Марго Лурия
Вина
Я выглядел уставшим и побитым, хоть и привёл себя в порядок, на сколько это было возможно. Комиссия сочла мой внешний вид оправдывающим отсутствие и дала отсрочку в пару недель, несмотря на мои заверения, что я в порядке, и вполне в состоянии защититься хоть сейчас. Вероятно, напор, с которым я произносил слова, не внушал доверия, и мне пришлось незамедлительно покинуть институт, дабы не статься сумасшедшим.
Ладони дико ныли, но я все равно стиснул портфель, опасаясь снова его потерять. На улице дул прохладный ветер, я повернул голову по его направлению и увидел девушку. Её стройный силуэт стоял спиной ко мне на другом конце улицы, а белое платье слегка подрагивало на ветру. Приглядевшись, я разглядел пятна крови на подоле, и девушка стала медленно поворачиваться ко мне. Сердце заколотилось от ужаса, ладони вспотели, отчего портфель стал выскальзывать из рук, я сжал его сильнее, глаза заныли, а на очках проявились капли. Я не мог пошевелиться, ноги будто прилипли к земле, а во рту ощутился привкус железа. Девушка в белом почти обернулась, я почти увидел её лицо, но в последний момент проехала машина, и её силуэт разлетелся на тысячи кусочков плоти и крови, оставляя на дороге и стенах вокруг брызги и разводы, а на прохожих грязные пятна.
Кажется, никто не заметил ни её конец, ни моего испуга, толпа сонных горожан брели одной массой, не поднимая голов, лишь иногда останавливаясь на светофорах и остановках. Я смог двигаться прежде, чем почувствовал тошноту, а посему не задел никого и совершил извержение в урну.
Я бежал со всех ног к ближайшему аптечному пункту и долго мучил фармацевта, вынуждая выдать мне что-нибудь от галлюцинаций и бреда при перенапряжении. Она продала успокоительное и снотворное, и я вновь закрылся ото всех в своей квартире. Я принял сразу несколько таблеток, игнорируя инструкцию, и попытался уснуть, но отравление от передозировки на голодный желудок заставили меня очнуться.
Я не хотел есть и уже не хотел спать, я плакал от страха и немощи, жалея себя, что так мучился от терний судьбы. Вдруг мне стало одиноко, впервые за столько лет я пожалел, что остался один, и не могу поделиться болью и мыслями, скопившимися за всю жизнь. Я мог говорить, мог кричать и злиться, но сидел на кухне и молча плакал.
Включив телевизор, как делал всегда, чтобы не было тоскливо, наткнулся на новостной репортаж с вокзала, я сразу понял, о чём он, но долго не двигался, стараясь как можно внимательней вслушаться. На кадрах была та самая девушка с платформы, было видно, как она теряет сознание и падает на пути, пропадая из поля зрения камеры, и как поезд, не в силах остановится, проезжает по ней. На запись не попал ни я, ни её платок, а диктор сказал о несчастной смерти молодой студентки. Я ждал и ждал, когда покажут её лицо, плевать на имя, я должен был увидеть её лицо, но репортаж закончился, сменившись прогнозом погоды, где красивая девушка с улыбкой вещала о привычных и незаменимых ритуалах в период дождей.
