Максим Сергеевич Макаров
Лапы волчьи, характер русский
– Даже Иисус – ходил по глади морской. Не по волнам!
Моряки хохочут.
– Чтобы удержаться, надо иметь скорость, сердце и температуру повыше. Для людей это недоступно.
– А для собак? – спросил Сергей. Гостюхин почесал бритый затылок.
– Для собак не могу сказать. Тоже недоступно. Да они же глупые. Будут дергаться и все. Собака окунется в море, как в омут. Я еще не видел такой, чтоб могла выплыть.
– А я, кажется, видел – сказал Сергей вслух, и как будто про себя.
Он не собирался говорить дальше. Но его стали расспрашивать, где, когда, при каких обстоятельствах он мог наблюдать такой эффект. И Сергей не удержался, стал рассказывать про Полкана и Балтика, расхваливая их таланты. Моряки сомневались и спорили; раззадорившись, Сергей принялся рассказывать разные подробности, которых просто не может быть, если того, о чем говоришь, не было. Гостюхин слушал, но все равно не верил, что собаки способны сладить с волной.
Еще больше он отказался верить, когда Сергей сообщил о возрасте ребят.
– Это же недомерки. Недоярки. Или – как это говорится – переярки? Я понимаю, пес – которому два года. А тут-то что?
– Недоярки в колхозе. А наши уже не раз плавали.
– В корыте?
– В заливе! Да и в открытом море. – Сергей потребовал от команды, что была с ним, подтвердить его слова. Ребята осторожно сказали «да», но старались не ввязываться в дискуссию.
Гостюхин известен по всем портам и как бравый бесстрашный капитан, и как тот, кто имеет влияние. Гостюхину ничего не стоит поругаться с горкомом, он запросто может наорать на бюрократов и ему ничего не будет. Говорят, он кого-то даже поколотил… и бюрократов, и «салаг», и даже «своих». Товарищ Гостюхин иногда бывает резко вспыльчив. Однако Нестеров ему нравится.
– Серега, я тебя уважаю, только ты уж очень загнул. Это не может быть.
– Я готов доказать! – сказал Нестеров.
– Поспорим, что ли? – ничуть не задумываясь, Сергей сразу согласился.
Гостюхин планировал из Охотска выйти к острову Ионы, поскольку там большое лежбище сивучей. Он предложил поспорить там. Сергей опять согласился, поскольку остров почти «по дороге», и к тому же «Комсомолец» идет с опережением графика.
Уже в море Сергей сказал:
– Товарищи, придется постараться! – Полкан и Балтик не поняли, что капитан имеет в виду. Затевается нечто важное; остров Ионы прямо по курсу.
В это время здесь всегда есть волны, и довольно сильное течение под ними.
– Тут и опрокинуться можно, вместе с лодкой. Товарищи капитан, а оно нам надо?
– Спокойно! – сказал Нестеров. – Это вопрос принципа. – Он еще что-то сказал, отсекая новые вопросы. Что касается другой команды, где командует Гостюхин, то там решения капитана не обсуждаются.
Волны бегут не шутя. К Сергею подвели Балтика и Полкана, он в раздумье на них смотрел – то ли выбирал, то ли сам начал сомневаться. Наконец Сергей скомандовал:
– Балтфлот, за мной. Полкан, ты остаешься.
– Гав-гав! «Да! Понятно!» – сказал Полкан. Ему поручено охранять шхуну.
Полкан все сделает; но стоять на месте нельзя. Он видел, как шлюпка с Балтик опустилась на бегущие волны, как она пошла в сторону серо-бурой скалы. Одновременно с ней идут еще две лодки – в одной из них машет шапкой Костя.
– Серег! – крикнул Гостюхин со шхуны. – Когда твой приятель спрыгнет, я сразу время засекаю.
Нестеров прижал Балтика к себе.
– Сейчас дам задание, и ты выполняй. Понимаешь? Не бойся. Мы рядом. – Он привстал.
– Балтфлот! К Косте!
Балтик прыгнул в море.
– Ого – сказал Гостюхин.
Серая волна сразу подняла и потащила. Тут на нее налетела другая волна, она накрыла с головой. Балтик сразу же вынырнул, но ощутил изрядный холод. В воде прячутся тысячи иголок. Они везде, хотя их не видно.
– Ко мне! – закричал Костя. До его шлюпки всего метров пятьдесят, но волна качает и швыряет. Балтик разозлился. И поплыл.
– Да! – прошептал Нестеров.
Балтик плыл изо всех сил, но его постоянно сбивало в сторону. За 10 метров он увидел, что лодка Кости смещается. И Нестеров уходит в сторону. И кричит теперь.
– Балтфлот, ко мне!
«Так куда же надо?» подумал Балтик. Он с трудом развернулся, поплыл к шлюпке капитана… и капитан его снова отправил к Косте. Еще раз. Опять. Волны били не переставая, иногда они почти выбрасывали наружу, но потом сразу же утягивали.
Полкан с ужасом следил за тем, как Балтика швыряет в треугольнике лодок. Его голова исчезает и выныривает снова. Полкану хотелось побежать и плыть тоже – но ему велели охранять. Он не мог совсем ничего сделать. И даже крикнуть не получалось – он думал, что тогда Балтик испугается и утонет.
Надо было продержаться 14 минут. Балтик этого не знал. Он думал, что уже скоро не выдержит, он очень хотел, что все закончилось – хоть как-нибудь. Ему сделалось страшно от этого. Он сопротивлялся – даже не столько волнам, а, в первую очередь, своим черным мыслям. Другие не идут. Балтик решил вообще не думать. Он плыл. Сердце разрывалось от натуги, голова слабела… нет, все же надо о чем-то думать. О том, как преодолеть. Преодолеть! Преодолеть. О другом думать не получается.
– Ишь ты! – сказал Гостюхин и спрятал часы. Он видит, как шлюпка идет к Балтику, который едва держится над водой. Когда его втащили, он почти не чувствовал ничего, кроме дикой усталости. Продержался! Нестеров схватил Балтика, мокрого, обессилевшего, и стал сжимать, теребил за уши и что-то произносил. Балтик не разбирал слов.
– А вы говорили! – сказал Нестеров на «Комсомольце», хотя команда и не спорила с ним. Он стоял с Балтиком на руках, не выпуская. У ног вертелся и прыгал Полкан, касался Балтика лапами и носом. Полкан был очень взволнован, очень рад и никак не хотел уходить. Его все же отодвинули, когда на борт поднялся Гостюхин.
Он подошел к Нестерову.
– Да. Такого еще не было. Такого я еще не видел.
Сергей стоял сияя.
Гостюхин протянул руку – красную, жилистую, бывалую. Он хотел погладить Балтика.
Балтик вдруг – изогнул шею и вцепился Гостюхину в рукав.
– Ты чего? – в этот момент Полкан налетел сзади и схватил гостюхинские штаны. Рукав Балтик не порвал – он из очень прочной материи; к тому же, Балтик и не думал кусаться. Это вышло как-то само собой. Зато Полкан точно решил навредить капитану. Он понял, из-за кого чуть не утонул его брат.
– Полкан!! Фу!! Ты спятил?! – Полкана лупят, но он не отпускает штанов. Гостюхин не мог толком от него высвободиться, поскольку Полкан прямо за спиной. Его рванули за хвост. Материя с треском лопнула и поползла далеко вниз. Самого Гостюхина лишь едва-едва оцарапало.
Полкан, скалясь, прыгал во все стороны.
Климчук прибежал с багром.
– Я тебя прибью!
– Не сметь!! – закричал Нестеров
– Черт знает что! – сказал Гостюхин. – Но ладно.
– Ради бога…
– Да ладно.
Нестеров схватил Полкана за ухо одной рукой – было очень неудобно, поскольку в другой руке Балтик. Нестеров чуть его не выронил; хотел положить на палубу, но не стал. Он только потряс обоих.
– Это… перегиб! Вы, морские волки… Да ну вас! Пошли к печке.
Он потянул ребят за собой, к самому теплому месту на шхуне. Он велел лежать здесь, дал что-то съедобное, а потом помчался на палубу. Тепло окончательно утомило Балтика. Он свернулся в клубок и сразу заснул. Полкан тоже чувствовал большую усталость; хотя его не заставляли плавать, все равно он вымотался. И Гостюхина он не побил… Полкан вздохнул, съел все, что дал Нестерова, после этого лег вплотную к Балтику и обнял его передними лапами.
На палубе возникла дискуссия о том, кто должен платить, поскольку спорили в том числе и на деньги. Выиграл Нестеров; но порванные штаны тоже чего-то стоят. В результате достигли консенсуса: Гостюхин при всех признался, что «Серегины псы ловкие как дьяволы» и предложил расплатиться натурой. Этому очень был рад Климчук, которому доставляло огромное удовольствие получить редкие и дефицитные вещи. Гостюхин предложил организовать небольшое застолье.
…Из кают-компании слышны громкие звуки, возгласы, смех. Полкан и Балтик спят. Во сне они видят самые разные вещи; им не нравится, когда снится обычная жизнь. Ведь она и так есть – везде, повсюду. А хочется увидеть то, чего в жизни не случается.
Балтик видел дивный лес и дорогу, и шел по ней (во сне). Лес закончился, а дорога разделилась надвое, надо было выбирать, по которому пути следовать. В обоих направлениях есть красота. Но есть и тайна.
Балтик вынул голову из-под лап Полкана, и стал оглядываться, хмурясь. Вчерашнее испытание оставило после себя ломоту во всем теле. Она как будто надолго. Балтик съежился и опять закрыл глаза. Но уснуть снова не удалось. Где-то сбоку стали громыхать дровами, потом они разом попадали на пол. Появился Черепенников. Он нарочно ругался громко, ему очень хотелось. Ребята подняли головы, принюхались. Когда поняли, что это от Черепенникова грохот, стали лаять.
Высокий парень сейчас рядом с топором.
– А ну! – он замахнулся. Ребята перестали лаять (им давно известно, на что способны топоры). Тихо, но настойчиво они принялись рычать. Балтику хотелось есть, но еще больше хотелось что-нибудь натворить. Он сердился на всех людей в тот день. Полкан решил, что ради Балтика он будет действовать один. Надо только подкараулить… Спиной вниз спускался Сыркин с охапкой книг и газет. Во весь голос Полкан рявкнул. Сыркин оступился и поехал вниз. Газеты вылетели как птицы. Полкан подскочил к одной книге и хотел ее разорвать. Но к нему выскочил Балтик, что-то сообщил, и Полкан не стал рвать географию. Они умчались.
– Бешеные. Перестрелять надо! – бормотал Сыркин. Он не может найти часть своих конспектов.
Балтик заметил, что среди бумаг было много газетных вырезок, гораздо мельче целой страницы. Они разлетелись во все стороны. Чуть погодя ребята вернулись к месту аварии и стали глядеть под лавками, под ящиками. В одном месте Полкан увидел узкий желтый уголочек. Его осторожно вытащили и стали рассматривать. Уголок похож на осенний лист, морщинистый и желтый. Ребята видели старые листья. Но на них еще не было букв.
Буквы пишут на бумаге, часто они там есть сразу. Еще в апреле Балтик сообразил, что из букв складываются слова, которые все говорят. Полкан долго-долго лез под руку Нестерову, стараясь понять, какие бывают буквы; но он не знал, как они звучат. Нестеров его прогнал. Но буквы можно видеть и в другом виде, когда они уже есть на бумаге. Желтый лоскут полон разнообразных символов и черточек. Их как будто не слишком много. Но каждый символ обозначает что-то свое.
Ребята заметили, что в процессе письма люди иногда вслух произносят то, что они пишут.
Следовательно, учиться можно так: услышать слово и запомнить, как оно выглядит. Правда, все равно непонятным остается смысл отдельных изображений-букв. Нужно найти не очень длинное слово, чтобы совпадало число звуков и букв.
Это позволило Балтику узнать как пишется слово «курс». Нестеров говорил команде о навигации, и написал «Курс» на доске, перед этим сказав.
– Так. Курс.
Он вывел 4 буквы – ровно столько, сколько звуков. Балтик изо всех сил их рассматривал, и запоминал, сравнивал их изображения с теми, что были в газете, но не мог найти там ничего похожего. Все же он запомнил то, что написал Нестеров.
Потом Полкан увидел слово «дурак». На политзанятиях некоторые писали друг другу записки, не относящиеся к теме; иногда попросту ругались. Потом часть записок неизменно падала на пол. Полкан влез в комнату, услыхал то самое слово, и увидел, как оно на него падает. Он схватил бумажку и убежал. Все думали, он станет с нею играть. Однако Полкан бережно спрятал «слово» в надежном месте, а потом они с Балтиком его рассматривали. И искали похожие символы.
Выбранный метод был довольно сложным, поскольку надо услышать то самое слово, которое будет записано. Ребят щелкали по ушам, когда они почти запрыгивали на стол в поисках букв. Они тыкались носами в бумагу и их постоянно отгоняли. Кроме «К», «Р» и «У» им пока ничего не удалось разузнать; однако это уже кое-что. «Р», «К» и «У» довольно часто бывают в газетах, но даже команда перестала их читать. «Комсомолец» наконец-то достиг Приморья.
В приморских лесах началась охота на птиц и на лис. Последних Нестеров запрещал трогать напрямую – Полкан с Балтиком просто загоняли желто-рыжих в нужное место, не хватая. Птицу они вполне теперь могут схватить. Сквозь чащу проламывался очень толстый тип с черно-красным оперением. Его догнали. «А, попался вредный гусь», думал Полкан, вспоминая надменного тупика, хотя, конечно, это был не тупик, а некто совсем другой. Но крайне важный и упитанный. Поэтому Полкан доволен крайне. Ему и Балтику удается теперь ловить даже мелких уток! К ним крадешься, пока те сидят, не видят, потом рывок, бросок – верная тактика почти всегда приводит к цели. Цель повержена лежит, даже крыльями уже не хлопает.
Успехи воодушевили. Одновременно с этим ребята продолжали учиться и могли безошибочно определять многие предметы по голосу: если дается команда взять предмет, а вокруг целая куча, то надо из этой кучи достать именно его. Новые запахи уже не ошеломляют, а лишь настраивают на исследовательский лад. Иногда хочется все бросить и бежать, бежать навстречу миру, обойти его весь, а потом вернуться домой. В сущности, «домом» пока является шхуна со всеми ее закутками; однако ребята уже чувствуют, что это временный «дом». Здесь нет никого… точнее – есть много хороших людей. Но неясно, к кому из них привязаться.
Желание быть рядом висит везде, над полями и цветами, пробирается в лес, и куда не заглянешь, оно чувствуется. Май заставляет всех искать себе спутника – может быть, даже на всю жизнь. В дикой природе с этим просто. Однако Полкан и Балтик привыкли думать. Они уже видели некоторое количество собак, и догадываются, как важно иметь хозяина. Но ведь бывают такие хозяева, к которым привязываться нельзя – до того они противные.
Всех людей Балтик делит на «хороших», «плохих» и «никаких» (это те, кого видно только издали и о ком ничего неизвестно). Безусловно, к хорошим людям тянет, например, Нестеров хороший. Только веревку забыть нельзя. А также несколько пинков в живот (Нестеров тогда сердился). Но дело даже не в веревке. Нестеров хороший, но он не всегда хочет общаться с ребятами, иногда их прогоняет. Кроме того, его часто вообще не видят. Как и других хороших людей. Они приходят и уходят, и неясно, к кому привязываться. Нужно ли это вообще?
Несколько дней они бегали по приморской тайге – недалеко от стоянки людей, и восхищались. Их позвали и опять посадили на веревку. Через день стали возвращаться к морю, чтобы наконец двинуться во Владивосток. Не вся команда участвует в охоте: Сыркин, к примеру, все это время просидел в каюте, разбирая математические формулы. Полкан с Балтиком их видели несколько раз – там не буквы, и даже не цифры, а какие-то причудливые закорючки, которым Сыркин дал очень сложные имена. Ребята думают, это все ненастоящие слова. Однако другие товарищи тоже иногда их называют. Сыркин прилежно ведет конспект, борется с задачами высокой сложности, поскольку они, скорее всего будут. Кроме него, никто в команде не думает о высшем образовании. Молодым морякам кажется невозможным слушать лекции в течение нескольких лет.
Май, где твои глаза? В блеске озер, в искристой росе? Где твои уста – в аромате полевых цветов, или в чаще, в изобилии сладких запахов? Май, ты разбудишь любого, кто может чувствовать; ты зовешь за собой, подгоняешь, бренчишь, и нет сил успокоиться. Май уходит и уносит за собою дыхание, присущее весне. Но зато остаются настоящие чувства.
Балтик вспомнил вдруг о маме.
«Где она? Может быть, мы ее здесь увидим?»
Балтику очень захотелось увидеть маму – хоть ненадолго, хоть на миг, но он никак не мог вспомнить, как она выглядит. Балтик бы ее узнал, окажись они с Полканом в Елизове.
Но сейчас перед ними совсем другое место. Владивосток огромен.
– Скоро пойдем на промысел. Надо бы парней пристроить, потому что… будет тесно, и к тому же, там им негде охотиться. Я пойду договорюсь. Балтфлот!
Капитан увел Балтика с собой, а Полкан остался в порту, под руководством комсорга Кости. У него тоже задумка была.
Выйдя из порта, Нестеров поднялся на холм. По склонам и на вершине стоит сиреневый сад – никто его не разводил, даже не присматривал за ним; сад поднялся сам собой, чтобы каждую весну цвести, чтоб смотреть всегда в сторону моря. Среди фиолетовых оттенков попадают более светлые, кремово-розовые кусты. Позади зарослей стоит маленький домик с почти новой дверью. Здесь располагается одна из портовых контор, где ведется учет. Фамилия сотрудника Дедок; он действительно пожилой, поэтому знакомые называют его не Дедок, а Дедка. В старых, еще дореволюционных штанах, в современной косоворотке и в очках Дедок ведет отчетность и вздыхает удовлетворенно.
В доме пахнет старой мебелью и чаем.
– Фил Геныч (Филипп Финогенович), список промысловой артели у вас?
– Какой список?
– Тот, что подается каждый год! Состав, фамилии, размер актов. Группа в этот раз будет та же, Иванова?
– Сереженька, я даже не знаю, где Иванов. Разве он уже не на промысле?
– Он с нами идет на промысел. Он отдает все документы в ГлавСнаб, но первичное заверение вы должны сделать. Он вам документы приносил?
– А что, должен был? – Дедок, похоже, все позабыл.
– Ладно, я его сегодня видел. Он сказал, что явится днем. Странно, что он мог не составить план. Он же дал соцобязательство.
– А может, и не дал, – задумчиво сказал Дедок и с интересом уставился на Балтика.
– Ого какой. Ты волка приручил?
– Не приручил, а обучил. И не волк это, а пес. Просто вид у него такой.
– Он с севера, что ли? – догадался Дедок. – Там они все здоровые. Злые как волки!
– Балтфлот – умный. Вот смотрите.
Сергей начал давать разные собачьи команды, и Балтик их четко выполнял. Теперь «Лежать» и «Сидеть» даже уже немного неинтересно. Сергей подумал, и говорит.
– Балтик, дай вон тот пенал. Тот, что на столе.
На столе много разных бумаг, а поверх них лежит пенал. Балтик аккуратно взял деревянную коробочку в зубы и отнес Нестерову.
– А теперь – принеси… Нет, сперва я положу. – Нестеров раскладывает на подоконнике мешочки с махоркой, некоторые просыпались. – Балтфлот, дай нам два кулька. Вот так они пахнут.
Балтик вдохнул махорку, чихнул, подошел к подоконнику и сжал зубами один кулечек (брать сразу два было неудобно). Он отнес Сергею сперва один кулек, потом второй и чихнул громко.
Дедок чуть со стула не упал.
– Прямо цирк!
– А еще мы умеем считать до десяти. Балтфлот, сколько пальцев я показываю? – Сергей выставил вперед большой, указательный и средний палец.
– Гав-гав-гав! – ответил Балтик.
– А теперь? – виден только большой.
– Гав!
– А здесь. – Все пальцы в кулаке.
Балтик молчит.
Сергей не удержался, и принялся обнимать его.
– Молодец. Умница. Все знаешь. Не можешь только говорить. Ну да что поделать. А у вас тут ремонт был?
На полу среди старых крашенных досок видны новенькие, из лиственницы. На них нет краски, и поэтому очень хорошо видны зубчатые узоры.
– Не, это просто провалилось. Зимой. Мне сделали из чего было. Ага, вон Иванов идет.
Сквозь сирень пробирается бригадир промысловой артели, очень высокий человек.
Он басом говорит.
– Серега?!
– Дмитро! – отвечает Нестеров. Они начинают обсуждать план, заполняют у Дедка бумаги.
Потом Нестеров повернулся к Балтику.
– Дружок, мы тут завозимся. Иди погуляй. Можешь Полкана проведать. Вечером приходите в порт. Не потеряетесь?
«Жалко, что ты говорить не можешь». – подумал он вслед.
Балтик вышел в сиреневый сад, погулял там немного – он уже видел несколько раз сирени, только не в таком количестве. Он прыгнул в заросли, потому что они зашуршали. Есть там дичь? Пока не видно. Сад уходит вниз, и вблизи от его края начинается новый сад, правда, не такой душистый. Внизу шумит порт и море. Балтик увидел дорогу, которая ведет во Владивосток. Они там еще не были с Полканом, но очень хотят сходить. Там столько домов… Наверное, даже можно заблудиться. Если дома идут на десятки и сотни верст, то одного обоняния не хватит. Надо запоминать дорогу, поскольку у людей напрямую спросить нельзя.
Балтик вспомнил слова капитана. Он постоял, подумал – и сказал:
– Почему же я не могу говорить?
Балтик сказал это – вслух. Да, он сказал. По-русски!
Но не на человеческом русском языке, а на языке Природы, которой дается тем, кого она сочтет достойным. Обычные средства для сбора информации – глаза, уши, носы – есть у всех зверей. Однако Природа позволяет обрести и Разум. Она не дарит его в готовом виде, она дает возможность развить его.
Не только людям, но и другим созданиям.
Прибежал довольный Полкан.
– Балтфлотыч! Ты освободился?
– Да.
– Что-нибудь было интересное?
– Едва ли. Я подавал капитану предметы – а перед этим демонстрировал элементы службы. Совершенно простые.
– А я в порту проводил реког… гносци… реко-гноси-ровку, обследовал большие партии товара. Вокруг были тысячи, миллионы запахов, а я – нашел! – тот, который был нужен. Некоторые ящики оказались без маркировки.
– Неужели контрабанда?
– По-видимому, да. Еще я искал нужные всем штуки в большой куче. Все нашел!
– А я тем временем развлекался. Как неудобно.
– Балтик, ты бы тоже все обнаружил. Но ты ведь был с капитаном, он дал тебе задание. И что он решил?
– Шхуна уходит, причем в самое ближайшее время. Не исключено, что уже завтра. Нас не берут… но ведь мы найдем занятие.
– Ага! – согласился Полкан. – А что будем делать?
Ребята совершенно свободно используют слова и понятия из человеческого языка; наверное, все эти слова универсальные. Еще недавно они были неизвестны. Но Полкан и Балтик очень быстро учатся.
Пожалуй, Нестерову действительно было бы о чем с ними поговорить.
Ребята идут вдоль причала.
– Балтик, а у меня же – вот что есть! – Полкан с гордостью показал свою шею, которую, немного наклонясь, украшает коричневый ошейник. Наверное, он куплен на вырост, поскольку шее в нем совсем свободно. Ошейник одноцветный, простой и надежный.
Полкан стал вертеться во все стороны. Ему очень хотелось видеть ошейник на самом себе, а не в отражении.
– Я слышал, тебе такой же дадут. Или еще лучше! Ты же выиграл.
– Да что там… – Балтик видит комсорга Костю. У него в руках гнутая твердая лента.
– Балтфлот, ко мне. Вот. Держи! Носи! Вы с Полканом теперь абсолютно серьезные товарищи.
Ошейник такого же вида как Полкановский, и цвет схожий, только чуть потемней.
– Кстати, давай я тебе имя обозначу.
Костя вынул из куртки толстый гвоздь, и стал выводить им на ошейнике «Балтфлот». Буква «Б» получилась кривая, шляпка вовсе не удалась (ее практически нет). «А» вышла лучше. В букве «Л» Костя прочертил почти параллельные перекладины, хотел объединить их сверху, но не стал. Иначе будет похожа на «П». «Т» начерчена прекрасно!
Костя начал вырисовывать кружок (более похожий на ромб). Маленький такой кружочек.
– Костя! Костя!!
– Сейчас!
– Кость, тут товарищи из облсовета!
– Бегу! Ребята, пока! – Костя умчался.
Балтик и Полкан принялись рассматривать друг друга и очень друг другу понравились. Они же друзья.
День еще в самом разгаре.
– Ты с кем-нибудь уже познакомился?
– Еще нет, но видел – несколько граждан с хозяевами. С виду, это типичные домашние псы. Кухонные собачонки. Если одна такая сорвется с ремня, то умрет от страха. Ой, смотри! Интеграл идет.
Вдали мелькает голова матроса Сыркина.
Ребята спрятались рядом.
Прозвище «Интеграл» придумал Балтик – они с Полканом сотню раз слышали, как Сыркин бормочет математические слова, говорит про интегралы и другие вещи. Его терпеть не могут.
– Как вообще попал на шхуну этот ябедник? Это же диверсия!
– А ведь в рейс он не пойдет – сказал Балтик. – Сыркин планирует остаться на берегу ради своих экзаменов.
– Он уйдет просто так? Этого нельзя допустить, это безобразие будет! Какое он право имеет уходить как… победитель? Надо что-нибудь устроить. Черепушкину я кое-чего уж насыпал… вот измажется! Может, Сыркину тоже?
– Скорее всего, на шхуне боцман, и еще много народу. Нам не удастся сохранить конспирацию.
– Так что – вообще ничего не насыпем?! – Полкан нахмурился и стал думать. Месяц назад они постоянно пытались что-нибудь натворить для Сыркина. Грызли брюки и башмаки, опрокидывали книги – разумеется, тайком. Но потом все раскрывалось и ребят наказывали очень неприятно. И занимался этим не Сыркин, не боцман, не кто-то посторонний, а сам капитан. Сергей несколько раз отлупил Балтика и Полкана. Балтик не мог понять, почему капитан заступается за Сыркина.
Это забыть нельзя.
Они не пошли никуда и бродили рядом с «Комсомольцем».
Под вечер вернулся Нестеров и позвал их обоих. Он привел их в сиреневый сад, к конторе.
Там для Балтика и Полкана уже был устроен свой «уголок», Сергей даже добыл где-то практически целый матрас. Он долго объяснял ребятам, что пока его не будет, они поживут здесь; а когда «Комсомолец» вернется, он сразу же их заберет.
– Ложитесь спать. Лежать! Отлично. Фил Геныч, я пошел.
Но Балтик и Полкан тоже тянутся за капитаном.
– Чувствуют, что там их дом. Привыкли. Да. Трудно перестраиваться.
– Даже люди перестраиваются, а уж псы… – сказал Дедок. – Их запереть, что ли.
Нестеров посмотрел на ребят.
– Ладно. Пусть еще раз переночуют на шхуне. Мы завтра отходим днем.
Ночью Полкан с Балтиком почти не спали, все о чем-то шептались.
Рано утром Сыркин стал собираться. Он уже приискал место в Вузовском общежитии (экзаменов еще не было, но по виду Сыркина можно заключить, что они пройдут хорошо).
– Счастливо, – сказал Климчук. Он не представлял, как это можно выучить кучу книг наизусть, и при этом ничего не перепутать. Странная эта штука – академическое образование. Ведь можно же учиться сразу в практических условиях. Климчук в юности так и делал.
Капитан выстроил команду, стал говорить о том, какой Сыркин аккуратный и умеренный. Уверенный? Балтик не разобрал. Тогда еще широко не использовали слово «перфекционист»; но Сыркин как раз из таких людей. Все что он делал явно, выходило очень точно и взвешенно. Нареканий на него нет; Костя смотрит в другую сторону.
Прощаясь, Нестеров даже приобнял Сыркина.
Полкан с Балтиком чуть не поперхнулись. «Обнимать такого? За что?!»
Сыркин шаркает по трапу. Смотрит на каких-то девушек.
– Эй, держи!! – у самой земли его нога вдруг поехала. Сыркин не сообразил, дернулся и полетел уже целиком. Он ударился совсем не больно, но книги, тетради и часть вещей выпала из рук. Некоторые даже под причал упали.
Разумеется, все ринулись их спасать. Сыркина подняли; Полкан и Балтик заметили, что даже в таком виде его лицо не утратило серьезности, Сыркин не кричал и не ругался. Кто-то из команды пошел вместе с ним. «Так ему и надо!» – ребята уверены, что Сыркину неспроста подвернули ногу. Полкан даже вообразил, что здесь сработало волшебство. Правда, он не мог сказать, кто прочел нужное заклинание.
Боцман начал всех подгонять. Сергей опять повел Балтик и Полкана к Дедке – того нет на месте. Хотя дверь открыта.
– Ребята, мы – пойдем, мы пойдем… – капитан погладил обоих. – Сторожите здесь! Пока хозяин не явится. Поняли?
Он велел им лечь на матрас, а сам ушел. Сергей подумал, что Полкану и Балтику тяжело будет смотреть на уходящую шхуну, что они очень расстроятся, когда поймут, что случилось.
Однако Балтик и Полкан поняли все заранее, и заранее были готовы к полной самостоятельности. Лежать просто так скучно – они выглянули из уголка, посмотрели на коридор и предбанник. В коридоре одна дверь не закрыта. Ребята увидели довольно большую комнату, местами обитую дореволюционными обоями. Столов и шкафов с документами здесь нет, зато имеются полки, уставленные книгами. Книги тоже, кажется, дореволюционные. Вдоль обоев стоят стулья, диван с морщинистой кожей, резные лавки и тумбочки. Все это реквизировали у бывшего полицмейстера.
– Старорежимная обстановка! – сказал Полкан. – И ничем интересным не пахнет. А в книгах есть картинки?
Он залез на лавку, оперся передними лапами о стену и стал носом ворошить книги.
– Непонятно, что написано. Впрочем, это неважно. – Он поскреб чуть-чуть книжный корешок, и книга выпала с полки. Полкан глянул и стал вынимать другие книги.
Из некоторых вылетают старые записи.
– Мы потом на место все поставим.
– Ты запомнил последовательность?
– Да мы так – просто поставим. Дедка, видно, порядком вообще не интересуется, столько пыли… апчхи! Тут картинки? Ого! А это кто? Ой.
Снаружи, со стороны двери раздался легкий шорох. Ребята насторожились. Шорох вскоре утих и не возвращался.
– Бумаги как мы будем подбирать? – спросил Балтик.
– Да не надо их подбирать! Будто Дедке они нужны? Были бы нужны, он держал бы их в столе, или в другом приличном месте.
Балтик согласился.
Вместе с Полканом они достали довольно много книг, переворачивали их лапами. Книги были довольно податливые, но их текст был непонятен. Ребята разглядывали главным образом иллюстрации. Некоторые тома были посвящены охоте в жарких странах. Книга с широкими страницами никак не поддавалась, Полкан ее дернул посильней – из-под переплета вылетел целый рой.
– Тараканы! – закричал Полкан. – Шмели! Осы!
Они уже видели жалящих насекомых. Прямо по книгам они ринулись из комнаты, но рой очень быстро рассеялся.
– Это что же? Пыль была?
– Ловушка для слабонервных.
– Ну Дедок дает. Сам ведь кажется таким безобидным, а ловушек понаставил. – Полкан чуть поерзал. – Мне бы надо выйти.
Он пошел к двери, толкнул ее, но та не поддалась.
– Балтик! Тут саботаж! – закричал Полкан.
Балтик подбежал, они вдвоем разом напрыгнули на дверь. Доски дрогнули, пискнули, но остались стоять на месте. Дверь не открывается, только трясется слегка.
– Кажется, нас закрыли. Заперли. И запор виден. Вот мы олухи! Что же делать, Балтфлот?
– Мы немного засмотрелись. – Балтик поскреб пол перед дверью. Доски старые, но их не удастся раскопать как землю. Топором их можно расколоть. А чем держать топор – зубами? Нет, этот план не годится.
– Полкаша, давай думать. У нас всего одна дверь – которая не поддается; где-то явно есть подпол – только неизвестно, ведет ли он наружу. Никаких щелей или отверстий.
– Окна! – воскликнул Полкан. – Можно через окно!
Но окна заперты.
– Надо разбить его чем-нибудь. Шкаф если опрокинуть … но мы его не сдвинем с места. Есть тут что полегче?
– Полкан, а помнишь на Сахалине, во время шквала дерево рухнуло на дом и разбило кучу окон? Это вышло запросто. Но в каждом окне осталось очень много осколков, много маленьких зубов. А были также и большие зубы. Неохота на них напороться.
– Как же тогда выходить?
Балтик еще раз посмотрел на окна. Рамы обвиты трещинами, но сами стекла стоят очень прочно. Их нельзя выдавить целиком или аккуратно вынуть. А если попробовать открыть.
