bannerbannerbanner
«История молодого человека»

Максим Горький
«История молодого человека»

Полная версия

«Героя я ищу… не странно ль это, когда у нас что месяц, то герой!»[5] – иронически восклицал в 1821 году Байрон, один из величайших «лишних людей» начала XIX века. Байрон иронизировал, а виконт де Бональд мрачно ворчал: «Вспоминаешь слова папы Пия XI: «У нас каждый холоп может стать королём». Бональд, один из могильщиков революции, проповедовал «закон троичности», выдуманный им. По этому закону бог – причина, мир – следствие, Христос – орудие, посредине между богом и миром; в человеке душа – причина, члены – орудие, следствие – воспроизведение жизни. Бональд соглашался с Руссо в том, что человечество пошло по неверному пути и что вся культура нового времени – культура ложная. Все научные открытия, изобретения или никому не нужны, или прямо вредны, а всё, что нужно человеку, открыто ему учением церкви. Кроме Бональда, такие же реакционные идеи проповедовали роялист Балланш, граф Жозеф де Местр и многие другие, – для всех их очень характерно отрицательное отношение к науке, к технике, – отношение, которое начинает возрождаться в мозгах буржуазных «мыслителей» наших дней.

Слова папы Пия XI Бональд вспомнил в годы наполеоновских войн, когда дети трактирщиков, бондарей, торговок, прачек становились королями, герцогами, генералами, а подлинные короли уже начинали служить приказчиками и холопами буржуазии, в парламентах заседали, «управляя судьбами народов», лавочники, адвокаты, авантюристы. «Управление судьбами народов» сводилось к придумыванию «нациями» планов взаимного ограбления и методов наиболее суровой эксплуатации труда рабочих масс.

Выше было указано, что литература XIX века не заметила столь решительного перемещения фигур, не остановила своего внимания на выходцах из массы, не признала их героями, достаточно интересными для романов. Случилось так, что литераторы, как будто заболев социальной глухотой, о которой говорил Оберманн[6], не услышали гимна герою, – гимна, который должен был воспитать героев. Они обратили своё внимание на молодого человека средних качеств и в продолжение целого столетия изображали под разными именами и фамилиями всё одно и то же лицо. Они так часто писали портреты его, что он, повторенный сотни раз, уверовал в «неповторимость личности». Разумеется, Чацкий, герои Байрона, «Сын века» Альфреда Мюссе и Печорин внешне не очень похожи на таких увальней, как Обломов, Нехлюдов, Оберманн, Адольф[7], но всё же они – дети одной матери. Жюльен Сорель[8], Раскольников[9], Грелу[10] – их родные братья, но, разумеется, смелее и активнее; эти трое, проверяя «исключительность» свою, не остановились и перед убийствами. Старшие братья Карамазовы имели духовных братьев своих среди немецкой молодёжи XVIII века, и если б Карамазов-отец внимательно прочитал пьесы Шиллера «Дон-Карлос», «Разбойники», – дети были бы более понятны ему.

5«Героя я ищу… не странно ль это, когда у нас что месяц, то герой!» – из первой песни поэмы английского поэта Д. Байрона «Дон-Жуан». Перевод П. Козлова.
6Оберманн – герой одноимённого романа французского писателя Э. Сенанкура.
7Адольф – герой одноимённого романа французского писателя Б. Констана.
8Жюльен Сорель – герой романа французского писателя Стендаля «Красное и чёрное».
9Раскольников – герой романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
10Грелу – герой романа французского реакционного писателя П. Бурже «Ученик».
Рейтинг@Mail.ru