Максим Гаусс
Лесник: Назад в СССР
– Идея, может, и неплохая, но вряд ли мы что-то найдем. Тут повсюду сплошные сухие листья и трава, с утра дует ветер. Если что-то и могло быть, мы этого попросту не увидим, все листьями занесло. Да и где искать? Здесь огромное пространство…
– И все же, давайте осмотримся?
– Вы идите, а я начну могилку копать! – после небольшой паузы, заявил Иваныч. – Нужно похоронить Кузьмича. У него ведь и нет никого. Да и тащить его до поселка глупо.
Мы переглянулись. Действительно, со всеми этими расследованиями забыли про самое главное. Старому егерю наверняка хотелось бы, чтобы его похоронили в лесу. К чему ему кладбище?
На том и решили. Иваныч пошел в избу искать землеройный инструмент, а мы с Монголом разбрелись в разные стороны. Порыскав минут двадцать, нашли только потерянный сапог Кузьмича.
– До избы метров семьдесят… – нахмурился охотник, навскидку определяя расстояние от кромки леса до зимовья.
Я невольно подумал, что, несмотря на солидный возраст, по своему состоянию здоровья старый егерь вполне мог перейти на бег. Даже с одним сапогом. Уж на небольшие дистанции, да под воздействием страха и адреналина – вполне себе возможный ход событий.
– С северо-запада, вроде. Оттуда! – я примерно прикинул, откуда мог выбежать на открытое место погибший егерь Прокофьевки. Честно говоря, наиболее вероятных направлений было всего два.
Либо вдоль кустов терновника, через заросли молодых деревьев, либо левее, из-за скопления поваленных стволов и росших там елей. Далеко за ними располагался холм, с выходами скальных пород. С другой стороны этого холма, в километре, находилась та самая лощина, где мы с Матвеем Ивановичем обнаружили лосиху.
Сначала выдвинулись к зарослям терновника, но пройдя около двухсот метров, не обнаружили никаких следов. По итогу мы вернулись обратно и двинулись по другому маршруту.
– Монгол, а имя-то у тебя есть? – между делом поинтересовался я.
– Есть. Но оно слишком длинное. Да и я привык уже, все так и кличут. А почему ты решил место Иваныча занять?
– Это не я решил. Это он сам подсуетился. Со здоровьем хуже стало, да и возраст уже… Вот он мою кандидатуру председателю и предложил. Ну а поскольку я успел в одном хорошем деле засветиться, то меня сразу же и утвердили.
– А что за дело?
Пока я вкратце рассказывал ему о той истории с медведицей и отношениях с браконьерской шайкой Снегирева, случайно наткнулись на примятую траву и брошенную шапку.
Я поднял ее, повертел в руках. Вопросительно взглянул на охотника.
– Узнаешь?
– Это Кузьмича! – уверенно заявил Монгол. – Он ее сам сшил прошлой зимой.
– Значит, мы на верном пути.
Примятая сухая трава выглядела так, как будто на ней кто-то лежал. Например, при падении. Это как бы еще ни о чем не говорило, но наводило на некоторые мысли. Мы тут вообще не детективы, да только и разбираться-то тут больше и некому.
Пройдя вперед еще несколько шагов, увидели сломанные ветки, а под ними варежку.
Тропинки как таковой здесь не было, можно было только представить ее мысленно. Еще через несколько минут мы наткнулись на тушу молодого кабана, с теми же признаками, что и раньше. Лежал он тут давно, уже успел стухнуть. Характерный запах чувствовался издалека.
Метрах в трех от останков кабана лежал вещевой мешок с оторванной лямкой. Глядя на это, несложно было воссоздать в голове картину происходящего здесь в то время.
Судя по всему, уже в вечернее время Кузьмич совершал обычный обход, когда наткнулся на кабана. Принялся осматривать и тут на него самого напали. Порвали лямку вещмешка. Старик выстрелил и рванул прочь, но его преследовали. Он упал, потерял шапку, но сумел подняться и продолжить бег. Возможно, отстреливался. Затем потерял сапог, но успел запереться в избе. А дальше тот, кто на него напал, случайно попался в капкан и на протяжении суток, а может, двух и даже трех, вертелся вокруг дома, не в силах вырваться. Но вместе с тем, продолжал попытки достать засевшего внутри человека. Паникуя, тот выстрелял весь боезапас, а потом вдруг подвело сердце…
Именно это я и озвучил Монголу. Тот удовлетворительно кивнул.
В вещмешке мы нашли вторую флягу с водой, немного патронов, запасные портянки и нож. Еще было вяленое мясо, порезанное на тонкие ломти и завернутое в газету, сухари.
– Гляди, сколько лежит, а провизию никто не тронул.
– Значит, либо зверь не голоден, либо запах вяленого мяса ему не по вкусу. – отметил я.
Больше на поляне ничего не было. Откуда и куда шел Кузьмич, также было неясно, откуда появился зверь – тоже.
Потоптавшись, двинулись в обратном направлении. Когда вернулись к Матвею Ивановичу, обнаружили, что тот, вооружившись киркой, оставаясь только в штанах и нательной рубахе, долбал еще не оттаявшую толком землю. В целом, получалось неплохо.
Общими усилиями, за пару часов, в пяти метрах от дома мы все-таки выкопали неровную могилку, глубиной чуть больше полуметра, перенесли тело покойного и, помянув его последним словом, закопали. Монгол топориком выстругал и сколотил крест.
Пока шла работа, я изложил свои наблюдения и предположения Иванычу. Тот уже немного отошел и не твердил как заведенный про нечистую силу. Версия со зверем была принята как официальная и то, только моими усилиями.
Собрав вещи, мы закрыли зимовье и двинулись по обратному маршруту к поселку. Вообще, время близилось к четырем часам, а до Прокофьевки путь неблизкий. Но и оставаться в избе, где несколько дней пролежал мертвец, как-то не хотелось. К тому же и кровать там была только одна.
Часа за полтора мы прошли значительное расстояние, вышли из леса и тут внезапно Монгол поднял руку и остановился как вкопанный. От неожиданности, я даже натолкнулся на его спину.
– В чем дело?
– Тихо! – охотник медленно опустился на присядки. – Дайте бинокль!
Помедлив, я протянул ему оптику.
Несколько секунд тот смотрел куда-то на юго-восток, затем шумно выдохнул и протянул его обратно.
– На шесть часов видишь?
Я отыскал нужный сектор и уже через несколько секунд разглядел там небольшое семейство кабанов, всего из трех особей. Поначалу подумал, что рядом с ними был кто-то еще, возможно, тот самый зверь, что бесчинствует в округе, но ничего подозрительного не заметил.
– Ну, кабаны, – недоуменно спросил я. – И что?
– А знаете… Предлагаю организовать засаду и посмотреть. Брать на живца, так сказать. Если чуйка меня не обманывает, и нам повезет, быть может, увидим, кто это объявил охоту на кабанов?
– Хм, а это толковое замечание, – крякнул егерь. – Только как ты намерен это сделать?
– Есть одна идея, – краем губ усмехнулся Монгол. – Только вот, как бы нам не повторить судьбу Кузьмича? Предлагаю либо развести большой костер и всю ночь сидеть на дозоре, либо влезть на деревья. У вас ведь гамаки с собой?
Глава 5. Ночная охота
Место для наблюдения мы выбирали долго.
Егерь с Монголом чуть не подрались, отстаивая свои позиции. В итоге остановились неподалеку от болотистого участка, с запахом тины. Собственно, рядом с ним и паслось кабанье семейство.
Крупный лохматый самец держался чуть в стороне, а свинья с двумя детенышами делили все поровну. Будучи знакомыми с повадками и поведением диких кабанов, Иваныч с охотником тщательно подошли к решению вопроса. И, в общем-то, не ошиблись с местом – встали против ветра так, чтобы наш запах летел в противоположную сторону.
Леса как такового здесь уже не было. Скорее, крупные, разрозненные между собой посадки, разделенные полянами, просеками и болотистыми участками. Мы расположились на опушке, между стволами двух сосен и ясеня.
Днем вепри чаще спят или ведут малоподвижный образ жизни, а вот ночью они активны и отправляются искать себе пропитание. Зрение у кабанов плохое, особенно вблизи. Зато обоняние, на которое они больше всего и полагаются, прокачано чуть ли не на максимум. Чтобы определить, откуда дует ветер, человек смотрит на флюгер или использует намоченный палец. А вот у вепря эта функция предусмотрена «заводской сборкой». То есть мокрым пятаком. Учуяв запах опасности, тот мигом либо переходит в режим активной обороны, либо убегает.
– Уже темнеет, – заметил Монгол, посмотрев на небо, когда мы растянули гамаки между деревьев. Высота оптимальная – три с лишним метра. Общим мнением решили, что ночевать на земле не только не безопасно, но еще и нецелесообразно. Если разводить большой костер, звери непременно испугаются и уйдут. Толку от такого наблюдения? А становиться приманкой самим в наши планы совсем не входило.
Все лишнее оставили внизу, подвесив на крючки. Наверх залезли только в теплой одежде и с ружьями в руках. Гамаки у нас совсем не такие, какие на пикниках используются. Они шире раза в полтора, длиннее и куда прочнее. Фиксируются в трех, а то и четырех точках для надежности. Это местное изобретение, которое мне показал Иванович.
– Ну и хорошо. Надеюсь, все это не зря, – пробурчал я, проверяя свой патронташ. – Правда, не думаю, что мы тут вообще что-то увидим!
Нам предстояло ни много, ни мало – просидеть всю ночь на одном месте, причем так, чтобы не привлекать внимание самих кабанов. И как оказалось, им до нас никакого дела не было – расстояние в сто с лишним метров самое то. Ветер относил наши запахи в сторону, шума мы почти не издавали. Опять же погода была на руку. Ветер шумел в камышах, создавая естественный фон.
– Ветер на нашей стороне, – тихо отозвался Монгол, определив его направление. – Они нас не почуют. Достаточно просто лежать и наблюдать. Только вот как спать? Нужно организовать дежурство, по два-три часа.
Конечно, пролежать несколько часов кряду, в неудобной позе и с оружием в руках – такое себе удовольствие. Но куда деваться?
Осмотрев этот участок в бинокль, Монгол выбрал наиболее удачное место – все-таки знакомые для него земли. Мы пришли к выводу, что на северо-западе образовалась своего рода «подкова» – относительно чистый участок земли, дальше начиналось вытянутое болото. Именно посреди подковы и обосновались обладатели пятаков. Получается, что если «охотник на кабанов» решится прийти сюда, он может оказаться прямо под нами или в непосредственной близости. Либо, как вариант, прийти с востока, но там открытое место, практически без зарослей.
Разводить костер мы тоже не стали. Поужинали холодными консервами.
Честно говоря, первое время после моего перерождения в этом времени, такая скудная еда меня жутко раздражала. И хотя физиологически желудок спокойно ее переваривал, современное сознание понимало, что жить на консервах и вяленом мясе на постоянной основе нельзя. Желудок за такое спасибо не скажет, особенно лет через десять-пятнадцать. Само собой, в прошлой жизни, как опытный военный, я привык употреблять все, что подлежит перевариванию, но даже несмотря на это, свыкся не сразу.
Закончив скудный ужин, с наступлением темноты мы влезли в гамаки, не забыв проверить и подготовить оружие. Вполне возможно, что мы увидим того, кто бесчинствует по ночам, отрывая задние лапы диким вепрям.
Монгол, расположившись справа от меня, тихо напевал себе под нос какую-то песенку на своем родном языке. Я поначалу слушал и пытался разобрать, о чем она, но это дело мне быстро надоело.
– Иваныч? – громким шепотом позвал я старика, спустя какое-то время.
– Что?
– А как мы поймем, что они еще здесь? – поинтересовался я.
– Кто?
– Кабаны.
– У них глаза в темноте слегка светятся! – помедлив, усмехнулся егерь.
Правда, сколько я ни всматривался, так и не заметил, чтобы у вепрей что-то светилось. Счел, что Матвей Иванович просто пошутил. Благо наступило полнолуние, небо было свободным от туч и, в целом, видимость была нормальной. По крайней мере, на фоне болота, с помощью бинокля туши кабанов различить было можно. Неудобно, сложно, но куда деваться?
Разделили время дежурства. Первым спать должен был я.
Периодически посматривая на часы, я перебирал в голове варианты развития событий. Честно говоря, был уверен, что задумка бесполезная и ничего мы не увидим.
На десяти тридцати вырубился. Все-таки день был насыщенным, пришлось хорошо поработать и ногами, и головой.
Проснулся я чуть ли не моментально – казалось, не спал вовсе, а просто закрыл-открыл глаза. Проморгался. Тут же чиркнул спичкой, посмотрел на циферблат часов.
Так, двенадцать двадцать. Я проспал чуть больше полутора часов.
Вокруг тишина. Темно, но я обратил внимание, что лунный свет все-таки неплохо освещал окраину леса и прилегающую территорию. Глаза постепенно привыкали к такому освещению. Я огляделся по сторонам. Лежащий неподалеку Монгол бодрствовал, а егерь, обнявшись со своим ружьем, спал в неестественной скрюченной позе.
– Ну что? – прошептал я. – Тишина?
– Порядок. Звери на месте, хрюкают. Пару раз приближались к нам, но дальше не пошли. Что-то заподозрили и отошли обратно.
Монгол снова поднял бинокль к глазам. Несколько секунд искал их, потом удовлетворенно кивнул и перекинул оптику мне – благо расстояние между гамаками было чуть больше метра.
В свою очередь, я тоже убедился, что семейство по-прежнему топчется в том месте, сместившись метров на сто левее. Все четверо были на месте, по крайней мере, в лунном свете можно было различить темные лохматые пятна.
– И что, они вот так всю ночь будут шататься?
– Ну не всю. Ближе к утру залягут в гнездо.
Я уже знал, что в холодное время года кабаны делают что-то вроде лежбищ из травы и веток. Их за глаза называли гнездами. Днем, особенно в зимнее время года, они отсыпаются, а ближе к вечеру снова отправляются искать пропитание.
Вытащив из кармана сухарь, я сунул его в рот. Хрустеть не стал, в тишине это за сотню метров будет слышно. Принялся рассасывать его как беззубый старик. Невольно заметил, что так вкуснее.
Примерно минут двадцать было тихо. Хотел тихо расспросить охотника о жизни в этих краях, но передумал. Слишком много шума будет.
Наконец, спустя еще какое-то время Монгол зевнул и поинтересовался:
– Жень, ты как себя чувствуешь?
– Нормально. Хочешь покемарить?
– Ну.
– Давай. Я посмотрю. А потом очередь Иваныча.
– Вот спасибо, – тот улегся поудобнее и затих. А я весь обратился в слух.
Где-то недалеко справа кричала ночная выпь – ее ни с какой другой птицей не спутаешь. Я уже не раз отмечал, что в памяти всплывают некоторые моменты, о которых я ранее не знал. Поначалу не понимал, как на них реагировать, но довольно быстро свыкся. Объяснение этому факту было простым – после перерождения произошло не только смешивание подсознаний, но и памяти. Вот периодически и всплывали отдельные моменты.
Лежать в одной позе было жутко неудобно. Кто пробовал спать в гамаке длительное время, то сразу поймет, о чем я говорю. Приподнялся и сел на пятую точку, положил на колени ружье.
Осмотрелся. Вокруг ни души, если не считать Иваныча и Монгола.
Посмотрел вниз – высота метра три, может, чуть больше. Гамак едва заметно покачивался на легком ветру. Поскрипывали веревки.
Пахло сыростью, тиной и прохладой – сказывалась близость болота. Судя по ощущениям, температура где-то плюс пять, может, чуть больше. Я снял капюшон, чтобы лучше слышать все, что происходит вокруг. Прислушавшись, различил далекое похрюкивание – довольно смешной звук. Что они там в корнях искали?
Взял бинокль, снова посмотрел на кабанов. Те по-прежнему рылись пятаками в земле. По крайней мере, так мне казалось. Хоть луна и была полной, света все равно не хватало.
Чтобы не заснуть, сунул в рот второй сухарь.
Это хороший способ не заснуть, особенно у охранников и дальнобойщиков. Пока рот занят, сон вроде как не идет. Но опять же, зависит от степени усталости.
Так я просидел минут сорок, пока спина не затекла. Решил поменять позу, и вдруг внутренняя чуйка зазвенела. Ощутил это более чем хорошо. Такое бывает – вроде все нормально, но в какой-то момент понимаешь – что-то не так. Вот и я сейчас напрягся.
Обнаружил, что выпь перестала кричать. Ветер поутих. Посторонние фоновые шумы тоже словно бы растворились в тишине. Перемена была так разительна, что у меня по спине мурашки побежали, размером со слона.
– Что за…? – пробормотал я, вертя головой по сторонам.
И вдруг…
Уи-и-и-и!
Справа донесся резкий, не очень громкий вой, который тут же оборвался. Раздался далекий топот. Шлепки по воде. Шум сухого камыша.
Какая-то возня.
Я тут же вскинул бинокль и, направив его в сторону доносившихся звуков, попытался отыскать зверей. Удалось мне это не сразу. Спустя несколько секунд я все же увидел лишь одного кабана, самца, судя по размерам. Он только что бросился на что-то… Что-то темное, скрытое ветками и травой.
Есть! Вот он охотник на кабанов! Явился-таки…
– Монгол! Иваныч! – зашипел я. Рукой дернул за ближайшую веревку. Гамак охотника качнулся, отчего тот подорвался словно ужаленный.
– А?
– Есть! Там!
Оба приняли сидячее положение и схватились за ружья. Спросонья не каждому дано собраться в пару секунд, но мои напарники были толковыми людьми.
Со стороны болота продолжали доноситься звуки борьбы. Кажется, в этот раз кабан не захотел становиться легкой добычей и упорно сопротивлялся тому, кто хотел оторвать ему лапы.
– Что будем делать?
Сидеть и ждать окончания было бессмысленно.
В бинокль ни черта толком не разглядеть. Еще и луна зашла за тучу, отчего стало еще темнее.
Ответа не последовало. Монгол и егерь просто вглядывались в темноту, но никаких активных действий не предпринимали. Оба были в замешательстве.
Я крепче сжал свою двустволку, заряженную жаканом. Заранее проверил, чтобы патрон был именно на крупного зверя. Шли секунды, снова взвизгнул дикий вепрь. Прямо под нами, с шумом пыхтя и продираясь через сухую траву, пронеслась испуганная свинья, за ней торопливо ковылял детеныш. А куда второй подевался?
– Нужно идти туда! Всем вместе! – решительно заявил я.
– Сдурел? Мы не знаем что там! – брякнул Иваныч. Видимо, снова подумал про свою нечистую силу.
А вот у меня страха не было. Я давно уже не боялся – многочисленные военные операции выветрили из меня страх. В конце концов, человек страшнее любого зверя, каким бы он ни был.
– И не узнаем, если не пойдем! – хмыкнул я.
Монгол молчал, но спускаться вниз, похоже, не торопился.
– Ну, чего вы? У нас три ствола, пять выстрелов без перезарядки!
Егерь не отозвался.
И тогда я решительно закинул ружье за спину, ухватился за петлю гамака и соскользнул вниз, повиснув на руках. Отпустил петлю, приземлился на ноги. Припал на колено. Тут же сорвал со спины ружье, прокрутил в руках и приготовил его к бою. Все внимание переключилось на органы чувств. Предельное внимание.
– Куда? Сдурел, Женька!? – охнул сверху Иваныч.
Пару секунд и рядом приземлился Монгол, крепко сжимая в руках свое ружье.
– Тьфу, растуды твою глазопялку! – выдохнул егерь, затем перебрался на дерево и слез по стволу. Все-таки одна нога у него была чуть короче другой, да и возраст. Прыжки не для него, однозначно.
Прошло секунд десять, и старик занял место рядом с нами. В руках ружье, намерения решительные. В лунном свете борода старика смешно топорщилась.
Вот только было совсем не до смеха.
– Куда вас понесло?! – прошипел егерь. – У ума посходили?
– Нормально. Идем группой! – отозвался я. – Прикрываем друг друга! Что бы там за зверь ни был, ему не поздоровится! У нас три ствола! Пять выстрелов в сумме!
– Угу! – неопределенно хмыкнул Монгол. Голос у него был странный.
Я применял совершенно не охотничий метод. Несложно догадаться, что это из опыта моей прошлой жизни, тактики ведения боя в городских условиях, для малых групп. Вряд ли это было то, что нужно в этой обстановке, но по-другому я не умел.
– Пошли!
И мы двинулись вперед, держа ружья наготове. Впереди я и охотник, позади нас прихрамывающий Иваныч. Тот что-то недовольно бурчал себе под нос, что так на охоту не ходят.
Десять метров, двадцать. Тридцать.
Впереди стало как-то тихо. Однако все равно слышались подозрительные звуки, ни на что не похожие.
Еще двадцать метров прошли. Чисто. Ни справа, ни слева.
Под ногами начала чавкать мягкая влажная земля. Иногда они путались в траве, проваливались в лужи.
Еще несколько метров. Я сбавил темп, отчего Монгол вырвался немного вперед и остановился.
– Тихо! Мы на месте!
Все трое замерли. Звуки схватки кабана с неизвестным зверем стихли. Повисла мертвая тишина. И, черт возьми, это было жутко.
Накатил страх перед неизвестностью, но я тут же сбросил с себя это липкое и мерзкое чувство. Если тебя сковал страх, то ты уже на семьдесят процентов проиграл – так нас учили в учебном центре. Тебе страшно? Переступи свой страх, иначе он сожрет тебя. А там и копыта отбросить недолго. Человек, который боится, он невольно совершает ошибку за ошибкой, приближая свое поражение. А может и смерть.
Снова полноценно вышла луна.
Я увидел в десяти метрах справа что-то черное, лежащее в траве. Кивком головы указал направление, и наше трио сменило направление.
Почти сразу мы поняли – это и есть мертвый кабан. Вот хрень – самца все-таки угрохали.
– Вот дерьмо! – выдохнул я.
Пожалуй, мой эмоциональный порыв и инициатива лезть сюда – ошибка. Как бы ничего плохого пока не произошло, но кто бы ни завалил этого кабана, он по-любому осведомлен о нашем присутствии и затаился. Наблюдает за нами, ждет.
– Плохая была затея! – проворчал Матвей Иванович. Он тоже был вооружен двустволкой и сейчас ее ствол вертелся то вправо, то влево.
Слышно было наше дыхание.
И вдруг…
Откуда-то справа раздался оглушительный треск. На нас ринулось что-то… Небольшое и черное. Я тут же взял это на прицел и выстрелил. Спустя долю секунды, Монгол последовал моему примеру.
Дважды оглушительно грохнуло.
Вырвавшееся из стволов пламя и искры на мгновение осветили пространство впереди. Черт возьми, да на нас выскочил перепуганный кабаненок, до этого прятавшийся в густой траве. Вот дерьмо!
Оба выстрела ушли в молоко. Зверь мелкий, быстрый – резко свернул влево и унесся непонятно куда. Мы стреляли второпях, а потому и не попали. По крайней мере, мне так показалось.
Во время боевых действий есть важное правило, никогда нельзя допускать того, чтобы у всей группы одновременно заканчивались патроны. Вот и сейчас я мысленно отругал себя, что в общей сумме у нас осталось лишь три выстрела из пяти возможных.
– Перезаряжаюсь! – крикнул я, тут же разломил ружье и мокрыми от пота пальцами вытащил пустую гильзу.
Иваныч оказался самым мудрым из нас – он вообще не стал стрелять, не убедившись в том, что оно представляет угрозу. И не прогадал.
Я вытащил патрон, сунул в приемник. Захлопнул. Готово.
Рядом Монгол проводил ту же операцию, но как-то слишком долго. Еще бы, у него ружье древнее, я так и не удосужился его рассмотреть толком.
– Ну и что дальше? – спросил он, когда все-таки закончил процесс.
В двух метрах от нас лежал огромный матерый самец. Он был мертв. Одного взгляда мне хватило понять, чтобы убедиться – ноги у него на месте. Повернувшись к егерю, краем глаза увидел движение справа.
– В сторону! – рявкнул я, отталкивая егеря в сторону.
И как раз вовремя. Из травы на нас поперло что-то крупное, лохматое. Ни черта не понял, что это было. Я услышал рев.
БАХ! БА-БАХ!
Разрядил оба ствола точно в цель. Мой второй выстрел и выстрел Монгола слились в один. Что на нас выскочило – я не увидел. Иваныч, не удержав равновесие, плюхнулся на бок. Чавкнула грязь.
БАХ! – егерь выстрелил из положения лежа, но только один раз.
Я отскочил в сторону, разломил ружье и вытряхнул дымящиеся гильзы. Схватился за патронташ, дрожащими пальцами схватился за патрон, но тот выскользнул из рук и упал куда-то под ноги.
Выругался, схватился за второй. Кое-как сунул его в патронник, вытащил второй.
БАХ! – снова выстрелил Иваныч. Вот и все, теперь мы беззащитны!
Теперь чистая импровизация, огонь по готовности.
Но в следующее мгновение я осознал – зверь, в которого мы стреляли, неподвижно лежал перед нами, уткнувшись мордой в грязь. Кажется, готов!
– Черт возьми! Неужели завалили? – послышался удивленный голос охотника.
Егерь шумно выдохнув, ничего не ответил, лишь поднялся и, разломив свое ружье, принялся перезаряжаться.
Я же, пытаясь разглядеть противника, неуверенно шагнул к темной туше. Она не двигалась.
– Монгол, прикрой! – решительно закинув ружье за спину, я вытащил спички из кармана.
Чиркнул, вспыхнуло пламя.
– Твою мать! – разочарованно выдохнул я.
– Это ж медведь!
– Но медведи так себя не должны вести… – отметил Матвей Иванович.
