Максим Антонов
Новолуние
До того, как начало рассветать
Пролог
В последнее время чтобы я ни делал, о чем бы я ни думал, куда бы я ни пошёл, меня беспокоит одна и та же мысль. Эта мысль навязчиво засела в моей голове и, кажется мне, ещё не скоро оттуда выветрится. Но я не думаю, что подобная одержимость поглотила меня одного. А всё довольно просто. Я не знаю, кем я хочу быть и кем в итоге окажусь. Взросление – сложная штука. В детстве и в юношестве всё как-то проще в этом плане. Есть какие-то заготовки, какие-то грандиозные мечты, планы, которые, как кажется, обязательно осуществятся. Но проходят годы, и ты всё больше понимаешь, что жизнь устроена не так просто, как кажется на первый взгляд. Всё намного сложнее. Манна небесная всё ещё не сбрасывает кирпич на голову с моей судьбой и моим предназначением. На встречном билборде не приклеена афиша с моим именем, рядом с которым написано «у него получилось». Ничего подобного, ничего не получилось. И чем дальше, тем хуже. Рутина и повседневность накладываются толстыми слоями, что я даже как-то привыкаю к этому. Волей-неволей рождаются мысли, что в принципе вроде и неплохо живу. Не то, что хотел, но не совсем плохо. Так тоже можно жить. Люди же как-то живут. Живут.
Грандиозные мечты пали под натиском повседневности. Вместо ожиданий какого-то часа «Х» появились ожидания аванса, зарплаты, выходного. Вроде думаешь, что что-то изменится. А что должно измениться? Да ничего. Премия придёт на пару тысяч больше, и я смогу позволить себе неожиданную покупку? Смогу выбраться с друзьями в бар, чтобы хоть как-то разукрасить свое существование? Что-то изменится? Ничего. Всё так же будут меняться дни календаря, а я застряну в этом мире, в этом водовороте, пока кто-то не окликнет меня сзади и не скажет «шуруй-ка ты на пенсию старик, ты своё отработал, поздравляю». Шикарно. Это ещё, если мне повезёт дожить до этой пенсии.
Уже сейчас я замечаю, что годы начали не то чтобы лететь незаметно, они нахрен мчатся неведомо куда, что ты даже боишься высунуть голову из этого сверхскоростного поезда, как бы её не оторвало от этой скорости. Сидишь себе и сиди дальше, когда-нибудь доедем.
Когда-нибудь. Девиз, мать его, взрослой жизни. Когда-нибудь я сделаю то-то. Когда-нибудь пойду туда-то, увижусь с теми-то, куплю то-то. Когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь. Осточертело уже это «когда-нибудь».
Признаюсь вам честно. На самом деле меня вполне устраивает эта жизнь… поправочка, существование. Не голоден, одет, не босой. Существовать вполне возможно. Все же так живут. Проживу и я.
Когда-то в юношестве я горел грандиозными планами. Казалось, я тот самый, кого в толпе поцеловала фортуна. Избранный. Человек, который среди своих друзей сможет выбиться намного дальше. Но со временем это как-то всё постепенно куда-то улетучилось. От той уверенности и тех амбиций осталось ни много ни мало – НИЧЕГО. Ничего не осталось.
Я преуспеваю в каких-то других сферах. Выстраиваю карьерную лестницу, где бы я ни работал. Но это совсем не то, о чем я мечтал, когда мне было шестнадцать. Совсем не то будущее, которое я представлял. Чтобы хоть как-то себя оправдать, я говорю себе, что, вероятнее всего, все люди такие же, как я. Я стал, как все. Я вошёл в эту серую массу, когда мне было лет двадцать, и выйду из неё только вперёд ногами, если повезёт хотя бы не в пиджаке, в котором женюсь.
М-да, приехали. Станция «Взрослая жизнь», приготовьте свои проездные билеты, на дороге работает контроль. А начиналось-то всё довольно радужно и светло.
Часть Первая. Арина
Глава 1
Мне никогда не было так страшно. Я никогда ещё не впадал в оцепенение перед опасностью, в страхе замирая и становясь каменным наблюдателем. Но то, что случилось буквально за несколько минут в моё отсутствие, чуть было не убило меня.
Я отошёл всего на пару минут, чтобы оставить её наедине с собой и поговорить по телефону. Я даже не подозревал, что где-то в зарослях камыша её поджидает опасность, что кто-то только и ждёт как бы наброситься на неё. Какая-то тварь в облике человека, с повадками хищника, наблюдает, как она погружается в свои мысли и теряет бдительность. А тот, кто, несмотря ни на что, хочет защитить её, уходит, давая возможность претворить в жизнь все грязные мысли твари.
Как я мог проворонить его? Как я, обладая нечеловеческим слухом и обонянием, мог просто-напросто подпустить к ней опасность? Я не должен был отходить от неё. Не должен был оставлять её одну.
Я услышал всплески воды, барахтанье, незнакомое возбуждённое дыхание и еле слышные смешки. Это не вписывалось в окружающие меня звуки леса. Уже тогда я заподозрил, что-то неладное. Но моей лучшей подруге Свете нужен был совет, и я не придал значения незнакомым звукам. Наверное, мне показалось, подумал я тогда. А время шло. Важна была каждая секунда, а я продолжал тратить целые минуты! Чёрт меня подери, она нуждалась в моей защите, в моей помощи. А меня не было рядом.
После случившегося несколько лет назад я стал относиться к своим близким иначе. Я пересмотрел многое в своей жизни, и больше всего я опасался, что какая-то из моих ошибок снова будет стоить кому-то жизни. Больше всего я опасался этого. И я снова наткнулся на те же грабли.
Я пришёл обратно, под тень огромной ивы, под которой она сидела с удочкой на мосту, но мост уже безвольно плавал в воде, а незнакомец сидел над ней, зажимая ей рот. Он уже расстёгивал ширинку брюк и возбуждённо дышал над её ухом, наклонившись над бесчувственной девочкой.
Никогда прежде я не видел этих диких глаз, этой звериной жажды. И никогда не думал, что окажусь наблюдателем такой картины.
Меня прошиб холодный пот, а дальше всё было как в тумане.
Я хватаю его за воротник, стаскиваю его с неё с такой силой, что ткань затрещала в моих пальцах. Адреналин разрывает мои жилы, а сердце колотится с такой силой, что кроме своего сердцебиения я вообще ничего не слышал. Ярость накрыла меня с головой. Никогда мне не доводилось испытывать такую злость, как в тот момент. Никогда мне не доводилось испытывать такой страх, как в тот момент.
Мой кулак врезается в его скулы, сразу же оставляя лопнувшую кожу под моими костяшками. Ещё один удар. И ещё один. Я просто колочу это животное, желая, чтобы оно взорвалось и исчезло, как это происходит в компьютерных играх. Бью, бью, бью и завожусь от этого ещё сильнее. Приподнимаю его и отбрасываю дальше от неё. Хватаю за шкирку и снова бью. Бью руками, ногами, а сам весь дрожу от ярости. Его лицо постепенно превращается в изувеченное кровавое месиво, но мне этого мало. Мало. Ещё, ещё и еще. Исчезни же!
В какое-то мгновение меня отпускает, потому что того лица уже нет. Но когда эта мерзость пытается приподняться и что-то произнести вывихнутой челюстью, на меня снова накатывает ярость, и я что было сил ударяю ногой в его кадык, и как какой-то зверь, хрюкнув, эта мерзость, обмякнув, замирает.
Ещё несколько секунд я наблюдал за ним, а потом бросился спасать её. Я не должен терять ещё одного человека, ставшего для меня дороже моей мерзкой жизни.
– Очнись! Не уходи! Прошу, дыши! Дыши! – сквозь слёзы стону от боли я, моля судьбу не отнимать и её.
* * *
Не могу сказать, что за свои шестнадцать с хвостом я ни разу не влюблялся. Были случаи, я пытался завести отношения с какой-нибудь девушкой, ведь после четырнадцати стрелы амура попадают в цель всё чаще и чаще. Но ни с одной из тех девушек у меня так и не получилось провстречаться больше полугода. Не понимаю, то ли дело было в них, то ли в моих высоких требованиях. Но пару дней назад я познакомился с ней, и внутри меня снова что-то колыхнуло.
Пока мои друзья тщетно пытались настроить новый телевизор, чтобы в полночь встретить новый год поздравлением президента и загадать желание под бой курантов, а их девушки бегали из кухни с готовыми блюдами, я оглядывался по сторонам, пытаясь найти её в шумной толпе.
Мы провожали старый 2010 год у нас в огромном загородном доме, который без проблем мог вместить в себя человек тридцать. Тридцать мы, конечно, не набрали, но двадцать человек сегодня точно собрались далеко от цивилизации в заброшенной, некогда процветавшей деревне Красная Звезда.
– Бесполезная трата денег! Мы могли за эти деньги купить ещё один поддержанный снегоход! – проворчал мой лучший друг Игорь, швырнув пульт кому-то другому.
– Давай сюда! – рассердился Вадим и сам попытался найти первый канал.
– Может быть, дело не в телевизоре, а в антенне? – предположил Женя.
– Да чёрт его знает! – сердито наблюдал за попытками Вадима Игорь.
Оставив парней у огромного плазменного телевизора, я направился на кухню, чтобы поискать её там. Должно быть, она помогает накладывать салаты, поэтому не появляется в гостиной. Она была троюродной сестрой девушки моего лучшего друга Игоря Лены и, вероятнее всего, помогает ей на кухне, ведь она здесь впервые и ещё не до конца освоилась.
Я прошёл по длинной прихожей, отходя в сторону, когда какая-нибудь из девушек летела на всех парах в гостиную с тарелкой в руках. Правда, пару раз я чуть было не сбил кого-то, задумавшись над тем, что я должен ей сказать, когда встречусь с ней.
Спросить, как у неё дела? Наверное, это глупо. Быть может, вспомнить какую-нибудь шутку? Ещё хуже. Учитывая, что я и двух слов при ней связать не могу, шутка не получится точно. Поговорить о погоде? Нет! Нет!
Раньше я не был таким застенчивым, я сразу же находил общий язык с девушками, сразу же втирался к ним в доверие, и не проходило и получаса, как они влюблёнными глазами смотрели на меня, ловя каждое моё слово. Но с ней всё иначе! Я будто снова четырнадцатилетний мальчик, пытающийся позвать девочку на каток!
Так, соберись, Елизар! Не будь тряпкой! Ты мужик! Мужик!
– Елизар, не ходи с пустыми руками, возьми апельсины! – появилась передо мной моя лучшая подруга Света.
Света была низкого роста, светловолосая, худенькая, но такой слабой она казалась лишь снаружи. Внутри же Светы скрывался настоящий ураган. Так сказать, огонь-баба. Она может перевернуть горы, переплыть океаны и надавать люлей любому, кто обидит её и её друзей.
– Я занят. Ты не видела Арину? – оглядываясь по сторонам, прошептал я.
– Чем же это ты занят? – усмехнулась она. – Арина? Кажется, на кухне её нет. Разве она не в гостиной? Признаться честно, в нашем доме столько людей, что я боюсь и себя тут потерять.
– Ладно, – ответил я и, толкнув Свету дальше, не обращая внимания на её ворчание, пошёл на поиски Арины.
Лена, скорее всего, знает, где она, ведь кому, как не ей, заботиться о своей сестре в этом доме.
Лена была полной противоположностью Светы. Пассия Игоря могла показаться стороннему наблюдателю идеалом девушки: её пышные формы приковывают к себе взгляды многих парней, рыжие вьющиеся волосы выделяются в толпе, делая при этом обладательницу шевелюры особенной, её бледная кожа никогда не видела прыщей, а зелёные глаза всегда казались такими магическими и притягательными. Лена была со всеми приветлива, улыбчива, всегда встречала новых людей с открытой душой. Такая идеальная и привлекательная снаружи, Лена была гнилой и грязной внутри. Лена часто приставала ко мне, пока Игоря не было рядом, распускала обо всех сплетни, была страшной лицемеркой, каких ещё поискать, а о разговорах об утончённом и высоком в её обществе не могло быть и речи. Не знаю, что Игорь нашёл в ней. Быть может, я чего-то не понимаю и не знаю о Лене. Быть может, где-то внутри неё и прячется что-то доброе и ласковое.
– Лен, ты не знаешь, где Арина? – подошёл я к рыжеволосой бестии.
– Она на втором этаже с дедушкой и бабушкой болтает, – бросила она мне, не отвлекаясь от работы, будто зная, зачем я пришёл.
– Спасибо, – поблагодарил я её и помчался на второй этаж.
Взбираясь по лестнице, я снова замер. Ну вот я примчусь к ней, и что дальше? Встану, как вкопанный? Нужно что-то придумать. Не могу же я ввалиться к ней в комнату и, как сумасшедший, просто стоять и смотреть на неё. Я парень, я должен делать первые шаги навстречу ей. Может быть, сделать вид, что мне что-то нужно в комнате, в которой она гостит, и по ходу дела завести с ней разговор? Да, именно так и сделаю.
Осторожно, стараясь не шуметь, чтобы в случае чего слинять обратно, я подошёл к закрытой деревянной двери и замер. За дверью был слышен её разговор. Она всё ещё разговаривает. Нужно подождать немного, чтобы она договорила по телефону и могла пообщаться со мной.
Разговаривала она целую вечность! Она интересовалась здоровьем своих бабушки и дедушки, интересовалась, как проходит их подготовка к новому году, рассказала немного о дороге сюда, о нашем шикарном доме, о людях здесь. Но был момент в её разговоре, который заставил меня напрячь свой слух, чтобы расслышать каждое её слово. Бабушка спросила её о чем-то, после чего девушка замолчала, а потом начала что-то нечленораздельно бубнить про «одного мальчика», который ей вроде понравился, и она ему, наверное. Я ей нравлюсь! Она говорила обо мне! Ведь обо мне же?
Но в то время пока я прыгал от радости в коридоре, дверь её комнаты неожиданно распахнулась, и она вышла из неё. Увидев меня, девушка от неожиданности отпрянула и попятилась обратно в комнату.
– Ох, п-прости. Я н-не хотел тебя нап-пугать, – пытался оправдаться я, но слова шли неуверенно и непонятно. – Я шёл в свою комнату за гитарой.
– Ничего страшного, – покраснела девушка. – Я разговаривала с бабушкой по телефону и немного задумалась. Так сказать, ушла из этого мира.
– И как у них дела? – будучи неуверенным в правильности вопроса, спросил я.
– Отлично. Пришла соседка по лестничной площадке. Бабушка накрывает на стол, дедушкин брат приехал. Бабушка хочет позвать всех одиноких стариков в их подъезде, пока те не легли спать. Они хотят оттянуться по полной, – улыбнулась она. – Спасибо, что спросил.
Она то и дело опускала глаза под моим пристальным взглядом, а ее тоненькие пальчики наматывали прядь ярко-рыжих волнистых волос. У неё были такие же зелёные глаза, как у Лены, но её взгляд был наивным и чистым. Она была чистой и светлой. Возможно, эта чистота и искренность в ней и задели меня. Смотря ей в глаза, невозможно было оторваться от них. Все скопившиеся проблемы и боль уходили прочь, когда она смотрела на меня. Больше всего сейчас мне захотелось её обнять и прижать к себе. Я хотел быть с ней. Уже сейчас мне хотелось, чтобы она была моей до конца наших дней.
– Знаешь, там внизу полно работы и мне не хотелось бы возвращаться так быстро, – улыбнулся я ей.
– Признаться честно, мне тоже, – закусила она нижнюю губу и хитро улыбнулась.
– Быть может, сходим на балкон, покурим? На улице неописуемо красиво, – предложил я, переминаясь с ноги на ногу.
– Да, конечно, пошли, – кивнула она и уверенно пошла рядом со мной.
Около двери на балкон я накинул на неё свой тёплый пуховик, а сам вышел в одной рубашке.
– Ты же простынешь! – возмутилась она. – Заболеешь и все каникулы проведёшь прикованным к постели!
Мне стало приятно от её заботы. Из-за её добрых слов и взволнованного взгляда я ещё больше захотел прижать её к себе, но остановил себя. Я не заболею. У меня есть один секрет, но она не должна знать о нём. Не сейчас. Это всё испортит.
– Не волнуйся, всё в порядке. На улице тепло. Я не успею простыть за пять минут, – успокоил я её.
– Если тебе станет холодно, то скажи сразу же, – сурово посмотрела на меня Арина, и на её лбу появилась небольшая морщинка.
– Хорошо. Немедленно оповещу тебя об этом.
Интересно, а что она собирается делать, когда я признаюсь, что мне стало холодно? Я понимаю, что она сказала это из вежливости, но мне захотелось её проверить. Хотя лучше не стоит. Я могу испортить наш завязавшийся разговор.
Осторожно, чтобы не набрать в тапочки снега, мы вышли на балкон. Я поделился с ней сигаретой, и мы закурили. Было видно, что она чувствует себя неловко из-за этого, но отказываться было поздно. Я знал, что она курит, – днём мы всей нашей огромной компанией уже выходили курить, когда парни чистили снег, а девушки разговаривали, стоя на крыльце.
Мы стояли молча пару минут. Я думал, о чём же с ней заговорить. По правде говоря, я представлял, о чём могу с ней говорить, но мне не хотелось резко начинать разговор с личных тем или с чего-то неуклюжего. Пока я перебирал в голове темы наших разговоров, она заговорила первой.
– У вас здесь очень красиво.
Я посмотрел на неё, удивившись тому, что она заговорила первой. Отчасти мне даже стало приятно, что она первая сделала это.
– Да, очень, – посмотрел я вперёд.
Перед нами раскрывался красивейший пейзаж, захваченный лёгкой снежной пеленой. Сразу же после нашего участка за забором начинался большой лес, раскинувшийся в оврагах, на обрывах. Смесь из сосен, тополей, лип, дубов чернела в ночи, превращаясь во что-то магическое и таинственное. Казалось, что в этой черноте за стволами деревьев прячутся таинственные сказочные существа. А за лесом начинались холмы и поля, раскинувшиеся по обе стороны от большой расщелины. Покрытые снегом зимой эти холмы не представляют из себя ничего живописного, но с приходом весны всё меняется. Весной по холмам в расщелину помчатся ручьи, а в полях начнут расти чёрные дыры с тянущимся к небу паром. Когда весь снег растает, луга зальются зеленью, и жители соседней деревни Иоково выгонят на них свой скот, томившийся в хлевах всю холодную зиму. Пчёлы начнут собирать пыльцу с диких цветов, а птицы, прилетевшие с юга, начнут петь свои песни под облаками. У нас и вправду здесь очень красиво вдалеке от городской суеты.
– Тебе нужно обязательно побывать здесь весной и летом. Весной, когда распустятся почки на деревьях, а с холмов в речку начнут стекать ручьи, здесь становится так легко, что вовсе не захочется уезжать отсюда. Летом здесь хоть и жарковато, но за лесом есть озеро, на которое мы ходим купаться каждый день.
– С большой радостью приму твоё приглашение, – улыбнулась Арина, сверля меня своими глазами. – Надеюсь, твоё приглашение не имеет срока годности.
Арина засмущалась, но по её лицу было видно, что это предложение ей пришлось по душе, и она очень сильно хочет оказаться здесь ещё. Она мечтательно смотрела на долину, скорее всего, представляя себе этот вид под весенним солнцем.
– Как хозяин этого дома, я лично приглашаю тебя сюда. Ты можешь приехать в любое время, когда мы будем здесь, – я подошёл ближе к ней и посмотрел ей в глаза.
Мне вновь хотелось посмотреть в эти зелёные глаза, в которых будто расцвели те самые холмы и леса.
– Спасибо, мне очень приятно, – улыбнулась Арина и посмотрела на меня. – Я постараюсь.
– А ещё мы частенько ходим в походы с ночёвкой, устраиваем пикники, готовим шашлыки во дворе, выезжаем на рыбалку…
– Хватит меня травить, – засмеялась она. – Я уже не хочу уезжать.
У неё был детский заливистый заразительный смех. Казалось, с каждым смешком она щекочет тебя, и ты поневоле начинаешь смеяться вместе с ней. Смеясь, я смотрел на неё. Смотрел, как она краснеет под моим взглядом, как становятся неуверенными её движения. Она была чем-то лёгким и чистым. Я просто не могу отпустить её. Я хочу быть с ней.
– Для тебя двери нашего дома всегда открыты, – сказал я низким нежным голосом и немного приобнял её.
Но я не стал торопить события и сразу же притягивать её, как это делают, будучи парочкой. Я просто приобнял её и отпустил, отойдя от неё на небольшой шаг, всё ещё чувствуя своими руками её хрупкую спину.
– Мне кажется, двери вашего дома в буквальном смысле всегда открыты, – усмехнулась Арина, скрывая от меня свои глаза.
– Это потому, что мы ничего не боимся, – гордо заявил я. – Да и чего нам бояться? В радиусе пяти километров нет ни одного населённого пункта. Ну и кто полезет в дом, кишащий сумасшедшими молодыми людьми!? Уж точно не какая-нибудь Маша из Трёх медведей.
– Да, – задумчиво поглядела она на двор, – Маша бы в дом с сумасшедшими молодыми людьми не сунулась.
Что-то подсказывает мне, что она неправильно истолковала мои слова. Или я неправильно выразился? Отчего она задумалась? Я сказал что-то не то? Вот чёрт! Гадай теперь!
– Знаешь, что мне пришло в голову? – загорелся я новой идеей.
– Что же? – поинтересовалась она.
Не говоря ни слова, я собрал немного снега и, сделав из него небольшой комок, запустил его в машину Сергея, стоявшую под балконом. Сработала сигнализация, и машина начала издавать громкие, противные, панические звуки. На улицу выбежал Сергей, самый старший в нашей компании, и начал оглядываться по сторонам. На его глупом лице было написано недоумение и удивление. Но спустя пару секунд он посмотрел на балкон.
Испуганная, задыхающаяся от смеха Арина пригнулась, увлекая меня за собой. Мы сидели на корточках, зажимая руками рты, чтобы Сергей не расслышал наши смешки.
– Очень смешно, Елизар. Обхохочешься, – обиженно бросил нам Сергей. – Кстати, мы настроили телик, поэтому, когда закончите сосаться, можете присоединяться к праздничному столу. Все уже собрались.
Парадная дверь хлопнула, и на улице стало тихо. Но как только мы поняли, что Сергей в доме, мы перестали сдерживаться и громко захохотали. Всё это время я не прекращал смотреть на Арину, которая, закрыв глаза, смеялась так, что хваталась за живот. Её заразительный смех, рыжие волосы, в которых плясал свет, отбрасываемый уличными фонарями, хрупкое тело, всё больше и больше притягивали меня к ней.
– Мне кажется, нам пора, – борясь со смехом, произнесла Арина.
– Я тоже так думаю, тем более до полуночи осталось совсем немного, – согласился я с ней, хотя в глубине души мне хотелось побыть с ней наедине ещё немного.
Мне хотелось больше узнать о ней, хотелось заставить её снова засмеяться, хотелось поговорить с ней о чём-нибудь глупом. А больше всего мне хотелось понравиться ей. Да, я понимал, что она впустила меня в свою душу, но мне не хотелось входить в её френдзону. Мне не хотелось быть её другом – мне хотелось быть кем-то больше, чем просто друг.
Когда мы спускались по лестнице, всё ещё смеясь над глупым выражением лица Сергея, я спрыгнул с четвёртой ступеньки, оказавшись внизу раньше неё, протянул ей вежливо руку. Она вложила свою холодную ладонь в мою и спустилась вниз. И так, держась за руки, мы вошли в гостиную. Но наше появление не заметили. Окружив телевизор, наши друзья слушали торжественную речь президента.
Арина отпустила мою руку и подошла в гущу к Лене. Она что-то прошептала сестре о бабушке и дедушке и так осталась стоять там. Это немного обидело меня, но, быть может, она просто не хотела торопить события. Наверное, это даже правильнее. Это я готов бросить всё, забыться и быть лишь с ней, но эта девушка помимо меня также думает о многом другом. Это мне в ней и нравилось. Она не была глупа. В свои годы она уже заботилась о своих стариках, ведь, как я понял, у неё не было родителей. Ещё одна из причин, объединяющих нас.
Я взял пластиковый стаканчик с шампанским со стола и неуверенно подошёл к Игорю, изредка поглядывая на неё. В её рыжих волнистых волосах плясали огоньки гирлянд, а на бледном веснушчатом лице розовели щеки. Она улыбалась доброй ослепительной улыбкой, которая никого не могла оставить равнодушным. Вроде бы по ней не скажешь, что ей уже шестнадцать, такая маленькая, хрупкая, наивная, лёгкая, но я знал, что за этой наивностью и лёгкостью скрывается взрослый человек. И по рассказам Лены, та ещё оторва.
