Максат Оразов
Лигорская Ведьма
Глава первая. Случай в горах
С чего все началось? Возвращаясь с дальнего пастбища, я решил сократить дорогу и пойти напрямик через перевал.
Жаркий июньский день не предвещал ничего необычного. Проходя мимо кладбища, я вдруг услышал старческий голос: «Не спеши, Вова, там, за перевалом, смерть твоя тебя дожидается…» В этот момент подул холодный ветер, тучи на небе сомкнулись, и раздался гром. Ноги мои подкосились от страха, я встал как вкопанный и медленно повернулся.
Голос доносился из дома на окраине кладбища, где жила старая ведьма. Увидев старуху на скамейке перед домом, я сглотнул слюну и негромко проговорил: «Здравствуйте, баба Зина». Холодный пот обдал мое тело. Я не из пугливых, но, поверьте, любой другой на моем месте испугался бы не меньше. Ведь это была она, та самая жуткая тетка из многочисленных баек, страшилок и прочей дребедени, которыми родители пугали непослушных детей. Но, как говорится, в любой, даже патовой, ситуации можно найти светлые стороны.
По рассказам местного пропойцы деда Максима, ведьма Зина не всегда была старой, злой и ужасной. В недавнем прошлом, а точнее лет сорок назад, она пользовалась большим почетом: к ней приезжали люди из больших городов и толпами штурмовали ее жилище в надежде узнать свое мрачное будущее и подстелить соломку туда, куда они, по их мнению, обязательно должны упасть. Слава о ведьме небесной красоты, обладающей даром предвидения, разнеслась по всей стране, но однажды явился к ней он – человек по имени Гера с большим шрамом на бандитской роже – и доходчиво разъяснил Зинаиде, чего она стоит в этой жизни. После ухода этого подозрительного типа Геры Зинаида стала стареть не по дням, а по часам, и за год из цветущей красавицы превратилась в дряхлую старуху. Не выдержав таких душевных и физических перемен, а может, и по какой иной причине, Зинаида переехала в дом на отшибе и стала жить в полном одиночестве.
Ведьма Зина сидела на скамейке с кривым деревянным посохом в руках и смотрела на меня не моргая своими страшными белесыми глазами. В голове пронеслась мимолетная мысль: «Бежать! Надо во что бы то ни стало бежать!»
Старуха хитро усмехнулась и, пытаясь встать с покосившейся скамейки, кряхтя сказала: «Не стоит, Вова, иначе погибнешь ни за грош…»
Любопытство на мгновение затмило страх, и я, выпучив глаза, спросил: «Что не стоит, баба Зина?» Ведьма недовольно ответила: «А то ты сам не знаешь? Бежать не стоит, придурок! Страхом, страхом сатана прибирает души агнцев к себе во служение».
После этих зловещих слов меня как будто подменили, ноги затекли, а мысли смешались: «Но как? Как эта старая стерва может читать мои мысли?» Ведьма, еле встав, оперлась на посох и негромко сказала: «А ты поаккуратней с мыслями, милок, а то за стерву дам тебе своим посохом по твоей пустой голове. И так дурак, а то и вовсе юродивым сделаешься».
Я, пожав плечами, попытался оправдаться: «Баба Зина, да я ни сном ни духом! Шалит ваш аппарат по считыванию мыслей! Устарел, наверное, видеокарта слабая или процессор перегружен! А может, чего доброго, и система полетела. Вы ее давно на наличие вирусов проверяли?» Бабка, махая рукой, ответила: «Ты мне голову не морочь, помоги лучше в дом зайти, дождь сейчас начнется».
Я, как и полагается истинному джентльмену, в два прыжка подскочил к старухе и, поддержав ее за локоть, повел к дому. Запах от старухи, доложу я вам, стоял просто невыносимый. Не успел я тактично сформулировать свою мысль, как старуха тотчас ответила: «Это от меня дихлофосом несет, второго дня решила тараканов потравить да чуть сама ласты не склеила, оттого и сижу на скамейке вторые сутки, в избе вонь стоит, хоть вешайся».
За этим недолгим разговором подвел я старуху к дверям ее мрачной избушки и, переминаясь с ноги на ногу, тихо сказал: «Ну что, баба Зина, я пошел?» А у самого фантазия разыгралась. Думаю, не удумала ли бабка чего дурного? Перед глазами огромный бурлящий котел, в котором варятся мои части тела, лицо вдруг выплыло из кипятка и кричит мне гортанным криком: «Беги, дурак! Беги, пока не сожрали!»
В этот момент сверкнула молния, и после очередного раската грома полил сильный летний дождь. Хорошо, что у бабки крыльцо не прохудилась.
Бабка, сгорбившись, посмотрела на меня снизу вверх и отвесила оплеуху, после чего положила руку на грудь и стала смеяться истошным смехом.
Я, погладив себя по лбу, жалобно промолвил: «За что оплеуха, баба Зина?»
Та сквозь старческий смех проговорила: «За твои бредовые мысли, ох и насмешил ты меня, это же надо так противиться своей судьбе…»
Я строго посмотрел на бабку и грозно произнес: «Какой судьбе, старая? Уж не под венец ли ты меня собралась вести?»
Старуха низко пригнулась и, хлопая себя по поднятому колену, засмеялась еще сильнее: «Ты молчи лучше и ни о чем не думай, а то я с тобой со смеху помру…»
Наблюдая за хохочущей бабкой в лохмотьях, я осмотрел ее с ног до головы и недовольно сказал: «Ладно, баба Зина, пошутили и хватит, мне домой пора, я к обеду родителям обещался вернуться». Ведьма, успокоившись, отдышалась и довольно ответила: «Не ври мне, обещался он, никому ты ничего не обещал, ты на пастбище должен быть еще два дня. Лентяй несчастный, работу бросил и прямиком в лапы смерти едва не попал».
Правда кольнула мне глаза, вернее чуть не выколола их. Недовольный такой развязкой, я с жаром ответил: «Да какое твое дело, кому и что я обещал?! Меня, может, девушка на свидание пригласила! И что ты заладила о смерти? Мне еще жить да жить… Это тебе пора саван готовить, засиделась ты в девках, принц твой давно уже правнуков нянчит…» Бабка, хитро улыбаясь, погрозила пальцем и спокойно сказала: «Свидание, говоришь? Ты на свидание к костлявой чуть не угодил, а насчет того, что саван мне пора готовить, твоя правда, вот поэтому я и хотела с тобой поговорить. Заходи в дом».
Старуха открыла скрипучую дверь. Я замешкался, но бабка толкнула меня в плечо и кряхтя сказала: «Да иди, не бойся. Что за времена настали? Мужики хуже баб, трясутся по любому поводу». Заходя в дом, я неуверенно ответил: «Ага, а вы на себя в зеркало-то гляньте, вам и саван не понадобится, помрете скоропостижно от нехватки мелатонина». Бабка щелкнула мне по затылку и громко ответила: «Не умничай, от умных слов мозгов не прибавится…» Я, уставившись на ведьму, спросил: «Слушай, старая, говори, зачем звала! Некогда мне тут с тобой за жизнь мусолить!» Бабка, указывая на стул, спокойно ответила: «А ты не спеши, милок, на тот свет всегда успеешь». Я, сжав зубы, недовольно проговорил: «Слушай, бабка, еще хоть одно слово о моей смерти, и я за себя не отвечаю». Та, махнув рукой, ответила: «Ладно, потом все поймешь. Так вот, Вован, просьба у меня к тебе будет. Живет в городе моя двоюродная правнучка, Вероникой кличут, добрая и порядочная девочка, ангел во плоти, хочу я ей свой дар передать и покинуть этот мир с чистой совестью». Я, усмехнувшись, ответил: «Ну так позвони ей, вот мобила, она и приедет».
Старуха достала из-под стола одну из раритетных моделей мобильных телефонов и ответила: «У меня свой имеется, только дело тут больно щекотливое. Наш род берет свое начало от древних жриц, со временем мы подпортили свою родовую кровь, но через каждые четыре поколения по женской линии рождается девушка, которая обязана хранить знания горных жриц».
Я недовольно ответил: «Ну и передай ей свои знания, я-то тут при чем?»
Бабка как-то хитро посмотрела на меня и продолжила: «Понимаешь, Вован, добровольно дар никто не примет. В процессе передачи ведьминого дара человек должен находиться в состоянии аффекта». Я посмотрел на собеседницу как баран на новые ворота и уточнил: «Что ты имеешь в виду?» Бабка мечтательно ответила: «Было бы замечательно, если бы ты ее выкрал из города и привез ко мне. Девчонку окутает страх, который откроет мне канал передачи знаний. То же самое было и со мной лет эдак сто назад…» Я, вставая с места, дрожащим голосом ответил: «Ты на что меня подбиваешь, старая? Я на киднеп не подписывался. У меня своих проблем выше крыши». Бабка просящим взглядом посмотрела на меня и спокойно проговорила: «Вован, да ты не бойся, там сложностей не будет, девчонке девятнадцать лет, мешок на голову и в машину».
Я, размахивая руками, нервно ответил: «А ты о последствиях подумала? Да за такие дела отправят меня лет на десять лес валить куда-нибудь в Архангельск!»
Старуха, вставая с места, тихо сказала: «Да не будет никаких последствий, Вован! Девочка, как только осознает, что я наделила ее сверхчеловеческими способностями, будет благодарна нам всем по гроб жизни…»
Я, отнекиваясь, пошел к двери и не оборачиваясь сказал: «Нет, бабка, извини, но красть я никого не буду». А сам подумал про себя: «Наглая старушенция, хоть бы денег предложила, меня и так Калган за прошлогодний долг по всей округе разыскивает, грозит на ножи поставить». Ведьма, не вставая со стула, громко сказала: «Есть у меня машина, продашь ее и рассчитаешься с Калганом за долги».
Я тут же развернулся, подошел к бабке и, широко улыбнувшись, спросил: «Вот сразу бы так! Что за машина?» Ведьма, положив руки на колени, ответила: «А я почем знаю? Машина как машина, стоит у меня в сарае с незапамятных времен, не сгнившая, под чехлом, мне она вместе с домом отошла».
Я тут же помог бабке подняться со стула и, нежно поддерживая ее за локоток, уважительно проговорил: «А ну-ка пойдем посмотрим на твою технику». Старуха кряхтя встала с места и не спеша потопала к сараю. Дождь на улице лил как из ведра. Укрываясь куском картона, мы доковыляли до сарая. Откинув старый брезентовый тент, я обомлел: передо мной под слоем пыли стоял старый горбатый запорожец годов примерно пятидесятых. Внимательно посмотрев на авто округлившимися глазами, я растерянно перевел свой взгляд на бабку, которая стояла рядом, виновато опустив голову. Медленно набирая воздух в грудь, я, хлопая ресницами, проговорил: «Бабка, это что?» Ведьма, пожав плечами, тихо ответила: «Машина…» Я, указывая на запорожец пальцем, ответил: «Это! Не машина! Это металлолом!» Бабка, разводя руками, сообщила: «Но больше у меня ничего нет…» Я, усмехнувшись, заметил: «На нет и суда нет… Я за твою рухлядь, которая ничего не стоит, под статью подписываться не собираюсь…» Старуха, отмахиваясь, ответила: «А жизнь твоя сколько стоит? Я ведь тебя, дурака, от верной гибели уберегла…» Я с интересом спросил: «Это каким же образом?» Та ехидно ответила: «А вот до перевала дойдешь и узнаешь». Посмотрев на часы, я махнул рукой и громко сказал: «Короче, бабка, я и так тут с тобой целый час потерял, некогда мне, пошел я…»
Выходя из сарая, я, прикрывшись картоном, направился к выходу. Открывая калитку, вдруг услышал ведьмино напутствие: «От судьбы не скроешься, милок, а долг завсегда платежом красен, помни об этом».
Я усмехнулся и подумал про себя: «Ищи другого дурака, а я сюда больше ни ногой…» Бабка прокричала в ответ: «Не ранее чем через два дня ты постучишься ко мне в дверь! Дурак ты и есть дурак! Пива много не пей, перегар терпеть не могу…» Я, мотая головой, громко засмеялся и крикнул в ответ: «Мечтать команды не было!»
Глава вторая. Ошибка или судьба…
По дороге к перевалу я вдруг услышал чьи-то крики. Вдалеке показалась фигура: человек в папахе бежал ко мне навстречу и, размахивая руками, что-то кричал. Сбавив шаг, я насторожился и стал прислушиваться к возгласам. Парень приближался и во всю глотку вопил: «Камнепад, камнепад!»
Я ринулся навстречу и громко крикнул в ответ: «Где камнепад?»
Парень, подбежав ко мне, остановился, нагнулся и тяжело дыша ответил: «В ущелье за перевалом. Из-за ливня почва сошла, ну и понеслось, минут сорок уже валит. Слава богу, я овец на холмы отвел».
Я остолбенел, сел на землю и проговорил в никуда: «Выходит, права бабка… Если бы она меня не тормознула, лежать мне сейчас глубоко под завалами…» Парень сдвинул папаху и, примостившись рядом, спросил: «Какая бабка? Ты о чем, Вован?» Я ошарашенным взглядом посмотрел на парня и тихо ответил: «А, это ты, Асхад? Я тебя в этом прикиде не признал. Где бурку с папахой отжал?» Парень снял папаху, ударил ей о колено и гордо ответил: «Дедова бурка, а папаху сам сшил…» Я отрешенно ответил: «Молодец, Асхад, может, скоро свое ателье откроешь по пошиву национальной одежды…»
Парень задумчиво посмотрел на меня и с интересом спросил: «Ты думаешь, будут покупать?» Я остекленевшими глазами посмотрел на Асхада и задал встречный вопрос: «Что покупать?» Асхад, уставившись на меня, добавил: «Как что? Национальную одежду…» Я, медленно вставая, ответил: «Конечно будут, у нас таких модников, как ты, полстраны…»
Асхад радостно вскочил с места: «А что, неплохая идея. Я пока папаху сшил, все руки себе исколол, но зато вещь получилась что надо».
Я взял папаху, покрутил ее и со знанием дела ответил: «Действительно, хорошая вещь. Чувствую я, что мы на пороге открытия нового стиля на небосклоне мировой моды». Асхад, хлопнув в ладоши, подпрыгнул на месте и с радостью сказал: «Ты действительно так считаешь?» Я тяжело вздохнул, вернул папаху Асхаду и, трагически посмотрев на него, сообщил: «Шучу, конечно, на кой хрен нужна твоя национальная одежда, когда все рынки забиты китайским тряпьем?»
На лице Асхада застыла гримаса безысходности, его телячьи глаза покраснели, и он с обидой спросил: «Ты что, стебался надо мной, когда говорил про ателье и новый стиль?» Я с грустью посмотрел на Асхада и честно ответил: «Да, Асхад, стебался. Идея пошива национальной одежды обречена на вечные страдания». Асхад сплюнул на землю и нервно сказал: «Ну и сволочь же ты, Вован, гнилой, как прошлогоднее яблоко!» Я развел руками и с сарказмом проговорил: «Я тебя, дурака, с небес на грешную землю вернул».
Асхад, уходя, недовольно пробубнил: «Да пошел ты… А я еще хотел эту сволочь на пиво пригласить…» Услышав заветную фразу, я подскочил к Асхаду и, обнимая его за плечо, весело сказал: «Да ты что, родной, шуток не понимаешь? Я же не со зла, просто хотел настроение тебе поднять. Я же понимаю, какой шок ты испытал от этого форс-мажора». Асхад скинул мою руку с плеча, остановился и спросил: «Какой еще форс-мажор?» Я, хлопнув его по плечу, ответил: «Как какой? Камнепад, конечно, тебе же чудом удалось спастись! Да, кстати, откуда у тебя деньги на пиво?» Асхад доверчиво ответил: «Ну, мне премия полагается, я же отару из трехсот овец от верной гибели уберег. И никакого чудесного спасения не было: я с самого утра стадо на холмы повел, хотя председатель мне сказал, чтобы я шел в ущелье, там трава сочнее».
Я, мгновенно прикинув все за и против, взял Асхада под руку и, нагоняя тень на белый день, негромко начал: «Асхад, значит так, председателю скажешь, что, рискуя жизнями, мы с тобой вдвоем вывели отару из-под камнепада».
Асхад, приоткрыв рот, посмотрел на меня и загоготал: «Балабол ты, Вован, всю жизнь пытаешься на чужом горбу в рай въехать! В наших горах даже у скал есть уши, все равно рано или поздно все выяснится». Но я, уводя Асхада по тропе, продолжил: «Ты пойми, родной, пока все выяснится, ты уже знаменитым кутюрье станешь. Чем ты хуже Армани? Или Юдашкина? Займешь мировую нишу по пошиву национальной одежды и прославишь наше село на весь мир».
Асхад улыбнулся и спросил: «Опять, падла, стебаешься?»
Я преданно посмотрел в доверчивые глаза Асхада и, выставив ладони, ответил: «Да никоим образом, родственник…» Асхад, нехотя отталкивая меня, спросил: «Какой я тебе родственник?» Я кивнул: «Да ты что, родной, мы же с тобой родственные души, как брат и брат, то есть как братья-близнецы».
Асхад почесал висок и задумался: «Идея пошива одежды мне нравится, все мои предки обрабатывали бараньи шкуры, но портных среди них не было. Перекупщики у нас всю жизнь за бесценок кожу скупали, а потом нам же дубленки в три цены продавали». Я, поежившись, ответил: «Вот видишь, как получилось: сорок поколений не могли открыть ателье, и тут родился ты, первый из рода гениальных кожевников, который догадался заняться пошивом одежды».
Через час Асхад вышел из здания местной управы и с чувством выполненного долга сказал: «Пошли пиво пить?» Я широко улыбнулся: «Ну что, много дали?» Асхад разжал ладонь и, показав мне две тысячные купюры, поднял брови и гордо произнес: «Заслужили». Я, выпучив глаза, спросил: «И это все?»
Асхад недовольно возразил: «Если бы не твои выдумки, получили бы в два раза больше…» Я остолбенел: «Это почему?» Асхад махнул рукой: «Председатель сказал, что не нужно было рисковать своей жизнью, а тем более жизнью постороннего человека, то есть твоей, из-за каких-то баранов. Если бы погибла часть отары, он бы благополучно списал всю отару под камнепад, но если бы погибли мы, то на него могли завести уголовное дело. Так что виноват во всем ты!» Я пожал плечами и виновато ответил: «Скотина неблагодарная этот твой председатель! Я как лучше хотел». Асхад скорчил рожу: «Как лучше он хотел…»
Через несколько минут на больших камнях у горной речки Асхад достал банку пива и, сделав несколько глотков, начал объяснять мне, как правильно обрабатывать баранью шкуру. После третьей банки идея открыть ателье по пошиву национальной одежды уже не казалась мне безнадежной. Асхад с радостью делился всевозможными хитростями кожевенного ремесла. Я, конечно, знал, что люди безалаберно относятся ко всему, но то, что в канун религиозного празднования сжигается до пятисот шкур только в нашем совхозе, это для меня стало большим открытием.
Не успел я вникнуть в суть простого и в то же время гениального бизнес-плана моего теперь уже делового партнера Асхада, как вдруг на фоне красивейшего водопада появилась уродливая фигура Калгана.
Медленно подойдя к нам, Калган пожал руку Асхаду и, не вынимая зубочистку изо рта, пронзил меня злобным взглядом. До той поры, пока я не занял у него пятьдесят тысяч на покупку бычков, наши отношения были дружескими. Настоящее его имя было Николай, но из-за неестественных залысин на висках прилипло к нему прозвище Калган. Работая с детских лет подмастерьем у своего отца, к двадцати двум годам Калган стал хорошим автослесарем и считался одним из лучших механиков в нашем селе.
Тяжело вздохнув, Калган сказал: «Здорово, Вован, давно что-то видно тебя не было, случилось, может, чего?» Я слез с камня, посмотрел на Калгана и уверенно произнес: «Слушай, Колян, тут такое дело приключилось: короче, прогорел я с этими бычками!» Калган наигранно покачал головой и ответил: «Да что ты говоришь? Прогорел, значит… А то, что ты вместо трех бычков купил всего одного, а остальные деньги прокутил в городе, это как понимать? Или ты заранее вписал в статью расхода свои ночные походы по барам?»
