Максим Горький
Фальшивая монета
Полина (гладит её голову). Что с тобой?
Наташа. Ты… плохо действуешь на меня! Ты заставляешь думать о тебе, а я и о себе думать не умею. Тебе никто не нравится, это потому, что ты сама себе не нравишься. Эх ты… (Отошла, остановилась.) Впрочем, я себе тоже не нравлюсь. Я сегодня печальна, как гитара… мне плакать хочется. Не всегда весело жить шутя, – вот до чего меня довели, до каких мыслей. Веселюсь, веселюсь, а может быть, я, как все, тоже невесёлая? А?
Полина. Трудно ты говоришь, – не понимаю…
Наташа (другим тоном). Тебе нравится этот… Стогов?
Полина (резко). Нет.
(Клавдия входит, взяла посуду, ушла, сердито взглянув на Полину.)
Наташа (удивилась, подозрительно). Что это, как ты?..
Полина (тише). Нет.
Наташа (пытливо заглядывая в лицо её). Меня он интригует. Он похож на американского актера… в нём есть что-то, эдакое! (Щёлкает пальцами.) Я хочу пофлиртовать с ним. (Обняла Полину.) Так – не нравится?
Полина (тревожно). Нет, Ната, – право, нет! И не надо флиртовать, не надо, чтоб он тебе нравился!
Наташа. Почему?
Полина (горячее). Не надо – поверь!
Наташа. Почему так загадочно? Поля, у меня два глаза. (Показывает пальцами.) Два! И оба видят, что этот не милостивый государь – твой старый знакомый. Так, да?
Полина (испугалась). Нет! Ты ошибаешься. Нет!
Наташа. А ты – врёшь! (Тихо, пытливо.) Это – он? Да? Тот, твой первый?
Полина (отступая от неё). Не надо спрашивать – не теперь…
(Лузгин вошёл из кухни, беззвучно смеётся, разглядывая золотую монету.)
Наташа. Почему не теперь?
Полина. Шш…
Наташа (заметив Лузгина). Отнеси плед крёстному – он в саду. (Лузгину.) Вы что же, прячетесь от меня, а? Заинтриговали каким-то наследством и – прячетесь…
Лузгин (играя монетой перед её глазами, посмеивается, затем лицо его странно изменяется, он отступает и поёт визгливо из «Демона»). «И будешь ты царицей мир-ра-а…»
Наташа (смеясь). Это – смешно, однако этим не проживёшь! Нет, вы мне скажите: наследница я или нет? (Ефимов мрачно смотрит на них из двери кухни.)
Лузгин. Вы – ангел!
Наташа. Двадцати трёх лет. Ну-с?
Лузгин. Вы – замечательная! И похожи…
Наташа. Нет, не похожа. Довольно! Ни на кого не похожа!
Лузгин (поёт). «И будешь ты царицей…»
Ефимов. Позвольте! А где доказательства?
Наташа. Какие?
Ефимов. Может быть, наследник – это я?
Наташа (взяв Лузгина под руку). Идёмте в сад, там вы мне расскажете о наследстве…
(Лузгин идёт, подпрыгивая, обернулся, подмигнул Ефимову, тот смотрит вслед им, стоя неподвижно.)
Глинкин (входит навстречу Наташе. Неодобрительно осмотрел её. Ефимову). Обыграл меня этот клоун! Чёрт знает что… (Ходит.)
Ефимов (присел к столу). Н-да. И меня обыграл. Генрику Ибсену при жизни его памятник поставили. А что такое – Ибсен? Написал драму «Нора» и этим всех женщин с ума свёл, от мужей стали бегать.
Глинкин (остановясь у стола, поднимает лампу, смотрит). Вы истории человечества не знаете: жёны всегда от мужей бегали.
Яковлев (входит, потирая руки, за ним, тенью, Полина). Что ж вы чай пить не идёте? Там этот Лузгин с Кемским… смешно слушать… оба сумасшедшие. (Вынул часы, смотрит. Глинкин и Ефимов уходят, переглядываясь. Яковлев, ухмыляясь, мурлыкая, шарит рукой по столу, ворчит.) Соврал. (Грозит кулаком по направлению к окну.) Погоди, я тебя…
Полина (подходит). Мне с тобой поговорить надо…
Яковлев (вздрогнув). Что ты за мной ходишь, как собака?
Полина. Мне нужно поговорить.
Яковлев (снова глядя на часы). Три минуты.
Полина (горько). Больше нельзя?
Яковлев (смотрит на неё, хмурясь). Некогда мне. Ухожу. (Сел. Она стоит.)
Полина. Ты мне муж.
Яковлев. Ну?
Полина. Ты отвечаешь за меня…
Яковлев (обеспокоен). Что такое? Перед кем?
Полина. Перед богом, перед людьми.
Яковлев (спокойнее). Перед богом – это да… А люди… а – полиция… (Снова встревожен). Ты что сделала? С Бобовой что-нибудь? Я же тебе, дура, говорил: вещей у неё не покупай!
Полина (вздохнув). Ничего не сделала я. Но… человек этот… во флигеле…
Яковлев (привстал, ударил ладонью по столу). Молчать! Ты и подходить к нему не смей, – слышала? Вы обе, ты и Наташка, в два голоса… Это – человек нужный мне. Ты его – не видишь! Нет его для тебя – поняла? Слова сказать с ним не смей! Нет его! (Встаёт, схватил жену за плечи, трясёт.) Понимаешь?
Полина (легко оттолкнув его). Слушай, я тебе в ноги поклонюсь – помоги! Я – пряталась, я жила сама себя не видя… как в тюрьме жила в темноте души моей! Я – боюсь. Я – не могу… не могу видеть его!
Яковлев (изумлён её возбуждением). Стой… подожди! Что такое? Ах, чёрт тебя возьми! Влюбилась, проклятая? Сразу, в десять дней?
Полина (очень сильно). Не влюбилась я. Не хочу ничего. Только скажи ему – ушёл бы он. Не мутил бы души моей! Я – убить могу…
Яковлев (испуган). Кого? Меня?
Полина. Себя. Его. Пойми же: он – первое горе моё…
Яковлев. Первое… что? Ага-а? (Между ним и женой – стол. Яковлев наклонился, упираясь руками в край стола. Руки дрожат, слышно, как звенит стекло абажура.) Он был… это он – любовник твой? Ах ты… Вот как? Вот почему он… (Растерялся, не находит, что сказать. Ревность старика борется в нём с жадностью к деньгам. Нашёл.) Ты – ненавидеть его должна, не-на-ви-деть, поняла? Не прикасайся к нему и – ненавидь! Ведь он тебя обманул, да? Говори!
Полина. Я – ненавижу… но – боюсь…
Яковлев. Стой! Он – кто? Сыщик, да? Вор?
Полина. Я – не знаю. Он был кассиром на вокзале.
Яковлев (успокаиваясь). Значит – вор! Ловили? Судили?
Полина. Я не знаю, не знаю!
Яковлев. Конечно – вор! Да… вот как?
Полина. Ты – один у меня, – помоги!
Яковлев. Он к тебе не пойдёт, коли ты его не поманишь! Ах ты, дьявол тихий… обмануть хочешь меня. Дескать, – я говорила, предупреждала, да? Ну, нет, со мной в эту игру не сыграешь, нет! (Яростно.) Ты помнишь – кто ты? Помнишь, откуда я тебя взял? Я тебя со скамьи подсудимых взял, собака!
Полина (почти с ужасом). Что ты? Ты – защитить меня должен! Тебе бог дал меня…
Яковлев. Не тронь бога, свинья! Бог – не дурак, это я дурак – я!
Полина. Что ты делаешь? Я тебе душу хотела открыть, а ты меня в могилу гонишь…
Яковлев. Плюю в душу тебе!
Наташа (входит). Портсигар крёстный не оставил тут? (Ей не отвечают.) Сегодня ты, отец, ругаешь её молча? (Идёт на лестницу. Полина тоже делает шаг в сторону.)
Яковлев. Стой! Куда?
Полина. Я не могу.
Яковлев. Не криви морду! Смотри, чтобы никто ничего не замечал! (Не знает, что сказать.) Близко большой беды ходишь… Поняла? (Замахнулся на неё.)
Полина (отступив). Прости тебя бог, а я – не сумею… не смогу!
Яковлев (шипит, грозя кулаком). Молчи!
Наташа (идёт с лестницы, играя портсигаром). Шептать начали?
Яковлев. Ты иди, иди!
Наташа. «Вздрогнув от ужаса, девушка исчезла, как тень».
Яковлев (выхватив часы, смотрит на них, говоря угрюмо и зло). Ты меня не перехитришь, ты свой грех на меня не сложишь! Сама неси его, сама! У тебя должна быть своя совесть, свой разум…
Полина. Совесть у меня есть. Разума – нет.
Яковлев. Я ещё поговорю с тобой!
Полина (тихо). Не надо.
Яковлев. Я – знаю, что надо и как надо! (Уходит.)
Полина (идёт к окну, слепо, шаркая ногами, качаясь. Подошла – отскочила). Ох…
Стогов (в окне). Испугал? (Влезает в комнату.)
Полина (отступая от него). Сторговался? Купил меня?
Стогов. Не говоря о том, что муж твой – мерзавец, он ещё и дурак. (Отдувается, нахмурился.) Орёт, шипит, а я – под окном. И тут же этот Лузгин кружится, Ефимов послушать хочет. Почему это к вам присосался Лузгин?
Полина (негромко). Ненавижу я тебя, ненавижу!
Стогов. На здоровье. Рад буду, если от этого тебе легче будет. Полина, хочешь, я мужа твоего в тюрьму спрячу?
(Полина молчит, неподвижно глядя на него.)
Стогов (сел на стул, боком к окну). Предупреждаю: если не я, так другой засадит его. Лузгин, например. Он, кажется, сыщик.
Полина. А ты кто?
(Стогов пожал плечами, закуривает.)
Полина. А ведь ты был хороший человек! Был?
Стогов. Едва ли… Вернее – не был.
Полина. Был! Я – знаю.
Стогов. Тебе, конечно, приятнее думать, что ты любила хорошего человека.
Полина (с робкой надеждой). В тебе ещё и теперь что-то есть.
Стогов. Ничего нет.
Полина. Зачем ты говоришь так? Зачем?
Стогов. Не затем, чтобы покаяться пред тобою. Это – не нужно, ни тебе, ни мне.
Полина. Что тебе нужно? Что? Зачем ты пришёл?
Стогов. По глупости. Ну, слушай, дело вот в чём: я думал, что ты с Яковлевым живёшь хорошо, дружно. Но вот смотрю я на вас вторую неделю и вижу, что ошибся. Мне тебя жалко.
Полина. Не верю.
Стогов. Это – дело твоё, не верь. Но ты можешь снова попасть в тюрьму. Ты знаешь, что Яковлев с ворами в дружбе, краденое скупает? Он и Бобова.
(Полина села, молчит, опустив голову.)
Стогов. Замуж он тебя взял не потому, что пожалел, а потому, что надеялся встретить в тебе удобного ему человека. Поняла?
Полина. Ты сказал, что у тебя совесть есть. Помнишь? Вот здесь ты сказал это.
Стогов. Ошибся. (Встал, ходит.)
Полина. Взгляни на меня…
Стогов (не глядя). Так – как же: хочешь, чтоб я посадил мужа в тюрьму?
Полина (усмехаясь). А я – с тобой, да? Этого не будет!
Стогов. Я и не жду этого.
(Пауза.)
Полина (следит за ним, спрашивает тихо). Не ждёшь? Почему? Что ж тебе нужно?
Стогов (присев на ступени лестницы). Да вот… не хочу, чтоб ты снова в тюрьму попала.
Полина (тихо). Всё это – ложь! Всё, всё – неправда, фальшь. Я спрашиваю: что тебе нужно, что?
Стогов. Тише…
Наташа (ведёт Кемского, окутанного пледом). Вы капризничаете, маркиз.
Кемской. Нет, это невозможно! Всегда кто-то есть! Суются под ноги. Этот Ефимов! Какой-то Лузгин…. полоумный враль. Кто это на лестнице? Вы, квартирант? На лестницах только кошки сидят…
Наташа (Стогову). Не уходите. Я сейчас приду. Мне вас нужно.
Стогов. Слушаю.
Полина. Я ничего, никого не боюсь. Мне – всё равно. (Пауза.) Слышишь?
Стогов. Слышу.
Ефимов (входит). Почему темно?
Стогов. Должно быть, потому, что огня нет.
Ефимов. Зажечь надо!
Полина. Не надо.
Ефимов (сел у окна, освещён луною). Идиот этот, Иванов, ухаживает за Дуней Поповой. В саду сидят. Он ей патоку за шиворот заливает. Говорит: «Трудно быть красивым мужчиной». Каково? Идиот. (Ему не отвечают.) А может быть, он за Дуней ухаживает для отвода глаз… чьих-нибудь? А? Полина Петровна – для отвода глаз?
Полина (тихо). Да. Может быть. Наверное.
Ефимов (вздыхая). Глинкин Лузгину золотой проиграл. Откуда у него золотой?
Стогов. Пять рублей?
Ефимов. Пять. А что?
Стогов. Пять рублей – не много…
Ефимов. Положим… А всё-таки – откуда? Лузгин – рад.
Наташа (сбегая по лестнице). Агафья, уйди, ты мне мешаешь!
Ефимов. Что-о такое? Что за грубость?
Наташа. Пожалуйста – уйди. А то я… (Зажигает лампу.)
Ефимов. Чёрт знает что… (Уходит.)
(Наташа закрывает за ним дверь в кухню, затем окно, затворила дверь в магазин, оглядывается. Стогов следит за нею с усмешкой, с любопытством. Полина встала, хочет уйти.)
Наташа. Нет, мачеха, останься. Сиди. Сядьте и вы, Ипполит… Как? Не помню.
Стогов (стоит). И не надо помнить.
Наташа. Загадочно сказано. Вы, вообще, загадочный человек, а я этого терпеть не могу. И мне нужно знать – кто вы такой?
Стогов (усмехаясь). Замечательно; кроме меня самого – это все хотят знать. Ну, зачем вам? Вам-то зачем?
Наташа. Нет, бросьте эти штучки! Кто вы? Чем занимаетесь?
Стогов. Представьте, что – сыщик, агент полиции.
Полина. Не верь!
Наташа. Не верю. Вы, сударь, лжёте!
Стогов. Разве?
Наташа. Да. Вы занимаетесь сбытом фальшивых денег. Золотых. Так? И вы хотите погубить… отца и всех нас. Да?
Полина. Неправда. Нет, Наташа, это неправда! Нет же!
Наташа (резко). Это он – из-за тебя, мачеха? Ведь он – тот, твой? Говори!
Полина. Да. Это – он! Но – он не из-за меня, нет! Я – ничего не понимаю… Не хочу ничего слышать, видеть… я уйду…
Наташа (строго). Нельзя. Сиди.
Стогов. Пусть уйдёт, это лучше.
Наташа. Почему?
Стогов. Увидите. Иди, Полина.
(Полина медленно уходит к себе в комнату. Оба молча смотрят вслед ей, потом – друг на друга.)
Наташа. Почему вы её удалили?
Стогов. Достаточно с неё.
Наташа. Чего достаточно?
Стогов (не ответив, вынул кошелёк из кармана, достал пять золотых монет, положил на стол). Вот, смотрите: четыре настоящих, одна фальшивая. Найдите – которая?
Наташа. Не хочу.
Стогов. А вы попробуйте!
Наташа. Все – фальшивые.
Стогов. Совершенно серьёзно говорю – одна!
Наташа (подозрительно разглядывая его). Не понимаю, зачем всё это нужно. Я спросила вас… Вы ещё не ответили. (Рассматривает монеты, хмурится, взвешивая их на ладони. Её боевое настроение постепенно падает, уступая место волнующему любопытству. Она несколько досадует на себя, чувствуя, что уже потеряла взятый ею тон.)
Стогов (потирая лоб). Не найдёте. Я сам сразу не могу найти. Это очень искусная работа. Делают здесь в городе или около.
Наташа (бросила монеты на стол). Все фальшивые или все настоящие. Я не знаю.
Стогов. Вот видите. Иногда думаешь, что настоящих – вовсе нет. То есть – фальшивых нет. Но – эта признана фальшивой. Чтоб отличить её, я поставил знак иглой. Вот…
Наташа (взяв монету). Ну, и что же? К чему всё это?
Стогов. Их было две – таких. Одну я потерял. Она оказалась в руках вашего жениха, а он – проиграл её Лузгину. Это Лузгин сказал вам, что я – фальшивомонетчик? Да?
Наташа (вздохнув). У вас – лицо честного человека.
Стогов. Ошибочное впечатление. Ложное.
Наташа. Или вы – хороший актёр.
Стогов. Не торопитесь понимать. Если актёр – то плохой. Я сказал вам правду – я сыщик. Ловлю фальшивомонетчиков на фальшивую монету. Могу, разумеется, сделать много неприятностей и невинному человеку. Если захочу. Могу жадного спровоцировать. Вашего… Яковлева легко погубить, он – жаден и глуп. Вы, конечно, знаете, что не он – отец ваш, а – Кемской? Об этом все говорят. Так?
Наташа (кивнув головой). Но всё-таки, к чему вы говорите это мне?
Стогов. Вы – умная.
Наташа (смотрит на него с любопытством и страхом, как на воплощённую тень злодея с экрана кинематографа). Ну, хорошо, умная… и что же?
Стогов. Вот, попробуйте-ка, помогите мне… Я несколько… запутался. Яковлев – вполне достоин того, что он заслужил. Но – Полина? Да и вы. Будет скандал. Лузгин, кажется, тоже сыщик… если он не сумасшедший. Сыщик или вор. Это всегда близко одно к другому.
Наташа (тихо). Всегда? Нет!..
Стогов. Не торопитесь жалеть.
Наташа. Его поиски наследников…
