Максим Горький
Наша литература – влиятельнейшая литература в мире

Мне неоднократно приходилось указывать на ограниченность тематики дореволюционной русской литературы, дореволюционной буржуазной литературы, которая на самом деле ведь пропустила чрезвычайно много вне линии своей работы и вне своего понимания, – пропустила – хотя бы взять XIX век – пропустила то разбойничество как массовое явление, которое началось в стране после двенадцатого года, после Наполеоновских войн, и продолжалось почти до сороковых годов. Это явление у нас ещё не исследовано, мы не знаем старых архивов, мы не знаем вообще того, что делалось, – а судебные архивы того времени могли бы нам показать очень много. Например, разбойничьи шайки Верхнего Поволжья каким-то образом были знакомы с весьма отдалёнными от них идеями, которые когда-то проводили Болотников, Разин, Пугачев, в этом разбойничестве были элементы бунта социального. Разбойники соприкасались с сектантами поволжскими, уральскими, которые помогали им и наживались на них.

У нас упущен момент внедрения культуры путём всякого кнутобойства, штыка и т. д., например, картофельные бунты и целый ряд таких явлений, которые не должны были бы пройти мимо литературы, но прошли. Тут не условия цензуры царской мешали, а та тематическая ограниченность, которая была свойственна дореволюционной литературе.

Есть опасность, что и мы что-то пропустим, а этого нельзя пропускать. Нам предоставлены в распоряжение бесконечные возможности опыта. Критика должна особенно подчеркнуть этот факт, этот порок литературы. Но опять-таки для этого сами критики должны расширить свой житейский опыт, а это достигается, конечно, учёбой.