Максим Лебедев
Забытые гробницы. Тайны древнеегипетского некрополя
Глава 4
Малый некрополь перед гробницей Хафраанха
Множество погребений
За семь лет (с 1999 по 2005 год) на участке перед гробницей Хафраанха удалось расчистить три мастабы из сырцового кирпича и сорок четыре погребения представителей среднего класса древнеегипетского общества, устроенные на трех скальных террасах, а также древнюю подпорную стену, расположенную к северу от Малого некрополя и защищавшую край Восточного плато Гизы от обрушения.
Большую часть погребений Малого некрополя разграбили еще в древности, а от погребального инвентаря мало что осталось: лишь в трех могилах нашлись кремневые орудия (ножевидные пластины и скребок), и еще в одной – пивной кувшин с отбитым венчиком. В пятнадцати могилах мы обнаружили человеческие скелеты различной степени сохранности, однако позволяющие определить особенности древнеегипетского погребального обряда в III тыс. до н. э. – позу, в которой располагали умершего, как ориентировали тело по сторонам света, что помещали в погребение вместе с покойным.
Удалось выявить закономерность: все покойные (за единственным исключением) помещены головой на север, лицом на восток. А вот поза тела могла быть разной: скорченной (в так называемой позе эмбриона, напоминающей ребенка в утробе матери), полускорченной на левом боку, а также вытянутой. Первые более характерны для ранних периодов египетской истории и восходят еще к погребениям в простых ямах, вырытых в пустыне и относящихся к додинастическому времени (V–IV тыс. до н. э., когда Египет еще не был единой страной, управляемой царем). Эти позы, видимо, ассоциировались у древних жителей со сном или нахождением в чреве матери, а мумификация тел еще не производилась – их сохранность обеспечивалась жарким и достаточно сухим египетским климатом.
А вот вытянутая поза трупоположения появилась только в эпоху Древнего царства (примерно в середине III тыс. до н. э.) и может быть связана как раз с введением практики мумификации, хотя у погребенных в Малом некрополе следы специальной обработки тел с целью их длительного сохранения отсутствуют.
Погребения № 50, 53 и 36 в Малом некрополе перед гробницей Хафраанха, поздняя V–VI династии
Малый некрополь перед скальной гробницей Хафраанха, полевой сезон 2002 года
Реконструкция возможного вида Малого некрополя перед гробницей Хафраанха
Датировка Малого некрополя
Обнаруженный нами Малый некрополь создавался не в один день. Продвигаясь в процессе исследования с запада на восток от гробницы Хафраанха, мы расчищали шахту за шахтой, могилу за могилой и наблюдали постепенно меняющуюся картину. Если вырубленные в примыкающей к гробнице скальной террасе шахты по конструкции походили на аналогичные погребальные сооружения внутри гробницы и были приблизительно синхронны ей по времени, то уже на следующей скальной террасе, расположенной почти на три метра ниже, экспедиция столкнулась с сооружениями из сырцового кирпича. Это были небольшие гробницы-мастабы, содержащие сразу по нескольку погребений не только в шахтах, но и в своеобразных колодцах, выложенных из сырцового кирпича и имеющих в боковых стенах своды, похожие на римские каменные арки, только примерно на три тысячи лет старше.
Расчистив остатки этих зданий, мы обнаружили, что первоначально здесь располагались три сырцовые мастабы, примыкавшие друг к другу и образовавшие цепь сооружений, пристроенных к скальному уступу. Стены одной мастабы перестроили: древним зодчим пришлось снести северные части западной и восточной стен, чтобы сделать проход к скальной гробнице Хафраанха. Это означает, что мастабы построили раньше скальной гробницы. Керамические черепки из теста сырцовых кирпичей относились к поздней IV – ранней V династиям, что позволило датировать мастабы первой половиной V династии, тогда как гробница Хафраанха создана во второй половине V династии, о чем свидетельствуют особенности рельефных изображений в ней, ее эпиграфика и палеография иероглифических знаков.
Далее к сырцовым мастабам древние египтяне (возможно, родственники владельцев этих гробниц) начали пристраивать сооружения-дворики с новыми захоронениями, а затем и простые склепы из сырцового кирпича, двигаясь в восточном направлении. Соответственно, чем дальше от мастаб V династии располагается погребение, тем позже оно сделано.
На последнем этапе существования Малого некрополя заполнялось свободное пространство между мастабами и склепами, в которое буквально втискивались новые могилы и шахты. Последние вырубили в скале прямо на проходе в гробницу Хафраанха. Наиболее поздние погребения Малого некрополя относятся к концу VI династии (XXII век до н. э.). Среди них мы нашли погребение № 36 женщины в «позе эмбриона», которую за изящность прозвали «Гюльчатай». Дама была уложена в небольшой деревянный ящик (всего пятьдесят на восемьдесят восемь сантиметров), отпечатки от досок которого сохранились в глинистой обмазке внутри могилы-склепа. Погребение примечательно положением умершей: не традиционно – головой на север, а головой на запад, что противоречило древнеегипетскому погребальному обряду III тыс. до н. э. Внимательно рассмотрев план Малого некрополя, мы поняли, что иначе и быть не могло – в этой части кладбища попросту не осталось места, чтобы расположить покойную правильно – головой на север.
Нельзя сказать, что мы исследовали Малый некрополь перед гробницей Хафраанха на все сто процентов – часть погребений из самых восточных уходит под сложенную из камня в XX веке стену, отделяющую археологический памятник от современной деревни Назлет эль-Самман. Сразу же за стеной начинаются жилые дома, хозяйственные постройки и узкие кривые улочки типичного арабского поселения со всем, что им сопутствует – мусор, куры, козы, ослы, лошади и верблюды. И все это находится на древнем кладбище. Местные жители знают об этом и категорически отказываются покидать свои дома: больше двадцати лет прошло с тех пор, как Высший совет по делам древностей решил освободить территорию под раскопки, но его намерение до сих пор не воплощено в жизнь.
Пока тянется время, жители Назлет эль-Саммана прямо в собственных подвалах устраивают раскопки. Иногда они удачные, и рождаются легенды о несметных сокровищах и золотых статуях фараонов, скрытых под деревней; а иногда трагичные, и подкопанный фундамент дома, не выдержав, обрушивается на «черных археологов», как это случилось в 2009 году.
«Проклятие мумии»
В 2009 году, за два года до египетской революции, Гизу вовсю беспокоили грабители. Так, на Западном плато, где обычно довольно безлюдно, то и дело можно было наткнуться на остатки свежеспиленного рельефа. В восточной части некрополя нас тоже ждало неприятное открытие. Обходя гробницы в начале сезона, мы обнаружили, что одна из шахт в безымянной гробнице GE 23[16] недавно раскопана. Вокруг нее лежал выброшенный песок и валялись части разодранной поздней мумии. Мы с таким раньше не сталкивались, ведь Гиза считалась хорошо защищенным некрополем: там есть полиция, забор, видеокамеры… Это все равно что прийти утром на Красную площадь и увидеть раскопанную могилу у Кремлевской стены.
Мы спустились в шахту, и перед нами открылась живописная картина, словно позаимствованная из фильма про Индиану Джонса. Работа явно не была завершена: в шахте лежала сменная одежда и несколько бутылок с водой, а в погребальной камере – небольшая кирка, ведро и фонарик. Прямо «набор юных археологов»! Грабителей было двое, и они явно намеревались закончить дело. Только не вернулись: одежда, бутылка, фонарик – все покрыл толстый слой месячной пыли. Что же случилось? Неужели их поймали?
Несколько дней мы ломали голову, пытаясь понять, ждать ли незваных помощников, а потом наш инспектор рассказал, как примерно за месяц до нашего приезда в Гизу напротив русского раскопа рухнул деревенский дом. В нем, как и во многих других жилищах в этой части деревушки, велись нелегальные раскопки. Прямо в подвале! Однако на этот раз грабители просчитались и докопались до того, что под фундаментом не осталось почвы – дом рухнул, унеся жизни шести искателей древностей. Мы поняли, что наши расхитители могил не вернутся, и ни фонарик, ни кирка, ни одежда им больше не понадобятся. Мумия нашла обидчиков и отомстила. Кирку, кстати, мы оставили себе, очень уж она оказалась удобная.
Увы, грабители успели уничтожить хоть и относительно поздний, но, судя по всему, очень интересный комплекс. Спустя шесть лет мы работали в другой части некрополя, прямо у процессионной дороги Хуфу (Хеопса), и в погребальной камере шахты 4 гробницы Каемнофрета (LG 63) обнаружили что-то похожее на то, что некогда было разрушено в гробнице GE 23. В древней погребальной камере III тыс. до н. э. лежали две поздние мумии, относящиеся, видимо, к Саисскому периоду (664–525 годы до н. э.). Они были засыпаны песком и оставались нетронутыми на протяжении более двух с половиной тысяч лет. Мы расчищали проход к ним с помощью маленькой кирки, доставшейся от грабителей. Но теперь она служила науке. Мы пытались вернуть к жизни истории этих людей, а не охотились за их сокровищами, и мумии отпустили нас с миром.
Соседствующая с Гизой деревня Назлет эль-Самман. Все, что осталось от дома и грабительского «раскопа» под ним. 2009 год
Одна из двух мумий в погребальной камере шахты 4 гробницы Каемнофрета (LG 63)
Принимаем огонь на себя
У читателей этой книги наверняка рано или поздно появится вопрос: «А что же у них любая гробница, шахта или погребение – почти все ограбленное?» Действительно, для египтолога найти непотревоженное погребение – редкая удача! Куда чаще заполнение погребальных шахт и склепов – это сложная для интерпретации смесь разного по времени и характеру материала: многочисленные разрозненные человеческие кости (например, в шахте 1 безымянной скальной гробницы GE 17 антропологи насчитали кости тридцати человек), черепки керамических сосудов от III тыс. до н. э. до современности, фарфор XIX и XX веков, обломки стеклянных браслетов, модных в Египте в середине XX века, и многое другое, иногда совсем неожиданное, как, например, японский орден (о таких находках мы тоже расскажем).
Иногда в погребальных камерах встречаются грабительские ходы, прорубленные в скале и ведущие в соседние помещения. Порой грабители наталкивались на мягкие глинистые прослойки тафлы (мергеля) в известняке и по ним прорывали длинные туннели, соединявшие несколько гробниц своеобразным лабиринтом (такие есть и на нашем участке).
В чем же причина плохой сохранности восточной части археологического памятника? Ответ прост – близость людей и слава древнего царского некрополя. Как мы уже рассказывали, Восточное плато Гизы граничило и продолжает граничить с арабской деревней, сейчас ставшей частью Каира, а восточную оконечность Восточного плато Гизы вообще можно назвать «первой линией обороны» – именно туда чаще всего направлены грабительские устремления темных личностей, ведь до более удаленного Западного плато нужно суметь добраться по жаре и песку, а сейчас – и через посты туристической полиции. Вот и получалось, что желающие покопаться в древних гробницах зачастую шли в ближайшие и перерывали шахты, до них уже неоднократно вскрытые более ранними предприимчивыми людьми… Началось это, конечно же, не вчера, а тогда, когда вместе с умершими стали класть предметы, представляющие для кого-то ценность, – то есть еще в глубокой древности. И так по всему Египту: шанс найти нетронутое или малопотревоженное погребение по соседству с деревушками невелик. Но чем дальше от них – тем больше возможностей у археолога обнаружить памятник, которого не касалась рука грабителя, древнего или современного.
Но не все так плачевно. У нас тоже время от времени случается праздник, когда удается найти уцелевшее погребение, древние иероглифические надписи или предметы, способные пополнить копилку знаний об одной из древнейших цивилизаций мира.
Пока археологи копают, деревня Назлет эль-Самман живет своей жизнью
Желтый песок пустыни и белые стены
Часть похороненных в Малом некрополе перед гробницей Хафраанха древних египтян положена на слой чистого просеянного желтого песка, не похожего на серо-бежевый песок Гизы, образующийся от эрозии известнякового плато. Такой есть в пустынной части южной Гизы, примерно в двух-трех километрах от Малого некрополя. Получается, что устроители похорон специально приносили грунт, чтобы сделать для умершего песчаную перину. Такая подсыпка обнаруживалась как в простых погребениях-склепах, так и в гробницах знати – например, у Хафраанха и Перинеджу. Нам кажется, что это древние пережитки – своеобразные отзвуки давних додинастических традиций, когда покойных хоронили в пустыне[17].
Интересно, что и в «Текстах пирамид» – древнеегипетских иероглифических надписях, обнаруженных внутри царских пирамид, главным образом, времени правления VI династии, есть указание на песок, а также на позу покойного на левом боку: «Отец мой Неферкара (то есть Пепи II), встань, возьми себе эту холодную воду, что из Ахбит! Встань в твоей гробнице, освободись от погребальных пелен! Стряхни песок с лица своего, Пепи Неферкара! Поднимись со своего левого бока и обопрись на правый»[18]. Сейчас ученые считают, что иероглифические тексты, которые начали высекать на стенах камер и коридоров внутри усыпальниц царей с конца V династии (примерно со второй половины XXIV века до н. э.), появились гораздо раньше – возможно, еще до периода объединения Египта и воцарения правящих династий. Это сборники магических формул и ритуалов, позволявших египетскому царю достичь бессмертия в загробном мире и вести там безбедное существование. Такая гипотеза проясняет, почему в «Текстах пирамид» упоминаются архаичные погребальные обряды.
Погребение 8 в скальной гробнице Перинеджу (GE 19). Покойный на подсыпке из желтого песка
В некоторых случаях внутренние стены и дно погребений-склепов, сооруженных во второй половине V и при VI династии в Малом некрополе перед гробницей Хафраанха, покрашены белым, что, по-видимому, является не строительным или декоративным приемом, а скорее ритуальным очищением места погребения. В противном случае склепы покрывали бы и снаружи.
По раскопкам польских коллег в Саккаре мы знаем, что белая штукатурка наносилась на стены погребальных камер гробниц и крышки каменных саркофагов[19]. Более того, польские исследования гробниц представителей египетской знати Хети, Джести и Нипепи в Саккаре, относимых ко второй половине VI династии, дали важный материал по практике побелки стен в поминальных часовнях гробниц. Новые памятники продемонстрировали, что египтяне далеко не всегда белили все стенное пространство, а вполне могли ограничиться наиболее важными культовыми зонами. Это были «ложные двери» и участки рядом с ними, а также места для жертвенных даров. Причем под побелкой в гробнице Джести скрывалась окрашенная красным пигментом поверхность, видимо имитировавшая красный гранит или дерево. Толстый слой на гробничной стеле Хети практически скрыл часть рельефа. На стеле Нипепи под ним спрятался не только рельеф, но и часть имени и титулов владельца. В саккарской гробнице Сешемнефера, относящейся к поздней VI династии, белым пигментом покрыли «ложные двери», метровые зоны рядом с ними и места для жертвенных даров, и сделали это четыре раза, что видно по наличию осиных гнезд между слоями. Все это привело польского археолога Камиля Курашкевича к выводу, что «побелка осуществлялась уже после завершения строительства памятников, и такое окрашивание не имело ничего общего с декоративными действиями… Цель беления культовых мест могла быть связана с восстановлением их ритуальной чистоты, утерянной по разным причинам»[20]. Например, в результате осквернения человеком или затопления водой.
Египтяне – рационалисты?
В Малом некрополе перед гробницей Хафраанха, так же как и в Малом некрополе перед другой скальной гробницей, принадлежавшей Ченти I, нам не посчастливилось найти погребальный инвентарь – например, керамические сосуды или набор каменных орудий труда, даже когда скелеты сохранились в анатомическом порядке (за редким исключением отдельных орудий, печати-«пуговицы» и медной подвески). Сравнивая, например, кладбища додинастического времени с аналогичным некрополем, но уже династического времени, мы увидим, что как раз на более древних кладбищах предметы в погребениях были частым явлением. Они маркировали как социальный статус покойного, так и существование неких представлений о загробном мире, в котором умершему понадобятся пища, питье и хотя бы минимальный набор вещей. Поэтому отсутствие их во внешне непотревоженных могилах стало для нас сюрпризом. Как объяснить такое? Грабители проникли в могилу, взяли вещи, но скелет не тронули? Или предметов изначально там не было? И как соотнести это явление со сложившимся мнением о египетской цивилизации, все силы бросившей на обеспечение благополучного существования покойного в загробном мире, выразившееся в многочисленных предметах, помещаемых в гробницы? Этот стереотип выработался по большей части под влиянием информации по царским усыпальницам в Долине царей, относящихся к эпохе Нового царства, то есть к XVI–XI векам до н. э., прежде всего по гробнице Тутанхамона. Но стоит ли полагать, что эта традиция касалась всего египетского населения во все времена?
Допустим, основная часть погребений в малых некрополях перед гробницами Хафраанха и Ченти I действительно не содержала погребального инвентаря. Особенности положения нетронутых грабителями скелетов говорят именно об этом. Тогда получается, что в эпоху Древнего царства (то есть в XXVII–XXII веках до н. э.), особенно во второй его половине, египтяне стали несколько проще относиться к обеспечению посмертного существования умершего. Есть ли что-то еще, что подтвердит нашу гипотезу?
Что удивительно – есть! Со времени IV династии стала развиваться практика совершения обрядов поминовения царей в их храмах, расположенных у пирамид, а у представителей знати – в часовнях их гробниц, из которых начинаются шахты, ведущие в погребальные камеры – то есть места положения тела умершего. При совершении поминальных обрядов жрецы доставляли в храмы и часовни керамические сосуды с пищей и питьем. Спустя некоторое время появился новый тип керамики – миниатюрные вотивные модели сосудов (размером не более десяти сантиметров, но чаще и того меньше – всего от двух до четырех сантиметров), которые приносили в культовые места вместе с полноразмерными сосудами. Постепенно такие сосуды практически переняли функции обычной бытовой керамики. Пик использования вотивных моделей приходится на середину правления V – начало VI династии. У гробниц и царских храмов этого времени керамические модели находят сотнями, тысячами и даже десятками тысяч, как в поминальном храме малоизвестного египетского царя Джедефра – сына Хуфу (Хеопса), свергнутого братом Хафра (Хефреном) и потому не успевшего достроить свой пирамидный комплекс в Абу-Роаше в семи километрах к северу от Гизы. Особенности обнаружения свидетельствуют, что миниатюрные керамические модели сосудов на ранних этапах существования доставлялись в места отправления культа с крупицами пищи, а затем и вовсе пустыми, то есть они стали символами подношений пищи и питья. Рационализм и магия одновременно!
Действительно, подношение моделей – заменителей керамических сосудов вполне можно расценивать и как рациональное, если представить себе, как могли бы выглядеть процессии жрецов, действительно ежедневно разносящие по гробницам жертвенные дары, доставляя туда хотя бы минимум из перечисленного в так называемой жертвенной формуле дарения по воле царя и египетских богов – Осириса или Анубиса: «жертва, даваемая царем, жертва, даваемая Осирисом… тысяча хлебов, тысяча кувшинов с пивом… каждый день».
Интересно, что наблюдение о рационализме подтверждается и анализом других категорий предметов, найденных в некоторых богатых погребениях, – миниатюрными моделями орудий труда и сосудов из меди и камня, каменными имитациями пищи (например, гусиными тушками из кальцита, первоначально использовавшимися как контейнеры для этого вида пищи), диадемами, керамикой, специально сделанной для погребения.
Несколько раз, исследуя почти полностью ограбленные гробничные шахты, нам удавалось определить, что отдельные предметы первоначально относились к инвентарю погребений – так произошло с шахтой 2 гробницы Хуфухотепа и шахтой 5 гробницы Ченти II, керамические комплексы из которых датируются поздней V – ранней VI династиями. Интересно, что везде присутствовали сосуды, аналогичные которым находят и на поселениях, и в богатых гробницах, но наши отличались худшим качеством: их поверхность потрескалась в результате плохого обжига, иногда в кувшинах и тарелках имелись сквозные отверстия и трещины, также образовавшиеся в процессе изготовления, или ангоб покрывал не всю поверхность чаши, а лишь внутреннюю, а ведь в идеале он должен быть еще и лощеным… Выходит, во второй половине Древнего царства для владельцев гробниц среднего ранга специально изготавливали утварь, но делали ее ниже качеством, чем для высокопоставленных чиновников.
Пивные кувшины и миниатюрная вотивная керамика из наших раскопок в Гизе, V–VI династии
Еще один важный момент. В процессе работ в Гизе нам все чаще попадались грубо сделанные пивные кувшины, заполненные нильским илом. Ранние исследователи, такие как Герман Юнкер или Селим Хассан, также сталкивавшиеся с этим явлением, решили: либо кувшины для пива повторно использовались как тара для переноски строительного раствора (а ил – это основа для сырцовых кирпичей и скрепляющих их смесей), либо они наполнились илом уже в погребениях, и это свидетельствует о высоких разливах Нила, затопивших гробницы и принесших с собой ил. Но тогда почему ила нет вокруг таких сосудов, почему он остался только внутри?
Наверное, мы долго гадали бы об этом, если бы не находки польских археологов в Саккаре. На сей раз пивные кувшины с нильским илом внутри были закрыты пробками и обнаружены в запечатанных погребальных камерах. Понятно, что в этой ситуации ни наводнениями, ни вторичным использованием при строительстве такое не объяснить. Польские ученые предположили, что такое наполнение сосудов надо расценивать как «ложное содержимое»[21]: вроде не положишь рядом с умершим пустой сосуд, а пиво зачем тратить, ведь оно же испортится? Древним египтянам удалось найти рациональный выход из положения.
Пивные кувшины с нильским илом внутри, найденные в заполнении шахты GE 45
И наконец, о диадемах, найденных в гробницах V и VI династий. Несколько раз египетским и немецким археологам посчастливилось обнаружить в погребениях в Гизе как будто золотые диадемы, которые на деле оказались позолоченными медными обручами с деревянными или гипсовыми (!) декорированными накладными деталями[22]. Эти имитации драгоценных украшений создали специально для погребения, потому что они вряд ли годились для ношения.
В 2016 году обломки еще одной медной диадемы мы нашли в саркофаге скальной гробницы Несемнау (LG 64) в северной части российской концессии в Гизе. При ближайшем рассмотрении оказалось, что первоначально тонкую медную ленту покрывает гипсовая штукатурка и ткань, в которую вклеены мелкие фаянсовые бусины (одна все еще оставалась на месте), а края диадемы позолочены. Даже новая, конструкция явно была слишком хрупкой и вряд ли годилась для ношения. Выходит, египтяне были достаточно рациональными людьми, соизмеряющими жизненные требования и возможности обеспечения покойных[23].
Миниатюрная медная чаша, обломки медной диадемы и набор моделей медных инструментов, обнаруженные в 2016 году в скальной гробнице Несемнау (LG 64)
