Марго Генер
Сердце Черной Пустоши. Книга 1
Глава 26
Казалось, я вечность мерила шагами каюту, мечась по ней, как зверь в клетке, а когда присела на край кровати, чтобы перевести дыхание и вытереть очередную порцию слез, за окном забрезжил рассвет.
Я повозила промокшей салфеткой по лицу, ощущая, как веки наливаются тяжестью и зевнула.
– Будь что будет, – сказала я спящему Дилариону, который вздрогнул от звука моего голоса. – Пусть будит меня, как хочет. А не разбудит, пусть прямо в этой кровати везет в черный замок. Плевать. Ведь замок у Черного принца, наверняка, черный?
Дракончик сонно прищурился, встал, пошатываясь, потоптался и лег на другой бок. Если бы Бенара узнала, что произошло со мной за время плавания, я бы получила серьезную взбучку. Но вспомнив, что случилось на корме, ночью, решила, что на такое даже Бенара не нашлась бы, что сказать.
Избавившись от обуви, я прямо в платье скользнула под одеяло и, обняв подушку, закрыла глаза.
Сон, который, казалось только и ждал удобного момента и грозился захватить в плен при первой возможности, позорно сбежал. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, ворочаясь с боку на бок, но сон не шел. Не помогли ни запахнутые ставни, ни идея посчитать про себя дракончиков, ни даже заклинание на крепкий сон. В том, что не сработало заклинание, надо винить истощенный леди Ру запас магии, а значит, и господина виконта.
Воспоминания о том, что произошло на корме сменялись воспоминаниями произошедшего в каюте виконта, и в этой каюте, и на палубе, и даже за бортом…
Наконец, я рывком села на постели, понимая, что, пытаясь избавиться от мыслей о де Жероне, делаю только хуже. А еще стало понятно, сна мне сегодня не видать. Несмотря на усталость и желание забыться, тело оставалось натянутым, как струна, руки нервно подрагивают и периодически дергается глаз.
– Хороша же я предстану перед… Черным принцем, – пожаловалась я Дилариону, решительно отказываясь называть правителя Черной Пустоши своим будущим мужем. – Глаза красные, нос опухший, бледная, как смерть. Краше в гроб кладут…
Дракончик сонно заморгал, и, видимо, поняв, что не отстану, выпустил облачко черного дыма. Вид при этом у Дилариона был немного презрительный.
– А может, ты и прав, – задумчиво сказала я дракончику и, щелкнув пальцами, распахнула ставни. – Может, я не понравлюсь Черному принцу, и он отправит меня домой, в Аварон? К дяде, к Нинель и даже к Бенаре? И все будет, как раньше, и даже лучше! Потому что раньше я не знала, как была счастлива, просто до невозможности, до умопомрачения счастлива!
Я упала на кровать навзничь и продолжила рассуждать:
– А может, это и вовсе страшный сон, сейчас я открою глаза и это исчезнет!
С силой зажмурившись, помотала головой, но, когда открыла глаза, все еще оставалась в каюте. Поднос с остатками ужина стоит на том же месте, трюмо с зеркалом в тяжелой кованой раме, походные сундуки у стены, купальня, где плескался призрак несчастной леди Вивьен… Только рассвет за окном из нежно-малинового стал голубым.
Я поднялась с кровати и подошла к окну. В лицо ударил свежий утренний ветер, и я покрылась мурашками.
– Сегодня, – проговорила я. – Это случится сегодня.
Взгляд упал на сундук, в котором везу подвенечный наряд: платье, туфли, драгоценности. Бенара объяснила, поскольку собственное платье сшить мне не успели, она уложила мамино и драгоценности, которые были на ней, когда сочеталась браком с отцом… Королем Изумрудного Нагорья. Говоря это, Бенара кривила губы и отводила взгляд, как всегда, когда говорила о маме.
Я растерянно обернулась ко вновь уснувшему дракончику и растерянно произнесла:
– Я не хочу.
Рыдания вновь сдавили горло, и я быстро прошла в омывальную. Открыв кран на полный напор, склонилась над мраморной чашей и долго плескала воду в лицо. А затем принялась набирать ванну.
Диларион, услышав, что тут собираются плескаться без него, обиженно завопил и влетел в проем купальни, чудом не врезавшись спросонья в стену.
– Надо бы попросить у кока крови, – пробормотала я. – Иначе не представляю, как удержать тебя в шляпной коробке, пока не прибудем в мои покои во дворце… Конечно, столько свежей крови тебе рановато, но лучше перестраховаться, чем допустить, что о тебе узнают…
Я перевела взгляд на свои кисти, которые могут отрубить за применение магии, и содрогнулась. Диларион хрюкнул, поскользнулся на бортике купальни и с размаху обрушился в розовую пену.
– Да, лучше попросить крови побольше, – снова пробормотала я, и, попробовав пальцем температуру воды, быстро разделась и последовала примеру питомца.
Теплая вода сняла озноб и принесла расслабление. Я принялась отвинчивать крышки разноцветных пузырьков, что стоят в ряд в узком длинном проеме прямо в стене, и, остановившись на аромате сирени, вылила масло в воду. Купальня тут же заблагоухала, а я откинулась назад и, смежив веки, перенеслась на месяц назад, когда мы с Нинель приняли участие в запрещенном развлечении магов-студентов: гонках на магических ковриках.
Было небо, ветер, заливистый смех Нинель, мой позорный визг и запах сирени. Он пронизывал не только легкие, но и мысли, чувства, эмоции. Сладкий, немного пряный аромат красил мое будущее радужными цветами, и там не было места для Черной Пустоши и ее властелина… Для принца Карла Сварта, Черного принца, принца из Черного дома…
Внезапный писк Дилариона заставил очнуться, и по остывшей воде поняла, что заснула.
Наскоро вытершись, я подсушила волосы полотенцем и, набросив халат, вернулась в каюту.
Из дорожных платьев остановила выбор на темно-зеленом, бархатном, со вставками из изумрудов и раухтопазов. В таком шикарном платье не стыдно было бы предстать и перед правителем, пресветлым Радилитом, хотя, будь моя воля, остановилась бы на наименее приметном. Но Бенара, наставляя меня, была непреклонна.
– Первое впечатление самое важное, – заявила она, поджимая губы и покачивая изумрудами в ушах. – Ты не смеешь позорить дом Гриндфолд ребячеством или плебейскими замашками. В первую встречу с принцем ты обязана выглядеть представительно и в меру роскошно. Помни: ты будущая леди Черной Пустоши и будь любезна выглядеть соответственно!
Я потрясла головой, отгоняя мысли о Бенаре, которые вызывают тоску в груди, подальше и, швырнув халат на кровать, принялась облачаться.
Сначала надела плотные черные чулки, кружевной пояс с подвязками, нежно-фисташковые панталоны и лиф в тон. Затем темно-изумрудный корсаж с черным кружевом. Продев руки в рукава я, надувая щеки, потянула завязки на платье в стороны, сетуя, что магический резерв не восстановлен, и все приходится делать руками.
Когда платье, наконец, село, выбрала самый скромный и, в то же время, самый роскошный из шейных платков. Тончайшая черная ткань, прозрачная, как вуаль, украшенная нежным кружевом и россыпью мелких изумрудов. Вместо того, чтобы прикрыть содержимое глубокого декольте, она только привлечет к нему внимание.
Представив чужие взгляды, устремленные куда не положено, я закусила губу, но вспомнив, что сверху буду надежно задрапирована плащом, вернулась к туалету.
На чуть влажные после купания волосы нанесла несколько капель специального масла, и локоны тут же заструились ровными блестящими волнами. Я уложила их в высокую прическу, которую закрепила с помощью шпилек, каждая из которых украшена крохотным изумрудом и бриллиантовой крошкой.
Бледное изможденное лицо присыпала пудрой, тщательно маскируя круги под глазами и покрасневшие от слез крылья носа. Выбрав дорожные перчатки, проверила, на месте ли черные туфли из плотной кожи. Несколько раз перебрала содержимое дорожных сундуков. Когда в десятый раз убедилась, что все вещи целы и лежат на своих местах, дверь содрогнулась от ударов.
Не успела ответить, как из-за двери раздалось громогласное:
– Диларион! Малыш!! Папа пришел!
Дракончик заверещал, словно и вправду услыхал рев отче, а я с облегчением бросилась к двери и открыла Морскому Быку.
Вместе с главным корабельным коком в каюту вкатился кругленький Люсьен, степенно вошел Висьен и даже забежало несколько поварят, которые внесли два переполненных подноса.
– Завтгак, леди, – патетично произнес Люсьен, указывая на уставленные яствами подносы, которые поварята водрузили на низкий столик.
Морской Бык нежно потерся щетиной о Дилариона, который мгновенно оказался на могучем плече и наполовину прорычал, наполовину промурлыкал:
– Соскучился по папе, малыш?
Дракончик в ответ заверещал так, словно я тут била его смертным боем, все то время, пока они с Морским Быком не виделись.
Кок покосился на меня неодобрительно. Но, когда взглянул на Дилариона, который белкой метнулся по волосатой руке и принялся лакать кровь из плошки прямо навесу, взгляд великана снова потеплел.
– Вы бы пегекусили, леди, – промокая уголки глаз кружевным платочком, пробормотал Висьен. – Мы все очень стагались… для вас.
Не желая обидеть поваров, я присела и даже притронулась к предложенным блюдам, но вкуса не ощутила и что ем, не заметила из-за пощипывающей пелены перед глазами.
Собрав волю в кулак, вежливо поблагодарила всех за участие, а вмиг просиявшим поварятам дала по серебряной монетке с гордым профилем пресветлого Радилита.
Повара что-то говорили наперебой, желали мне доброго здоровья и счастливого замужества, а принцу Карлу Сварту много здоровых наследников.
Но когда я задала вопрос Морскому Быку, все разом замолчали.
– Сможете ли вы простить меня, уважаемый Морской Бык? – робко спросила я.
Кок так изумился, что чуть не выронил плошку с исправно лакающим Диларионом.
– Это за что же, леди? – через минуту спросил он.
Я смяла салфетку.
– Ну как, – пролепетала я. – Команда и некоторые ее члены пострадали по моей вине… Я имею ввиду мою высадку на остров.
Морской Бык громогласно захохотал.
– Это вы называете, пострадали, леди? Да ведь ни один ни ноги, ни руки не лишился. Что там! Глаза у всех на месте! А что попинали дураков малость, так в море без этого нельзя! И думать забудьте эту вашу блажь – на свой счет брать! Вы лучше ешьте. Ведь пока до замка доберетесь, стемнеет уже!
– Или на бегег полюбовались бы, – вставил Люсьен. – Чем себя изнутги ггызть…
– Для пищевагения опять же, полезнее, – добавил Висьен.
Я вскочила и бросила смятую салфетку на стул.
– Берег? – вскричала я. – Уже виден берег?
– А как же? – удивился Морской Бык, пожимая могучими плечами.
Оставив недоумевающих поваров в своей каюте, я взвизгнула и понеслась на нос корабля.
Не обращая внимание на матросов, на коней, что заржали в загоне, чуя приближение твердой земли, я преодолела расстояние от кормы до носа бегом, подбирая юбки. Лишь, когда вцепилась в борт и вгляделась в бескрайнюю водную гладь перед собой, перевела дыхание.
Не увидев обещанной земли, я беспомощно оглянулась на рулевого, и тот, неверно истолковав мой жест, салютовал мне, подбросив шапку и улыбаясь. Увидев белозубую улыбку на загорелом лице, я почему-то ощутила себя обманутой. Снова взглянула вперед, и снова не увидела ничего, кроме моря.
– Вы должно быть, ожидали увидеть землю? – спросил боцман, подходя ко мне.
Я сделала книксен, одним лишь усилием воли сдерживая слезы, которые готовы хлынуть по щекам из-за усталости и бессонной ночи. Потом кивнула.
Роджер добродушно пыхнул трубкой и протянул мне подзорную трубу, а Старпом на его плече осуждающе каркнул. Я вцепилась в тубус обеими руками и поднесла к глазам.
В следующую секунду ахнула.
Черная покатая гора надвигалась на нас, грозя растечься по горизонту и заполнить собой небо и море. Но земля оказалась еще далеко, и я не смогла различить домов или деревьев, лишь черную дугу горы.
Моя новая родина там, на берегу, и с каждой секундой неумолимо приближается.
– Я смотрю, миледи уже проснулась? – раздался рядом голос, который меньше всего желала бы слышать. – Вам не терпится увидеть свой дом?
Отняв трубу от глаз, я сухо кивнула подошедшему виконту и сделала книксен. Проследив его взгляд, вспомнила, что забыла надеть плащ, и вновь зачем-то присела в книксене.
Собственная растерянность разозлила даже больше неожиданного появления виконта, поэтому я немного резче, чем следовало, ответила:
– Представьте себе, виконт, не терпится завершить, наконец, это плавание.
Покосившись на боцмана, который расплылся в ухмылке, добавила:
– Несмотря на полученное удовольствие от самого плавания и приобретенного в нем опыта и знаний, я все же не могу не признать, что морские путешествия несколько утомительны для леди моего возраста и круга.
Роджер одобрительно крякнул и выжидающе взглянул на виконта, но в следующий миг опустил глаза и спрятал улыбку в усы.
– Думаю, никто из присутствующих никогда не забудет этого плавания, – холодно проговорил виконт. – Как я не забуду ни одного из тех, в которых мне доводилось бывать.
– Сколько же нам плыть… то есть идти до Черной Пустоши? – светским тоном поинтересовалась я и вновь уставилась в трубу, вид в которой ничуть не изменился.
– Несколько часов, леди, – ответил виконт. – Ветер попутный, и морской бог благоволит нам. Но все же вы поспешили одеться для выхода на берег.
– Вы хотите сказать, что мой наряд не слишком подходит для вашего коня, виконт? – осведомилась я, вглядываясь в черную покатую гору на горизонте.
Раздался смешок боцмана, а виконт проговорил несколько оторопело и как-то осторожно:
– Для моего коня ваш наряд и вправду не подходит, леди. И, боюсь, не только для моего.
Сообразив, что сказала, я отняла трубу от лица. А, взглянув на лица виконта и Роджера, что с трудом сдерживают смех, густо покраснела.
Прежде, чем успела пояснить, что имела ввиду, виконт бесстыдно обшарил меня взглядом и, давясь от смеха, добавил:
– Данный наряд, уважаемая леди Гриндфолд, бесспорно, подходит лишь для леди высокого сословия, но никак ни для коня, ни, прошу вашего извинения, для кобылы.
Я зарделась, вспыхнув от стыда и возмущения, но все же нашла в себе силы ответить виконту:
– Я всего лишь имела ввиду ваше обещание доставить меня в замок на вашем коне.
Брови боцмана поползли вверх, когда посмотрел на виконта выжидающе, а попугай Старпом почему-то забил крыльями и крикнул:
– Позор-р! Позор-р! Кто сор-рвал р-розу?!
Виконт досадливо отмахнулся от попугая, а у боцмана выхватил трубку чуть ли не прямо изо рта. Сделав несколько глубоких затяжек, он поднял лицо и выпустил клубы дыма. Наконец, вернул трубку владельцу и, скрестив руки на груди, произнес:
– Леди Элизабет, разве вы не можете понять? Когда говорят серьезно, а когда нет?
– Вас вообще трудно понять, виконт де Жерон, – парировала я и, следуя его примеру, тоже сложила на груди руки.
Но когда взгляды моряков оказались устремленными прямо в приподнявшееся содержимое декольте, поняла, что это было плохой идеей и, на всякий случай, завела руки за спину, добавив:
– Вы грозились везти меня на коне. Прилюдно.
– В таком случае, для особо сообразительных, повторю: вы едете в экипаже, – произнес виконт. – В экипаж будут впряжены кони, миледи. Это, знаете ли, естественно для экипажей.
– Понимаю, что не самки барбиглази, – ответила я, и грозно добавила: – Перестанете вы или нет ставить меня в глупые положения?!
Неожиданно на выручку виконту пришел боцман.
– Да ведь вы, леди, сами подставились, – добродушно заметил он, пыхнув трубкой.
– А вот от вас, уважаемый Роджер, я такого свинства не ожидала! – возмутилась я.
Боцман хмыкнул, а виконт процедил, буравя меня взглядом:
– Значит, от меня вы ожидаете свинства, леди Гриндфолд? Так, выходит?
– Выходит, так, виконт де Жерон, – ответила я c достоинством. – Лучше и не скажешь. Тем не менее, на берег я вас доставлю самолично.
Не прощаясь, виконт развернулся на месте и удалился чеканным шагом.
– Жестко вы с ним, леди, – задумчиво пробормотал боцман, пыхнув трубкой. Но заметив мой взгляд он тут же спохватился. – Что ж я тут с вами стою! Дел-то немеряно!
Он неуклюже раскланялся и торопливо удалился, забыв забрать подзорную трубу.
А я приставила тубус к глазу и вздрогнула, отметив, что мой новый дом стал на несколько миллиметров больше.
Пару раз меня окликали, кажется, что-то отвечала, даже приседала в книксене. Мысль о том, что через несколько часов увижу человека, которому отныне принадлежит моя жизнь, не позволяла оторвать взгляда от приближающейся земли. Возможно, в другой раз эти полдня показались бы вечностью, но сегодня я видела, как материк приближается с ужасающей скоростью.
Гора разделилась на несколько макушек, самые высокие оказались покрытыми снегом, те, что пониже, стоят в пышных зеленых шапках.
Кажется, заморосил дождь, потому что чьи-то руки укутали меня в плащ, не забыв надвинуть капюшон на голову. Я, не отрывая тубус от глаз, присела в книксене и пробормотала слова благодарности, а мне ответили голосом виконта, что не стоит…
Наконец, бодрый голос Конька вывел из забытья.
– Прибыли, миледи! – проорал он в ухо.
Я оглянулась на юнгу и невольно улыбнулась. Марко сияет от счастья, должно быть, истосковался по родной земле и близким, а я в последний раз взглянула на пристань. Несколько черных, украшенных золотом дормезов, что стоят обособленно, красноречиво говорят о том, что это за мной.
– Позволите, миледи? – спросил Конек, протягивая руку за подзорной трубой и, когда я вернула ему тубус, присвистнул и сообщил: – А Черного Принца среди встречающих нет.
– Как нет? – не поверила я. – Ты уверен?
– Точно, леди, – ответил парнишка. – Его бы я узнал. Да и вы тоже.
Я хотела спросить, что значит эта загадочная фраза, но Конек выпалил, что ждут только меня.
Наскоро проверив Дилариона, сыто дремлющего в шляпной коробке, я спустилась на нижнюю палубу и к своему изумлению обнаружила выстроенную в ряд команду, состоящую из капитана, матросов, коков и даже поварят.
– Мы хотели бы подарить вам кое-что, миледи, на память, – улыбаясь, сообщил капитан.
Я перевела настороженный взгляд на виконта, недоумевая, приличествует ли леди принимать подарок от посторонних мужчин. Но виконт лишь сдержанно улыбнулся и поднял ладони, показывая, что он здесь ни при чем.
Сглотнув, я перевела взгляд на капитана, и тот, довольно ухмыляясь, скомандовал зычным голосом:
– Марко! Пли!
Конек подбежал к пушкам, отчего-то поставленным на попа, где уже стояло несколько матросов и принял из рук одного из них факел. Одновременно они подсунули факелы под пушки, и в следующий миг уши заложило от грохота.
Команда, присутствующая при этом завопила:
– А-хой! А-хой!
А у меня навернулись на глаза слезы и заскользили по щекам, когда увидела высоко в небе в черном пушечном дыму огромное красное сердце.
Не знаю, сколько так стояла и всхлипывала, глядя на скопище красных огней в форме сердца, когда виконт вложил мне в пальцы батистовый платок.
– Миледи, – прошептал он. – Команда хотела порадовать вас, а не расстроить.
Улыбнувшись сквозь слезы, я присела в книксене, и пролепетала:
– Это лучший подарок в моей жизни, милорды…
Моряки восторженно завопили, и принялись подбрасывать в воздух головные уборы, а попугай Старпом описывал над всем этим круги и вопил:
– Вир-ра! Майна! А-ахой!
Когда нас с виконтом в шлюпке опускали в воду, я стояла, прижав к груди шляпную коробку и махала свободной рукой матросам, что свешиваются через край корабля. А по щекам текли слезы.
Видимо, смущенный видом моих рыданий виконт молча греб всю дорогу до берега. Лишь, когда причал оказался совсем близко, заметил:
– Да прекратите уже эти ваши рыдания, Элизабет! Клянусь честью, чувствую себя пастухом, что тащит овцу на убой.
Грубость сравнения заставила меня задохнуться от гнева и захлопать мокрыми ресницами. Но к чести виконта надо отметить, всхлипывать я перестала.
– Боитесь, что Черный принц увидит меня в неприглядном виде? – прогундосила я. – Несчастной и заплаканной? И отправит обратно в Аварон? И вам придется сопровождать меня домой?
Виконт рассмеялся несколько нервно.
– Клянусь светлыми и темными богами, я не настолько грешен, чтобы навлечь на себя наказание сопровождать вас снова!
Вопреки логике, у меня из груди тоже вырвался нервный смех, и я уточнила:
– То есть, вы считаете меня наказанием?
Де Жерон кивнул, показывая, что именно так он и считает, а затем добавил:
– Кроме того, принц не встречает вас на пристани, поэтому у вас будет время привести себя в порядок в экипаже.
Отчего-то меня прошиб озноб, и я проговорила:
– Конек говорил, что не видел принца на пристани, но я подумала, он ошибся.
Виконт шумно выдохнул, налегая на весла, и сообщил:
– К сожалению, не ошибся.
Обеспокоенная тоном и сосредоточенным выражением лица де Жерона, я спросила:
– Вы взволнованы этим известием?
Виконт смерил меня холодным взглядом.
– Я вижу, вас это известие скорее обрадовало, – сказал он, – чем обеспокоило, леди Элизабет. Но, замечу, зря!
Последние слова он почти проорал, стараясь перекричать усилившийся гул порта.
Я взглянула на причал и увидела примерно десяток людей в черном, явно ожидающих нашу лодку. Виконт оглянулся, проследив мой взгляд, и осторожно, чтобы не качать лодку, поднялся на ноги.
Он бросил канат, завязанный на конце в узел для тяжести одному из встречающих, тот ловко поймал, а двое других помогли пришвартоваться.
Стоило носу коснуться причала, сразу несколько рук оказались протянуты мне для помощи. Виконт мягко подтолкнул сзади, помогая выбраться из лодки и придерживая за место, которое леди не станет упоминать вслух.
Де Жерон выпрыгнул следом и, представив людей в черном, как лучших гвардейцев Черной Пустоши, предложил мне локоть, чтобы дойти до экипажа.
За то время, что плыли в лодке, гвардейцев на пристани прибавилось. Если с корабля насчитала не более двух десятков, то сейчас поняла, их здесь чуть ли не больше, чем рыбаков, торговцев и моряков с ошалелыми хмельными лицами.
По дороге к дормезам я наблюдала одинаковые черные камзолы и одинаково суровые выражения загорелых лиц.
Передо мной распахнули дверь кареты, и я залезла внутрь, с облегчением отметив, что изнутри дормез обит нежно-розовой тканью, гладкой, похожей на атлас, но гораздо плотнее.
Снаружи послышался грохот. Отдернув розовую штору, которая оказалась двухслойной – розовой изнутри и черной снаружи, выглянула в окно.
Прямо на меня с перекошенным от ярости лицом несся человек на огромном черном звере.
Я завизжала, откинувшись на сиденье, прижимая шляпную коробку к сердцу, как младенца. В следующий миг мир вокруг взорвался криками, мало похожими на человеческие. Воздух сотрясся лязганьем мечей и другого страшного оружия, гвалтом, полным ужаса и боли.
Дормез затрясло от удара, тонкое слюдяное окно обрушилось внутрь сотней осколков, но карета устояла. Я забилась с ногами на сиденье, но, когда страшная сила ударила снова, больше не кричала. На этот раз потолок кувыркнулся перед глазами, пискнула коробка, а я больно ударилась плечом, падая на дверь, которая оказалась на полу.
Стоило перевернуться, как я вновь завопила, видя, как стену кареты, оказавшуюся над головой, рвет на части, словно огромными ручищами великана.
В следующий миг в дормез спрыгнул человек, и я в ужасе уставилась на красный знак на его шее.
Одним рывком меня зашвырнули на плечо, а мир померк, и я потеряла сознание.
Пришла в себя от удара обо что-то тупое и твердое одновременно. Обнаружив, что лежу на чьем-то бездыханном теле, я взвизгнула и дернулась в сторону. Но натолкнулась на человека с красной меткой, который хотел меня похитить.
Он сидит рядом и вопит, держась за обугленное лицо. Над ним летает Диларион, пуская из пасти клубы дыма и тонкие струйки пламени.
Вокруг нас идет бойня, но я не смогла отличить гвардейцев Черного принца от атакующих потому, что все дерущиеся на мечах в черном.
Чья-то рука с мечом взметнулась вверх, норовя достать дракончика, но тот увернулся и удар пришелся плашмя. Диларион заверещал от боли и обрушился мне на колени.
Кто-то схватил сзади за волосы, я заорала от боли и ужаса. Меня ударили по лицу, вынуждая замолчать, и прямо в ухо выдохнули:
– Да вот же она! Новая шлюха Черного Принца!
