Максим Горький
Песня о слепых
Рыжий мужик с угрозой взглянул на философа, вынул из кармана кисет и тряхнул им в воздухе. Звякнули деньги.
– Видал? – спросил рыжий и снова засунул кисет в карман.
Женщина закрыла глаза и, качнув головой, заговорила:
– Ось, теперь як пред очима воны… Сидять на земли, близ дорози, а сонечко пече им головы, и витер осыпае пылью…
– Так. Помню! – точно молотом ударил, сказал человек с подбитым глазом.
– Кругом стоять люды тыном… И поють воны, ти слипенькие…
Из большой груди женщины вырвался густой, дрожащий звук:
Ма-а-ти-и-нко!..
– Так! – рявкнул бывший оперный хорист, снова ударяя рукой по столу.
– Позвольте вам сказать – не мешайте! – с раздражением крикнул чёрный мужчина. – Я сам певец. И хоть голос у меня не бычий, как у вас, ну – постоять за себя могу во всякое время…
– Дурак! – густо сказал человек с бычьим голосом. – Что ты сердишься? Разве не знаешь: речь глупого – как бремя в пути, и в устах глупых – сердце их, уста же мудрых в сердце их…
Рыжий уже перемигивался со своим товарищем, толкал его локтем в бок и засучивал рукава рубахи, а чёрный и худой человек стиснул зубы и сжал кулаки. Но из угла раздался чей-то тонкий голос:
– Если вы, господин, человек учёный, то не мешайте людям иметь удовольствие… Говорите хорошие слова и ругаетесь… не подобает!
Женщина открыла глаза, вздохнула и вновь закрыла их. Потом, закинув голову и положив одну руку на грудь себе, она запела голосом низким и сильным, как рёв большой медной трубы:
Ой, да пожа-алийте бидных слипеньких…
Бо не може-емо мы ро-обити-и…
Бо не ви-идять на-аши оченьки…
Все люди в кабаке успокоились. Чёрный человек сел и стал помахивать рукой в такт однотонной мелодии. Лицо рыжего стало серьёзным. Он важно оглянулся и, подняв кверху палец, прошипел:
– Ш-ш-ш…
Но в этом не было надобности. Все сидели неподвижно, как сидят дряхлые старики, греясь на солнышке. Человек в сюртуке вытянул шею, подставил ухо под голос женщины и замер, внимательно слушая. Один глаз его в сумраке казался мне огромным и чёрным, как погасший уголь, а другой был маленький и блестел напряжённо и живо.
