Максим Горький
Песня о слепых
– Х-хохлуша… пой! Ну… пой!
Остальные люди – человек шесть – как-то расплывались в полутьме и облаках табачного дыма. Все они сидели неподвижно, молча пили водку и пиво; лишь порой кто-нибудь из них бросал в воздух слово, и оно тихо, малой птичкой, перелетало из одного угла комнаты в другой.
– Пиндёшь на ярмарок – слипци поють! – рассказывала женщина. – Хорошо слушать их! Хорошо…
Против меня у другого окна за столом сидел человек, лицом похожий на дьякона. Длинные волосы падали ему на плечи и сутулую спину, клочковатая рыжая борода осыпала грудь широким веером. В массе волос лицо его казалось уродливо маленьким. На нём был надет чёрный сюртук, весь измятый, и крахмаленная рубаха, тоже смятая и вся в пятнах. Из-под бороды высовывался конец развязавшегося галстуха. Его левый глаз затёк синеватой опухолью, а правым он неподвижно смотрел на женщину.
– Я был там! – вдруг сказал он глухим, рыкающим голосом и ударил ладонью огромной руки по столу. Все обернулись, и женщина, приподняв голову, вытянула шею к нему.
– Был в Киеве… Белой Церкви… и ещё во многих городах… имена их уже не помню теперь. Всё, о чём ты говоришь, видел я, знал. Днепр… Гой ты, Днепр ли мой широкий! Это я пел, когда был в оперном хору…
Голос его наполнял кабак подземным рокотом, властно вторгался в грудь вместе с воздухом, и в груди у меня стало тяжко от этого угрюмого и безнадёжного звука.
– Садись ко мне, женщина, я тебя угощу пивом…
Чёрный и худой человек встал и заявил:
– Нельзя! Я угощаю…
– Ну, всё равно. Ты или я – всё равно…
– П-пой, хохлуша! – застонал жестянщик. Женщина ласково взглянула на человека с подбитым глазом и сказала:
– Коли вы были тамо, то знаете…
– Сердце глупого подобно разбитому сосуду и не удержит в себе никакого знания, женщина… Это говорит Иисус, сын Сирахов… Можешь ты петь? Я тебе дам двугривенный.
Он тяжело завозился, отыскивая рукой карман в брюках.
– Заплатят без вас! – с презрением и обидой крикнул чёрный человек с беспокойными глазами.
– Всё равно! Всё – всё равно… Ты, я, она… мы все – как помёт осла в пустыне, по дороге к Иерусалиму…
