Маргарита Шилтова
Старинный дом
Глава 4
«Почему я начал этот дневник? Потому что не могу понять – где я нахожусь – в раю или в геене огненной. Скорее, в последней. Райские моменты случаются всё реже и реже, и лишь усиливают адское пламя в моей груди. К тому же невозможно держать такие чувства в себе – они пожирают изнутри душу, лишают разума, убивают уважение к себе. Друг мой далеко, в Санкт-Петербурге, он помочь мне не сможет. Родители тем более – у меня есть сосватанная отцом официальная невеста, для знакомства с которой я и приехал сюда. Он считает её хорошей партией и даже рассматривать не будет никаких других вариантов. Да их и нет – ведь Она замужем…
Впрочем, я начал с конца. Это неправильно. Считаю своим долгом донести до своего читателя – а какое-то странное предчувствие говорит мне, что у моего дневника обязательно будет читатель, и я пишу именно ему – всю нашу историю, от начала и до конца. Зачем? Не знаю. Знаю только, что должен это сделать. Есть Божий суд, и есть человеческий суд. Если дело так пойдёт и дальше, я решил просить Бога судить нас обоих и воздать нам по делам нашим. Своего же читателя я прошу понять, что заставило меня прибегнуть к Высшему Судье. И простить.
Итак, с самого начала. Я навсегда запомню этот день. Даже после смерти я буду помнить его, потому что это был самый чудесный момент моей жизни. Я стоял у окна своей комнаты и смотрел на тропинку нашего парка. В осеннюю пору парк особенно прекрасен – роскошной, чудесной красотой. Красные, жёлтые, оранжевые листья деревьев перемежаются зеленью сосен и елей. Он напоминает мне сказочную шкатулку с драгоценными камнями. Только они, эти драгоценности, живые. Они дышат, пьют солнечные лучи и воду. Я часто вот так стою возле окна и подолгу смотрю на свое сокровище – оно мимолетно, совсем скоро исчезнет, и вернется лишь через год.
И тут появилась Она. Она шла по тропинке в белом простом платье, с распущенными по плечам белоснежными волнистыми волосами до самой талии. Нет, шла – это не то слово, оно недостойно её плавной походки, грации, худенькой стройной фигурки. Она плыла по тропинке, и хотя я ещё не видел её лица, сразу понял, что это – или моё счастье, или моя смерть. Да, я почувствовал именно такое двоякое чувство. Сама судьба скользила мне навстречу в виде этой лесной нимфы. Помню, мне даже показалось, что от неё исходит сияние».
Яна в смятении захлопнула дневник. Ей стало страшно. Григорий Куломзин, живший в этом доме, в этой самой комнате сто семьдесят лет назад, описывал её чувства. Только наоборот – она почувствовала веяние судьбы, когда первый раз увидела Грегора, а он… что-то подсказывало ей, лесная фея сыграла в жизни Куломзина ту же роль, что в её – Грегор. «Даже имена совпали – и тоже наоборот».
И ещё одна мысль пришла ей в голову. Яна физически ощутила, что Григорий из прошлого писал именно ей. Ведь сколько лет прошло – никто не заметил эту тетрадь. А цепочка? Как замок мог расстегнуться, если он совершенно исправен?
Она подошла к окну и посмотрела на тропинку в парке. Попыталась представить себе, как выглядит он осенью. И вдруг (обман зрения или слишком развитое воображение?) она увидела себя, в простом белом платье, идущую по тропе. Конечно, Яна уже видела этот дом. Она знала, о чём думает эта девушка. Она несчастна, но очень горда. Почему несчастна? Её продали замуж, а она так любит его – того, которого теперь никогда не увидит. Да дело не только в этом – её любовь была безответна. Когда на одном из светских вечеров в Санкт-Петербурге, она робко доверила ему своё чувство, он со снисходительной улыбкой взял её двумя пальцами за подбородок, подняв лицо к своему, и сказал:
– Милая моя! Ты такая молоденькая. Ты ещё не можешь знать, что такое любовь. Не забивай себе голову глупостями. Живи, танцуй, радуйся жизни. А когда найдёшь достойного кандидата, предложи ему свою любовь. А мне она без надобности. Прости.
И вот тогда она поняла, что такое любовь. Любовь – вот что она ненавидит. Ненавидит даже больше, чем своего мужа, который её купил и отца, который продал её. Но из гордости она никому и никогда не покажет своих истинных чувств.
Всё это разом как бы всплыло из памяти Яны, когда она смотрела на парковую тропинку.
Вдруг картина исчезла из мыслей, она словно очнулась и растерянно посмотрела на дневник.
«Да уж, думаю, надо сделать перерыв. Не схожу ли я с ума?» – подумала она и решила спуститься вниз пообедать.
Выйдя на веранду, окружающую весь дом арочными колоннами, Яна огляделась. Все столики были заняты, но она увидела девушку примерно своих лет, сидящую одну. Яна подошла к ней, и спросила:
– Добрый день! Вы не против, если я сяду за ваш столик?
– Конечно, нет, – улыбнулась та, – обедать всегда приятнее в компании, как вы считаете?
– Да, вы правы, – ответила она, рассматривая соседку. Первое, что бросалось в глаза – веснушки на носу и щеках, курносый нос и жизнерадостное выражение лица. Но, как это ни странно, при бледной коже и веснушках, волосы были не рыжими, а пепельно-русыми. «Крашенная?» – подумала Яна. Круглое лицо, округлые формы плотного тела давали ощущение какой-то жизненной силы, уверенности, что на этого человека можно положиться, – меня Яна зовут.
– Ольга, – сразу ответила девушка, – ой, то есть Оля, ой, то есть очень приятно, Оля. Вот я всегда так – забываю про весь этот этикет. И вроде же воспитывали меня правильно. Но, видать, не в коня корм, – она снова искренне улыбнулась.
Яна почувствовала симпатию, села за столик и сделала заказ пробегавшему мимо официанту.
– Давно вы здесь отдыхаете? – спросила она.
– Не, только вчера заехали с мужем. Но уже появились знакомства, ага! Здесь отдыхают такие интересные люди, ты даже не представляешь! Ой, ну вот опять – самовольно на «ты» перешла. Да что ж такое, мне муж всегда замечания делает. Слава богу, его сейчас здесь нет – а то снова огребла бы за фамильярность!
– Нет, Оль, что ты! Я только за! Давай, правда, на «ты»?
– Правда? Супер! Ты классная! Замужем?
– Нет, – принуждённо ответила Яна, – я с парнем вроде как рассталась. Или не рассталась – я сама не знаю.
– А, понимаю. Это у всех у нас такое было. Потом всё хорошо заканчивается. Так или сяк – но хорошо, – кивала Ольга.
Яна невольно улыбнулась.
– А чего расстались-то?
– Да… не хотелось бы грузить тебя при первом знакомстве… тут всё сложно… я даже сама не знаю…
– Да брось ты, какие там грузы, какие сложности. Самое главное в этом во всём – делиться. Не носить в себе. Мы, женщины, всегда поймём друг друга.
«Невозможно держать такие чувства в себе – они пожирают изнутри душу, лишают разума, убивают уважение к себе». Яне вдруг действительно захотелось всё рассказать этой простой девушке. И она так и сделала.
– Да, нелегко тебе пришлось, – сказала Оля, – и ты теперь не знаешь, что делать?
– Да. Я хочу его простить, но не могу – он не просит прощения. А я не знаю, как без него.
– Знаешь, если ты говоришь, что он такой красивый, да ещё и пьёт – он всегда будет изменять, поверь. Так что теперь остаётся один вопрос – ты готова смириться? Если да, возвращайся, нет – уходи. Вот и всё. Что для тебя дороже – твоя любовь или чувство собственного достоинства? Выбери. Это просто.
– А ты бы что выбрала? – спросила поражённая такими простыми выводами Яна.
– Я? Любовь, конечно. Если б сильно любила. Раз ему это нужно, что ж. Пускай! Выбрал-то он тебя.
– Не хочешь пройтись по парку? – Резко сменила тему Яна.
– Не, Ян, мы сейчас собираемся, чтобы построить план отдыха. Присоединяйся. Будем кататься везде – надо только маршрут построить. Какие тут чудесные места есть! Просто завороженные, колдовские! Давай с нами!
– Хорошо, Оль, может позже. Сегодня хочу побыть одна, прийти немного в себя.
– Понимаю, – накрыла её руку своей Ольга, – ты права. Надо пережить. А потом просто отвлечься и не думать. Тогда и придет решение. Само собой – поверь!
И Яна поняла, что так и следует поступить.
– Спасибо, Оль, – сказала она, – ты мне очень помогла.
– Да брось, – махнула рукой она, – потом ты сама, в любом случае скажешь: «такова жизнь». Все мы проходим через это.
Яна отправилась в парк. Гуляя по его дорожкам, она всё больше убеждалась, что она была здесь. Всё было знакомо. Кроме одного: развития отношений Григория и героини его романа. Она почувствовала, что зря теряет время, тогда как все ответы лежат в её номере.
Она снова раскрыла дневник.
«Я видел, как она вошла в наш дом. Собравшись с духом, я вышел из своей комнаты и направился в холл. Отмечу странную особенность. Я всегда пользовался успехом у женщин. Они хвалили мою внешность, а уж военная форма действовала на них просто умопомрачительно. Поэтому я всегда чувствовал себя очень уверенно, даже с самыми первыми красавицами. Но сейчас… Я боялся. Да, я чувствовал именно страх. Ведь если я не понравлюсь Ей – это будет конец всему. А чтобы Ей понравиться, надо быть необыкновенным. А я обычный офицер, тогда как она – богиня. Что же мне делать? Чем я могу увлечь её?»
Яна снова закрыла дневник. Ей было больно читать это. Но в то же время она чувствовала – ответ на свой вопрос она получит только из этого дневника. Недаром она приехала именно сюда. Теперь Яна знала это точно.
«Стоя на лестнице, я видел Её – она общалась с maman. И тут я наконец разглядел её глаза – это были глубокие озёра с чистой голубой водой. Боже! Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни. И даже теперь, когда я знаю Её, знаю Её тело, знаю Её тёмную душу – говорю – это глаза ангела во плоти.
Я спустился в холл и подошёл к ним. Maman со светской улыбкой познакомила нас:
– Княгиня, хочу представить вам нашего старшего сына и наследника Грегори, – промолвила она по-французски, – Грегори, пожалуйста, познакомься с супругой нашего гостя, князя Владимира Николаевича Львова, Анной Павловной Львовой.
«Супругой»… «Князя»…
Она протянула мне руку в белой перчатке. Я взял её своими, кажется дрожащими, руками, поцеловал, и, посмотрев ей в глаза, сказал:
– Анна… Павловна. Наше знакомство – честь и невероятная радость для меня.
Maman неодобрительно посмотрела на меня. Но Она – этот её взгляд я тоже буду вспоминать даже после смерти – он давал мне надежду, обещал, что всё возможно. Если бы я знал тогда, что он означает на самом деле. Если бы знал… и что? Вышло бы всё то же самое. Я вступил на эту дорожку, когда увидел её в парке. И с того момента мне уже не свернуть».
Яна закрыла дневник. Она не могла поверить в происходящее. Ведь её полное имя было Яна Павловна Львова.
Глава 5
«Следующие три дня прошли однообразно. Генерал с моим отцом пропадали на строительных работах, приезжая только на обед. Я ни на секунду не отходил от Анны, как только она спускалась из своей комнаты. Но и maman старалась не оставлять нас наедине – кажется, она поняла, что со мной происходит.
Но Анна держалась так холодно, что мне уже стал казаться иллюзией тот обещающий взгляд. Мне мучительно хотелось поговорить с нею наедине, но это не удавалось, а намеков она не понимала. Да нет, зачем я пишу ложь. Она их понимала, но при этом голос её становился ещё холоднее, а на поверхность голубых озёр всплывали маленькие льдинки и кололи мою душу. Про себя я называл её Снежной королевой, очень уж ей шёл этот сказочный титул.
На четвертый день я просто впал в отчаяние. Анна постоянно находилась рядом, иногда даже шла, опираясь на мою руку (только если на вторую опиралась maman). В эти моменты у меня мутилось в голове, я с трудом поддерживал беседу. А если быть совсем уж честным, я не мог её поддерживать, постоянно запинаясь и отвечая невпопад. Maman хмурилась, а Анна делала вид, что не замечает моих оплошностей. Как будто меня и на свете не существует и мои ответы она не слушает. Так вот, она была всё время рядом, но дотянуться до неё я не мог.
Наверное, я бы наделал каких-нибудь глупостей: мне приходили мысли – войти в её комнату до того, как она спустится к нам, или отвлечь maman каким-нибудь происшествием в хозяйстве, или… да много чего лезло в голову. Но повезло: у maman разболелась голова, и она попросила меня занять гостью. Возможно, поведение Анны убедило её, что проблем не возникнет.
Когда мы вдвоём вышли в парк, мне показалось, что Анна тоже довольна сложившейся ситуацией. Она даже сама взяла меня под руку, чего до этого ни разу не случалось, и выглядела как-то особенно. Голос её потеплел (или это был самообман?). Я же весь дрожал от волнения – сейчас должна была решиться моя судьба! О чём я думал тогда? Какая судьба? Она – замужняя богатая княгиня, и я – состоящий на службе офицер, обрученный с девушкой, выбранной по воле отца. В этом мире нам не было места. Но мне было наплевать на это – я знал лишь одно – от её слова зависит моя жизнь.
Удалившись достаточно далеко в парк, я остановился и повернулся к ней лицом. Она тоже смотрела на меня безо всякого смущения, хотя прекрасно знала, что я сейчас скажу.
– Анна, когда я увидел вас вот в этом парке, я безумно влюбился с первого же взгляда. Моя жизнь теперь ваша. Распоряжайтесь ею, как хотите. Скажите, есть ли у меня хоть маленькая надежда на вашу симпатию?
Её лицо тут же преобразилось. Едва заметная теплота сменилась зимней стужей, глаза покрылись льдом, губы сжались.
– Как вы смеете говорить мне такие слова! Кто вам разрешал называть меня по имени? Вы прекрасно знаете, что я замужем, и делаете мне такие предложения! За кого вы меня принимаете?
– Анна… Анна Павловна! – в отчаянии сказал я, упав перед нею на колени, – простите, если я обидел вас! Я принимаю вас за ангела, вы так прекрасны, что я просто не могу удержать свои чувства в себе. Вы даже не представляете, как я… Поверьте, для меня это не просто слова – это вопрос жизни и смерти! Пожалуйста, не губите меня, дайте хоть шанс на ваше хорошее отношение.
– Вы отвратительны! – с презрением сказала она, – я считала вас офицером, для которого «честь» – это жизненный принцип, не говоря уже про женскую честь! Да как вы могли даже вообразить себе подобную возможность! Я могу рассказать об этом генералу, и, боюсь, тогда ваша военная карьера не сложиться. Но вы настолько мне противны, что не стоите даже такого внимания с моей стороны. Не провожайте меня, и прошу – больше не приближайтесь ко мне, – и она пошла к дому.
Не знаю, сколько я простоял так на коленях в парке и о чём думал, но такого я не ожидал. Затем поднялся и пошёл домой. В голове билась одна мысль: «Всё… всё…всё…». В комнате я взял свой револьвер, сел на кровать и стал вертеть его в руках. Неужели всё? Может, есть ещё надежда? Нет, конечно. После такого ответа и рассчитывать не на что.
Когда мои мысли немного вошли в своё русло, я понял – что-то было не так. Я это чувствовал. Что-то неправильное. Она точно знала, что я скажу, и не попыталась уйти от разговора или как-то остановить меня. Скорее, поощряла. Но зачем, если собиралась отказать? И почему в такой форме? Обычно женщинам нравится мужское внимание, и даже в случае отказа они стараются как-то смягчить его.
Я отложил револьвер в сторону. Это всегда успеется, и тогда я буду искать её в следующей жизни. И обязательно найду. А в этой есть какая-то загадка, и я должен её разгадать».
Яна отложила дневник. Она читала его не торопясь, обдумывая написанное, сравнивая со своими отношениями. Она злилась на себя (на Анну!): зачем она так жестоко поступила с Григорием, который просто сильно влюбился в неё? Ведь когда-нибудь и с нею может произойти то же самое, от этого никто не застрахован. И вдруг ей вспомнилось, как Грегор оттолкнул её на кровать и сказал все те ужасные слова. У неё снова всё перемешалось в голове – и прошлое, и будущее, и Грегор, и Григорий, Анна и она сама. Божий суд… «Нет, надо сегодня остановиться на этом, иначе я сойду с ума!» – решила Яна и стала готовиться ко сну.
Хотя она очень устала, долго не могла заснуть. Все события крутились у неё в голове, не давая покоя. Как это бывает на грани сна, всё приобретало другой смысл, развивалось само собой. Наконец Яна уснула.
… И увидела мужчину, идущего по тропинке парка. Ей показалось, что это – Грегор, и она выскочила из своего номера, и побежала ему навстречу. Но, по мере приближения, она стала замечать отличия. Волосы парня были не чёрными с короткой стрижкой, а каштановыми, зачесанными назад в небольшой хвостик. Он не был таким накаченным, как Грегор, чуть ниже ростом, да и походка была другая. Яна остановилась, но незнакомец продолжал идти к ней.
Они стояли лицом к лицу. Яна видела в его зеленых глазах такую любовь, что и сама не могла отвести взгляд.
– Ну здравствуй, моя Снежная королева. Я обещал найти тебя в следующей жизни, и вот, наконец, нашёл, – он взял её руку и поцеловал, продолжая смотреть ей в глаза, – это невероятная радость для меня! Теперь я тебя ни за что и никому не отдам.
Яна открыла глаза. Было ясное утро. Она ощутила себя отдохнувшей и полной сил. Было такое чувство, что случилось что-то хорошее. Яна попыталась припомнить, что именно, но вспоминалось почему-то только плохое. Она подошла к окну и, потянувшись, посмотрела на улицу.
… И увидела мужчину, идущего по тропинке парка. Сначала ей показалось, что это – Грегор. Но, по мере приближения Яна стала замечать отличия. Волосы парня были не чёрными с короткой стрижкой, а каштановыми, зачесанными назад в небольшой хвостик. Он не был таким накаченным, как Грегор, чуть ниже ростом, да и походка была другая.
Стоп!
Такое уже было! Но когда? Она напряженно стала вспоминать. Сон! Он был таким ярким, таким реальным, что Яна помнила все подробности, вплоть до его одежды – оливкового цвета футболки и коричневых брюк.
Она покрылась холодным потом, закрыла лицо руками и потрясла головой. Снова посмотрела на тропинку, но парень никуда не исчезал. Она увидела, как он зашел в отель.
Яна плюхнулась на постель. «Неужели я и, правда, схожу с ума? Зачем я сюда приехала? Зачем стала читать этот проклятый дневник?» – думала она.
Посидев немного, она постаралась взять себя в руки. Пошла, умылась, привела себя в порядок и решила, наконец, что просто на фоне нервного срыва, она прочитала необычный дневник – вот и стало чудиться непонятно что. Прошёл какой-то парень, а она там додумала, там дофантазировала. Надо сходить поесть, а потом погулять на свежем воздухе и отвлечься от всего – только не в старом парке. Настроившись на это решение, Яна спустилась на веранду. И сразу увидела Олю, которая замахала ей рукой.
Правда, на этот раз она была не одна. С нею сидели двое мужчин. Меньше всего ей хотелось сейчас знакомиться с кем бы то ни было, но неудобно же отклонить предложение новой знакомой, и Яна пошла к столику.
– Приветик, – сказала Оля, – присаживайся к нам за компанию. Сейчас я вас всех перезнакомлю. Вот это – мой муж, Славик, – тот с улыбкой помахал рукой.
– А это, – продолжила она, и сидящий спиной к Яне мужчина с каштановыми волосами, собранными в небольшой хвостик повернулся лицом и поднял на неё глаза. Зеленые глаза. Она дико вскрикнула, прижав руки ко рту. Все сидящие на веранде посмотрели на неё и замолчали.
– Ааа… а… а вас зовут Григорием? – спросила Яна тихим дрожащим голосом.
– Нет, – удивлённо ответил он, – Романом. Роман Куломзин, к вашим услугам.
Яна почувствовала головокружение и поняла, что падает. Но Роман вскочил, подхватил её и усадил на стул.
– Что с вами? – сел перед нею на корточки Роман.
– Нет… ничего… я вас уже видела… этого не может быть… одежда… всё совпадает… – лепетала Яна, не понимая, о чём она говорит.
– Ну это неудивительно, я здесь уже четыре дня, – улыбнулся она краешком губ, – а почему вы подумали, что меня зовут Григорий?
– Нет… нет… мне надо идти… простите… я спешу, – проговорила она, вскочила со стула и выбежала из отеля.
Сидящие за столиком переглянулись. Роман сел на свой стул.
– Какая-то она странная, Оль, – сказал Славик, – тебе не показалось?
– В первую встречу была абсолютно нормальной, – развела она руки, – Роман явно произвел на неё впечатление! А, подождите! Кажется, я догадалась. Она спросила, не Григорий ли ты. А у неё парень – Григорий, по-крайней мере, она его Грегором называет. Может, похож сильно?
– Может быть, – пожал плечами Роман, – но почему-то моё настоящее имя её ещё больше напугало. Хотя… скорее фамилия, да.
– Ну не знаю, человек расстроенный, вся на нервах, бог знает, что у неё в голове твориться. Парень её очень некрасиво с нею поступил. Она и сюда приехала, чтоб от него подальше.
– Дурак какой-то, – хмыкнул Славик, – такая красавица. А тебе как, Ром?
– Ты же знаешь, мне сейчас не до красавиц. Но она, правда, очень красивая. И знаешь, мне показалось…
– Ну что, говори скорее, – нетерпеливо поторопила его Оля, – не мучай женщин в моём лице!
– Да так, бред какой-то, – махнул рукой Роман, – показалось, что я тоже её уже где-то видел.
Он помолчал.
– Хотя… нет, не показалось. Я точно её видел, да.