Максим Антонович
Промахи

Полная версия

Но согласимся, что мы не защищали и не могли защитить молодое поколение; а как же защищало его само «Русское Слово»? Г. Писарев заверял, что г. Тургенев верно понял и изобразил в романе молодое поколение в лице Базарова со всеми его «стремлениями и идеями». Любопытно узнать, каков же этот образчик и идеал молодого поколения, каковы его идеи, «рельефно и живо» вопроизведенные г. Тургеневым? А вот каковы. Базаров высказывает такие штуки: «мы решились ни за что не приниматься, а только ругаться», – это стремление; «мы все ломаем и отрицаем, сами не зная почему, приятно отрицать, мозг так устроен и баста, одному нравится отрицание, как другому нравятся яблоки», – это общая идея молодого поколения; «мы отрицаем науку, искусство, поэзию, одним словом, все», – это частная идея; «говорят, Россия будет благоденствовать тогда, когда у последнего мужика будет хорошее помещение, а я (Базаров) и возненавидел этого мужика, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже и спасибо не скажет, да и на что мне оно? будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет!» – это гуманность молодого поколения: «нравится тебе женщина, старайся добиться толку, а нельзя, – ну, не надо, отвернись – земля не клином сошлась», – это полноправность и эмансипация женщины. Павел Петрович, одаренный, по словам г. Писарева, «гибким умом и сильной волей, скептик и эмпирик», так охарактеризовал Базарова и все молодое поколение. «Прежде молодым людям приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! – и дело в шляпе. Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты». Взирая на изображенный таким образом тип молодого поколения, г. Писарев с восторгом воскликнул:

«Тургенев вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов». Отличная защита молодого поколения! В другом месте г. Писарев проникся еще бо́льшим благоговением к тургеневскому роману; «отрицание Тургенева, – говорит он, – глубже и серьезнее отрицания тех людей (?), которые, разрушая то, что было до них, воображают себе, что они – соль земли и чистейшее выражение полной человечности». Вот до чего дошло дело! Сам г. Тургенев произведен в нигилисты и отрицатели, а сам г. Писарев острит над отрицателями и разрушителями не хуже того, как острил над ними Павел Петрович, «гибкий ум, скептик и эмпирик!» – Ужели вы, г. Писарев, и до сих пор серьезно думаете, что г. Тургенев верно понял и изобразил идеи и стремления молодого поколения, и ужели в вас недостанет «честности» настолько, чтобы сознаться откровенно, что вы сгоряча проврались о тургеневском романе и о Базарове? Ужели вы и до сих пор не понимаете тенденций романа? А может быть, вы и в самом деле искренно считаете г. Тургенева учителем молодого поколения, понимающим реализм лучше, чем сами реалисты, а в Базарове видите обдуманный и верный идеал. Может быть, и вы, подобно Базарову, действуете без всяких разумных оснований, отрицаете и разрушаете все, и науку, и искусство, и поэзию, сами не зная почему, просто по личному капризу – нравится, да и баста; может быть, и автор «Нерешенного вопроса» отрицает таким же манером нашу статью, и мы напрасно приводим резоны, опровергающие его; может быть, и вам ненавистно «хорошее помещение» мужика? Если так, то вы и оставайтесь с своими идеалами, но только по себе не судите о других, а тем более не говорите от лица всего молодого поколения; потому что лучшая и разумнейшая часть его рассуждает совершенно не так, как показано в романе г. Тургенева: она действует, отрицает и принимает что-нибудь разумно, сознательно, во имя определенного принципа, а не по слепому влечению; она не отрицает науки, искусства, поэзии, а только отрицает ложные направления в них; она не станет ненавидеть мужика, потому что от него не дождешься спасибо, «а из меня лопух расти будет»; у ней есть другие побуждения к гуманной деятельности, кроме соображений о том, что будет или не будет расти в бесконечно далеком будущем. Вообще панегирики роману г. Тургенева составляют плохую защиту молодого поколения. При этом нам невольно приходит на память следующее прекрасное место из статьи самого же г. Писарева:

«Если добродушный дедушка Крылов мог сойтись с Боклем, то критикам, живущим во второй половине XIX века (XIX век непременно нужен, без него нельзя) и обнаруживающим притязания на смелость мысли и на широкое развитие ума, таким критикам, говорю я, и подавно следует держаться с непоколебимою последовательностью за те приемы и идеи, которые в наше время сближают историческое изучение с естествознанием. Наконец, если Бокль слишком умен и головоломен для наших критиков, пусть они держатся за дедушку Крылова; пусть проводят в своих исследованиях о нравственных достоинствах человека простую мысль, выраженную такими незатейливыми словами: „услужливый дурак опаснее врага“. Если бы только одна эта мысль, понятная пятилетнему ребенку, была проведена в нашей критике с надлежащею последовательностью, то во всех наших воззрениях на нравственные достоинства человека произошел бы радикальный переворот, и престарелая эстетика давным-давно отправилась бы туда же, куда отправилась алхимия и метафизика».

Мы, право, не знаем, доказывать ли еще дальше, что г. Писарев не понял тургеневского романа, его направления и тенденций, как не понял «Грозу», Добролюбова и Молотова, или уж это ясно и без доказательств? По-нашему, это яснее солнца; но г. Писарев все-таки упорно стоит на своем. Поэтому попробуем еще один способ доказательства, употребленный самим г. Писаревым и потому имеющий для него обязательную силу.

«Вы, – говорит г. Писарев „Современнику“, – в октябрьской книжке „Современника“ заметили совершенно неосновательно, будто „Нерешенный вопрос“ мог быть напечатан с большим удобством в „Отечественных Записках“ или в „Эпохе“. Неосновательность этого последнего замечания доказывается, как нельзя лучше, тем обстоятельством что „Отечественные Записки“ напечатали именно против „Нерешенного вопроса“ статью г. Incognito, a „Эпоха“ напечатала также против „Нерешенного вопроса“ две статьи г. Николая Соловьева („Теория пользы и выгоды“ и „Бесплодная плодовитость“). Из этого факта вы можете вывести для себя одно из двух заключений: или то, что вы не понимаете тенденции тех журналов, о которых беретесь рассуждать, или то, что вы желали оклеветать „Нерешенный вопрос“, отбрасывая его в категорию тех статей, которые могут быть напечатаны в филистерских журналах».

Итак, вы полагаете, что возражение «филистерских журналов» против «Нерешенного вопроса» служит рекомендацией ему и показывает, что он «не-филистерский». Хорошо; но вы должны тогда признать и то, что всякая похвала «филистерских журналов» какому-нибудь предмету доказывает, что он тоже филистерский. Приложите это доказательство к вашему воззрению на тургеневский роман и тогда увидите, что он за штука. Роман напечатан был в «Русском Вестнике», – это уже одно намекает на его тенденцию; он с восторгом был встречен, как давно жданный и желанный гость, самим «Русским Вестником» и «Современною Летописью», «Отечественными Записками», «Эпохою» и им подобными; и вы пошли вслед за этими, как вы их почему-то называете, «филистерскими» журналами, вы даже занимали первое место в этом филистерском кортеже, устроенном для прославления г. Тургенева и его романа. Под знамя, выставленное г. Тургеневым, радостно бежало все отсталое, обскурантное, своекорыстное, пошлое, все ненавидевшее современную свежую жизнь и желавшее гибели современному поколению; все эти зловещие вороны весело закаркали в надежде, что г. Тургенев растерзает и отдаст им на съедение свою добычу; их привело в восторг то, что на их сторону стал г. Тургенев, бывший идол молодого поколения, а теперь выставивший на позор это молодое поколение. Очень естественно, что они стали превозносить, лобызать г. Тургенева, чуть не носили его на руках, в один голос кричали, что он верно понял и изобразил молодое поколение, что оно действительно таково на деле, как изображено в романе, словом, твердили все то, что и вы высказали в своей статье о романе. Присмотритесь внимательно, кто стоит на стороне г. Тургенева и на чьей стороне он стоит, и вы, быть может, устыдитесь такого соседства и отстанете от стороны г. Тургенева; послушайте, что говорят об его романе инкогниты и разные ваши «филистеры», против которых вы так ратуете, и вы, может быть, почувствуете угрызения совести, и вам не захочется повторять их слова и присоединить свой голос к их хвалебному хору. Г. Тургенев виноват не только тем, что злобно напал на молодое поколение, но еще и тем, что он ввел в систему и в моду эти нападения. Первая мысль – нападать на современное направление посредством романа принадлежит г. Аскоченскому, и она вполне достойна такого начала; он первый осуществил ее в своем романе «Асмодей нашего времени». Но этот роман не получил известности, потому что автор его тогда еще не пользовался известностью. За ту же мысль взялся потом г. Тургенев, и как он был на виду у всех и пользовался известностью, то пример его нашел многих последователей и подражателей; и вот источник тех романов с тенденциями, которые имеют претензию пересмеивать молодое поколение. С легкой руки г. Тургенева пошли писать тургеневские романы Писемские, Стебницкие, Клюшниковы, против которых вы ведете позднюю и напрасную борьбу, потому что они уже сами себя побороли; все они имеют одного родоначальника в г. Тургеневе, он был им корень, ствол и поддержка, и вот вы восстаете против несчастных веточек и отпрысков, а между тем прославляете корень и дерево, на котором они выросли; выхваляя г. Тургенева, вы тем самым возбуждали и поощряли Стебницких, Клюшниковых и проч. Как все это жалко и смешно!