Максим Кустодиев
В опасной игре поневоле
Несмотря на то, что от начала представления со стрельбой в ресторане прошло не более двух минут, ко входу уже подъезжали машины “скорой помощи” и полиции. С трудом Никита отцепился от участливых зрителей, которые явно посчитали его одним из пострадавших.
Знакомую, взятую на прокат «Мазду», он обнаружил неподалеку, сразу за террасой. За рулем сидел один из парней Ибрагима, другие его люди, по логике, должны были ошиваться внутри, на площадке для игр, чтобы своими глазами оценить результаты блестящей операции. Водитель мог обозревать вход в китайский ресторан, и сейчас, видя там непонятное оживление, пытался понять, что же такое происходит. Фомин незаметно подошел сзади и плюхнулся на пассажирское сидение.
– Ну, что, чучело, кто за кем должен присматривать, не знаешь?
Водитель, как выяснилось, понимал по-русски, и даже умел произносить отдельные слова.
– Не убивай меня! – произнес он, со страхом глядя на Никиту.
– Дело в шляпе! Где мои деньги?
– У меня их нет… у нас их нет…
– И не было! – догадался Фомин.
– Не убивай меня, Аллахом прошу!
– Поехали отсюда!
Через два квартала Никита попросил остановить машину. Он просто ударил незадачливого водилу, и тот вырубился – кратковременная потеря сознания, до потери пульса еще далеко.
Времени было в обрез, приходилось считаться и с возможностью преследования. Никита наметил себе сменить по меньшей мере два такси, прежде чем доберется до аэропорта Ларнаки.
4
16 декабря 1998 года, среда
Чашка кофе стоила здесь целое состояние. Приходилось думать об этом, ведь он, Никита Фомин, уже не миллионер. Того немногого, что ему удалось привезти с собой с Кипра, надолго не хватит. Тем более, что это уже четвертая чашка кофе за сегодня. Неполезно.
Три первые Никита выпил утром, когда, изображая ленивого бездельника, караулил своего бывшего компаньона Замараева. Почти полтора часа просидел он у окна в кафе на Мясницкой, прежде чем, наконец, узрел его, жизнерадостного жирного кота, Александра Вазгеновича Замараева. Тот беспечно прошел в каких-нибудь двадцати метрах от Никиты, даже не взглянул в его сторону. Можно поспорить, Замараеву и не снилось, что Никита давно уже в Москве.
Еще в мае прилетел он прямо с солнечного Кипра. Там, в Ларнаке, Фомин купил билет на имя Феликса Люхтера и с его же паспортом без проблем прибыл в столицу. Пришлось только на всякий случай наклеить рыжие усы да, проходя паспортный контроль, надеть дымчатые очки в тяжелой черной оправе.
Все это время он ждал Замараева, того не было в городе. И только накануне он вернулся, выделяясь тропическим загаром на фоне бледных, не отдохнувших москвичей.
За полгода Никита сменил несколько мест обитания, а на прошлой неделе поселился в скромной гостинице “Измайлово”, в корпусе “Бета”. Сюда, в маленькое кафе на 25-м этаже он забрел просто потому, что дело было вечером, делать было нечего. И, очевидно, не одному ему. Столы в этом кафе были выстроены двумя рядами вдоль стен, посредине оставался проход, который вел к высокой стойке бара. За нею виднелась голова хозяйки заведения с неестественно белыми волосами и рядом – повернутый к посетителям экран телевизора “Самсунг”. За столиками, лицом к стойке, похожие на школьников за партами, располагались исключительно мужчины, и все они смотрели телевизор. Хотя смотреть, если по-честному, не на что. Показывали вялую передачу о театральных событиях в Москве. Героем передачи был могучий мужик с чувственным красным ртом и каким-то несерьезным конским хвостиком на затылке.
– Если постараться в двух словах, – высокомерно глядя на ведущего, говорил герой передачи, – то эта трагедия Уильяма Шекспира описывает противостояние двух шотландских кланов – Макбетов и Макдуфов.
– Поклонники Шекспира едва ли скажут вам спасибо, – продолжал ведущий, словно не замечая высокомерной иронии собеседника. – Вы новаторски ставите пьесу сразу на шести площадках, которые можно наблюдать из зала, но, согласитесь, ни один самый прилежный зритель не сумеет охватить всего, поскольку совершенно разные эпизоды разворачиваются у вас одновременно.
– Верно, я сознательно использую эффект наложений. Зритель не может воспринять все это как некую последовательность сценических действий – и хорошо, и не надо! Представим себе среднестатистического телезрителя, который сейчас смотрит нашу передачу, – сказал здоровяк, тыча с экрана указательным пальцем и в упор глядя на этого воображаемого зрителя холодными светлыми глазами. – Он сидит перед экраном, в руках у него пульт. Разве это не справедливо, дать ему возможность произвольно щелкать пультом, перескакивать с одной программы на другую? И он имеет такую возможность. В итоге он смотрит не наше с вами интервью, не, скажем, новости, которые дают по другому каналу. Зритель смотрит микс, мешанину, рагу. Автору любой передачи ничего не остается, как принять эти правила игры. И что же из этого следует? А вот что – если вы дорожите какой-то своей мыслью, идеей или мизансценой, возвращаясь к театру, просто повторите ее несколько раз на разные лады…
Никиту Фомина нисколько не занимали рассуждения модного, как можно было догадаться, режиссера Эрнеста Дукатиса. Интересно было другое. Слева и справа от этого самовлюбленного дяди скромно сидели, кто бы вы думали, старые друзья Фомина – Серега Данилов и Полина Филатова, те самые, которые…
Стоило кому-либо из них открыть рот, как увлеченный собою режиссер Дукатис тут же перебивал их, и оператор показывал только его, заполняя его лицом весь экран. Похоже, Дукатис и не подозревал, что кому-то, например, Никите Фомину, могут быть интересны именно эти двое.
Задумавшись, Никита не сразу заметил, что в проходе рядом с ним остановилось существо женского пола на длинных стройных ногах. Подняв взгляд кверху, Никита убедился, что существо рассматривает его и автоматически улыбнулся своей необыкновенной улыбкой, похожей на фотовспышку.
– Не хотите ли хорошо провести время?
Девушка выглядела юной и немного усталой. У нее были странные груди, плоские и длинные, похожие на заячьи уши; она безо всякого стеснения демонстрировала их под совершенно прозрачной черной блузкой.
– Провести время? – переспросил Фомин. – Но время – деньги. Это, наверное, очень дорого?
– За вечер сто баксов.
– Ну что вы! Мне это не по карману. Вот если бы вы смогли меня полюбить?.. – мечтательно произнес Фомин, снова показывая свои ослепительные белые зубы.
– Нет, не смогу, – серьезно ответила девушка.
– Ну почему? – продолжая дурачиться, настаивал Никита.
– Потому что у вас глаза убийцы.
– Ну, ладно, присаживайтесь, – сказал Никита. – Вас как зовут?
– Надя.
– А я Феликс.
– Красивое имя.
– И редкое. Так вы готовы рискнуть, несмотря на то что у меня такие глаза?
Надя пожала плечами, словно бы говоря, что она на работе и выбирать не приходится.
В одноместном номере Никиты были полосатые серо-красные обои, окрашенная черным лаком мебель, даже ковер на полу. Все довольно прилично, и, если взять за уровень отсчета 1972-й год, то даже очень прилично, не намного хуже, чем в голландской тюрьме. Кресло, правда, имелось только одно. Никита усадил в него гостью, сам сел на кровать и включил допотопный “Рубин”.
– Вопрос, который я хотел бы задать именно вам, Сергей, – заговорил ведущий театральной передачи, проступившей на экране, – не относится впрямую к тому, о чем мы здесь беседовали, но я, все-таки, очень хотел бы вас об этом спросить… Уверен, ни один из среднестатистических телезрителей, о которых так замечательно рассказывал здесь Эрнест Ромуальдович, не станет переключаться с нашего телеканала на что бы то ни было.
Сергей Данилов поощрительно улыбнулся.
– Скажите, Сергей, почему этот зловещий Гербалайф выбрал именно вас? Почему он звонит именно вам?
– А почему?.. С чего вы взяли? – было видно, что Сергей Данилов не ожидал такого вопроса.
– Поверьте, у нас есть свои источники информации, – объяснил ведущий, очень довольный произведенным эффектом, – вполне надежные источники. Заметьте, я не прошу вас подтвердить либо опровергнуть сам факт ваших бесед с Гербалайфом, это условимся считать делом известным. Я просто пытаюсь понять, ну почему именно вы? Только не уверяйте меня, что телефон вашей фирмы, не будем упоминать ее названия в эфире, печатается во всех изданиях и Гербалайф наткнулся на него совсем случайно.
– Я на минуточку в ванную, приведу себя в порядок, – сказала Надя. Никита кивнул ей и снова уставился на экран.
Ведущий обернулся к Полине.
– А вы верите в такую случайность?
– Я знаю Сережу давно, – сказала Полина. – Мне кажется, он притягивает к себе проблемы, знаете, встречаются такие люди… может быть, дело в этом?
– А что думает наш достойный мэтр?
– Вообще не понимаю, о чем это вы, – грубо отрезал Дукатис.
Надя вышла из ванной совершенно голая и встала перед телевизором, заслоняя изображение. Волосы у нее на лобке были начисто сбриты.
– Может быть, выключить звук? – спросила она. – Ты нервничаешь, Феликс?
Никита проследил ее взгляд и до него дошло, что все это время, наблюдая на экране за своими старыми знакомыми, он, Никита Фомин, обеими руками комкал вафельное полотенце, превратив его в подобие тряпичного мячика.
Глава четвертая. Несколько дней из жизни пиарщика Любкина
1
27 января 2000 года, четверг
К 14 декабря 1999 года при различных обстоятельствах от рук маньяка погибли девять дородных, тучных мужчин, и всякий раз звонил не установленный Гербалайф и признавался в убийстве. Милиция сдерживала распространение этой информации в СМИ.
Предупреждение о готовящемся преступлении, переданное через контактный телефон фирмы “Сирена”, переводило ситуацию в другую плоскость. Гербалайф обнаглел настолько, что считал возможным заранее сообщить дату и время очередного убийства. Замалчивать такое было уже нельзя.
14 декабря точно в указанное время маньяк позвонил в “Сирену” и назвал место, где находится труп очередной жертвы. На этот раз был задушен некто Касатонов, 48 лет, безработный, промышлявший частным извозом. У погибшего осталась вдова и двое несовершеннолетних детей. Орудием убийства послужил ремень безопасности, тело Касатонова было обнаружено на водительском сидении его старого “Москвича”, и специалистам пришлось повозиться, чтобы извлечь его из машины – покойный весил не менее ста пятидесяти килограммов.
В тот же день сообщение о Гербалайфе попало в первые строчки информационных блоков.
Подполковник Иванов не был сторонником сокрытия информации в СМИ о деле Гебалайфа, и то, что сведения о нем распространились, Иванов считал полезным. Как минимум, потенциальные жертвы маньяка предупреждены и по возможности будут вести себя осмотрительнее. Кроме того, Гербалайф добился желаемой известности, и теперь, вероятно, станет действовать иначе, больше шансов на то, что он раскроет себя.
Игорь Евгеньевич Иванов был подключен к работе совсем недавно. Одновременно, как он мог понять из материалов дела, отрабатывалось несколько версий.
На сегодняшний день выходило, что ни одна из заметных оргпреступных группировок к этому делу непричастна. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Версия о том, что под видом жертвы маньяка задумано устранение известного бизнесмена или политического деятеля, отличающегося крупными габаритами, первоначально рассматривалась в качестве основной. При этом несколько покушений на совершенно случайных толстяков должны были бы создать нечто вроде дымовой завесы. Однако, чем бы ни была вызвана эта довольно экзотическая версия, от нее пришлось отказаться. И не только из-за отсутствия агентурных подтверждений о готовящемся акте с известным лицом, но и потому, что само количество посторонних жертв уже приближалось к десятку, что излишне для отвлекающего маневра и абсолютно непрофессионально. Отрабатывалась и сходная версия о не случайности одной из уже имевшихся жертв. При этом исследовались все возможные связи погибших, было собрано огромное количество данных, которые приходилось анализировать, следственная группа не справлялась с объемом работы, людей не хватало. Тем не менее тщательный анализ был проведен, и в результате его в случайности выбора преступником своих жертв не осталось сомнений. Существовали и другие версии, но в итоге основной сделалась та, что и напрашивалась с самого начала – в Москве орудует серийный убийца, маньяк.
После убийства Касатонова до самого последнего времени Гербалайф не давал о себе знать. Возможно, устроил себе новогодние каникулы. Едва ли стоило рассчитывать, что Гербалайф исчезнет. Хотя с маньяками такое бывало. Обычно же периоды активности у маньяков перемежаются с паузами, иногда довольно длительными.
Итак, Гербалайф. Что же про него известно? Заслуживало внимание совпадение в описании внешности человека, замеченного вблизи места преступления. Совпадения касалось двух разных убийств, и в обоих случаях свидетели видели рослого мужчину, не менее метр девяносто пять, крепкого телосложения, светловолосого. Одет он был в каждом случае по-разному, но это и естественно, поскольку первое убийство расследовалось еще в июне, а второе – глубокой осенью 99-го года. В тот первый раз на голове у мужчины была бело-красная жокейка с длинным козырьком, а во втором эпизоде – обычная кожаная кепка. Безоговорочно считать, что и летом, и осенью свидетели видели одного и того же человека, невозможно, однако такие высокие мужчины встречаются не столь часто. Попытка составить фоторобот светловолосого гиганта ни к чему не привела, поскольку разглядеть его как следует никому не удалось.
Сокольники… Там удалось снять отпечаток обуви. 46-го размера. Предположительно оставленный убийцей. Вот именно – предположительно.
В семи случаях из девяти – удушение, в двух – удар по голове тяжелым тупым предметом. Экспертов настораживает это разнообразие, говорят, серийные убийцы склонны повторяться даже в деталях. Что еще? Значительная физическая сила – справиться с крупными, хотя и рыхлыми мужиками не всякий сумеет… Вот откуда и удар по голове – хотел было по привычке задушить, а сил не хватило. Вероятно? Вполне. Надо будет повнимательнее посмотреть заключения экспертов, следы борьбы и прочее. Еще? Крови нет ни на одном трупе. Гербалайф не выносит вида или запаха крови? Не хочет испачкать одежду?
Почему только мужчины? Поднять руку на женщину считается западло? Например, воровской кодекс так утверждает. Гербалайф имеет уголовное прошлое? Почему только толстые мужики? Гомосексуальный мотивчик? Первый звонок в “Сирену” дает основания так думать. И почему “Сирена”, почему он позвонил именно туда?
Телефон. Преступник пользовался обычными таксофонами., как правило, в центре города. Несколько слов, и ищи-свищи его… Но затем он завладел мобильным телефоном одной из жертв, теперь звонит по трубке. Попытки запеленговать его пока неуспешны. Номер трубки, естественно, установлен, взят на прослушивание, но Гербалайф говорит по мобильнику только с “Сиреной”.
Снова эта “Сирена”, поморщился Игорь Евгеньевич, вспоминая события двухлетней давности.
Не будем отвлекаться.
25 января, Гербалайф вновь напомнил о себе. На этот раз ни о каком убийстве речи нет. Пока нет. 25 января Гербалайф внес четыреста долларов, разумеется, в рублях, за сотовую связь, авансом, хотя деньги на абонентском счету еще имелись. Похоже, намерен еще не раз воспользоваться трубкой. Четыреста долларов в нынешнее время – это все-таки сумма. Вывод: Гербалайф не из самых бедных. К сожалению, кассирша, принимавшая оплату, совершенно не запомнила внешности Гербалайфа, даже на его рост не обратила внимания. Да, жаль, особенно, если сделать безумно смелое допущение, что платил именно он.
Для чего ему эта трубка? Почему он позвонил именно в “Сирену”? Первая попавшаяся фирма из газетного объявления, фирма, где, по идее, не станут посылать куда подальше, а с удовольствием будут беседовать с любым позвонившим? Милиция и центральные СМИ, как он уже понял, пытаются все загасить, почему бы не позвонить в “Сирену” – может, там дадут ход его информации, тем более, если речь идет о предстоящем убийстве. Так он рассуждал? Вполне вероятно. Анализ записи это подтверждает. Однако…
Конечно, можно было бы отключить трубку, и такие мнения высказывались. Предполагалось, что маньяк все рано захочет звонить, но если ему придется делать это с обычного телефона, засечь его вроде бы легче. Так-то оно так, но в “Сирену” с любого таксофона не позвонишь, абонент должен быть зарегистрирован, привязан к оплате. А Гербалайфу, похоже, понравилось звонить в “Сирену”. Возобладала разумная точка зрения – мобильную трубку Гербалайфу не отключать, пусть себе звонит, чем больше – тем лучше, тем отчетливее себя проявит.
Ждать… накапливать статистику. Новые жертвы неизбежны, и хорошо бы этот Гербалайф не делал чрезмерно долгих пауз. Нужен материал для работы, для анализа. Ждать в любом случае противно. Гербалайф… странное он себе прозвище выбрал. Случайно? Здесь есть над чем поразмышлять…
Рано или поздно он проколется. А пока остается ждать. И еще следить за собственным весом, чтобы вдруг не стать жертвой маньяка.
2
1 февраля 2000 года, среда
Их разделяла полированная плоскость стола, обрамленная по краю черной кожей.
Подполковник Иванов показал свое удостоверение, спрятал его во внутренний карман английского, мышиного цвета пиджака и, улыбнувшись, сказал:
– Я предпочитаю беседовать не в прокуренных ментовских кабинетах, а в привычной для человека обстановке, где ему, как говорится, и стены помогают.
– Очень рад, Игорь Евгеньевич, – улыбнулся в свою очередь Любкин. Он извлек визитку и учтиво передвинул ее по скользкой поверхности стола поближе к Иванову.
– “Гербалайф". Любкин Давид. Паблик релейшнз, – прочел вслух подполковник.
За годы службы Иванов привык к тому, что реальный поиск сопровождается огромной массой бесполезной работы. И знакомство с компанией “Гербалайф” казалось именно из этой серии. В самом деле, вероятность того, что между серийным убийцей, выбравшем себе псевдоним Гербалайф, и соответствующей компанией существовала непосредственная связь, была исчезающе мала. И, тем не менее, Иванов еще в январе отправил в компанию двух высокоспособных к контактам агентов вроде как наниматься на работу в качестве распространителей продукции, или дестрибьюторов, а фактически с целью завязывать знакомства. Возможно, непринужденно заведенный разговор на интересующую следствие тему и даст какой-то результат. Задача упрощалась тем, что в компании регулярно проводились так называемые семинары, а на деле тусовки, где собирались все дистрибьюторы. Сам же Игорь Евгеньевич решил, наконец, побеседовать с руководством фирмы, и Любкин был первым, с кого он начал. Причем, выбор принадлежал не Иванову. Секретарь президента компании направила его к начальнику отдела паблик рилейшнз, сославшись на заведенный у них порядок.
– Курите? – спросил Любкин, выдвигая шкатулку-папиросницу.
– Спасибо, нет.
– Я тоже не курю, бросил. Может быть, чаю? Кофе?
– Спасибо, нет, совсем недавно позавтракал.
– А я, знаете, с утра ничего не ем, только стакан сока. Из свежих плодов. У меня на кухне центрифужная соковыжималка.
– Строгий учет калорий, – подхватил Иванов.
– Конечно, конечно! Гербалайф – это, если угодно, стиль жизни.
– Но, уж извините за прямоту, худеньким вас не назовешь, – улыбнулся Игорь Евгеньевич. Почему-то казалось, что Любкина это замечание ничуть не обидит. Тем более, оно вполне соответствовало правде – Давид Любкин выглядел квадратным, но мягким на ощупь, спереди выпирал довольно внушительных размеров живот.
– Так ведь “Гербалайф”, знаете, – средство не столько похудения, сколько гармонизации. Это просто-напросто четко сбалансированное внутриклеточное питание, основанное на очистительных свойствах ряда целебных трав, вот и все. Существуют специальные программы, рассчитанные на освобождение от лишнего веса, но суть далеко не в этом. У меня такой вес, можно сказать, с детства, и чувствую я себя отлично. Я, знаете, в молодости хотел стать актером, в театральном учился, играл комичных толстяков, Санчо Панса, например, но потом как-то не заладилось, ушел с последнего курса. Так, а что, скажите, вас к нам привело?
– А вы не догадываетесь? – спросил в свою очередь Иванов, думая о том, как бы покороче изложить свою умозрительную концепцию и в то же время не выглядеть законченным идиотом в глазах этого словоохотливого толстяка. Как ни крути, придется начинать издалека, говорить о необходимости отработки всех версий, даже, на первый взгляд, абсурдных, ссылаться на опыт ведущих специалистов, включая Шерлока Холмса…
– Так, знаете, к нам обращаются люди самые разные, и очень известные, политики, артисты, не все это афишируют… так что, знаете…
Любкин, казалось, немного нервничал. Но Игорю Евгеньевичу не приходилось привыкать к подобной реакции, напротив, он считал ее вполне естественной в разговоре с подполковником милиции.
Желая разрядить напряжение, Игорь Евгеньевич отвел взгляд от переносицы Любкина и дружелюбно заметил:
– У вас весьма приятный офис.
Собственно, кабинет Любкина ничем особенным не отличался – современная стильная обстановка, светлые стены, легкие, песочного цвета, шторы, единственным ярким пятном был огромный портрет молодого еще Ельцина на фоне трехцветного российского флага.
– Пожалуй, паблик рилейшнз – это именно то, что нужно, – подумал вслух Иванов.
– У вас какие-то вопросы именно ко мне? – спросил Любкин, внутренне мобилизуясь.
– Как к руководителю отдела рекламы. Ведь, говоря проще, вы заведуете отделом рекламы, так?
– В некотором смысле – да. Но реклама понимается обычно как более узкая область деятельности.
Иванов поднял руки, показывая, что ему не до терминологических тонкостей.
– Скажите, Давид…
– Анатольевич, – подсказал Любкин. – Но можно без отчества.
– Скажите, как в последнее время, у вас увеличился объем продаж?
– Смотря чего. Мы ведь распространяем широкую гамму продуктов. Что касается косметики, то там, да, отмечают значительное увеличение спроса. Но всем этим занимается отдел маркетинга, и если вас интересуют цифры…
– Давид Анатольевич, вы, по-моему, недоговариваете, – серьезно сказал Иванов.
– Недоговариваю?
– Как заведующий отделом паблик рилейшнз вы не могли не обратить внимания на то, что в последнее время по телевизору и вообще по всем каналам массовых коммуникаций активно рекламируется “Гербалайф”. Причем, что интересно, эта рекламная кампания для вашей фирмы совершенно бесплатна.
– Вы имеете в виду…
Иванову вдруг стало совсем не скучно. Если до этого он как бы даже немного развлекался беседой с рыхлым рекламщиком, нисколько не рассчитывая на какой-либо результат, то сейчас Игорь Евгньевич отчетливо почувствовал – Любкин и в самом деле недоговаривает.
Между тем Любкин достал носовой платок и своей полной рукой, напоминающей творожную массу, бережно промокнул пот на лбу.
– Вы имеете в виду серийного убийцу?
Иванов кивнул, задумчиво разглядывая собеседника.
Несмотря на то, что уже более месяца о новых жертвах Гербалайфа ничего не было известно, интерес публики к этой теме не утихал. Возможно, это хорошо, поскольку полное забвение могло бы подтолкнуть маньяка к тому, чтобы напомнить о себе. Но как прикажете искать Гербалайфа – нет новых жертв, нет и нового материала для аналитической работы… Будем отжимать старый материал. Вот, например, Давид Анатольевич… что у него на уме?
– Но какое это может иметь отношение к нашей фирме? – спросил Любкин.
Игорь Евгеньевич улыбнулся и терпеливо, как говорят порой, когда приходится объяснять очевидное, сказал:
– Разумеется, на первый взгляд это может показаться странным. Но ваша фирма имеет реальную выгоду от деятельности Гербалайфа, этого маньяка, не так ли? Увы, если так, то наш интерес становится понятным, ведь в криминалистике всегда задаются вопросом: “Кому это выгодно”? Согласны?
– Нет, я не согласен! Так можно обвинить кого угодно и в чем угодно!
– Что вы, Давид Анатольевич, до обвинений здесь еще очень далеко! Я как раз что предлагаю, давайте мы с вами просто поразмыслим на эту тему…
– Но у меня сейчас, знаете, масса дел, – с неожиданной неприязнью сказал Любкин.
– А кто говорит, чтобы сейчас? – ласково и с искренним удивлением возразил Игорь Евгеньевич. – Просто подумаем на заданную тему, и вы, и я, ладненько? А потом как-нибудь увидимся, побеседуем, да? А сейчас и вы не располагаете временем, да и мне, признаться, уже пора. Так что, позвольте откланяться, – Иванов церемонно протянул руку подозрительно взирающему на него Любкину. – Рад был с вами познакомиться.
– Взаимно, – выдохнул Любкин с видимым облегчением. – И извините, если что не так, дела, знаете… а впрочем, всегда рад.
* * *
Едва дождавшись ухода непрошеного гостя, Любкин выскочил из кабинета и, подпрыгивая от нетерпения, словно школьник, с трудом досидевший до перемены, затрусил по коридору. Уже у выхода на лестницу он столкнулся со своей секретаршей и обменялся с нею несколькими телеграфными фразами.
– Давид Анатольевич…
– Опаздываю, – бросил на ходу Любкин, видя ее удивление. – Важная встреча.
– Машину?..
– Нет-нет, за мной сейчас приедут, – беспомощно соврал он и, застегивая пальто, заспешил к лифту.
Отойдя от здания фирмы с полквартала, Любкин, даже не отдышавшись, сунул в щель телефонного автомата пластмассовый жетон и набрал номер. После пяти или шести гудков трубку на другом конце, наконец, подняли.
– Нам надо встретиться, – выпалил Любкин. – Это срочно!
– Ну, конечно. Что, если завтра…
– Нет! – взвизгнул Давид Анатольевич. – Нет! Срочно!
– Остынь, Додик! Что там у тебя стряслось?
– Я не могу по телефону, – понизив голос, сообщил Любкин. – Ко мне приходили. Ты понял?
– Ничего я не понял.
– Из милиции, – прошептал Любкин. – Полковник, ты понимаешь, полковник! Я звоню из автомата, возможно, мои телефоны прослушивают…
– Кто их прослушивает, Андропов?
– Мне не до шуток. Я еду к тебе!
– Стой, замри! – приказал невидимый собеседник. – Значит, так, – спокойным тоном сказал он, помедлив, – езжай домой и жди меня. Ни с кем не говори, никуда не звони. Я сам к тебе приеду.
– Когда?
– Скоро. Очень скоро.
3
1 февраля 2000 года, среда
Додик Любкин жил в нескольких минутах ходьбы от метро “Профсоюзная”. Дверь из прихожей вела в гостиную с недорогой румынской мебелью и пыльными коврами на стенах. Здесь же висело с десяток фотографий, изображавших самого Любкина и его родителей. Додик, переобувшись в тапочки, прошел в ванную, поплескал воды на лицо и тщательно вытер его китайским полотенцем, потом вернулся в гостиную и со скорбным видом замер перед портретом родителей. На старом пожелтевшем фото молодой усатый офицер – отец Давида – был запечатлен рядом с красивой чернобровой дамой.
– Мне конец, – прошептал Любкин, обращаясь к ней, – мама, мне конец!
В ожидании гостя он сделал несколько неотложных звонков – этого требовала работа, к тому же хотелось отвлечься от тяжелых мыслей, но ничего не получалось. Додику не сиделось на одном месте. Словно зверь в клетке он метался по своей небольшой жилплощади, из гостиной через узенький коридорчик в спальню и обратно, заворачивая по дороге на кухню, где безотчетно возился с чайником, заглядывал в холодильник, что-то жевал, снова кружил по квартире и никак не мог успокоиться. И повсюду он таскал за собой телефон на длинном черном шнуре.
В полчетвертого он позвонил к себе в офис, предупредил, что сегодня его не будет. А завтра? Кто знает, грустно пошутил Любкин и повесил трубку. Наконец, уже в четыре в прихожей раздался звонок. Любкин вздрогнул всем телом и пошел открывать.
– Чего ты психуешь, Додик? – успокоительно загудел гость, запихиваясь в старое кресло. – Ну что за паника? Что из того, что к тебе пришли? Странно, что раньше не пришли. Ничего у них на тебя нет и быть не может. Если только ты сам не признаешься, что заказал эту рекламную кампанию.
– Ты прекрасно знаешь, что я ничего не заказывал! – выкрикнул Давид.
– Тише ты! – в раздражении гость стукнул огромным своим кулаком по подлокотнику кресла. – Конечно, я знаю, что ты рекламу не заказывал. Я сам ее тебе навязал.
– Они снова ко мне придут, – пробормотал Любкин. – Или еще хуже – вызовут к себе, на Петровку.
– Подумаешь, напугали ежа голой жопой!
– Они могут узнать про деньги… Которые я тебе перечислил…
– Опять-таки, если ты сам им расскажешь. Да и потом, не такие уж это суммы. Ты ведь знаешь, Додик, для меня деньги – не главное.
– Я боюсь, – признался Любкин. – Я очень боюсь.
Он вздохнул. Раньше, раньше надо было бояться. Разве ж он, Любкин, не понимал, чем это может кончиться? Отлично все понимал. Еще тогда, в начале лета, когда в первый раз возникла эта тема. Любкин в деталях помнил тот разговор. Тогда, в конце рабочего дня, этот самый человек, который сейчас сидит напротив него, с трудом умещаясь в кресле, неожиданно заглянул к нему в офис.
– Додик, у меня есть идея!
Любкин внимательно и дружелюбно уставился на него.
– Ты же знаешь, Додик, у меня перманентные проблемы материального свойства…
– Да-да, – согласно кивнул благополучный Любкин, – каждый из нас доволен своим умом, но недоволен своим состоянием.
– Какое на фиг состояние! Я всерьез ищу спонсора.
– Э, знаешь… – Любкин сразу поскучнел, и вся соответствующая гамма чувств высветилась на его сытом лице. Дело не в том, конечно, что он не умел скрывать свои мысли, скорее, он даже считал нужным показать просителю, как все это ему не интересно.
– Да ты погоди отказывать! Я предлагаю оригинальный рекламный ход. Заранее платить ничего не надо. Когда убедишься в эффективности этого дела, тогда и поговорим. Ну что, заметано?
– Совсем ничего не платить? – удивился опытный Любкин. – А типография или что там еще?
– Это все я беру на себя, – нетерпеливо перебил его собеседник.
– Но мы же должны с кем-то заключить договор?
– Достаточно твоего слова. А результат сам увидишь.
Любкин нахмурился:
– Я даже слова не могу дать, не зная, о чем идет речь.
– Ты хочешь подробнее узнать о моем проекте?
– Естественно.
Гость Любкина явно ожидал этого. Он с готовностью развернул газету с рекламными объявлениями. Одно из них было очерчено красным. “Глобальное снижение веса!!! Мы помогли похудеть 20 миллионам человек во всем мире! Не нужно отказываться от своих любимых блюд. Никакого голодания, только натуральная основа… Присоединяйтесь к нам”!
– И что же? – спросил Любкин, прочитав рекламный текст.
– Суть препаратов “Гербалайф” – похудение?
– Ну, не только…
– Додик, а какова эффективность подобных объявлений, ты представляешь?
– Представляю ли я? Ну, конечно, это же моя работа.
