bannerbannerbanner
Шепоты старой усадьбы

Маргарита Малинина
Шепоты старой усадьбы

Полная версия

– Темно-коричневый, – кивнула я. – До этого пробовала что-то поярче, но мне не идет.

– Не надо ярче! Вот так хорошо. Прям хоть сейчас замуж отдавай. – Как и водится в таких случаях, я легонько покраснела и скромно заявила, что мне пока рано об этом думать. – Да ладно рано-то! В наши с Марьей годы уже бы старой девой считалась. – Тут она решила, что ляпнула что-то не то. – Прости, дочка, не обращай внимания… Марья-то как относится к тому, что ты не замужем?

Я пожала плечами.

– А что она сделает?

– И то правда. Вы ж какие, молодые. С вами не поспоришь. – Галина Викторовна секунду-другую помолчала, словно обдумывая, уместно ли проявлять любопытство, и все же спросила: – Она говорила, что богатый за тобой какой-то ухаживал, но вроде араб. И в свои эти… как их… Эмираты увезти пытался на ПМЖ. Что ж с ним-то, не сложилось? – Я молчала, глядя в столешницу. – Доча, не переживай, ну их на фиг, этих иностранцев… Я уж Марье не стала тогда говорить по телефону, думаю, чего лезть буду… Но раз мы познакомились лично, я тебе так скажу. Русский мужик хоть и дурак, и лодырь, и закладывать за воротник любит, а все ж таки лучше заграничного. От них не знаешь чего ждать, понимаешь, в чем дело? А наш-то как на ладони весь. Открытая книга. Ну так что? Забудешь про своего араба, посмотришь на Толеньку, а? – Она подмигнула. Ну точно в детском саду, ей-богу.

– Давайте вы сейчас мне остальную часть работы покажете и расскажете. А то вам скоро уезжать.

– Поняла-поняла, – подняла ладони кверху Сударышева, сдаваясь. – Больше не пристаю.

В течение последующих тридцати минут она рассказывала мне все, относящееся к ее (и теперь моим) должностным обязанностям. Я, как прилежная ученица, записывала это подробнейшим образом в блокнот. Дело в том, что вахтерше нужно будет уехать к родственникам на свадьбу племянницы, и почти неделю на работе ее не будет. Сменщица не смогла выйти, и Галина Викторовна уже решила отказаться от приглашения. Однако, когда она связалась со своей подругой и попросила прислать сюда на расследование необъяснимых явлений ее племянницу, заодно обмолвившись, что не видать ей отгулов, как своих ушей, то они попутно договорились, что я смогу выполнять эти дни ее работу. Короче, без меня меня женили. Но я в принципе и не была против. Заодно постараюсь выяснить, что же здесь происходит. Она же потом вычтет из своей зарплаты эти смены и отдаст мне деньги, так что все по-честному.

– Да, еще забыла сообщить. Сегодня-завтра приедут Алиночка – это фотораф загса – и Степан Пунцов из НИИ. Звонили, сообщили, что нужно что-то забрать. У Пунцова был свой ключ, но он посеял, а у Алины нет, им нужно будет двери открывать. Вот листок. – Она ткнула в яркий стикер, приклеенный к стеклу, покрывающему столешницу, где были написаны для меня их имена и должности. – Чтоб ты не забыла. Их нужно будет записать в журнал. Тот, который синий.

– Да, у меня отмечено, – сверившись с блокнотом, сказала я и зачитала: – «Журнал посещений во внерабочее время – синий».

– Хорошо. Анечка, заставляй их подписываться в нужной ячейке, потому что, если вдруг – не дай Бог – что-то пропадет, отвечать будем мы с тобой.

– Поняла. – Чуть подумав, я спросила: – А если наш энтузиаст по ловле призраков что-то стащит, кто будет отвечать? Вы его в журнал не записывали.

Галина Викторовна подскочила, сидя на стуле.

– Анечка, конечно, лучше всего находиться рядом с ним неотрывно. Ведь записать-то я его не могу! Это неофициальное расследование.

– А как же постановление Главы района?

– Он и велел никому ничего не сообщать. Поэтому официально мы закрыты на ремонтные работы. Я могу, конечно, записать его каким-нибудь каменщиком, но, сама понимаешь, если начнется расследование, достанется всем.

– Поняла, пойду следить, – со вздохом заявила я и поднялась, отложив блокнот.

– Я бы пошла с тобой, но… – Галина Викторовна замялась, думая, какими словами объяснить свое нежелание, но тут раздался звонок с поста охраны.

Я, в принципе, и так уже знала ее отношение к верхним этажам и то, что любые попытки заставить ее сунуться туда будут обречены на провал, потому не стала дожидаться, когда она повесит трубку, а просто пошла наверх самостоятельно.

На лестнице появились новые следы: сегодня под утро шел сильный дождь, и земля еще не везде просохла, несмотря на довольно теплую погоду. Я стала медленно шагать по ступеням, не забывая осматриваться. На стенах кое-где облупилась краска. Все-таки холл подвергали косметическому ремонту некоторое время назад, это видно в контрасте с остальными помещениями. Хоть краска того же цвета, но явно не свежая, оставшаяся еще с перестроечных времен.

Я поднялась на второй этаж и вышла через такие же белые двери, как и внизу. Длинный коридор шел перпендикулярно лестничной клетке, и я не знала, куда сворачивать: направо или налево. Справа, впрочем, была лишь одна дверь, лестница была расположена ближе к торцу, однако вдруг он именно там? Жаль, я не слушала Галину Викторовну, когда она объясняла энтузиасту сообщества по ловле призраков, куда идти.

Я затаилась, чтобы услышать, где именно бродит наш гость, но кругом было тихо. В итоге я решила подать голос:

– Анатолий! Вы где?

– Я здесь, – донеслось откуда-то слева. Туда я и направилась.

Через пару метров прямо на меня из высоких дубовых дверей вышел новый знакомый.

– Ой, – испугалась я вначале. – Вы нашли что-нибудь? – потому что охотник за привидениями выглядел озадаченным.

– Да, идемте со мной.

Он вернулся в помещение, откуда вышел на мой зов, я потопала следом.

Это был огромный зал с рыжим паркетным полом, выполненным лесенкой, длинными столами, накрытыми красным плотным материалом наподобие бархата, высокими, в пару метров, окнами, завешенными полупрозрачными тюлями (красивые гардины с кистями располагались по обе стороны, так, чтобы не мешать свету проникать внутрь), и несколькими рядами одинаковых стульев, как в театре, выстроенных спинкой к окнам и «лицом» к огромной белой магнитно-маркерной доске, что висела на одной из стен. Сами стены представляли собой нечто невероятное.

– Это все подлинное? – изумилась я, не отрывая взгляда от необыкновенной росписи, созданной, как сейчас бы сказали, в стиле 3D.

– Это вы мне скажите, вы же культуролог.

– Искусствовед, – поправила я.

– А какая разница?

– Культуролог – это общая специализация, искусствовед – более узкая.

Я подошла к стенам вплотную и попросила Ткаченко включить свет. Гигантские хрустально-рожковые люстры, свисающие с пятиметрового потолка, испустили яркое золотое свечение.

Картина стен завораживала. За многочисленными колоннами, выполненными в серых тонах, просматривалось огромное пространство пустующей площади, запертой между двух арочных стен. Серость колонн создавала впечатление, что на площади есть дневной свет, в то время как мы находимся в тени. Поверх колоннады наложены яркие фамильные гербы, украшенные позолотой, которая сейчас помпезно играла в свете хрустальных люстр.

Потрогав стену руками, я уверенно выдала:

– Роспись сделана в конце восемнадцатого века. Так называемая перспективная живопись.

– Перспективная? – хмыкнул Анатолий. – В смысле потом можно будет продать подороже?

Я скупо улыбнулась.

– Нет. Создает иллюзию трехмерного пространства, иными словами – объем.

– А. Ясненько. Значит, ты в этом сечешь?

Я пожала плечами, мол, называй как хочешь, я просто делаю свою работу.

– А для чего ты звал-то меня? – Ввиду того что Толя перешел на «ты» и мы были примерно одного возраста, я не стала упрямиться и тоже стала «тыкать». – Просто чтобы показать красивую картинку?

– Нет. Смотри сюда. – Он нажал на кнопку, и на экране прибора возникла чехарда цифр. – Это напряженность высокочастотного ЭМП.

– Электромагнитного поля? – самостоятельно расшифровала я аббревиатуру. Он кивнул. – И что?

– Зашкаливает. Это первое место, где прибор ведет себя странно.

– В смысле, первое? А где ты еще был? – Помнилось мне, ему давали только один ключ.

– Прошелся по коридору второго этажа. И на лестнице включал.

– А, ясно. – Я немного помолчала, кое-что обдумывая. Наконец спросила: – Толя, как ты считаешь, эти волнения электромагнитного поля можно создать специально?

– Что? – удивился он.

– Ну… технически.

– Нет. Не знаю… Зачем?

Я не успела пояснить свой вопрос, так как в этот момент в Гербовый зал, он же Зал заседаний, резко вошел высокий человек в сопровождении трясущейся и побелевшей лицом Галины Викторовны. Странно, я думала, ее и палкой наверх не затолкаешь, если только каким-нибудь особенным кнутом. Или мужик и выполнил роль того самого кнута?

Я пригляделась к чужеземцу. Он… Нет, я так говорю, будто сама уже обосновалась здесь так, что по праву могла себя именовать аборигеном. На самом деле, нет. Одна в ночь в здании – это еще ни о чем. Так вот, мужчина. Он был высок, плечист, мощен. Лет тридцати пяти от роду. На лицо не урод и не красавец – простая, обычная внешность. Он чем-то напоминал Шварцнеггера в молодости, физиономией – в меньшей степени, фигурой – в большей. Однако выражение глаз из-под насупившихся бровей заставляло ежиться от дискомфорта. Что-то с ними было не так, с этими глазами…

– Вот, Андрей Васильевич, – дрожащим голоском заговорила Сударышева, пока не менее дрожащий палец указывал на меня, – это Анечка, то есть Анна, член Федерации культурологов-историков, а это, – вибрирующий перст переместился на стоящего вблизи меня Ткаченко, – Анатолий, член организации… как ее… по ловле призраков.

– По ловле призраков, – эхом отозвался новоприбывший Андрей Васильевич и упер в застывшего парня свой загадочный ледяной взор. – А что это у вас в руке? – строго спросил он, чуть переместившись вперед, ближе к нам.

– Это? – удивился Анатолий, пошевелив рукой. – Измеритель уровня электромагнитного фона.

 

– Ага, – ответил мужик так, словно для него это что-то значило. – А модель? Вы, кстати, можете идти, – без перехода сказал тип, бросив на вахтершу мимолетный взгляд. Та охнула, но не посмела ослушаться. Понятно, что ей не хотелось возвращаться на пост одной, она даже зависла на пару секунд, чтобы определить, кого сильнее боится – призрака умалишенного Матвея Мамонова или сурового гостя, может статься, не менее, а то и более умалишенного (учитывая, что первого, скорее всего, оклеветали). Определившись, ушла.

Толя ответил на вопрос как можно миролюбивее:

– АТТ-2592. А что? Вы разбираетесь в магнитометрах?

Вместо ответа русскоговорящий Шварцнеггер полез в карман, извлек оттуда небольшой планшет с диагональю экрана не больше семи дюймов и начал тыкать в него грубым пальцем. Я сразу представила себя на месте компьютера и поняла, что мне бы такое обращение жуть как не понравилось. Но планшет, видать, был не настолько привередлив, так как через небольшой промежуток времени ответил на запрос. Мужик кивнул сам себе и возвестил «в зал»:

– Да, есть такой. А как твоя организация называется?

– Я не понимаю… Вы кто вообще?

Человек приподнял лицо от экрана и дал косяка в сторону специалиста по потустороннему. Причем такого косяка, что второй тут же заговорил:

– Общественная группа «Охотники за привидениями», московское подразделение.

– Руководство у тебя есть? Кто твой начальник?

Ткаченко, покраснев то ли от злости, то ли от нелепости ситуации, назвал имя. Мужчина тут же кинулся кому-то звонить, а выяснив, что парень является тем, за кого себя выдает, отложил телефон и обратился теперь ко мне.

– Культуролог, значит? – Я молчала. – Ну-ка, ответь мне, барышня, что ты можешь сказать об этих стенах? – кивнул он на роспись.

– Сначала скажите, кто вы такой, – грозно ответила я, глядя ему прямо в глаза.

Игра в гляделки длилась долго, но я выдержала. Знала я такую породу людей, они уважают лишь тех, кто может им противостоять. Или хотя бы пытается.

– Майор Смирнов к вашим услугам.

– Полиция? – уточнил Ткаченко. – Что, призрак уже кого-то убил?

– Вижу, вы любитель пошутить, – недовольно молвил мужчина, – а я вот не любитель шуток. Это понятно?

– Если не полиция, то откуда вы? Из спецслужб?

– Из спецслужб, – кивнул он, раздражаясь все сильнее. – Вопросы я тоже не люблю. Так что давайте сменим их на рассказы. Ваши, – со значением посмотрел он на меня, – рассказы.

Намек я поняла и повторила все то, что уже говорила Анатолию.

– Ага, ясно. А вот скажите мне… Анна. Вы заметили колонны перед входом в здание?

– Разумеется.

– Что вы можете о них сказать?

– Обыкновенные колонны дорического ордера, – пожала я плечами. – Чего о них говорить?

– Ага.

Удовлетворенно кивнув, майор таинственных служб вновь погрузился в свой планшет. Пока он что-то там «натыкивал» пальцем, мы стояли и безропотно ждали.

– Действительно, – наконец изрек Смирнов, немного, как мне показалось, обрадовавшись.

Я разозлилась.

– Я не поняла, вы что, нас проверяете?

– Приходится, – вздохнул майор. – Много сюда разной шелупони таскается. Лишь бы им в игры поиграть, роли на себя примерить. Одни привидений ловят на сломанный радиоприемник, другие подворовывают по мелочи. Хотел знать, с кем имею дело.

Сказать, что я обиделась, когда на меня едва не повесили ярлык воровки (про поимку призраков на сломанный приемник намек был явно на Анатолия), – это не сказать ничего, и все же выражать свое возмущение я не стала. Спросив у Ткаченко, не нужна ли я ему больше, и получив отрицательный ответ, я молча, не глядя на Смирнова, удалилась из зала.

* * *

– Кто он такой, чтобы задавать мне вопросы? – возмущалась я, провожая Галину Викторовну до ворот: она уезжала к родственникам на свадьбу. – Сам-то он показывал вам свои документы?

– Показывал, – закивала вахтерша. – Мне и звонок про него был от ректора института. Он и там засветился и требовал полный доступ ко всему. Мне было велено обхаживать. Но так как я уезжаю, обхаживать придется, деточка, тебе.

Я горестно вздохнула, затем вспомнила о христианском смирении и поняла, что мне ничего иного не остается, как отыскать огромный его запас в глубинах моего богатого сердца.

– Вы на такси? – чтобы сменить тему, спросила я.

– Нет, куда ж мне, старой бабке… Тут автобусная остановка неподалеку. До Подольска доеду, на вокзале на электричку и сразу до Серпухова. А там уж встретят.

– Хорошо, – кивнула я.

– Я номер телефона своего оставила тебе на столе, звони, если будут вопросы.

– Позвоню.

Мы встали возле ворот, я уже раскрыла уста, чтобы попрощаться и пожелать веселого праздника, но Сударышева меня опередила.

– Слушай, Анечка, я вижу в тебе… как бы это… беспокойный дух. Точь-в-точь как у того самого Мамонова. Так вот, с такими, как этот, – она показала глазами на покинутый нами дворец, – лучше не ссориться. Он погундосит-погундосит да уедет. А коли что… так тебе всю жизнь расхлебывать. Поняла?

Несмотря на то что я ничего не поняла, я все-таки кивнула. Тогда Галина Викторовна перекрестила меня напоследок и, распрощавшись, бодро зашагала по дороге в сторону невидимой мне остановки.

Я уже развернулась с мыслями занять свой пост, как тут подумала, что мне не мешало бы пообщаться с охранником, и пошла налево, к его будке.

Мужчина удивленно воззрился на меня через маленькое окошко.

– Можно с вами переговорить? – мило улыбнувшись, проворковала я.

– Вы же временно Галину Викторовну замещаете? – поразил меня своей осведомленностью человек средних лет и кинулся открывать мне дверь.

На маленьком столе дымилась чашка и скучал брошенный ради меня надкушенный бутерброд. Пространства было мало для двоих, и я посчитала хорошим знаком, что меня впустили. Сесть, правда, было некуда, ну что же, можно и постоять.

– Скажите, вы ведь…

– Борис, – перебил охранник, назвавшись, и густо покраснел. Даже его неровные усы немного покраснели, став какими-то рыжими. В принципе, его волосы были каштановыми в рыжину, так что оттенок усов, наверно, был таким изначально, я просто не сразу заметила.

– Да, Борис, – невозмутимо продолжила я, – скажите, пожалуйста, вы на ночь остаетесь здесь?

– Конечно! Вахтеры отвечают за территорию самого дворца, а я, значитца, за прилегающую. Тут еще, если вы успели заметить, пара одноэтажных строений. Склады какие-то, которые постоянно заперты, и что там хранится – никому не ведомо. Но охранять нужно. Вдруг кто проникнет за забор и окно выбьет. А мне отвечай!

– Понятно. Скажите, пожалуйста, вы ночами ничего подозрительного не замечали?

– Да как же… – Бориса всего аж передернуло. – Место-то нехорошее…

– То есть?

Охранник понизил голос.

– Призраки тут ходят… Вы чайку не желаете?

– Что? – удивилась я быстрой смене темы. – Нет, спасибо, только что пила. И вы так спокойно об этом говорите. Вы что, сами их видели?

– Нет, но… Ночами стараюсь из будки не выходить. А вот сменщик мой – тот клялся, что видел. И тот, что до меня здесь работал – тоже. Вот так. Хошь верь – хошь нет. Только я в темное время суток отсюда – ни ногой.

– Как же вы охранять-то территорию планируете? Не выходя?

Было заметно, что Бориса немного задели мои слова. Тем не менее он кивнул на маленький белый телевизор с черно-белой картинкой.

– А мне и отсюдова все видать!

Я пригляделась и поняла, что это камера слежения. Оказывается, таковая здесь имеет место. Но под ее обзор попадает только стоянка перед главными воротами.

– А проникнуть на территорию как-то иначе можно? В смысле не через эти ворота? – глядя в экран, поинтересовалась я.

– Было можно, – сделал он ударение на слове «было», – есть еще две калитки, выходящие в противоположные стороны – к церкви и в липовый парк. Для удобства посетителей и работников усадьбы. Но сейчас, так как территория в особом режиме, калитки закрыты. Ключи только у охранников, – он кивнул на связку, висящую на гвоздике над маленьким потертым диваном. – Так что теперь зайти никак нельзя.

– А вы когда заступили на дежурство? Сегодня утром?

– Нет, я вторую смену подряд. Завтра утром сменят меня. Я ваш приезд-то видел, именно я звонил Галине Викторовне. Вот.

– Значит, вы и ночью здесь были. Вы не слышали поздним вечером ничего… хм… странного?

– Странное? – переспросил зачем-то мужчина, хотя отлично меня расслышал. Чтобы потянуть время? Для чего? Подобрать слова или же придумать ложь? – Ну-у… – протянул он в итоге. – Может, и слышал. А что?

– Просто спрашиваю.

– Просто так? – недоверчиво сморщил он лоб, торчащий из-под фуражки. – Действительно?

Эта игра мне быстро надоела. Так подлавливать друг друга можно до самого вечера.

– Слушайте, Борис, давайте начистоту. Вы слышали ночью детский смех? Вы видели самих детей?

– Видел?! – испугался вдруг мужчина. – Нет! Дудки! Ни за что!

Я вздохнула.

– Но слышали? – ласково спросила, словно беседовала с душевнобольным и уговаривала его выпить волшебные пилюли, после которых ему обязательно полегчает.

– М-да-а, – протянул он и опустился на стул, словно вес собственного тела внезапно стал невыносимо тяжел. Да, мужчина не мог похвастать идеальной фигурой, но не настолько, чтобы ноги не держали. Причина его внезапной слабости таилась в другом. – Такой зловещий детский лепет… Что это было?.. И самое главное, – он резко схватил мое запястье, что я даже охнула, и сильно сжал, – ведь камера их не засекла!

Мы оба синхронно перевели взгляд на черно-белый экран. Затем я, опомнившись, выдернула руку и заявила:

– Эта информация ничего нам не дает. Во-первых, они бегали возле церкви, я видела их сама, ну то есть… какие-то тени, но была ведь ночь, так что мимо стоянки они могли и не пробегать, а во-вторых, всякие призраки и прочая нечисть, как говорят, наоборот, часто попадаются в объектив фотоаппаратов, видеокамер и прочих чувствительных приборов. Это все? У вас больше нет сведений по данному вопросу?

– Но как же могли не пробегать, а? Сами говорите, что видели их у церкви. Ворота и калитки были закрыты, так что через территорию дворца пройти не могли. Только вдоль забора через стоянку на дорогу. И на видео бы засветились.

Я молча покачала головой, мол, не доказано, и задала еще вопрос:

– А раньше вы их здесь не слышали? Детей?

– Бывало, но быстро заканчивалось. В эту ночь впервые такое буйство. Как бы не было беды…

Я кивнула сама себе и развернулась, с тем чтобы уйти, но охранник меня остановил.

– Анна… – Я обернулась и посмотрела на него. – Уезжайте отсюда – вот вам мой совет. Место это недоброе. Сам увольняться собираюсь.

– Спасибо, – сухо поблагодарила я и вышла из будки.

* * *

Я вернулась на стоянку, где провожала Сударышеву, и пошла в сторону церкви. Мне нужно было исследовать повнимательнее то место, где мне померещились дети, и найти там доказательство либо того, что они там правда были, либо того, что оттуда можно выйти к дороге как-то иначе, минуя пост охраны с видеокамерой.

Белокаменная церковь с облицовкой из серого камня и ракушечника, построенная в стиле барокко, выгодно подавалась на фоне пронзительного синего неба, лишенного даже самого маленького облачка, и опиралась на ярко-зеленое полотно травы. Объемные фигуры апостолов, стоящие у основания башни, и скульптуры евангелистов по углам цоколя завораживали и расстраивали одновременно: у некоторых скульптур не было головы, у некоторых частей рук. То ли от старости, то ли от вандализма. Зная, в какой стране я живу, я склонялась ко второму варианту.

Служба давно закончилась, сейчас было обеденное время. Я обошла церковь и вышла к смотровой площадке. С нее открывался потрясающий вид на местность. Но не только виды рек, церкви и усадьбы меня сюда позвали. Я хотела найти путь, которым таинственные дети ночью вышли на дорогу и вернулись в свой поселок – или откуда они там пришли.

Итак, на востоке Пахра и Десна сливались в один поток и текли уже в сторону Подольска. Теоретически дети могли отправиться туда, только зачем? Вряд ли они гулять уходили далеко, стало быть, они местные, из Дубровиц, а поселок этот в противоположной стороне. Только вот на запад они пройти не могли, по крайней мере прямой дорогой: ворота были уже заперты и заперта калитка, которой они могли бы пробраться через липовый парк в поселок, да и на камеру видеонаблюдения бы, бесспорно, попали. Значит, они усадьбу обошли. Но как? На севере крутой берег Десны, идущий вдоль забора. С южной стороны вышки, на которой я стояла, есть тропа, ведущая в сторону стоянки, но, насколько мне хватает обзора, выводящая на трассу чуть раньше нее. Стало быть, пройдя по ней, дети могли и не попасть на камеру, а там, дальше, просто пройти под мостом и, обойдя усадьбу с южной стороны, оказаться в Дубровицах. Но! Это намного дольше, чем путь по берегу. А дети, насколько я помню сама себя, настолько энергичны и бесстрашны, что выберут самый короткий путь.

 

Я спустилась по узкой, неудобной лестнице и пошагала к реке. Сегодня день выдался жаркий, но людей возле церкви было мало – будни. Дойдя до храма, я свернула направо, до берега было максимум метров шестьдесят. Я шла, совершенно ничего не опасаясь и думая только о реке, к которой хотела как можно быстрее выйти, поэтому следующий момент оказался полной для меня неожиданностью: от ближайшего ко мне дерева резко отделилась какая-то тень и, до того как я успела что-либо пикнуть, прижала меня к стволу. Только когда чьи-то лапы сомкнулись на моей шее, вдавливая голову посильнее в дерево, я узрела перед очами лицо майора.

Он зашипел:

– Итак, дорогая моя. Хватит играть в прятки. Отвечай, кто ты такая на самом деле?

* * *

Я открыла рот, но ничего не сумела вымолвить, и только тогда спятивший мужик додумался ослабить хватку.

– Вы в своем уме?! – набросилась я на него словесно (иначе, увы, не могла – силы не равные). – Вы прекрасно осведомлены, кто я такая! И отпустите меня немедленно! – Я попыталась достать его попеременно и руками, и ногами, но не преуспела. Смирнов был проворен.

– Дело в том, что я навел справки о тебе. Так вот, ты не можешь быть членом Федерации культурологов-историков, потому что никакой Федерации культурологов-историков не существует.

– Боже, – выдохнула я, полностью успокоившись. – Зато есть Общероссийская общественная организация «Ассоциация искусствоведов», и именно ее членом я и являюсь.

– Что? – Он был обескуражен и даже немного смущен. – А тетка твоя сказала иначе.

– Тетка моя в возрасте и все путает. И вообще, она не моя, я с ней вчера только познакомилась. Как она запомнила мою профессию, так тебе и передала, а я не стала поправлять пожилого человека. Можешь проверить по своим каналам. И хватит ко мне прижиматься, не то я решу, что ты влюбился.

Майор недовольно фыркнул и сделал два шага назад. Кстати, только в ту минуту я осознала, что мы как-то внезапно перешли на «ты». Вернее, он перешел. А я просто поддержала. Занятно.

– Подожди пять сек… – Смирнов кинулся кому-то натыкивать эсэмэски. Или делать поисковый запрос в интернете – кто его знает.

– Знаешь, майор Смирнов, я лучше пойду потихоньку, меня дела ждут. А ты можешь следовать за мной, чтобы задать любые новые вопросы, которые изобретет твой неспокойный ум. Договорились?

Он хмыкнул и неожиданно сказал:

– Меня Андрей зовут, если что. – Я пожала плечами, дескать, Андрей – так Андрей, мне-то что, и развернулась, собираясь продолжить свой путь, на что майор добавил: – Ты, конечно, иди, только шагай не быстро.

Я думала, за этой репликой последует другая, что-то вроде «Если что, все равно ведь догоню», но он замолчал. Ну я и отправилась дальше. Вышла на берег реки, посмотрела с обрыва вниз: м-да, здесь спуск к воде не представляется безопасным, можно и ноги переломать. Дети-то, конечно, бесстрашные, как я уже говорила, но ведь не самоубийцы? Я пошагала вдоль берега, скоро достигла забора. Оказалось, что между оным и обрывом проложена вполне сносная, хоть и узенькая тропинка. Наверняка ребятня последовала ей и попала в итоге в жилую часть Дубровиц. Никакой мистики!

Через пару минут Смирнов меня догнал.

– Приношу извинения, – вполне искренне, как мне показалось, заявил он. – Ассоциация искусствоведов действительно имеет место. Назови мне, пожалуйста, свою фамилию.

Надо же! Майоры умеют быть ласковыми. «Пожалуйста».

– Звонарева. Анна Звонарева.

– А паспорт случайно не с собой?

– Не ношу.

– Хорошо. Тогда скажи дату рождения.

– Да щас прямо! – разозлилась я и ускорила шаг.

Он догнал.

– Да-да, девушки свой возраст не называют… Я в курсе ваших странноватых комплексов. Слушай, не обижайся, просто тут много ходит… охотников. Только не за привидениями, а за сокровищами. И представляются тоже всеми подряд, от историков до мистиков. А мне расхлебывай потом.

Я остановилась, обратив к майору заинтересованный взгляд.

– Не поняла. Какие еще сокровища?

– Последнего владельца усадьбы.

– Сергея Голицына?

– Ну да. Говорят, дядя был несметно богат.

– По историческим данным, так оно и было, – кивнула я.

– Так вот, появился в стране некий охотник за сокровищами последнего из дворян Голицына. Расхищает все усадьбы, которыми он владел или где подолгу бывал даже просто в гостях.

– Как это?

– Сокровища ищет. Говорят, Голицын сам-то сбежал за границу, а сбережения свои оставил. Якобы в тайнике одного из помещений дворца. Но какого именно дворца, преступник не знает, поэтому грабит все по очереди. Пару недель назад это были Кузьминки.

– В прессе об этом не было ни слова, – заметила я.

– Естественно. Расследование ведется втайне. Хотя между вами, музейщиками и искусствоведами, сплетни, наверно, расползаются быстро.

– Я об этом ничего не слышала.

– Ясненько. Ну это и хорошо. Местных работников просили держать язык за зубами. Вот и держат.

– А почему ты сюда приехал? Думаешь, вовсе не призрак бродит ночами по дворцу?

– Имеется такая мыслишка, – бодро закивал Андрей, хотел продолжить, но не успел: запищал телефон. – Секундочку. – Майор вывел на большой экран смартфона какой-то список, полистал его, удовлетворенно угукнул и убрал аппарат в карман. – Твоя личность подтвердилась. Как гора с плеч. Не люблю пытать красивых женщин. Обидно, когда под конец от этой красоты ровным счетом ничего не остается…

– Прекрати меня запугивать! – рассерженно воскликнула я.

– Все! Больше не буду, клянусь. Вижу, ты рассказала все, что знаешь.

– Именно. А где, кстати, Анатолий?

– Твой полюбовник? Уехал.

– Да как ты смеешь! – вышла я из себя и ощутила непреодолимое желание его ударить. В конце все же смогла сублимировать это чувство в безобидное топанье ногой. – Я его впервые увидела сегодня! За час до тебя!

Он немного помолчал, всматриваясь в мое лицо. Затем коротко изрек:

– Верю.

Я зарычала в бешенстве и развернулась, чтобы продолжить путь, но тут одна мысль пришла мне в голову. Да такая, что пришлось ахнуть.

– А дверь вы не потрудились запереть за собой, да?! Так и оставили нараспашку?

– Так-так, а кто у нас вахтер-то? Кто следить должен?

– Я во дворце двух людей оставляла!

Я сделала рывок, чтобы вернуться, но Андрей перехватил меня.

– Да запер, запер! – сказал он и, оскалившись, покрутил перед моим носом связкой ключей.

– Ну и шуточки у вас, майор! Это не по-военному.

– Это тебе впредь наука. Чтобы серьезнее к работе относилась.

Упрек был заслуженный, потому я хмуро выдернула ключи из его пальцев и пошагала дальше по узкой тропинке.

– А куда мы путь держим? – спросили сзади.

– Я иду в поселок, куда идете вы – я не знаю.

– А ты, я гляжу, девушка с характером.

– Вот и гляди, только, будь добр, издалека.

За такими разговорами мы добрались до поселка. Только возле самой усадьбы были каменные серые пятиэтажки, а дальше сплошь одноэтажные хибары, периодически перемежающиеся с двухэтажными кирпичными особняками.

На очередном перекрестке я достала из кармана адрес.

– Улица Садовая, дом 41, – сказала я сама себе. – Это должно быть где-то рядом.

Затормозив, стала осматриваться.

– Вот это – Садовая, 35, – включился в игру Андрей, ткнув в табличку. – Твой дом в той стороне.

– Спасибо.

Я двинулась в нужном направлении, майор не отставал.

– Скажи все-таки, куда мы идем, – попросил он через пять шагов. – Я люблю четко знать конечную цель своих действий.

Я открыла рот, чтобы сообщить мужику, что наши цели расходятся, но вздохнула, успокоилась и рассказала все как есть: в этом доме живет прошлая вахтерша, сбежавшая после трех ночных смен. Не то чтобы на меня повлияла Галина Викторовна со своим «с такими, как он, лучше не ссориться», просто я сама уже поняла, что майор так просто не отстанет. Все равно ведь попрется к людям вместе со мной, так пусть знает хотя бы суть предстоящей беседы, чтобы не ляпнул вдруг что-нибудь не к месту.

Мы как раз подошли к нужному дому. Старый, немного покосившийся, с облупившейся синей краской. На стук никто не ответил.

– Отлично, – нахмурилась я. – И что теперь делать?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru