Максим Горький
Н. С. Лесков

Это было почти убийство. Тогда Лесков – ожесточённый до бешенства – наскоро написал большой и во всех отношениях скверный роман «На ножах»; в этом романе нигилисты изображены ещё хуже, чем в «Некуда», до смешного мрачно, неумно, бессильно, – точно Лесков хотел доказать, что иногда злоба бывает ещё более жалкой и нищей духом, чем глупость. Но и в эту книгу злого отчаяния, книгу личной мести, где все герои – шантажисты, воры, убийцы, автор ввёл странное лицо – Анну Скокову, девицу-революционерку, смешную внешне; суматошная, она говорит скороговоркой и, знакомясь, называет себя Ванскок. Эта девица – тип, мастерски выхваченный из жизни рукою художника, изображённый удивительно искусно, жизненный до обмана, – таких Ванскок русское революционное движение создавало десятками. Существо недалёкое, почти глуповатое, Ванскок неутомима, исполнена самозабвения, готова сделать всё, что её заставят люди, которым она – сама святая – свято верит. Если её пошлют убить – она убьёт, но она же, сидя в тюрьме, будет любовно чинить грязную рубаху злейшего партийного врага; она может, не насилуя себя, перевязать рану человека, который накануне избил её, может месяцами задыхаться в подвале, работая в тайной типографии, прятать на груди у себя заряженные бомбы и капсюли гремучей ртути, может улыбаться, когда её мучают, даже способна пожалеть мучителей за бесполезность их труда над телом её и в любую минуту готова умереть «за други своя».

Этот человек – орудие, но это и святой человек, смешной, но прекрасный, точно добрая фея сказки, человек, воспламенённый неугасимой, трепетной любовью к людям – священной любовью, хотя она и напоминает слепую привязанность собаки.