звенит цепью в отчаянной попытке привлечь моё внимания. Я слышу, как её ногти царапают металл. От этого скрежета у меня волосы встают дыбом.
– М-м-м-м-м… – зовёт она, и я чувствую резкий толчок.
Она освободилась? Она дотянулась до меня? Я вздрагиваю от испуга, открывая глаза.
– Мама, вставай, я уже опаздываю, – тормошит меня Патрик.
Голова звенит, точно колокол, но это не мешает мне на автопилоте выполнять свои ежедневные обязанности, которые я ещё с прошлого года довела до совершенства. Рюкзак Патрик готовит с вечера, но ланч-бокс с перекусом я собираю ему каждый день с утра. В школе детей кормят, и ему даже нравится их меню, но мне хочется как можно дольше оставаться нужной и незаменимой. Мне важно чувствовать себя полезной. Поджаренный ломтик хлеба с джемом и арахисовой пастой – любимое лакомство Патрика, и только я знаю, как приготовить его так, чтобы это угощение взорвалось ярким фейерверком вкусов у него на языке.
Глоток крепкого свежезаваренного кофе помогает мне окончательно проснуться. И на какое-то время даже забыть о тяжёлых мыслях. Я слышу, как сын возмущается в спальне. По тем коротким репликам, что долетают до меня, делаю вывод, что он снова мучается выбором одежды. И так каждое утро, пять дней в неделю. Качаю головой, закатывая глаза.
– Может быть, ты наденешь светлые джинсы и синюю майку с Микки Маусом? – пытаюсь прийти ему на помощь, дотягиваясь до мобильного телефона.
– Мам, ну ты чего? Это же отстой!
Патрик меня не видит, но я всё равно поднимаю свободную ладонь вверх. Я сдаюсь. Складываю сэндвичи в ланч-бокс, продолжая одной рукой пролистывать сообщения в телефоне, одновременно продумывая своё расписание на день. Никаких запланированных дел у меня нет. Однако едва уловимое волнение, собирающееся в зудящий клубок нетерпения где-то в области живота, заставляет меня улыбнуться. Сегодня я определённо не буду сидеть в четырёх стенах. У меня появилось как минимум одно дело, ради которого стоит выйти из дома. Мне уже давно следовало повидаться с ней. Я, можно сказать, соскучилась.
***
В одиннадцать часов, после тщательных приготовлений, я наконец сажусь в свой «Форд». Ради нескольких мгновений моего тайного ритуала я не поленилась накраситься и даже надела своё лучшее платье – тёмно-зелёное. Кто знает, может быть, сегодня моя вылазка не будет бесплодной погоней за призраком. Быть может, сегодня мне удастся установить с ней зрительный контакт, пусть и на расстоянии. Этого будет достаточно для того, чтобы вселить в неё ужас и страх. Заставить её сердце биться чаще, а вместе с этим почувствовать, как ускоряет ход своё собственное. От одного взгляда на неё у меня внутри как по команде вспыхивает пожар. Расстояние – ничто. Расстояние для того и дано, чтобы распылять огонь желания сократить дистанцию. А я уже давно жду нашего рокового сближения.
Ну а пока я включаю зажигание, выруливая с парковки. Яркое солнце слепит глаза, и я снова вижу её кукольное личико. Она улыбается, смахивая чёлку платиновых волос. В этих поездках мне не нужно сверяться с картой: её образ служит для меня самым мощным ориентиром. Именно он ведёт меня по запруженным улицам Лос-Анджелеса лучше любого навигатора. И всё же я нервничаю, как школьница, которую впервые пригласили на свидание. Я ощущаю сладостный трепет в груди и лёгкое покалывание в пальцах.
Мне нужно отвлечься. Переключить внимание. Иначе этот зуд, растущий как снежный ком внутри, станет невыносимым. Я включаю приёмник, и салон машины тут же оглушают ритмы нового хита Билли Айлиш. Моё тело реагирует быстрее мозга. Начинаю двигать плечами в такт музыки, не волнуясь о том, как могу выглядеть со стороны. Да и какое это имеет значение сейчас?
– I like it when you take control, even if you know that you don’t, – пою я.
Песня стоит на репите, и я уже давно сбилась со счёта, сколько раз эти строчки срываются с моих губ, когда я уверенно съезжаю с фривея Санта-Моники на бульвар Линкольна.
Она работает в одном из дисконтных магазинов сети «Ross Dress for Less». Я снижаю скорость, выключаю музыку. У меня хорошее зрение, и, если она выйдет на улицу с остальными сотрудниками покурить, я непременно её увижу. Я как ястреб вглядываюсь в горстку людей в фирменных синих майках, что стоят на парковке у магазина. Две брюнетки и одна блондинка. Это она? Это должна быть она. У меня перехватывает дыхание. Я силюсь, чтобы не ударить по тормозам. Сжимаю руль, чувствуя, как вспотели ладони. Я представляю, как наматываю её белокурую прядь на кулак. Её шелковистые волосы приятно скользят в моей ладони. Она кричит и извивается. Её пронзительный вопль ласкает мой слух, и я с наслаждением тяну её из стороны в сторону, словно она моя марионетка.
Жадно вдыхаю запах улицы. Мне не стоит привлекать внимания, но я не могу с собой совладать. Я еду слишком медленно. Старик на чёрном джипе нетерпеливо сигналит, но я не реагирую. Машу ему рукой из открытого окна, предлагая обогнать меня слева. Делаю это машинально, я слишком напряжена, чтобы думать о нём. Блондинка оборачивается на шум.
Это не она.
***
К возвращению Патрика из школы я уже дома. Кручусь у плиты, пытаясь приготовить его любимый кекс. Кухня пропитана насыщенным шоколадным ароматом, сквозь который липкой патокой пробивается запах затхлости. Мысль о девушке со связанными руками опережает её появление перед моими глазами. Я хватаю бумагу с ручкой и начинаю писать.
Она смиренно сидит на полу. Она уже поняла, что живой отсюда ей не выйти. Я помню тот момент, когда в её взгляде появилась безысходность. В тот день мой интерес к ней начал угасать. Глядя в её потухшие глаза, я стала чувствовать, как умираю сама. Надежда на счастливый исход покидала нас обеих. Так к чему продолжать эти мучения? Пришло время попрощаться. Я уже приготовила для неё прощальный подарок.
Таймер на духовке начинает громко пищать. Я вздрагиваю от неожиданности. Убираю в сторону исписанный лист и зову сына к столу. Патрик радостно таскает с тарелки один кусок за другим. Обычно я его ругаю за чрезмерную слабость к сладкому, но сегодня я просто молча наблюдаю за ним, подмечая, как быстро он растёт. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню тот день, когда он только появился. Когда с пронзительным криком ворвался в нашу жизнь. Тогда мне казалось, что рождение сына соединит нас с Мэтью раз и навсегда. Я была уверена, что теперь он не сможет просто встать и уйти, как это сделал мой отец. У меня не сохранилось о нём ни одного воспоминания, зато мать с лихвой восполнила эти пробелы, каждый раз недвусмысленно давая понять, что, родись я мальчиком, жизнь наша сложилась бы совсем по другому сценарию. А потому, стоило мне увидеть на тесте на беременность две полоски, как в миг из закоренелой атеистки я превратилась в глубоко верующего человека. Не было ни дня, чтобы я не молилась Всевышнему о том, чтобы у нас с Мэтью родился сын. И вот ему уже шесть лет. Совсем большой парень, который, как и я, растёт без отца. Но в этом случае проблема не в нём, виной всему – Бритни Мур.
– Мама, а ты поможешь мне сделать маску козлёнка? – спрашивает Патрик, проглатывая очередной кусок кекса. – По уроку искусства нам задали сделать это на завтра, а я забыл.
Он виновато прикусывает губу, ожидая, что его будут ругать, но я только улыбаюсь, ероша его шелковистые волосы.
Я хватаюсь за любую возможность побыть с сыном, даже если это всего лишь работа над школьным заданием. В моём детстве не было такой опции – подготовка к урокам с мамой. У неё никогда не было свободного времени: мать либо пила, либо курила, либо лежала в отключке перед громко орущим телевизором. Я была предоставлена самой себе. И так было до тех пор, пока она не прошла принудительную реабилитации. Но в наших отношениях было поздно что-то менять.
– Конечно, сынок, но больше так не делай. Во всём должна быть дисциплина.
Он радостно кивает. И мы вместе опускаемся на ковёр перед телевизором.
Патрик вырезает второе ухо, которое мы только что скроили из листа голубой бумаги, когда в комнате раздаётся звонок моего мобильного. Я нехотя поднимаюсь, чувствуя, как от долгого сидения на полу у меня затекли ноги.
– Привет, как дела? – приветствую я Рейчел.
– Её нашли мёртвой сегодня утром. Эта девушка-блондинка сейчас во всех новостях. Мне очень жаль, детка, – говорит она сдавленным голосом, и моё тело словно парализует от шока и ужаса.
