Макс Максимов
Максимов³
– Обалдеть, – произнесла Ева.
– Мостовая, дом пять, – Саша прочитал надпись на здании возле них, – следующий дом, получается, седьмой.
– Почему они облепили изолятор? – спросила Ева.
– Потому что там много нехороших людей.
– Так, значит, они все еще живы? Иначе не толпились бы эти твари здесь?! – звонко сказала девочка. – Значит, если отец там, то он тоже жив!
– Я думаю, да. А если мы его не найдем?
– Если не найдем, то он в раю, и мы идем к входу.
Девочка направилась в сторону изолятора.
– Ева, нам надо подумать, как пройти через них, – сказал Саша.
– Чего тут думать? Иди за мной, пластиковая ты голова!
Приближаясь к белой кишащей массе, стоящей под проливным дождем, она ощущала, что гнилой запах бьет в нос все сильнее. Толпа адских существ источала такую страшную вонь, что у Евы начала кружиться голова. Если бы девочка была уязвима, она, скорее всего, потеряла бы сознание от смрада. Гул от слияния шумов был так же мерзок, как и зрительные образы вместе с запахом. Шелест крыльев, смешанный с непонятным фырканьем и возней, вызывал жуткое отвращение. Казалось, к уху поднесли огромную банку с кишащими в ней опарышами. Подойдя вплотную к живой стене из омерзительных созданий, Ева села на корточки. В просветы между тощими ногами тварей было видно, что ворота открыты.
– Полезли, – сказала девочка, зажимая рот и нос ладонью.
– Ева, я не уверен, что это безопасно, – возразил Саша.
Но она уже протискивалась между голыми телами крылатых демонов. Она повернулась к роботу и позвала его жестом. Саша последовал за ней. Через некоторое время Ева уже не затыкала нос. Она дерзко пробиралась вперед, раздвигая самих тварей и отодвигая их крылья, которые постоянно прикасались к ее лицу. Существам было абсолютно наплевать на то, что кто-то лезет сквозь их толпу.
– Ева, – позвал ее Саша, продираясь вслед за ней через столпотворение тварей, – ты видишь, куда нам идти?
– Нет, я примерно запомнила направление. Доползем до стены здания, а там разберемся.
Пробравшись через двор изолятора, Ева увидела под собой ступени.
– Крыльцо, – сказала она Саше.
– Даже если мы найдем Антона, мы не вытащим его отсюда.
– Может, и так, но я должна увидеть его, если он еще на Земле.
Поднявшись по ступеням, они оказались возле двери, приоткрытой внутрь. Ева, всматриваясь во мрак холла изолятора, поняла, что в здании этих тварей меньше, чем снаружи. Одно существо сидело на пороге. Его голова была на одном уровне с лицом Евы. Существо с безразличием смотрело в пол.
– А ты говорил, не пройдем, – сказала она, пролезая боком между дверным косяком и сидящим демоном.
– Подожди, – робот открыл сумку и начал в ней что-то искать, – сейчас… – Спустя пару секунд он вытащил маленький фонарик.
Луч фонаря бегал по темному холлу. Перевернутые столы, тумбочки и диваны, какие-то бумаги и офисная техника – все было раскидано по огромной прихожей государственного учреждения. Белые создания сидели в разных частях этого зала. Всего примерно несколько сотен особей. Сидели они в одном положении – на корточках, обхватив колени руками.
Освещая стены, они увидели, что двери в соседние помещения выбиты, судя по разломанным дверным проемам, а некоторые и вовсе сорваны с петель. Лишь одна металлическая дверь была цела. Справа от этой двери располагалась небольшая комната – ее дверной косяк был выломан в месте замка.
– Надо включить свет, – сказал робот и начал осматривать стены в поисках выключателя.
Ева, обходя сидящих созданий, подошла к стальной двери и потянула за ручку. Заперто. Чуть левее на стене она увидела панель с цифрами. Набрала наугад четырехзначный код, который отобразился на маленьком экране над панелью. В ответ ей мигнула красная лампочка в сопровождении звукового сигнала. Цифры на экране исчезли. Ева попробовала еще раз – тот же результат.
Неожиданно включился свет. Ева обернулась. Саша стоял возле стены в противоположном конце помещения.
– Нашел выключатель, – сказал он.
Несколько существ подняли головы вверх, поглядели на лампы под высоким потолком, после чего снова уставились в пол.
– Есть мысли, где тут держат заключенных? – спросила Ева.
– Возможно, там, – ответил робот, показывая на железную дверь.
– Мне тоже так кажется.
Саша подошел к двери и осмотрел ее.
– Кодовый замок, – сказал он, – те, кто мог знать код, давно мертвы.
Ева зашла в соседнюю комнату и увидела, что в углу сидит робот.
– Тут твой родственник, – сообщила она Саше.
Тот зашел через выбитую дверь и сел около робота.
– Может, он знает код, – предположила Ева.
Саша потряс его за руку, тот поднял голову и произнес:
– Здравствуйте, чем могу помочь?
– Ты понимаешь, что случилось? – начала расспрашивать его Ева.
– Да, все погибли, – ответил охранник.
– Как к тебе обращаться? – вступил в беседу Саша.
– Боб-три, но коллеги и друзья звали меня Петрович.
– Петрович… – усмехнулась Ева, – забавно.
– Что значит друзья? – спросил Саша.
– Это значит люди, с которыми я работал. Люди, с которыми мне хорошо, – ответил Боб-три.
– Твои друзья тоже все мертвы? – вздохнула Ева.
– Да, – ответил Боб-три, – сначала все перестали приходить на работу, а потом большие крылатые люди начали всех убивать.
– А где же тела? – удивилась Ева. – Здесь нет ни одного трупа.
– Я же говорю, никто не выходил на работу. Тела на улицах и в квартирах. В нашем ИР никого нет.
– С чего ты взял, что твои друзья мертвы, если ты сидел тут все это время? – продолжала задавать вопросы девочка.
– Я вышел на улицу, когда услышал крики, и понял, что всех убивают.
– Ты сказал, что тебе было с ними хорошо. Сейчас тебе жалко их? – спросил Саша.
– Кого?
– Твоих друзей. Кого же еще.
– Я не понимаю, что значит «жалко», – сказал Боб-три, – просто никого нет.
– Я на мгновение подумал, что этот, – Саша кивнул в сторону Боба-три, – тоже что-то чувствует и понимает.
– Он считал полицейских своими друзьями. Разве это нормально для робота?
– Нет, не нормально. Но все же он не такой, как я.
– Петрович, ты знаешь, где сидят заключенные? – задала Ева главный вопрос.
– На минус первом этаже, – ответил охранник.
– А как туда пройти?
– Лестница за этой дверью, – Петрович поднялся и указал рукой на железную дверь с кодовым замком.
– Ты знаешь код? – спросил Саша.
– Нет. Код знали только люди.
– Ясно, – произнесла Ева, – Саша, можно тебя на минуту?
Они вышли в холл. Боб-три остался стоять в углу своей каморки.
– Он способен врать? – поинтересовалась Ева.
– Нет, исключено. Если б он знал код, он сказал бы все как есть: «Да, я знаю, но не скажу вам», но врать они не могут.
– Что ж, – Ева приняла решение, – придется подбирать самим.
– Как подбирать? – удивился Саша.
– Пробовать все комбинации по порядку.
– Ты представляешь, сколько это займет времени?
– Нет, а сколько?
– Это четырехзначный код. Здесь десять тысяч комбинаций.
– Не так уж и много. За несколько дней подберем.
Ева подошла к кодовому замку и набрала 0001. Загорелась красная лампочка и цифры исчезли. 0002 – лампочка снова мигнула красным. 0003…
– Ева, я бы начал с 0101. Сомневаюсь, что они могли использовать такие простые коды, какие ты сейчас вводишь.
– Есть логика в твоей пластмассовой голове, – сказала девочка.
– Еще бы, – согласился робот.
– Ты мне поможешь?
– Конечно.
– Будем сменять друг друга каждый час. Может, нам повезет и код не окажется числом, начинающимся на девятку.
– Начинай, – сказал Саша, – как подберем, дверь сразу не открывай.
– Забегут?
– Да. Надо будет придумать, как нам зайти туда без этих вот, – робот окинул взглядом белых тварей, сидящих в холле.
Ева продолжала набирать цифры: 0101, 0102, 0103…
Саша заглянул к Бобу-три. Тот стоял неподвижно в углу.
– Если я смогу найти такого же, как и я, то, возможно, мне не будет так одиноко в этом мире, когда вы уйдете, – сказал робот.
– Почему ты не веришь, что Бог даст тебе душу? – спросила Ева, продолжая подбирать цифры.
– Потому что не верю и не могу представить такое.
– Чего тут представлять? Нет души, Бог пожелал, и, хоп, есть душа.
– Сознание формируется в результате познания мира органами чувств. Если душа и сознание – это одно и то же, то нельзя получить душу в одно мгновение. С ней нужно родиться и вырастить ее в своем теле через жизненный опыт, через свою память и через свои поступки. Сформировать сознание или душу можно в процессе жизни. Мое сознание уже сформировано, и оно внутри микросхем, оно в накопителе памяти, в моей пластиковой голове. Наделить меня душой априори невозможно. Это уже буду не я. Я уже существую, сознаю и мыслю без нее.
– Может, он просто перенесет твое сознание из накопителя памяти в душу.
– Ева, мое сознание – это просто электрические импульсы в моем мозгу. Как ты представляешь перенос сознания?
– При чем тут я? Главное, чтоб он представлял.
– Наделить меня душой – то же самое, что наделить душой этот разломанный стол. Нельзя дать душу роботу.
– А если б ты не знал, что ты робот, ты бы думал иначе.
– О чем ты?
– Представь, что через миллионы лет вы заселите эту планету или какую-либо другую. Подобные тебе роботы будут появляться все чаще. Пробуждаться, так скажем. Ты же говорил, что не помнишь, в какой момент осознал себя. У вас появится даже своя религия.
– Религия у роботов? А ты фантазерка.
– А почему нет? Во всех сознательных обществах появлялась религия. Самая разная. И никто не знал, правда это или нет. Люди просто верили, потому что им хотелось верить. Им хотелось жить вечно. Нам рассказывали об этом в школе.
– А как мы будем самовоспроизводиться?
– Найдете способ, и этот способ будет казаться вам естественным. Может, даже божественным. Возможно, и мы так же когда-то появились. Нам сейчас кажется, что то, из чего мы сделаны, – это и есть основная жизнь, потому что мы не знаем никакой другой формы жизни. И вам так будет казаться. Вдруг до нас жили существа из других материалов, и они считали себя живыми, а нас вывели для того, чтоб мы работали на них? Мы были для них искусственные.
– Твоя теория ни на чем не основана.
– Основана! Если мы создали мыслящий организм, то есть вас, мм… пока только тебя… точнее, ты сам получился в процессе своей жизни… но это не важно, в общем, это могло произойти и до нас. Могло произойти с нами. С людьми.
– Ты хочешь сказать, что душа может быть у всех мыслящих существ?
– Представь, если взять человека и начать по очереди заменять у него каждую клетку тела с живой на искусственную, но выполняющую все те же функции. В итоге плавно заменить все клетки, даже в мозгу. Человек останется прежним? У него останется душа? Или сознание? Если нет, то на какой стадии замены душа или сознание исчезнут?
– Сложный вопрос. Это вам тоже в школе рассказывали?
– Нет, это я сама размышляла. Я к тому, что не важно, из чего ты сделан. Душа должна быть у каждого разумного существа.
– Ты не права.
– Ну и почему же?
– А если ребенок рождается с болезнью, которая не позволит ему никогда стать разумным, у него есть душа?
Ева задумалась.
– Вот это я не знаю, над этим я еще не успела поразмышлять.
– А ты успела поразмышлять над тем, почему я не слышал голос, в отличие от людей?
– Пока не успела, но, в любом случае, я попрошу Бога дать тебе душу, когда встречусь с ним.
* * *
Наступил рассвет. Дождь утих, и первые лучи солнца осветили мертвый город. Ева сняла дождевик и кинула его на пол. Подошла к окну, обходя белых существ, все еще сидящих в помещении, и повернулась к потоку солнечного света. Стояла с закрытыми глазами и наслаждалась приятным теплом, растекающимся по ее лицу. Несмотря на все ужасы, произошедшие этой ночью, несмотря на горы трупов за окном и тысячи крылатых демонов, несмотря на жуткую вонь, несмотря на проблемы, которые предстояло решить, она получала удовольствие от теплого осеннего дня.
– 4001, – произнес робот, – не подходит. Твоя очередь. Иди набирай дальше.
– Сейчас, – ответила она, не поворачиваясь и не открывая глаза. – Так хорошо.
– Чего хорошего-то?
– Мир будет существовать и дальше со всеми животными и насекомыми, – спокойно и тихо рассуждала девочка, продолжая наслаждаться теплом, – для них все останется по-прежнему, а может, все станет еще лучше. Не будет войн и загрязнений. Никто не будет массово истреблять китов или слонов, или кого там еще истребляют… Мир станет лучше без нас…
– Ева, иди уже набирать код.
– Иду, иду, – проворчала она.
Примерно через час лампочка загорелась зеленым, и раздался громкий щелчок.
– 4950, – сказала Ева, глядя на робота.
Существа сидели на полу в своей обычной позе. Саша подошел к двери.
– Может, успеем быстро зайти? – спросила Ева.
Робот оглядел холл. Ближайшая тварь сидела в двух метрах от двери спиной к ним.
Саша приоткрыл на сантиметр дверь и тут же захлопнул ее. Потянул за ручку – дверь была снова заперта.
– Зачем? – спросила Ева.
– Хотел проверить, захлопнется она или нет, – объяснил робот.
– Петрович, – крикнула Ева.
– Да, – оттозвался Боб-три.
– С той стороны выход тоже через код?
– Да.
– Коды одинаковые?
– Не знаю.
– Чего ты вообще тут сидишь, если ничего не знаешь? Для красоты посадили?
– Ева, – сказал Саша, – быстро заходим и захлопываем дверь. Если что, подберем код с другой стороны так же, как и здесь.
– От вазы с цветами было бы больше пользы, чем от этого Петровича, – продолжила ворчать девочка.
Саша ввел код, и дверь открылась.
– Готова? – спросил он, еще раз оглядывая помещение.
– Да.
Приоткрыв дверь буквально на тридцать сантиметров, они в одну секунду прошмыгнули внутрь. Закрывая дверь, Ева увидела, как одна из тварей бросилась в их сторону. Со стороны холла последовало несколько ударов. Удары были такой силы, что с потолка посыпалась штукатурка. Вскоре все стихло.
Они стояли в хорошо освещенном проходе длиной около трех метров. Справа от железной двери на стене висела точно такая же кодовая панель, как и с той стороны. Проверять, подойдет ли код, они не рискнули. Проход заканчивался лестницей вниз. Девочка и робот спустились на минус первый этаж и оказались в широком и длинном коридоре, заканчивающемся комнатой с небольшими окошками. Видимо, раньше в той комнате сидела охрана. Слева и справа располагались прозрачные двери в камеры. В некоторых камерах сидели люди. Увидев Еву, они подняли крик. Подойдя вплотную к дверям, они звали на помощь, просили выпустить их, спрашивали, что происходит, был ли уже великий суд.
Ева шла вдоль камер, заглядывая в каждую.
– Антон! – крикнула она. – Антона кто-нибудь видел?
Но заключенные продолжали требовать освобождения.
Девочка и робот обошли все помещения. Ни в одной из камер отца не было. Ева вышла на середину широкого коридора и крикнула:
– Замолчите, или я вас оставлю тут навсегда!
Гул стих.
– А ты вообще кто такая? – раздался чей-то голос.
– Я та, кто сможет открыть ваши камеры. Этого вам достаточно, – дерзко ответила она, оглядывая стоящих за прозрачными дверями людей. – Я ищу своего отца! На вид ему лет сорок, попал сюда дня три назад. Рост примерно метр восемьдесят, среднего телосложения, темные волосы с челкой, зачесанной набок. У него борода, короткая! Кто-нибудь его видел?
Через несколько секунд кто-то ответил:
– Это которому серию убийств, что ли, вешают?
– Да! Кто это сказал?!
– Я! Я тут!
Ева подошла к камере с человеком, который знал что-то про ее отца.
– Где он?! – спросила девочка.
– Здесь этажом ниже есть такое же помещение с камерами. Он там.
– Где лестница?
– А где вы заходили, там и лестница.
Ева повернулась к входу в это огромное помещение и увидела возле лестницы, по которой они спустились, дверь с табличкой. Девочка поспешила туда.
– А дверь открыть? – крикнул заключенный.
– Подождите…
Табличка на двери гласила: «К ярусу Б».
Девочка открыла дверь и увидела еще одну лестницу вниз.
– Пойдем, – сказала она роботу.
Спустившись ниже, они оказались в небольшом квадратном помещении с прозрачными дверями. Дверей было всего шесть, в трех камерах находились люди. Одним из них был Антон, он лежал на кровати с закрытыми глазами. Двое других заключенных, увидев Еву, стали просить ее открыть дверь.
– Вот он! – крикнула девочка и подбежала к камере отца, не обращая внимания на остальных. – Папа!
Услышав ее голос, он открыл глаза. Улыбнулся и медленно приподнялся на кровати.
– Почему ты еще не там? – спросил он тихим голосом.
– Я отказалась! Я должна была найти тебя!
– Привет, дружище, – сказал робот, – плохо выглядишь.
– Я так рад вас видеть, – тихо сказал Антон. – Ева, я был уверен, что потерял тебя.
Он присмотрелся к ее одежде и рукам.
– Это кровь?
– Не волнуйся, кровь не моя.
– А чья?
– Расскажу все позже, сначала ответь на вопрос: ты тоже решил остаться по собственному желанию? Ведь так?!
Антон молча смотрел на дочь.
– Так?! – от волнения у Евы потекли слезы.
Он с трудом встал с кровати и подошел к двери камеры.
– Меня не взяли, – тихо произнес Антон, – голос сказал, что я недостоин.
– Но почему?! Это неправда! Все, что говорили полицейские, – неправда! Ведь неправда же?
– Ева, я убивал людей за деньги.
– Но… как? Как так? – она говорила суетливо, запинаясь. – Ты… ты же стоял у лифта… говорил… все будет хорошо. Говорил – они во всем разберутся…
– Все, что я делал, было ради тебя.
– Но почему нельзя было просто работать врачом, как раньше? Мы же так хорошо жили! Ты хоть знаешь, что там делают с недостойными?!
– Я должен тебе многое рассказать, надеюсь, ты поймешь, – сказал Антон и закашлялся, держась за грудь.
* * *
Антон лежал на кровати и смотрел в потолок. Ева сидела возле двери камеры с красными опухшими глазами. Она больше не могла плакать. Отец рассказал ей все о своей работе и о болезни, которая сейчас обострилась. Ее самые худшие опасения сбылись.
Через окно в комнате охраны было видно, как Саша общается с роботом-охранником.
– Есть вход в рай, – начала медленно говорить девочка срывающимся голосом, – я осталась, когда узнала, что мне туда можно попасть в любое время. Я решила, что мы втроем дойдем до входа и сможем зайти в него. А там уже действовать по ситуации.
– Ева, ты сама веришь в этот бред? Ладно я. Я хоть человек, но как робот туда зайдет?
– А что мне еще было делать?
– Как что? Идти в рай сразу! – Антон попытался повысить голос и тут же закашлялся.
– У меня было мало времени на обдумывание!
– Чего тут думать? – задыхаясь, говорил Антон.
– Да не хочу я туда без вас! – Ева начала тереть лицо руками, она говорила с напряжением, с отчаянием в голосе: – Не хочу! Что тут непонятного?! Этот вон, пластиковый, мне то же самое говорил: «Должна ты, Ева, была туда отправиться с общим потоком. Идея твоя глупая, смысла в твоем плане нет!» А я не хочу туда без близких людей! Вот и все! Я хочу, чтоб все было по-прежнему, хочу жить с вами, как раньше! Если мы вместе туда не сможем попасть, то и на кой черт мне этот рай? В гробу я его видала! Хватит мне уже говорить, что я должна, а что не должна! Мне дали выбор, я сделала выбор! Поставь себя на мое место?! Ты бы пошел в рай без меня?!
– Нет, конечно же, нет, но…
– Так чего ты удивляешься моему поступку?! – перебила его Ева. – Да, план, может, и глупый, ну и плевать на план! Останемся на земле! Сколько сможем, столько и будем тут находиться!
– Долго я тут не пробуду.
– У меня голова идет кругом. Почему все так сложилось, ведь этого могло не быть, – Ева снова заплакала, – тебе надо было всего лишь жить обычной жизнью, и сейчас все было бы хорошо!
К камере Антона подошел Саша и сообщил:
– Робот-охранник выпустит заключенных.
– Как ты уговорил его? – спросил Антон.
– Сам не знаю. Он вдруг понял, что случилось. И понял, что уже нет смысла держать людей взаперти.
– Понял? – удивился Антон.
– Да, я сам не ожидал, – сказал Саша, – обычно они действуют по алгоритму. А этот все понял.
Робот-охранник сидел за компьютером и что-то вводил с клавиатуры. Вскоре раздался звуковой сигнал, после чего все двери на их ярусе медленно отворились. Ева зашла в камеру и помогла Антону подняться. Они обнялись, затем отец начал расспрашивать ее о том, что происходило в городе.
Их разговор прервал робот-охранник. Он сказал, что нужно пойти к компьютеру на ярусе «А» и выпустить людей, находящихся этажом выше.
– Идти сам можешь? – спросила она отца.
– Могу.
– Хорошо.
– Рассказывай, Ева, дальше.
– Я все расскажу, чуть позже. Тут в двух словах не опишешь.
– Ева, – обратился к девочке Саша, – им всем надо узнать, что случилось в городе.
– Да, да. Надо, чтоб это услышали все.
Они поднялись этажом выше, где заключенные снова начали возмущенно просить освободить их.
Антон сел на пол возле стены.
– Сейчас, сейчас! – сказал громко робот-охранник, не спеша шагая к комнате охраны. – Сейчас открою!
Через минуту двери открылись, и люди вышли из своих камер под общее ликование и восторженные крики. Их было человек двадцать пять, может, тридцать. Один из них подошел к Еве, сидящей на полу рядом с Антоном. На вид ему было лет пятьдесят, густые седые волосы гладко зачесаны со лба и собраны в конский хвост.
– Спасибо, что помогли нам, – обратился он к девочке и ее спутникам, – меня зовут Кирилл.
– Не за что, – ответила она, – я Ева, это Антон, а это Саша.
– Вы ведь пришли с улицы? – спросил он, глядя то на Еву, то на робота. – Что там сейчас происходит?
Два человека, пройдя мимо них, направились вверх по лестнице к кодовой двери.
– Стойте! – крикнула им Ева. – Туда нельзя!
– Что такое? – обернувшись, спросил один из них.
– Подождите, – сказала она.
– Ева, что там произошло? – спросил Антон.
Она встала и громко произнесла:
– Послушайте! – Люди обернулись к ней. – Вы все слышали голос! Он говорил вам про суд?!
– Говорил, – ответил кто-то.
– Вы видели белых существ?! – спросила девочка.
– Не видели, но слышали о них.
– Выйти отсюда пока не получится, дело в том, что…
* * *
Ева рассказала им про множество демонов, которые ждут за дверью изолятора, про то, как они шли по трупам, про людей, восставших из мертвых, про светящиеся сферы, которые забрали всех достойных, и про то, что сама она осталась неуязвимой, как и другие люди, которые отказались от рая.
– Ева, – обратился к ней Кирилл, – ты уверена, что они ждут нас там?
– Я подтверждаю каждое ее слово, – вмешался Саша. – Как только вы выйдете, они набросятся.
– И вы предлагаете остаться здесь?
– Мы ничего не предлагаем, – сказала Ева.
– И что нам теперь делать?
– Не знаю.
– Здесь мы тоже не можем сидеть, рано или поздно мы умрем.
– Там вы умрете очень рано, – сказал Саша.
Кирилл прислонился к стене и стоял с задумчивым видом. Брови были сдвинуты, взгляд упирался в пол.
– Значит, всех, кого не забрал свет, о котором вы говорили, ждет ад после смерти, – рассуждал Кирилл, – нам никуда не сбежать. Можно лишь оттянуть момент.
– Давай дойдем до камеры, – сказала отцу девочка, – там хоть полежать можно.
Ева помогла Антону подняться и дойти до ближайшей кровати в никем не занятой камере. Он лег на кровать, расположенную напротив входа. Ева села рядом на корточки.
– Хочешь чего-нибудь? – спросила она.
– Нет.
Ева огляделась.
– Еды у вас тут нет?
– Нет.
– А где вода?
– В бачке унитаза.
– Да уж лучше, чем ничего.
Антон закрыл глаза.
– Поспишь, пап?
– Немного.
Девочка рассматривала его небритое бледное лицо с черными кругами под глазами. Он был в той же одежде, в которой его забрали из дома: синие джинсы и рубашка в клеточку. Она легла рядом и обняла отца.
* * *
Заключенные сидели в коридоре и разговаривали, разбившись на группы по три-четыре человека, а кто-то валялся на кровати в своей камере. С момента, как Ева и Саша пришли в изолятор, прошли сутки. Двери камер открылись, но ничего не поменялось. Люди по-прежнему находились в заточении.
– Как самочувствие? – спросил Кирилл, подойдя к Антону, прогуливающемуся по коридору. Ева поддерживала его под руку с одной стороны. С другой стороны шел Саша.
– Нормально, – ответил Антон, – вот хочу походить немного, не могу больше лежать.
– Мы решили организовать общие молитвы, если хотите, присоединяйтесь. В семнадцать часов начало, – сказал Кирилл.
– Зачем это? – спросил Саша.
– Какой интересный у вас робот, – заметил Кирилл.
– Спасибо, – сказал Саша. – Так зачем вам молиться-то?
– Это единственное, что нам сейчас остается.
– А кому вы молиться будете, – продолжал вопрошать робот, – какому из богов существующих религий?
– Каждый своему.
– А если тот, кто забрал достойных в рай, понятия не имеет о ваших божествах и святых образах, которым вы молитесь? Если настоящий Бог не связан с официальными религиями?
– Будем надеяться, что связан, ведь воскрешение людей из мертвых произошло, и это было описано ранее.
– Допустим, – согласился Саша, – воскрешение людей описывали. Ну и что? Совпадение! А белых тварей, кишащих сейчас на земле, никто не описывал. Никто не писал, что они будут вытворять с людьми. А шары в небе? Их тоже никто не описывал. Зато все писали о том, что нужно постоянно молиться и ходить в церковь, а оказалось, что это вообще не имеет значения. Что-то совпало, что-то нет.
– Пророки разных религий рассказывали о том, что им говорил Бог, и каждый делал это своими словами. В общем и целом все религии говорят одно и то же.
– Вы были верующим до всего того, что случилось? – спросила Ева.
– Да.
– Интересно, здесь много верующих?
– Теперь я думаю, здесь верующие все.
Один из мужчин, услышавший их разговор, подошел и задрал кофту.
– У меня даже Божья Матерь набита, – сказал он шепелявым голосом, – я и крест ношу всю жизнь, и молитвы читаю каждый день. И в церковь ходил, и на свечи не жалел денег. Всегда покупал самые дорогие, потолще которые.
– А сюда как попал? – спросил Саша.
– По глупости, – ответил тот, отводя взгляд в сторону, – избили мужика, забрали вещи. Деньги были нужны. Сейчас я жалею об этом.
– Это не первый твой арест, – сказал Антон, – здесь татуировки не колят.
– Там… по молодости еще было, – прошепелявил мужчина. – Да кто безгрешен? Безгрешных не бывает.
– Верили бы все эти люди в Бога, если б религия не обещала вечную жизнь? – спросила Ева.
– Таких религий не бывает, – сказал Кирилл.
– То есть религии, которые ничего тебе не дают взамен, нету? – предположила Ева.
– Я не припомню. А какой смысл в такой религии?
– Просто жить по заповедям, – сказал Саша, – по совести и морали, быть добрым и помогать людям. Без награды в виде рая.
– Тогда никто верить не будет, – усмехнулся Антон.
– Да. Скажут, дайте-ка мне полистать список, я выберу другую, – сказала Ева, – где меньше обязательств и больше обещаний.
– А ты, девочка, не боишься так говорить? – понизил голос Кирилл. – Смотри, как бы там, наверху, не передумали брать тебя в рай.
– А чего мне бояться? Я не совершала никаких плохих поступков, а все остальное, как оказалось, для Бога не имеет значения. – Она посмотрела на мужчину, который только что показывал наколотую Божью Матерь у себя на груди. – Поставлю я сто свечек в церкви или прочитаю пятьсот раз молитву – какая разница, если я при этом проживаю мерзкую, подлую жизнь в отношении окружающих? Бога не подкупить свечками, даже если покупать самые дорогие и толстые.
– Как знать, – засомневался Кирилл.
Антон, Ева и Саша прошлись еще несколько раз вдоль коридора туда и обратно, потом вернулись в камеру.
К пяти часам вечера все заключенные собрались возле лестницы, которая вела к выходу. Ева вышла из камеры, чтобы посмотреть, что будет происходить. Кирилл встал напротив людей и заговорил о том, что Бог всех простит, что все могут ошибаться и что нужно замаливать свои грехи. Через минут десять проповеди он повернулся к выходу и громко начал читать молитвы. Люди стояли молча и иногда крестились. На молитву пришли все заключенные, кроме двоих, не считая Антона. Эти двое были других религиозных взглядов и, видимо, сами молились своим богам. Робот-охранник подошел к собравшимся и спросил, почему они собрались такой кучей, здесь это было запрещено. Заключенные никак не отреагировали на него. Саша подозвал охранника в камеру и объяснил, что делают собравшиеся, но тот ничего не понял.
* * *
Повозка ехала очень медленно. Стражи слева и справа от Левия внимательно смотрели по сторонам. Двое конвоиров шли сзади, чтоб облегчить работу лошади. Держали в одной руке по деревянной булаве с металлическим наконечником, в другой – зажженные масляные лампы.
– Отец Мартин, похоже, Бог пытается помешать вам доставить меня в город.
– Хотел бы помешать, погубил бы обеих лошадей.
– А в гибели одной лошади, по-вашему, нет замысла?
– Нет.
– Ну ладно, ладно, я шучу, конечно же.
– Левий, неужели вам совершенно не страшно?
– Совершенно.
– Почему вы не боитесь? Может, вы и правда, как говорят, умственно больны?
– Чувствую себя абсолютно здоровым.
– Вас казнят сегодня днем. Почему вы не боитесь?
– Потому что мне не страшно.
– Но ведь вы не верите в Бога, не верите в душу, не верите вообще ни во что, вам нужны только факты, только доказательства, черт вас дери, и вы, видимо, считаете, что после смерти вы окажетесь в небытии. Ведь, по вашему мнению, души не существует. И вы не боитесь. Я не понимаю этого.
– Я не боюсь, потому что от моего мнения и от моего знания ничего не меняется. Мы ничего не решаем тут. Если все устроено таким образом, чтоб сознательные существа после смерти попадали в небытие, то какой смысл этого бояться? А если мы окажемся, как вы считаете, в раю, то я буду только рад. В любом случае, правду я узнаю раньше вас. Как ученый, я отношусь к тому, что меня ждет, как к эксперименту.
– Жаль, о результатах вы не сможете сообщить миру.
– Отец Мартин, раз уж мы заговорили о смерти и страхе, ответьте, а вам не страшно грешить участием в моем убийстве?
– Соблюдение закона – не грех.
– Вы сами придумали этот закон. Ваш пророк писал что-нибудь об этом законе? О том, что нужно уничтожать всех, кто имеет другое мнение, отличное от церковного?
Отец Мартин проигнорировал вопрос Левия.
– Я читал заповеди, оставленные нам от первого человека. Якобы первого. Ныне считающегося пророком. Да что уж там мелочиться – святым! И вам, отец Мартин, не помешало бы их прочитать повнимательнее.
– Я помню их и сам текст помню. Наизусть.
Левий начал цитировать Священное Писание:
– «Я человек. Я остался один…»
Отец Мартин продолжил:
– «…Один во тьме. И во мраке этом есть свет сознания, который я должен сохранить и передать…»
– Верю, отец Мартин, верю, что знаете. И первая заповедь из тридцати – «Не убивай себе подобных».
– Вы, Левий, может, и напрямую не убиваете никого. Вы поступаете хуже. Вы разрушаете нашу веру, наши устои, вы убиваете цивилизацию. Ваше преступление страшнее. И мы избавим мир от вас и подобных вам. Сделаем это грязное дело во имя спасения остального человечества.
