Максим Горький
Фарфоровая свинья

…Она стояла на каминной доске, рядом со старинными часами, была очень хорошо сделана и считала себя лучше всех в кабинете.

Её ближайшим соседом был бронзовый Меркурий; он помещался на мраморном утёсе, в который был вделан циферблат часов. Тут же находился маленький чёртик из папье-маше, гипсовый бюст Гейне и две вазы с высушенными цветами. Все они давно уже стояли на каминной доске, прекрасно знали друг друга и, когда в кабинете никого не было, – вступали в беседу друг с другом. В эту ночь у них не было никакого основания отступать от усвоенной ими привычки…

Как только горничная погасила лампу и ушла, свинья недовольно сказала:

– Фи-и, как я не люблю света!..

– Каждый раз вы с этого начинаете, – заметил ей чёртик из папье-маше.

– Ну так что же? А всё-таки я повторяюсь не так часто, как часы, – возразила свинья.

– Ба! Часы! – воскликнул бюст Гейне. – Вы знаете, господа, ведь они скоро отметят людям наступление нового и последнего в столетии года!..

– Как это важно! – пренебрежительно отозвалась свинья. – Точно они не делают этого каждый год…

– И каждый год есть последний в столетии, – сказал чёртик.

– Так, так! – сказали часы.

– А смешная это привычка у людей – ежегодно в конце декабря воображать, что, пока они существуют на земле, возможно что-нибудь новое, – проговорил бюст Гейне.

– Это вы о чём? – спросила свинья, – она была не из догадливых.

– Да об этом, новом годе…

– Да, да! – воскликнула свинья.

– А это, знаете, просто объясняется, – сказал чёртик. – Люди несчастны и ленивы, сделать что-нибудь новое сами они не могут, а жить – скучно! И вот они представляют себе, что новое может явиться на земле помимо их усилий…

– Люди ленивы – это так! – докторально подтвердила свинья. – Они потому и несчастны, что, ленивы… и потом – ведь они ещё и глупы… А в сущности – так просто быть счастливым!