Максим Горький
Литературные забавы

Союз должен обратить сугубое внимание на «работу» единоличников с «начинающими». Работу я поставил в кавычки потому, что, за некоторыми исключениями, не вижу в этой работе плана, программы и даже простой грамотности. «Всяк молодец» учит «на свой образец», а ему самому ещё следует учиться. И наблюдается явный вред этой работы, ибо весьма часто учитель снимает с производства ученика, которому случайно удалось написать приличные стишки или сравнительно грамотный рассказец. Таких учеников, исключённых из производственного процесса, уже немало, живут они, задрав нос кверху, мозги у них сдвинуты набекрень, живут бездельно, и есть прямая опасность, что – вместо пролетарских литераторов – воспитываются паразиты пролетариата, а он – враг всякой собственности – в собственных паразитах не нуждается.

Затем следовало бы Союзу литераторов обратить внимание на тон критических статей и рецензий. Критика должна учить писать просто, ясно, убедительно. Если критикуемый писатель не изобличается как явный или скрытый враг пролетариата, а пишет только плохо, неверно, искажая действительность, не умея отличить важное от неважного, следует спокойно и серьёзно объяснить ему, что – неверно, почему плохо, чем искажено. А орать на него, издеваться над ним – это значит пользоваться приёмами преподавателей неоспоримых истин в старых царских школах, где обучалась интеллигенция «применительно к подлости», как сказал Салтыков-Щедрин.

Статьи наших критиков почти всегда вызывают странное впечатление: знаешь, что их пишут люди, знакомые с несокрушимой логикой философии, гениально построенной на изучении политэкономии. Люди эти живут в стране, где взаимодействие вещей – элементов, явлений – приняло характер фантастически бурный, где миллионы людей вовлекаются в процессы строительства чудовищных сооружений, изменяющих лицо страны, в производство невиданных машин, аппаратов, орудий труда, предметов быта, где люди создают новые соотношения различных видов материи и действительно изменяют мир, а не только физически изменяют формы материи, вдвигая её упрямые тяжести в круг своих интересов, всё более широкий.

В этом мире, уже частично изменённом энергией человека, эта энергия становится всё более коллективной силой, играет роль всё более своенравного катализатора элементов и энергии материи. Материя торжествует, решительно заявляя о себе как о матери всех явлений мира, – о матери, оплодотворяемой не духом, а самооплодотворяющейся той тончайшей и могучей энергией, которую она создала, вместилищем которой является человек; недавний её пленный и раб, ныне он становится владыкой всего сущего. Так, мне кажется, надо понимать исторический процесс, предуказанный Марксом и Энгельсом, освещённый и углублённый Лениным и всё более углубляемый и расширяемый неутомимой работой Сталина, вождя партии, воспитывающей вождей пролетариата.

Статьи молодых критиков наших поражают бесплотностью, отвлечённостью, мертвенной сухостью их языка, номинализмом и многословием схоластов. В этих статьях почти не чувствуется живой плоти, не слышно властного глагола истории, нет освещения фактов. Критиков, видимо, не интересуют и не знакомы им современное состояние и работа экспериментальных наук как на Западе, так и у нас, в Союзе Советских Социалистических Республик. Их статьи, перегруженные философской терминологией, трудно и скучно читать. Кажется, что критики пишут их, стоя далеко в стороне от действительности, тогда как она втягивает в свой вихрь миллионы нормальных людей, жаждущих знания, необходимого им как вооружение против врага, разбитого, но ещё не уничтоженного.

Ковырять и сокрушать человеческое достоинство – это вовсе не задача критика, а публичная демонстрация одного из мещанских качеств, демонстрация отношения ко всякому человеку как существу низшего – в сравнении с критиком – типа, демонстрация скуки, лени, неумения читать или раздражения на собственную бездарность.

Особенно следует бороться против безответственных и, в огромном большинстве, малограмотных рецензий. Кажется, ещё В. Курочкиным сказано:

 
Свежим воздухом дыши
Без особенных претензий,
Если ж глуп – так не пиши,
А особенно рецензий!^[14]
 

Редакторы весьма либерально мирволят глупости рецензентов. Вот предо мной рецензия некоего Зел. Штейнмана на повесть «Горы» Зазубрина, весьма даровитого писателя, усердно и успешно работающего над собой, в чём можно убедиться, сравнив «Горы» с его первым романом «Два мира», – романом, который выдержал, кажется, десять изданий и, на мой взгляд, должен быть на книжном рынке. Рецензия озаглавлена «Тарзан на хлебозаготовках». С «Тарзаном» сравнивается герой повести, коммунист Безуглый. Не могу признать это сравнение остроумным, ибо очень легко сравнить любого человека с выдуманной полуобезьяной, так же легко, как сравнить рецензента с любым из существующих животных и насекомых. Но – легко сделать ещё не значит хорошо сделать, следует делать, уместно делать. Действие повести «Горы» развёртывается на Алтае, в среде звероподобного сибирского кулачья. Горный пейзаж мощным хаосом своим возбуждает в коммунисте, здоровом человеке, бойце гражданской войны, инстинкты древнего охотника и ещё кое-какие эмоции. Свойство горного пейзажа весьма ярко и глубоко отразилось в фольклоре всех народов, а особенно на воображении равнинных племён, это свойство возбуждает воображение, возвращает его в «глубину времён», к судорогам земной плоти. Рецензент иронизирует над эмоциями коммуниста Безуглого: «Голый человек на голой земле», – пишет он для удовольствия «единоличников», мещан, которых, вероятно, до слёз ярости тронет сцена истребления кулаками лошадей и маралов, – сцена яркая и возбуждающая то самое отвращение к кулакам, какого они вполне достойны.