Максим Михайлов
Чужое знамя
– Нет, не пришлось… – в тот момент Эмиль почему-то почувствовал себя виноватым, хотя от войны никогда не косил, просто не посылали, а сам не напрашивался.
– А мне вот пришлось… – задумчиво протянул Руслан.
– Да? – обрадовался Эмиль, наконец-то наметились хоть какие-то точки соприкосновения с новым начальством, раз так говорит, значит тоже служил. – А в какой части?
– В части? – остро глянул на него Руслан, и Эмиль смутно заподозрил, что сморозил какую-то глупость. – У имама Шамиля.
Больше они к этому разговору не возвращались, но бывший активным членом партии «Нур» и ярым сторонником идей ваххабизма Руслан, пользуясь положением старшего, с огромной энергией взялся за, как он сам это называл, «духовное воспитание» имевшего довольно смутное понятие об исламе вообще и его течениях в частности отставного офицера. Проповеди борца за веру Эмиль находил глупыми и скучными, но, из вежливости и чинопочитания, выслушивал, делая вид, что заинтересован, тут же впрочем, выбрасывая все услышанное из головы, как только сам новоявленный проповедник удалялся из зоны прямой видимости.
– Не нравится чай, так закажи себе кофе! – раздраженно посоветовал Руслан.
– Как же я закажу… – начал было Эмиль, но тут же осекся, оказывается, пока он играл в гляделки с чеченцем, официальная часть переговоров закончилась, и к столикам устремились нарядно одетые официантки, а на эстраду в дальнем углу начал карабкаться призванный услаждать слух дорогих гостей живой оркестр.
Барски уверенный взмах руки Руслана, и легкая девичья фигурка в униформе услужливо склонилась над их столиком. По-детски наивные большие синие глаза вопросительно мазнули по лицу Руслана и неожиданно замерли, наткнувшись на пристальный взгляд Эмиля. А у того вдруг перехватило дыхание, такой незнакомка показалась юной и свежей, так иногда бывает, когда случайный жест, полунамек, полувзгляд вдруг попадают в резонанс с колебаниями твоего сердца, рождая в душе вихрь чувств, образов и мыслей, и ты замираешь, будто громом пораженный. Пройдет всего лишь несколько секунд, и ты справишься с неожиданным порывом, и прекрасная принцесса превратиться в обычную особь противоположного пола, каких вокруг больше чем достаточно, а внутри останется удивленное и слегка стыдное воспоминание о только что испытанном. Однако лишь такие мгновения на самом деле и свидетельствуют о том, что человек еще живет, еще не превратился в бездушный автомат, тупо выполняющий день за днем положенные функции. Вот такая внезапная искра и шарахнула Эмиля в тот момент, когда он встретился с глазами официантки, да так шарахнула, что даже кофе попросить не получилось, за него это сделал слегка удивленный Руслан.
Девушка кокетливо улыбнулась обоим и, чуть больше чем необходимо виляя бедрами, отошла от столика. Уже трезвеющий Эмиль проводил ее долгим задумчивым взглядом.
– Что понравилась? – расхохотался Руслан. – Так в чем проблема? Заплати и твоя! Или тебе денег одолжить?
– Ты что ее знаешь? – как можно более равнодушным голосом спросил Эмиль.
– Зачем знать? Я и так вижу! Дорого не возьмет, не бойся! – продолжал веселиться, не давший себя провести наигранным равнодушием Руслан.
Эмиль прекрасно понимал, что напарник, скорее всего, прав, но ему так не хотелось верить в эту правоту, и дело было даже совсем не в этой конкретной девушке. С ней скорее всего все так и обстояло, иначе вряд ли она, имея такую внешность, задержалась бы на работе в ресторане принадлежавшем Руслану Монотилову – большому любителю «белий баба» (как он сам передразнивал менее образованных соотечественников). Просто грязные сальности Руслана сейчас почему-то воспринимались в штыки, вызывая глупое желание спорить и доказывать заведомо невероятное, видимо сказывались те секунды сладкой эйфории испытанные только что при виде глубоких синих глаз, чуть приоткрытых губ и водопада светлых волос.
– Ты что не прочитал книгу, которую я тебе давал? – вырвал Эмиля из задумчивости голос напарника. – Тагаев же там ясно пишет про русских баб: «Она везде и всегда и в любом месте, в любое время с кем угодно и как угодно ляжет…». Так что пользуйся на здоровье!
Книгу «Повстанческая армия имама» Руслан действительно сунул ему уже на второй день знакомства, пояснив, что каждый мусульманин просто обязан ее прочесть. Эмиль даже честно попытался, но дальше первых страниц не продвинулся, настолько параноидальным бредом хлестнуло вдруг от убористого ровного шрифта. Прочтя о том, что на Кавказе должно быть основано великое исламское государство, а Россия будет вытеснена не только с этих территорий, но вообще урезана до границ бывшего Московского княжества, он попробовал представить себе своих бывших сослуживцев покорно склоняющих головы и скорбной колонной уходящих на «историческую родину», находящуюся на тысячу с лишним километров севернее места дислокации их части. Картина получилась уж вовсе нереальная и даже где-то анекдотическая. Вся беда в том, что Магомед Тагаев никогда лично не был знаком ни с его старшиной – кряжистым и скорым на кулак терским казаком, ни с близнецами взводными из Сибири братьями Пименовыми. Вот познакомился бы вначале, а потом уже садился за книгу, тогда глядишь, и написал бы что-нибудь более реальное, может быть даже «не буди лихо пока оно тихо».
– Вот, смотри, она обратно идет! Подойдет, покажи ей деньги и она твоя!
Эмиль повернулся в ту сторону, куда указывал Руслан. Действительно девушка плавно плыла по проходу между столиков с подносом в руке, грациозно двигаясь в такт романсу, звучавшему с эстрады. На подносе исходила паром одинокая чашка кофе. Эмиль всмотрелся повнимательнее в ее лицо и действительно, то ли от изменившегося освещения, то ли под впечатлением слов напарника, оно показалось ему исполненным порочного сладострастия, наивность и свежесть будто испарились, уступив место прожженному бесстыдству, то, что казалось раньше чистотой и неиспорченностью теперь представало лишь умело наложенным макияжем, а детская открытая улыбка превратилась в заученную кокетливую гримасу. Он даже зажмурился на секунду, пытаясь вернуть себе прежнее восприятие, но это не помогло.
– Я думаю, ты можешь ее даже прямо сейчас трахнуть – есть же у них здесь какие-нибудь гардеробные или подсобки. А Ильясу я скажу…
Что собирался сказать Ильясу Руслан, так и осталось неизвестным, потому что закончить фразу ему помешал громкий звон разбитого стекла.
Сашка нервно курил, прислонившись спиной к фонарному столбу напротив одного из окон. Из ресторана доносились звуки живого оркестра, и молодой хорошо поставленный голос вытягивал строчки популярного романса:
Пускай все сон, пускай любовь игра,
Но что тебе мои порывы и объятья?
За пазухой у Сашки уютно примостилась бутылка со знаменитым коктейлем Молотова, правая рука тискала в кармане спичечный коробок, левая сжимала конец всунутого в рукав куртки короткого арматурного прута. Под ногами лежал специально принесенный булыжник. «Сначала разбей стекло камнем, потом уже поджигай и кидай бутылку, кидай сильно, чтобы портьерой не отбросило обратно». Так сказал инструктор. И сейчас Сашка горячечным шепотом твердил про себя последовательность действий: камень, поджечь бутылку, бутылку в окно, камень, поджечь бутылку…. Коленки странно подрагивали и ноги становились будто ватными, непослушными. Неужели страх? Время тянулось как резиновое, до начала акции еще десять минут. Сашка оглянулся на остальных «волков» занявших позиции вдоль улиц. Напряженные фигуры замерли в ожидании. Левое колено ощутимо дрогнуло и завибрировало мелким тиком. Черт! Да что это со мной? В голове сами собой всплыли последние напутственные слова инструктора: «Только не бздеть, парни! Сами увидите, это не страшно. Только не бздеть!». «Только не бздеть! Не бздеть!» – забывшись, вслух произнес Сашка. И криво улыбнулся, заметив, как покосилась на него проходившая мимо женщина с двумя туго набитыми пакетами из супермаркета за углом.
На том и этом свете буду вспоминать я,
Как упоительны в России вечера.
Музыка плыла, пропитывая собой прохладный вечерний воздух. Нет, это невыносимо! Романс настолько диссонировал с предстоящим, так не вписывался в Сашкино настроение, что хотелось зажать уши. А вот оно, плейер же с собой. Так, наушники в уши, что у нас там? Калугин? Отлично, давай звук на полную, все равно слушать уже нечего! Монотонно бухающие в такт биению шального пульса в висках аккорды тараном ударили в возбужденный мозг, попадая в резонанс с кипящим ритмом селевого потока рвущейся по венам крови.
Они пришли как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
Они разрушили все, они убили всех нас.
Да это то, что надо. Знакомая мелодия подхватила и будто понесла ввысь, наполняя мышцы злой пружинящей силой, требующей немедленного выхода, страх ушел, все будет как надо. И как раз в тему – для того он здесь сейчас и находится, чтобы дать отпор пришлым чужакам, так вольготно чувствующим себя на его родной земле. Выше, еще выше…
И можно тихо сползти по горелой стерне,
И у реки срезав лодку пытаться бежать,
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
Встать! Да! Пора наконец подняться с колен и показать кто на самом деле здесь хозяин! Краем глаза он уловил движение с боку. Время! Начали! Сначала камень в стекло. Булыжник с неровными острыми краями удобно ложиться в руку. Замах. Н-н-а-а! Стеклянная витрина сверкающим дождем осыпается, опадает, прыгая бриллиантовыми осколками по асфальту почти у самых ног.
Я вижу тлен, вижу пепел и мертвый гранит,
Я вижу то, что здесь нечего больше беречь,
Но я опять поднимаю изрубленный щит
И вырываю из ножен бессмысленный меч.
Черт, коробок в холостую проехался по головками примотанных к бутылке здоровенных спичек. Еще раз. Есть! «Только не бздеть!» Внутри ресторана, чуть левее Сашкиного окна уже ярко полыхнуло. Столб пламени отбросил на бордовую портьеру причудливые ломанные тени.
Последний воин мертвой земли…
Замах. Краем глаза Сашка отфиксировал яркую вспышку сбоку. Будто кто-то фотографировал происходящее. Странно. Но сейчас не до этого, и он тут же забыл об увиденном. Н-н-а-а! Удачно, отбросив портьеру, бутылка влетела в зал. На секунду мелькнуло искаженное ужасом лицо молоденькой девчонки в униформе официантки. Потом из окна плеснуло пламя.
В первый момент Эмиль просто оцепенел, тупо глядя на распускающийся посреди зала огненный цветок. Сознание отказывалось воспринимать внезапный и страшный переход от благодушной обстановки ресторанного вечера к пугающей действительности. Полыхнуло сразу в нескольких местах зала, да так, что и пожаром это не назовешь, какое-то огненное наводнение – пышущее жаром море огня и пламени, внезапно разверзшаяся преисподняя. Он продолжал неподвижно сидеть, отчаянно борясь с ощущением нереальности происходящего не дающим ничего предпринять. Он видел, как медленно и плавно, будто в замедленной съемке, крутнувшись вокруг своей оси, падает на четвереньки, выхватывая из-за пояса пистолет, Руслан. Как бестолково суетятся в центре зала «уважаемые люди», натыкаясь друг на друга, толкаясь и пытаясь найти путь для бегства. Как живым факелом вспыхивает оттесненный прямо к очередному огненному клубку Ильяс.
Присутствие духа в нелегкой ситуации сохранили лишь чеченцы, видимо сказывался прошлый боевой опыт. В едином порыве выстроившаяся клином группа врезалась в мечущуюся толпу, без всякого почтения и деликатности расшвыривая в разные стороны встающих на пути и вырывая из общей кучи своих, окружая, закрывая от огня собственными телами, выводя к узким проходам в подсобные помещения, прочь от огня и дыма к свежему вечернему ветру, к спасению.
Эмиль опомнился, когда рядом рухнуло, обдав его снопом искр декоративное панно, висевшее на стене. Вскочив на ноги, и все еще сомневаясь в реальности происходящего, но явно чувствуя, что начинает задыхаться от удушливого дыма с резким химическим запахом не то горящего пластика, не то той гадости, что вызвала пожар, он все еще упорно думал, что это какая-то случайность, несчастный случай, чей-то недосмотр, Эмиль бросился было вслед за чеченцами, но новый огненный шар, влетевший через разбитое окно преградил ему дорогу багровой, пыхнувшей в лицо жаром стеной пламени. Развернувшись, уже не разбирая куда именно движется, в животном ужасе он бросился назад, и запнувшись о что-то лежащее на полу с разбегу грохнулся на крупное с горловым всхлипом прогнувшееся под ним тело. Попытался встать, но цепкие пальцы вцепились в бедро, потянули назад, тошнотно пахнуло горелым мясом, а в заложенные от напряжения уши ударил истошный вой.
– Да отцепись ты! – неожиданно пронзительно заверещал Эмиль изо всех сил дергая ногой и пытаясь лягнуть держащего в лицо.
Получалось плохо, абсолютно неузнаваемый, хотя и наверняка знакомый, живьем горящий мужик впился в его лодыжку мертвой хваткой. Еще один рывок и Эмиль вместо того, чтобы вырвать ногу, поскользнулся и оказался на полу. Оставив бесполезные попытки он, обдирая ногти с пальцев, слепо шаря перед собой руками, пополз в сторону окон, волоча прицепившегося за собой и больше не обращая на него внимания. Где-то на полдороги он оторвался сам, но у Эмиля уже не хватало сил на то, чтобы встать, и он продолжал двигаться на получетвереньках.
Наткнувшись на очередное тело, он попытался отодвинуть его с дороги, и даже, натужно хрипя от прилагаемого усилия, почти уже освободил себе проход, но тут взгляд уперся в глубокие синие глаза, обдавшие Эмиля волной смертельной тоски обреченного зверя. «Это она… Она…» – будто щелкнуло что-то в мозгу. «Спаси! – умоляющий шепот громом ударил в уши. – Не оставляй! Спаси!» Эмиль отвернувшись в сторону и чувствуя, как внезапно, видимо от дыма, защипало глаза, пополз дальше. Шепот вскоре затих, заглушаемый гудением разошедшегося пламени. Вот уже и спасительная портьера чуть колыхающаяся под так приятно остужающими кожу порывами ветра, можно наконец вдохнуть полной грудью что-то хоть отдаленно похожее на воздух. Эмиль на секунду остановился, а затем, решительно тряхнув головой и до крови закусив губу, развернулся и пополз обратно в глубь дымного облака изредка разрубаемого всплесками пламени, туда, откуда только что выбрался.
Арматурина легко скользнула из рукава. Сашка поводил плечами вперед-назад, разминая мышцы, готовясь к рукопашной. Ну, выбегайте же, я жду!
Край тлеющей портьеры вздрогнул, в него вцепилась изнутри чья-то рука. Ага, не нравится огонек, мразь черножопая! Ну иди сюда, сейчас тебе еще больше не понравится! Дрожащий от возбуждения Сашка подскочил поближе к окну, занося для удара железный прут. В ушах гремело:
У них нет права на то, чтобы видеть восход!
У них нет права вообще на то, чтобы жить!
Убей!!! «Только не бздеть! Это не страшно! Только не бздеть!!!» Угол портьеры отлетел в сторону, показалось смуглое горбоносое лицо. Сашку черный то ли не заметил совсем, то ли принял за случайного зеваку. Не обращая на него внимания, согнулся в три погибели, подставляя под удар напряженную спину. Он кого-то пытался вытащить из объятого пламенем зала. Убей!!! Арматурина на миг замерев в верхней точке замаха, рассекая наполненный жаром воздух, пошла вниз. Удар пришелся черному в шею у самых плеч, заставив его сунуться головой вперед и опуститься на колени. «Ага, сука!!!» – в упоении победы взревел Сашка, вновь замахиваясь. Черный не попытался бежать или как-то защититься от нового удара, с маниакальным упорством он продолжал тянуть из зала чье-то тело пока еще скрытое портьерой. Железный прут уже снова несся вниз, целя в голову беззащитному врагу. Рывок смуглых рук и портьера сползла тяжелыми складками в сторону, открывая того, кого ценой своей жизни спасал черный. Бледное искаженное лицо, разорванный беззвучным криком рот, разметавшиеся светлые волосы и бесстыдно задравшаяся юбка, высоко открывающая обожженные ноги. Та самая девчонка-официантка, на миг мелькнувшая в объятом огнем зале. И руку уже не остановить, тяжелый железный прут, просвистев в каком-то миллиметре от затылка черного, тяжело ударил поперек застывшего в маске невыносимой боли лица. Сашка почувствовал, как ломаются, сминаясь под железом хрупкие кости.
Последний воин мертвой земли…
Эйфория короткой схватки мгновенно схлынула. Арматурина выскользнула из бессильно разжавшихся пальцев. Черный, державшийся на пределе сил, в последнем порыве придвинулся чуть вперед своим телом закрывая девушку. Так они и лежали, сплетясь в каком-то извращенном объятии. Белое и смуглое тела, щедро окропленные красным. А над этой сюрреалистической группой стоял впавший в ступор Сашка. «Что же это? Как же так? Я не хотел!!!» – отчаянно билась мысль. Все было не так! Все было несправедливо, просто жутко неправильно! Разве он шел сюда, чтобы убить черного, спасающего из огня девушку?! Он шел, чтобы принять бой с жестоким и злобным врагом, не имеющим права жить. Он был Витязем, последним воином, принимающим бой с темной силой. А что вышло на самом деле? «За что ты убил меня?» – где-то глубоко внутри с печальным укором произнес тихий женский голос. Все поплыло перед Сашкиными глазами, завертелось диким хороводом, и мягкий теплый асфальт бережно и уютно ткнулся ему в лицо. «Что со мной? Я умираю?» – вяло и совсем нестрашно мелькнуло в голове. И будто в подтверждение что-то ворохнулось в груди, вначале слабо, а затем все настойчивее забилось. Что это? Сердце? Вот так оно останавливается, не в силах пережить содеянного? Нет, не сердце… На секунду уплывающее сознание прояснилось. Ах да, это же мобильник! Сигнал к отходу. Куда теперь идти? Зачем? Но кто-то уже тормошил безвольное Сашкино тело, не давая уйти в спасительную черноту забытья. Грубые пальцы вырвали из ушей наушники, вернув мир окружающих звуков. Где-то, пока еще далеко, перекликаясь выли сирены, и дрожал на одной высокой ноте истошный женский визг.
– Чего разлегся, урод?! Ходу! Ходу!
Жесткий пинок по ребрам, потом чужие сильные руки вздернули его в воздух, как нашкодившего щенка и куда-то поволокли. Окончательно сознание вернулось лишь на заднем сидении мчащейся по лабиринтам дворов и подворотен «Газели», вместе с ним пришел и жестокий рвотный спазм. Сашка хрипел и булькал, свесив голову в проход между сиденьями, извергая, казалось не только содержимое желудка, но и сами внутренности. «Ничего, ничего, по-первости такое бывает…» – добродушно приговаривал инструктор, хлопая его по плечу.
Директор филиала компании «РусОйл» Александр Збруев, холеный мужчина лет сорока с импозантной сединой на висках и твердым волевым подбородком всегда ощущал себя хозяином жизни. Действительно, он занимал в компании достаточно высокий пост, его ценило руководство, и уважали подчиненные. Высокая зарплата и солидный пакет акций компании обеспечивали уровень жизни по высшему классу. Он уверенно и смело смотрел в будущее, твердо зная, что оно не таит в себе никаких препятствий, с которыми он не смог бы справиться. По крайней мере так было до сегодняшнего дня. Сегодня же он интуитивно почувствовал серьезную угрозу для себя. И она была тем страшнее, что исходила совсем из другого мира, не менее жестокого, чем мир большого бизнеса, но чужого и от того непонятного и страшного. А началось все с обычного телефонного звонка. Он прикрыл глаза, вновь во всех деталях прокручивая в памяти состоявшийся разговор.
– Александр Дмитриевич? Простите, что отрываю Вас от дел. Но нам с Вами срочно необходимо встретиться, – голос в трубке звучал вкрадчиво и заискивающе.
– Не понял, кто говорит?
– Простите, не представился. Меня зовут Георгий Сергеевич. Я представляю патриотическую организацию «Русские волки».
– Сожалею, но мы не оказываем спонсорскую помощь. Особенно организациям такого толка как Ваша, – не удержался от колкости Збруев. – Это один из принципов компании. Так что не вижу, чем могу быть полезен.
– Вы поторопились зачислить меня в просители. Речь вовсе не идет о спонсорской помощи, хотя она, конечно, не помешала бы. Я хотел бы поговорить о Вашей семье…
– Я не понимаю. Какое Вам дело до моей семьи? – чувствуя, как начинает закипать, резко оборвал собеседника Збруев. – Что за намеки?!
– Никаких намеков, – сразу построжал голос телефонного визави. – Я хотел бы поговорить о Вашем племяннике Александре Збруеве младшем. Он уже полгода является активным членом нашей организации. И недавно у него возникли неприятности…
– Кто? Сашка, член вашей организации? Бросьте! Не смешите, меня!
– Тем не менее, это факт, – сухо отрезал голос.
«Пороть!» – мелькнуло в голове директора. «Пороть как сидорову козу малолетнего придурка! Это надо же такое выкинуть!»
– Теперь нам необходимо встретиться и сообща решить, как помочь парню, – продолжал тем временем. Георгий Сергеевич.
– Что-то серьезное произошло?!
– Это не телефонный разговор. Вы ведь сегодня, как всегда обедаете в «Венеции». Вот и отлично! Постарайтесь приехать туда один, там мы все и обсудим.
Осведомленность собеседника о его привычках неприятно кольнула директора, но он справился с собой и постарался вежливо закончить разговор:
– Хорошо, буду ждать. Время моего обеда, полагаю, Вам известно.
Ответом ему был тихий смешок и гудки отбоя.
Подумав минуту Збруев с силой утопил клавишу селектора, и, не дожидаясь кокетливого «К Вашим услугам, Александр Дмитриевич», к чему сам приучил секретаршу Людочку, рявкнул:
– Начальника службы безопасности ко мне. Пулей!
– Сию минуту, Александр Дмитриевич, – проворковала Людочка.
Начальником службы безопасности в филиале работал отставной майор ФСБ, обладавший массой полезных связей и практически неограниченными агентурными возможностями. Платили ему, с точки зрения Збруева, просто бешенные деньги и, что самое обидное, практически задаром. Как правило, никаких происшествий требующих вмешательства службы безопасности в филиале не происходило. Как и большинство дилетантов в области обеспечения охраны, Збруев считал, что это отсутствие происшествий достигается как-то само собой, и в упор не видел напряженной, кропотливой, а порой и опасной работы, которой оно стоило. «Пусть разок приподнимет жирную задницу со стула. Чай не переломиться!» – злорадно думал Збруев в ожидании начальника СБ.
Отдельная кабинка в «Венеции» отгороженная от общего зала занавесью из наборных деревянных бус давно не видела такой странной пары за обеденным столом. Збруев с выраженным неудовольствием окинул взглядом человека назначившего встречу – черт, надо же было так вырядиться, только повязки со свастикой не хватает, а так вылитый эсэсовец. Впрочем повязку с успехом заменяли изящные золотые свастики на запонках, торчащих из под черного френча манжет рубашки. Дополняли наряд кавалерийские галифе, заправленные в до зеркального блеска начищенные хромовые сапоги. Клоун, прости Господи! И этот человек еще пытается о чем-то серьезном с ним говорить.
Демонстративно проигнорировав протянутую для рукопожатия руку, Збруев лишь коротко кивнул в знак приветствия.
– Георгий Сергеевич, я полагаю?
– Именно, именно… Это я просил Вас о встрече…
– Тогда прошу, переходите к делу. У меня не так много времени, – буркнул Збруев, сверля напряженным взглядом ничуть не обескураженного холодным приемом собеседника.
– Итак, Александр Дмитриевич, как я уже говорил, Ваш племянник является одним из активных членов нашей организации. Вот кстати и доказательства моих слов.
На стол перед Збруевым карточным веером легли красочные цветные фотографии. Все еще хмурясь, при мысли, что будет случайно замечен в такой компании кем-нибудь из знакомых, Збруев неспешно потянулся за снимками и принялся их рассматривать. Да – сомнений быть не могло. Он сразу узнал Сашку. Вот он в компании таких же бритоголовых юнцов на каком-то митинге, что-то выкрикивает, тряся кулаком, вот он же, рука вскинута в нацистском приветствии… Еще фотографии, еще…
– Ладно, я Вам верю. И что же дальше, Вы говорили о каких-то проблемах?
Собеседник, прежде чем ответить, оценивающе глянул в глаза Александра Дмитриевича и, аккуратно собрав фотографии в стопку, сунул ее во внутренний карман. Збруев невольно обратил внимание на бледные ухоженные кисти его рук, на правой синела полустертая неумелая татуировка: «Лис».
– Детское баловство, – перехватив его взгляд, пояснил Георгий Сергеевич. – Так вот, Александр Дмитриевич, основная проблема в том, что наше движение находится на переднем крае борьбы за спасение нации. Ведь Вы не станете отрицать, что русский народ в настоящее время переживает глубокий национальный кризис? Я не буду углубляться в анализ внутриполитической и международной ситуации, Вы, безусловно, не хуже меня понимаете, что мы живем в критический момент истории, когда решается быть или не быть русской нации как таковой. Поэтому я предлагаю Вам посильно поучаствовать в нашей борьбе, внести так сказать вклад…
– Я же предупреждал – денег не будет! И то, что вы смогли запудрить мозги моему племяннику, еще не значит…
Георгий Сергеевич на протяжении этой гневной отповеди лишь укоризненно качавший головой неуловимым жестом фокусника выложил на стол еще одну фотографию. На ней рослый бритоголовый парень что-то швырял в стеклянную витрину. И парень выглядел вполне узнаваемо, несмотря на легкую размазанность фигуры из-за быстроты движения. В углу притулились цифры времени и даты. Снимок сделали вчера в девятнадцать часов тридцать одну минуту.
– Что это? – слегка охрипшим голосом произнес Збруев, хотя уже прекрасно понял и что, и почему ему показали это. Сообщение о поджоге и погроме в ресторане «Альбатрос» было новостью дня и постоянно комментировалось в газетах и на местных телеканалах.
– А Вы приглядитесь внимательнее, особенно к интерьеру, так сказать. Узнаете? Правда, забавное фото? – явно издеваясь, посоветовал Лис.
С минуту Збруев внимательно изучал фотографию, потом, брезгливо сморщившись, отбросил ее от себя.
– Монтаж? – неуверенно предположил он.
Георгий Сергеевич в ответ лишь расплылся в широкой улыбке. Нет, конечно, никакой не монтаж, слишком уверенно держится этот фашист. Понимает, что все козыри сейчас у него. Попади этот снимок в правоохранительные органы и Сашке мало не покажется. Вся милиция и областное ФСБ, наверняка, со вчерашнего вечера землю носом роют в поисках виновников происшествия прогремевшего даже в федеральных новостях. А тут такая шикарная возможность! Ухватятся сразу, а ведь, как смутно вспоминается из виденной с утра передачи там несколько человеческих жертв. Отмерят парню на полную катушку.
Эх, Сашка, Сашка… Как же ты так влип-то, парень? Как вообще мог такое сотворить? Хорошо, покойный отец не видит этого… Збруев на секунду прикрыл глаза, вспоминая погибшего несколько лет назад в автомобильной катастрофе младшего брата. Они всегда были очень близки, рано потеряли умершего от рака отца и с тех пор Александр, почувствовав себя старшим мужчиной в семье, как мог заботился о младшем братишке, всячески его поддерживал и помогал. К Сашке он относился как к родному сыну, своих-то детей Бог не дал, да он и не стремился к обзаведению семьей. Сначала все не до этого было, крутился не жалея сил, из кожи вон лез, лишь бы заработать достаточно денег – обеспечить себя и старушку мать с младшим братишкой. А потом уже как-то не получалось, то ли женщины достойной не попалось, то ли не смог ее вовремя разглядеть, только ни с одной из многочисленных подруг ничего серьезного так и не сладилось. А разменяв пятый десяток искать спутницу жизни Збруев посчитал глупым и смешным. Так что Сашка – родная кровь, оставался единственным и любимым наследником, а может быть, как он в тайне надеялся, и продолжателем его карьеры в компании.
Теперь всем мечтам и планам приходил конец, жизнь недрогнувшей рукой внесла свои жесткие коррективы. Видно, где-то не доглядел, слишком много времени отдавал работе. Лишь баловал парня деньгами да подарками, а того чтобы поговорить по душам, разобраться как живет, да чем дышит, все времени не хватало. Вот теперь будет тебе время, старый осел! Лет пятнадцать влупят любимому племяннику, на свиданках обо всем наговоритесь. Так, стоп! Только не сдаваться, не впадать в панику! Улыбчивый фашист напротив, принес снимки мне, а не в милицию, да и в милицию ему пойти не просто – наверняка ведь Сашка оказался там по их приказу, значит им самим не в масть обнародовать этот факт. Так что еще не все потеряно, еще потрепыхаемся! Только спокойно, Саня, спокойно. Мысленно досчитав до десяти, Збруев открыл глаза и холодно глянул в блеклые бельма фашиста.
– И что теперь нужно от меня?
– А Вы хорошо держитесь, – уважительно прокомментировал собеседник. – Умения держать удар Вам, я вижу не занимать. Ну что ж, мы с Вами разумные люди и всегда сможем договориться. Только, я Вас умоляю, не зависимо от исхода переговоров, не надо давать команду Вашим мальчикам из СБ разбирать меня на части. Не люблю, знаете ли, насилья. Да и негативов у меня при себе естественно нет.
– Да, да… – продолжил Георгий Сергеевич, поймав наигранно непонимающий взгляд Збруева. – Я имею в виду тех ребятишек в бежевой «шестерке» на другой стороне улицы.
Збруев с усилием сглотнув, утвердительно кивнул, признавая свой прокол и мысленно матеря последними словами отставного фээсбэшного майора, не сумевшего даже толково организовать наружное прикрытие.
– Итак, я уже говорил, мы ждем от Вас посильного вклада в дело нашей борьбы…
– Короче, сколько?
Георгий Сергеевич огорченно покачал головой с видом английского лорда удрученного бестактностью собеседника и вытянув из внутреннего кармана простую шариковую ручку быстро написал на салфетке цифру с многими нулями.
– Да Вы с ума сошли?! Откуда столько!
– Соберете, Александр Дмитриевич, соберете, – успокаивающе закивал собеседник. – На святое дело жалеть презренный металл нельзя. Если бы сумма была нереальной, мы бы ее не просили. Мы же серьезные люди, Вы удивитесь, если я скажу, как долго наши финансисты изучали Ваше материальное положение, прежде чем я обратился с этой просьбой. Хотите, подскажу Вам номера счетов, с которых можно взять эти деньги?
Ручка вновь замелькала над салфеткой. В горле у Збруева неожиданно пересохло, и он жадно глотнул холодной минеральной воды из стоявшего на столе бокала.
– Но это не мои счета, это деньги компании. Я не могу распоряжаться ими в личных целях.
– Ну что Вы, Александр Дмитриевич, как малое дитя, право слово. Ну возьмете взаймы у компании, потом погасите долг потихоньку, а с Вашим положением об этом и сообщать никому не потребуется…
