bannerbannerbanner
Я иду искать

Макс Фрай
Я иду искать

Полная версия

– Ничего себе, – наконец сказал я. – Ну, как скажешь, свидание, так свидание. Только не признавайся вот прямо сейчас, что ты тоже живой человек. С сердцем и прочими трепетными потрохами. К такому потрясению мне надо как следует подготовиться. Сэр Шурф, помнится, говорил, что если делать специальные дыхательные упражнения на протяжении сорока лет, можно обрести подлинную невозмутимость. И я ему верю: за сорок лет ежедневного насилия над собственным организмом действительно можно так задолбаться, что все остальные проблемы станут уже до лампочки.

– Договорились, – великодушно согласился Джуффин. – С признанием повременю. Однако на свидание я все-таки отправлюсь не через сорок лет, а прямо сейчас. С твоего позволения.

– На твоем месте я бы тоже не стал так затягивать. На пару часов опоздать – еще куда ни шло.

– С такими взглядами на пунктуальность, и до сих пор живой! – восхитился шеф.

– Просто бегаю быстро. Ладно. Я правильно понимаю, что надо подежурить в твоем кабинете, а кроме меня некому?

– Неправильно. Дежурства я уже раскидал…

– Дежурства? – насторожился я. – То есть их больше одного? Это твое свидание надолго?

– Ну, скажем так, есть некоторая вероятность, что оно окажется несколько более продолжительным, чем возможно запланировать, – небрежно заметил Джуффин. – Ну что ты так на меня уставился, сэр Макс? Можно подумать, сам никогда на Темную Сторону не ходил.

– А. Так на самом деле…

– На самом деле я сказал тебе чистую правду. Просто некоторые свидания удобней назначать на Темной Стороне. Что тут необычного?

Подумав, я был вынужден согласиться:

– Пожалуй, ничего.

– Ну хвала Магистрам. А то я уже начал опасаться, что тебя подменили. Какой-то ты сам не свой.

– Есть немного, – признал я. – Просто мне весь день морочили голову разные прекрасные леди. Во сне и наяву, сменяя друг друга в порядке очереди.

– Надо же. Вот что значит весна – все бросились налаживать личную жизнь.

– Да не то чтобы вот прямо налаживать, – вздохнул я. – Они мне не ту голову морочили. В смысле действительно именно голову. Одну только голову и больше ничего. Прочие части тела не были задействованы в процессе. Жизнь порой удивительно сурова и несправедлива. По крайней мере, когда она – моя.

– Вот все-таки чувствуется Кобина школа. Он тебя, помнится, всего одну ночь побираться учил[7], а какого мастера скорбной песни вырастил! Удивительно талантливый он педагог, мне и не снилось.

– Просто именно в этой области я очень способный, – скромно заметил я. – И если не хочешь вот прямо сейчас услышать еще одну скорбную песнь, скажи мне человеческим голосом: когда ты вернешься? Это тайное знание скрасит мое унылое существование.

– Ну так в том и штука, что я пока понятия не имею. Может, нынче вечером, а может, только к лету.

Сделав это душераздирающее признание, Джуффин улыбнулся столь ослепительно, словно ничего лучше, чем перспектива сгинуть аж до лета с ним еще никогда в жизни не случалось.

Впрочем, не удивлюсь, если так и есть.

Я даже не нашелся, что на это сказать. Не напоминать же человеку, что он сам изобрел несколько прекрасных надежных способов своевременного возвращения с Темной Стороны. Если Джуффин предпочитает о них не вспоминать, значит так ему сейчас удобней. В конце концов, он и правда живой человек. А любой живой человек может внезапно захотеть развеяться, мне ли этого не знать.

Но шеф и сам понял, о чем я так выразительно молчу.

– Мои приемы хороши, когда гуляешь по Темной Стороне в одиночку, – сказал он. – Ну или со спутниками, которым гарантированно можешь навязать свой ход времени.

– Навязать ход времени?!

– Именно. Ты и сам должен бы понимать, что ход времени на Темной Стороне для каждого индивидуален – как, впрочем, и ее облик, и ощущения, которые мы там испытываем. И вообще все. Темная Сторона – это очень личное переживание, даже когда мы идем туда вместе с другими людьми. Кстати, именно поэтому традиция рекомендует ставить на границе Стража, который берет на себя контроль за общим путешествием и помогает всем участникам оставаться сплоченной группой и вернуться, соответственно, одновременно, а не как получится. Со Стражами, сам знаешь, тоже порой случаются неприятные задержки, когда, погуляв по Темной Стороне какие-нибудь несчастные пару часов, возвращаешься домой с опозданием на несколько суток, зато можно быть уверенным, что никто из путешественников не сойдет с ума, запутавшись в нескольких чужих потоках восприятия времени и вернувшись в какое-нибудь дурацкое позавчера, где ему уже давно не место. Или даже в несколько разных моментов времени сразу, как печально известный колдун эпохи правления Клакков Грогги Хлейс по прозвищу Пятеро Грогги. Бедняга имел неосторожность принять участие в большом пикнике на Темной Стороне при участии нескольких любопытствующих древних Магистров. И так стремился вернуться домой к назначенному времени, что от избытка усердия угодил в пять разных дней одновременно. То есть сперва думали, что всего в четыре, но примерно год спустя появилась его пятая копия; кстати, примерно тогда же вернулись все остальные участники пикника, которым хватило благоразумия не торопиться.

– И такое бывает? – ужаснулся я.

– Да вообще все бывает. Но не обязательно именно с нами, и это в данном случае хорошая новость.

– Да, неплохая. И как он потом жил – впятером?

– Судя по дошедшим до наших дней сведениям, довольно непросто. Оно и понятно: для человека с тяжелым характером и совсем небольшой квартирой заполучить столько близнецов сразу – сомнительное благо. Особенно когда каждая из копий искренне считает себя оригиналом и периодически велит остальным выметаться вон.

– Ладно, у меня, если что, хотя бы дом большой, – вздохнул я. – Пару дюжин неприхотливых допельгангеров вполне можно разместить. Но какая лютая будет битва за право в одиночку сидеть на крыше! Заранее содрогаюсь.

– Не бери в голову, сэр Макс. Ты-то лучше всех устроился: можешь просто попросить Темную Сторону никогда, ни при каких обстоятельствах не подсовывать тебе двойников. И она, как обычно, исполнит этот твой маленький каприз – чем он хуже прочих?

– Точно! – обрадовался я. – Надо будет при случае заключить с ней такой договор. Хорошего понемножку, особенно если это хорошее – я.

– На самом деле подобные недоразумения случаются очень редко, – утешил меня Джуффин. – Обычно в любой группе путешественников кто-то оказывается ощутимо сильнее прочих, так что все остальные постепенно включаются в его персональный поток восприятия и, таким образом, существуют на Темной Стороне более-менее одновременно. Понятно, о чем я?

– Естественно, нет.

– Неважно, – отмахнулся он. – Это не к спеху, когда-нибудь разберешься. А пока просто поверь на слово: я могу задержаться, потому что буду на Темной Стороне не один. И совсем не факт, что мы непременно окажемся в моем потоке восприятия. Это, конечно, было бы гораздо разумней, но далеко не так интересно, как пустить процесс на самотек. Однако в отставку я, увы, пока не подавал. Поэтому если мое отсутствие чересчур затянется, ты знаешь, где меня искать. Я, конечно, не особо обрадуюсь, но когда это тебя останавливало.

– «Чересчур» – это сколько? – спросил я. – Ты меня знаешь, я и через час могу примчаться с воплями: «Куда ты запропастился?»

– Буду чрезвычайно тебе признателен, если ты все-таки сдержишь этот порыв.

– Сдержу. Но только если у меня будет четкая инструкция, когда можно начинать. Обожаю паниковать по расписанию.

– Ладно, – вздохнул Джуффин. – Будем рассуждать, опираясь на мой житейский опыт. До завтра вы без меня точно не пропадете. И за два дня моего отсутствия ничего вам, пожалуй, не сделается. А вот насчет трех я уже не так уверен. К этому времени всем настолько надоест дежурить в моем кабинете, что сэр Мелифаро добровольно вызовется помогать Городской Полиции, Кофа величественно удалится в ночь, не удосужившись дать сколь-нибудь разумные объяснения этому поступку, леди Кекки сочинит себе какое-нибудь срочное секретное дело при Королевском дворе, Нумминорих безмятежно предастся духоподъемному искусству сновидений прямо на моем рабочем столе, а у тебя сдадут нервы, и ты добровольно вызовешься подменить всех сразу. И, чего доброго, надорвешься с непривычки, потому что в последнее время обленился до безобразия.

– При твоем попустительстве, плавно переходящем в подстрекательство, – заметил я.

– Не спорю, но это ничего не меняет: ты сгоришь на работе буквально за сутки. И вот тогда по возвращении на меня обрушатся настоящие проблемы – как минимум с Орденом Семилистника. Возможно, к моим гонителям захотят присоединиться говорящие животные, модные архитекторы, Его Величество Гуриг Восьмой и пара дюжин столичных трактирщиков, но их активное участие в травле пока под вопросом, поскольку зависит от целого ряда сопутствующих обстоятельств.

Я был вынужден признать, что примерно так все и будет. Если бы сэр Джуффин Халли вдруг решил зарабатывать на жизнь предсказаниями, затмил бы даже Нумбанского Правдивого Пророка, в очередь к которому, говорят, уже записываются на дюжину дней вперед.

– Поэтому если я задержусь больше, чем на трое суток, можешь меня поторопить, – резюмировал он. – Но очень тебя прошу, ни минутой раньше.

– Ладно, – кивнул я. – Если только небо не рухнет на землю.

– Если рухнет, приделай его на место, – твердо сказал шеф. – Самостоятельно. Клей в нижнем ящике моего письменного стола, гвозди… да, за гвоздями придется послать в скобяную лавку. Адрес ближайшей, извини, не подскажу, Кофу спроси.

 

– Кошмар! – восхитился я. – В жизни не думал, что ты способен настолько на все забить. Не знаю, с кем у тебя свидание, но твоему визави следует поставить памятник.

– А я уже поставил, – невозмутимо ответствовал Джуффин. – Надгробный. – И, вдоволь насладившись выражением моего лица, добавил: – Надо же было как-то объяснить знакомым, куда вдруг подевалась моя жена.

На этом интересном месте он, разумеется, превратился в туманное облако и грациозно выполз в окно, не забыв пожелать мне на прощание хорошего дня.

Чудовищный человек. Зато, как внезапно выяснилось, примерный семьянин, чуждый легкомысленных интрижек. Кто бы мог подумать.

Все это произвело на меня столь сокрушительное впечатление, что я даже о внезапно пробудившихся угрызениях совести забыл. Не говоря уже о гламитариунмайохе, возможности исцелять спящих, будущей головокружительной карьере леди Кекки Туотли и всем остальном, что хотел обсудить с Джуффином. Но потом, конечно, вспомнил – после того, как допил обнаруженные в кабинете шефа остатки камры и мстительно раскурил его трубку в надежде, что отвратительный вкус местного табака приведет меня в чувство.

Так, собственно, и вышло.

Ладно, решил я, все успеется. Наговоримся еще. Подумаешь – какие-то три дня. Кресло уандукского посла не освободится до начала лета, слово «гламитариунмайоха», так и быть, вызубрю заново, а с угрызениями совести все равно придется разбираться самому. Никакой Джуффин тут не поможет, даже если вернется с Темной Стороны в количестве пяти штук. Впрочем, лучше какое-нибудь четное число: тогда они отлично разобьются на пары для игры в «Крак» и будут счастливы до конца своих дней. То есть вечно. Потому что совсем дураком надо быть, чтобы помереть в столь благоприятных обстоятельствах. Лично я ни за что не стал бы.

Заключив какое-то подобие перемирия с собой и с буривухом Курушем, который вечно бранит меня за привычку устраивать сквозняки, я удобно устроился в начальственном кресле и принялся обдумывать разнообразную информацию, свалившуюся на меня за последние полтора часа. С информацией у меня непростые отношения. В смысле я никогда заранее не знаю, какая ерунда засядет в моей дурацкой голове на всю оставшуюся жизнь, а что вылетит из нее уже к вечеру. Но печальный опыт показывает, что первым делом я обычно забываю самые важные и полезные факты. И все, что с этим можно сделать, – срочно сообщить их потенциально заинтересованным лицам.

Поэтому я, не откладывая, послал зов своему другу Абилату, по совместительству Главному Королевскому Знахарю. Для него у меня была новость – не факт, что особо важная, но это уже ему решать.

«Ты, помнится, говорил, что никогда не лечил спящих, – не здороваясь, сказал я. – И жаловался, что даже азам научиться негде, потому что наши ученые не особо интересуются сновидениями, тубурцам, которые вообще все делают во сне, плевать на медицину, а остальные… Точно уже не помню, но с твоих слов выходило, что у всех остальных тоже есть какие-то уважительные причины ни хрена не уметь».

«Да, – откликнулся Абилат. – Мне было бы гораздо спокойнее знать, что если вдруг встречу больного сновидца, смогу ему помочь. Но как этому научиться, совершенно не представляю. Даже сэр Джуффин только и смог что дать мне совет всегда носить за пазухой пару крупных кристаллов Утешения».

«Ого! Так все-таки есть лекарство?»

«Боюсь, что нет. Кристаллы Утешения, по замыслу сэра Джуффина, должны помогать мне самому. Не слишком огорчаться, что я не способен сделать невозможное».

«Так вот, на самом деле ни фига оно не невозможное! – торжествующе сказал я. – Только сегодня говорил с одной юной леди, которой повезло немного поучиться знахарскому делу в Суммони. И выяснилось, что там с этого начинают обучение. Представляешь? Сперва новички учатся сниться своим пациентам и только потом – лечить их наяву. Всегда подозревал, что в Уандуке творятся всякие невероятные вещи, а мы тут сиди и не знаем ни хрена».

«Где, ты говоришь, она училась?» – переспросил Абилат.

«В Суммони», – повторил я.

«Удивительно. До сих пор я думал, что более-менее знаю все медицинские традиции Уандука. Причем не только из книг. Я же переписываюсь с некоторыми тамошними знахарями, в том числе, кстати, с госпожой Аттапи Кум Мааюн Киялти, Левой Полуденной Рукой Суммонийского Союза Милосердных; не стану морочить тебе голову сведениями о внутренней иерархии союза, просто поверь на слово, это звание, подразумевает высочайшую компетентность».

«Ну, тогда ты должен знать о лечении спящих гораздо больше, чем моя знакомая».

«Должен-то должен, а слышу об этом впервые. Может быть, моя суммонийская коллега вовсе не так охотно делится знаниями, как мне казалось? И в книгах они самого главного не пишут? Лично я считаю, что знахарям не следует иметь друг от друга секретов, но единомышленников у меня немного… Познакомишь меня с этой леди? Я бы ее расспросил. Ужасно интересно, что она расскажет».

«Да, мне тоже интересно, что она расскажет, – откликнулся я. – Ладно, подумаю, как это устроить. Леди на меня сердита, причем не то чтобы совсем безосновательно, но…»

«Ух ты! – почему-то восхитился Абилат. – То есть бывают люди, способные на тебя рассердиться?»

Из этого чрезвычайно лестного для меня замечания легко можно понять, что Абилат познакомился со мной сравнительно недавно. Многие удивительные открытия были у него еще впереди.

Заручившись обещанием как-нибудь свести его с обладательницей полезных знаний, Абилат распрощался, и в моей голове сделалось удивительно пусто и звонко, как это всегда бывает после окончания более-менее продолжительного Безмолвного разговора. Все-таки я до сих пор возмутительно быстро от них устаю.

– Эй! – сказал я своей голове. – Ты это дело прекращай. Мне тобой еще думать и думать. Например, о девушках – твоя любимая тема, давай, включайся уже! И начни пожалуйста с одной симпатичной блондинки, любезно увесившей наши с тобой уши отборной лапшой.

Голова не спешила становиться на путь исправления, зато Куруш соизволил слететь с верхней полки книжного шкафа, где до сих пор дремал, на мое плечо.

– С кем ты разговариваешь? – поинтересовался он.

– Со своей головой, – честно ответил я, в надежде, что буривуха такой ерундой не проймешь. После всего, что он уже слышал в стенах этого кабинета, шокирующим признанием больше, шокирующим признанием меньше, один черт.

– Всегда знал, что для человека ты довольно неглуп, – одобрил меня Куруш. – Поговорить с собой бывает очень полезно! Лично я провожу серьезную беседу со своими крыльями всякий раз, когда хочу преодолеть расстояние, которое с непривычки может показаться им слишком большим. И с клювом, если он не желает раскалывать твердый орех. А остальные части тела и без моих увещеваний ведут себя неплохо.

– Отличные у тебя части тела, – откликнулся я. – Теперь всегда буду ставить их в пример своим. Может, образумятся.

Однако заняться воспитанием частей своего тела мне не дали. В распахнутую дверь кабинета ворвался вихрь, по сравнению с которым устроенный мною сквозняк мог показаться полным штилем. Куруш уж насколько обычно невозмутим, а предпочел ретироваться на шкаф и угрожающе нахохлиться.

В отличие от прочих весенних ветров, постигшее нас стихийное бедствие имело плотность, объем и даже цвет – преимущественно зеленый. И обладало даром речи, временами более-менее связной. А также даром узнавания меня, даром приветственного размахивания руками и даром условно грациозного перепрыгивания через Джуффинов письменный стол. Прыжок, вероятно, должен был символизировать радость встречи со мной. Ну или наоборот, безысходное отчаяние, поди разбери.

– Что ты вообще тут делаешь? – спросил сэр Мелифаро после того, как все, что могло быть сметено со стола полами его многослойного лоохи, оказалось на ковре, а сам он удобно устроился на подлокотнике моего кресла.

– Сижу, – лаконично ответствовал я.

– Вместо того, чтобы шляться неведомо где, неубедительно имитируя полезную деятельность? Я тебя не узнаю.

– Случилось страшное, – объявил я. – Начальство сбежало от нас в неведомые дали, и теперь я – повелитель Мира.

– Обойдешься! Согласно любезно составленному шефом графику, повелитель Мира у нас – я. С этого момента и примерно до полуночи. Потом меня свергнет с престола Кофа, а его самого поутру – то ли Кекки, то ли Нумминорих; лично я так обрадовался возможности заняться с утра своими делами, что не запоминал. Но твоего имени среди претендентов на это кресло, насколько я помню, вообще не было. Впрочем, если захочешь восстановить справедливость, тебе не понадобятся ни яд, ни кинжал. Мы – очень сговорчивые узурпаторы, заранее готовые уступить власть над Миром первому попавшемуся проходимцу вроде тебя. И даже приплатить, если понадобится.

– Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь. Власть, говорят, развращает.

– По-моему, ты поздновато спохватился, – ухмыльнулся он.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал я, потихоньку выползая из кресла и отступая к стратегически важному объекту подоконнику. – Никогда не знаешь, как далеко можешь зайти по стезе порока. Хорошего дня!

И выпрыгнул в окно.

Вероломный поступок, кто бы спорил. Но меня можно понять: все-таки сэр Мелифаро – очень опасный человек. Один из немногих, кто способен подбить меня составить ему компанию, слопать простодушно заказанный мною обед, а потом с невинным видом слинять домой, бросив на прощание: «Только не уходи, пока не дождешься Кофу, он обещал скоро быть, максимум – через три часа». Сколько он мне такое устраивал, не сосчитать, но я все равно каждый раз заново попадаюсь в эту нехитрую ловушку.

Но не сейчас! – твердо решил я. И не потому, что у меня были какие-то особо неотложные планы на вечер, а просто так. Из принципа.

– Эй, – изумленно сказал мне вслед Мелифаро, высунувшись из окна по пояс. – Ты это серьезно? То есть вот так сразу уйдешь и камры со мной не выпьешь? И ни о чем не спросишь? И сам не расскажешь? И даже не обругаешь мои новые сапоги?!

Я не стал оборачиваться. Надменно вздернул подбородок и свернул за угол. И даже прошел еще несколько метров. На большее моей принципиальности, увы, не хватило, и я снова возник на пороге кабинета. В смысле вернулся туда Темным Путем. Дешевый трюк, конечно, но иногда просто невозможно держать себя в руках. Я же, на самом деле, сравнительно недавно этому научился. И еще не наигрался.

Впрочем, судя по тому, что порой творят некоторые мои знакомые, вполне можно не наиграться и за несколько тысяч лет. А уж с меня какой спрос.

– Слушай, действительно лютый ужас, – уважительно сказал я, уставившись на позолоченные бахилы Мелифаро, изготовленные не то из многослойного одеяла, не то из очень толстого ковра, такие громоздкие, что впору было бы считать их валенками, и затейливо украшенные пришитыми к голенищам тряпичными цветами. – Даже от тебя не ожидал. Это что, вошло в моду? И теперь все вокруг будут в таких ходить? Или ты просто великодушно решил довести меня до нервного срыва?

– Одно другому не мешает, – ухмыльнулся он. – Не знаю, все ли будут это носить, но нормальные люди, дающие себе труд следить за новейшими модными тенденциями – несомненно. Говорят, нынче утром добрая половина придворных Его Величества явилась в подобной обуви на торжественный завтрак в честь доставки официального послания Куманского Халифа, традиционно поздравившего нашего Короля с благополучным окончанием еще одного счастливого года.

– Как – с окончанием года? – растерялся я. – Это же давным-давно было.

– Ну так почта из Уандука довольно долго идет, даже срочная Королевская, – пожал плечами Мелифаро. – А Халиф Нубуйлибуни Цуан Афия слишком искренний человек, чтобы писать поздравительные письма заранее. Он считает, что найти нужные слова можно только проникнувшись особым настроением последнего дня уходящего года. А потом, говорят, так входит во вкус, что еще добрую дюжину дней дописывает и переделывает свои послания. И сам срезает в саду цветы, чтобы засушить и вложить в конверты.

– Цветы в конверты?! Ты это серьезно?

– Абсолютно. Согласно куманским эпистолярным традициям, интонацию письма, в которое не вложен хотя бы один цветок, следует считать в лучшем случае саркастической. Поскольку воевать с нами куманцы, хвала Магистрам, пока не собираются, все послания халифа Его Величеству набиты сеном так, что конверты лопаются.

– Всегда подозревал, что для разговоров о международной политике у меня недостаточно крепкая психика, – восхищенно вздохнул я.

Испытания, выпавшие на долю моей психики, на этом, разумеется, не закончились. Мы с Мелифаро еще долго обсуждали международную политику – как мы ее себе представляем. То есть сплетничали о сватовстве Завоевателя Арвароха к младшей дочери Шиншийского Халифа, ко всеобщему разочарованию оказавшемся газетной уткой; выдающемся дебоше в «Джубатыкском фонтане»[8], учиненном юными принцессами из княжества Кебла; авантюристе, объявившем себя опальным наследником тардукского престола и успевшем посетить в этом качестве несколько званых вечеринок на виллах столичных аристократов, прежде чем его новые приятели, недосчитавшись драгоценных столовых приборов, сообразили внимательно посмотреть на географические карты и обнаружили, что государства под названием Тардук в нашем Мире нет.

 

Заодно обсудили короткий трагический роман почтенной чангайской посланницы с заместителем начальника Городской Полиции. В финале наш общий друг Трикки Лай, живописно задрапировавшись в простыню, убегал по крышам от полудюжины поджидавших его в спальне юристов, заранее подготовивших соответствующий брачный контракт – без официального документа граждане Чангайской Империи ни при каких обстоятельствах ни с кем в постель не ложатся, тем более дипломаты.

На самом деле убегать было совсем не обязательно, контракт, по слухам, составили короткий, всего на полгода и без дополнительных внутрисемейных обязанностей, но при виде стопки бумаг у Трикки сдали нервы; счастье еще, что он абсолютный чемпион Угуланда в недавно вошедших в моду гонках по вертикальным стенам, а чангайским юристам до серьезных успехов в этом виде спорта пока далеко.

Еще немного, и вечер вполне мог бы завершиться по обычному сценарию. То есть у Мелифаро были все шансы смыться домой, оставив на дежурстве окончательно утратившего бдительность меня. Однако прежде, чем он приступил к исполнению этой части своего зловещего плана, в моей голове раздался голос. Девичий. И ровно настолько жалобный, насколько это необходимо, чтобы вернуть меня даже с дальнего края Вселенной. А уж с улицы Медных Горшков – вообще не вопрос.

«Все пропало!» – сказала Базилио.

Хвала Магистрам, я знаю ее не первый день. Поэтому вместо того, чтобы хвататься за сердце, деловито уточнил: «Все – это у нас сегодня что именно?»

«Я не могу найти доску для игры в “Злик-и-злак”, – пожаловалась она. – Не представляю, куда ее засунули. Я уже весь дом перерыла! А ко мне через полчаса придет сэр Умара Камалкони. И не просто так, а специально чтобы поиграть! Ты мне поможешь?»

Услышав этот вопрос, любой мой знакомый сложился бы пополам от хохота. Предполагать, будто я способен быстро найти пропавшую вещь – не просто наивный оптимизм, а чистой воды безумие. Вот потерять – это всегда пожалуйста. Особенно с тех пор, как я поселился в Мохнатом Доме, таком огромном, что некоторые дальние комнаты все еще кажутся мне таинственной неизученной территорией, чем-то вроде Великой Красной пустыни Хмиро или Пустой Земли Йохлимы. Впору слагать о них зловещие легенды и рассказывать притихшим домочадцам долгими весенними вечерами под завывания сквозняков.

Впрочем, во всех моих предыдущих квартирах, среди которых попадались совсем тесные клетушки, нужные вещи исчезали, а ненужные появлялись невесть откуда ничуть не реже, чем здесь. Так что дело, боюсь, все-таки не в размерах помещений.

Тем не менее, Базилио вовсе не сошла с ума, призывая меня на помощь. А напротив, обратилась по адресу.

Буквально несколько дней назад, окончательно устав бороться с бардаком, неизбежно воцаряющимся везде, где я появляюсь, я собрался с духом и разучил Малое Заклинание Призыва. То есть не тайное достояние немногих посвященных, способное лишить воли и привести в лапы заклинателя любого могущественного врага, а вполне общедоступное, специально изобретенное, чтобы находить потерянные вещи. Или, скажем, быстро заполучить в свой карман забытый дома кошелек. Единственное обязательное условие – чтобы вещь принадлежала заклинателю или хотя бы раз побывала в его руках. Уж не знаю, каким образом наше барахло отличает своих от посторонних, однако факт остается фактом: стибрить чужое имущество при помощи Малого Заклинания Призыва практически невозможно. Старейшие сотрудники Городской полиции до сих пор с содроганием вспоминают Тулари Эйса, магистра-расстригу, изгнанного из могущественного Ордена Решеток и Зеркал – вот ему было достаточно всего раз мельком взглянуть на чужие драгоценности, чтобы потом призвать их к себе. Но его в итоге укокошили бывшие коллеги за попытку похищения каких-то особо ценных Орденских реликвий, а других таких мастеров наша эксцентричная земля вроде бы пока не рожала.

Настоящее Заклинание Призыва – одна из самых труднодостижимых вершин магического искусства: двести какая-то с хвостиком, ступень Черной Магии и примерно такая же Белой; применять их следует одновременно, предварительно расщепив собственное сознание на два равновеликих потока, что бы это ни означало – словом, развлечение хоть куда. К нему я пока даже не подступался: хвала Магистрам, без этого умения вполне можно прожить. Совершенно не представляю, что должно случиться, чтобы я начал гоняться за могущественными врагами. Честно говоря, я вообще не понимаю, где их нынче берут.

Если же рассматривать интенсивные занятия Очевидной Магией как эффективный способ быстро и качественно свихнуться, то Малого Заклинания Призыва для этой цели, как по мне, вполне достаточно. Притом, что ступень там всего тридцать какая-то с хвостиком – вроде бы, вообще не о чем говорить. Однако в ходе обучения выяснилось, что я практически не способен искренне захотеть заполучить в свое распоряжение какую-то вещь. Теоретически понять, что она мне нужна – запросто, но испытать по этому поводу хоть какие-то чувства, кроме привычного раздражения у меня не выходит. А без сильного, я бы даже сказал, страстного желания обладать искомой вещью Малое Заклинание Призыва не работает. Поэтому учился я не столько колдовать, сколько разыгрывать душераздирающие внутренние драмы: «А-а-а-а, где мой сладчайший в Мире сапог, я его жажду, жить без него не могу!»

Очень трудно, но все-таки легче, чем ежедневно отправляться на поиски невесть куда запропастившихся сокровищ. Или наблюдать, как это делают другие, переворачивая кверху дном окружающий тебя домашний мир, и без того не шибко устойчивый. Поэтому Малое Заклинание Призыва я все-таки одолел. И теперь могу быстро и без особых интеллектуальных усилий найти пресловутый сладчайший сапог. Или одну из студенческих тетрадей, которые вечно приносит из Королевского Университета наш домашний профессор Дримарондо, а потом оставляет, где попало, как и положено рассеянному гению. И остальные так называемые мелочи, придуманные якобы для нашего удобства и удовольствия, а на самом деле с исключительно злодейской целью приучить нас к ежедневным безвозвратным потерям – кружки, кувшины, полотенца, кольца, кинжалы, головные уборы, книги, светильники, курительные трубки, шкатулки с документами, кресла, ковры, картины, жаровни, сундуки, амобилеры – вот это вот все.

Так или иначе, а ежедневный кошмар остался в прошлом. Теперь я способен мгновенно отыскать все что угодно – даже в собственном доме, а значит, вообще везде.

А вот чему я вряд ли когда-нибудь научусь, так это игнорировать просьбы Базилио. Еще в ту пору, когда мое домашнее чудовище выглядело как пародия на василиска с головой индюка, чешуйчатым рыбьим туловищем и лисьим хвостом, оно изобрело на удивление простой способ вить из меня веревки: спрятаться в укромном углу и как бы незаметно пустить слезу. У долговязой рыжей девицы с фиалковыми глазами этот трюк получается ничуть не хуже. Общеизвестно, что я в лепешку разобьюсь, лишь бы хоть немного облегчить ее жизнь, и без моих усилий вполне замечательную.

– Извини, – сказал я приунывшему Мелифаро. – Вот так живешь-живешь, горя не знаешь, и вдруг внезапно выясняется, что тебя ждет неотложное дело государственной важности.

Что самое смешное, я даже не соврал. Дело о поиске игровой доски, если бы мне взбрело в голову включить его в ежегодный отчет, немедленно отправилось бы в Джуффинов сейф под грифом «совершенно секретно». Потому что под видом пожилого Старшего Помощника Придворного Профессора овеществленных иллюзий Умары Камалкони Базилио навещает Его Величество Гуриг Восьмой. Когда-то он придумал этот маскарад, чтобы поглазеть на поселившееся в моем доме чудовище, и сам не заметил, как влип. В смысле подружился с Базилио и, похоже, очень дорожит этой дружбой. По крайней мере, навещает ее чуть ли не через день. Но правды о себе, конечно, не рассказывает. И, наверное, правильно делает. Я и сам на его месте не стал бы открывать карты. Все-таки некоторые профессии здорово мешают нормальным человеческим отношениям, и Королю в этом смысле приходится хуже всех.

7Об этом рассказывается в повести «Неуловимый Хабба Хэн».
8«Джубатыкский фонтан» – пожалуй, самая скверная забегаловка в Ехо, хуже печально известных трактиров в припортовых кварталах. Расположена на одной из окраин Старого Города. В центре зала бьет неиссякаемый фонтан Джубатыкской пьяни – крепкого дешевого напитка. С посетителей берут заранее установленную плату за вход, пить можно неограниченно.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru