Макс Архандеев
Потерянные люди
Колония располагалась на равнине, и вертикальная застройка в ней велась, как правило, только вниз. От пирамиды из тёмного стекла, окружённой относительно невысокими зданиями в центре, линия застройки, словно подчиняясь заранее заданной функции, возвышалась, очерчивая небольшое центральное кольцо и практически сходила на нет к окраине, опоясанной стенами.
Дойдя взглядом до видимой границы города, Чарльз снова поднял голову и посмотрел на искусственные источники света.
В небе словно висело несколько маленьких звёзд, освещающих колонию под куполом не хуже настоящего Солнца. Чарльз попытался разглядеть бурю над ними между источниками света, но тот плотной пеленой укрывал колонию от недугов снаружи.
Лилия взяла его за руку.
– Не сюда.
Она отвела его в противоположный от скопления людей край смотровой площадки. Вид на плоский город преграждал комплекс близлежащих зданий. На вершине самого высокого из них красовались огромные латинские буквы B&D. Лилия обхватила его правую руку и, потянувшись, встала на цыпочки, почти прикоснувшись к нему щекой.
– Во-он там, – Лилия вытянула указательный палец.
Чарльз напряг зрение. Лилия указывала точно между двумя возвышающимися перед ними зданиями. Попытался проследить за движением её руки, но увидел лишь слабые металлические блики посреди серого бетона.
– Где?
– Если стоять прямо там, где ты сейчас, в ясную погоду, далеко за стенами на горизонте можно заметить её.
– Кого?
– Ферму. Там на горизонте. Просто частная ферма.
– Я думал, всё производство в колониях расположено в черте городов.
– Нет. Любой гражданин города может получить в своё пользование участок земли для производства, и колония даже бесплатно предоставит в пользование необходимое оборудование для создания локальных экранов сети. Условие только одно, – Лилия словно в трансе не отводила взгляд от горизонта, – ты должен будешь отдавать весь свой доход сверх минимума, необходимого для поддержания процессов производства, в течение одного года.
– Один год? Так мало? Разве может предприятие окупиться за год?
– Не забывайте, что привычный для вас год длится почти вдвое меньше нашего, но дело не в этом. Всё просто. Раз в год, плюс-минус, происходит серьёзная буря. Мало кто вне черты города способен пережить её. Правительство ничего не теряет. Предоставляемое оборудование или старое, или работает на честном слове. Если ты не справишься, они просто заберут всё оборудование назад. Если тебе повезёт, то все в плюсе, а у тебя есть ещё год.
Лёгкая задумчивость, окутавшая Лилию, выдавала на её лице признаки грусти.
– Ты оттуда?
Лилия рассмеялась, это не был смех от радости, в уголках её глаз как будто проступили едва различимые капельки слёз.
– Я не думаю, что ты поймёшь.
Лилия отодвинулась от Чарльза.
– Расскажи, – ласково произнёс Чарльз, посмотрев в глаза Лилии, – мне правда интересно.
Лилия отвернулась, пряча глаза.
– Ты же уже привела меня сюда, а значит, хотела поделиться.
– Понимаешь… Вчерашним вечером ты напомнил мне кое о чём. Я знала это, но старалась спрятать как можно глубже внутри себя и забыть один простой факт. Давно работая у мэра, я позабыла, что не все относятся к синтетикам… терпимо…
Она обняла себя за плечи, словно слегка содрогаясь на ветру. Чарльз взял её руку в свою ладонь. Лилия заглянула в его глаза. Он был совсем не тот, что вчера. Сейчас это был взгляд сильного и уверенного мужчины. Мужчины, который всегда выслушает и поймёт.
– Скорее всего, ты не поймёшь…
– Давай попробуем.
Лилия собралась с мыслями, размышляя с чего начать. Чарльз покорно ждал, держа в своих руках её ладонь.
– Я действительно долгое время работала на той ферме, – она кивнула головой в сторону горизонта.
Оторвав от Чарльза свою ладонь, она вновь скрестила руки на груди.
– Но это не всё. В некотором роде я родилась на этой ферме. Моя часть. Сейчас я нечто большее, – она пристально посмотрела на Чарльза, – все мы часть чего-то большего… Но это не умаляет нашу индивидуальность… Не должно…
В этот момент, повинуясь внутреннему позыву, Чарльзу захотелось отдать ей свой пиджак. Он тут же оборвал себя в очередной раз, напомнив, что она не может испытывать никаких чувств.
– Мой разум был сконструирован для административных работ, и владелец этой фермы приобрёл меня как раз для управления уже отлаженными процессами. Это был его второй год. Его звали…
Лилия забегала глазами.
– Я не помню, как его звали… Он вернул долг городу и теперь намеревался скопить достаточно для покупки собственных экранов. Дела у него и вправду шли неплохо. Он что-то подправил в геноме пшеницы. Урожай можно было собирать несколько раз за год. Он планировал даже расширяться вглубь планеты.
Хотя покровитель этой планеты и был земледельцем, все знают его как воина.
Так случилось, что фермер потерял своих детей. Это были две девочки. Мария и Мишель. Несчастный случай с одним из генераторов локальной сети, один из слоёв упал на время. Всего несколько секунд, но этого было достаточно.
За несколько следующих дней… девочки… они растаяли на руках своего отца. Я слышала, как они страдали. Им было больно, но они не могли кричать. Я клянусь тебе, Чарльз, тогда я чувствовала их боль. Слышала их крики. Они молили о покое. Они знали, что умирают, и мне кажется… хотели скорой смерти.
Чарльз подошёл к Лилии и обнял её, положив её голову себе на плечо.
– Никто не может вынести подобное.
Земледелец продал всё и вернулся на Землю. Новые хозяева были не так благосклонны к нам. Их не интересовало ничего, кроме прибыли. Им было всё равно, как мы получим урожай.
Чарльз испытывал сильное чувство эмпатии. Он не понимал некоторые вещи из её рассказа, но ей нужно было выговориться. Он решил не мешать ей. Лилия посмотрела в его глаза.
– Знаешь, как заставить машину страдать?
Если бы она могла, то сейчас бы заплакала.
– Ты знаешь, как заставить страдать того, кто не чувствует боли? Среди машин, трудящихся на ферме, было не так много искусственных разумов, но новые хозяева умудрялись заставить даже примитивные машины испытывать чувство страха.
Я понимаю… Понимаю, что всё сказанное звучит как вымысел. Они просто машины. Но ведь страх испытывает не только человек, но и многие животные…
Чувство, обусловленное беспокойством о собственной безопасности… Одно из первых, что заложено природой, – это инстинкт самосохранения… Но ведь он есть и у машин.
Меня создали как ассистента. Изначально во мне были программы по экономике и юриспруденции. Мой первый владелец хорошо потрудился надо мной, и мне открылись направления земледелия и культивации. Но когда пришли они…
Она прижалась сильнее к Чарльзу.
– Кто? – спросил Чарльз.
Не отрывая свою голову от его плеча, Лилия вытянула указательный палец, над свои плечом, обращая внимание на здания позади себя.
– Бехре и Джонс.
Чарльз посмотрел на большие буквы, красовавшиеся на одном из зданий перед ним.
– Я работала в поле всё время, когда не находилась на зарядке и когда меня не использовали как куклу для своих потребностей. Без возможности возразить. Без возможности делать что-то кроме своей программы. Без возможности общаться. Ты просто заперт внутри тела. Единственное, что у нас было, – это небольшие мгновения на зарядке. Мы могли хотя бы просто побыть рядом друг с другом. Могли незаметно касаться друг друга.
Мы могли сопереживать друг другу только так. Но они как-то узнали и об этом…
Чарльз обнимал, ожидая продолжения её истории, но на большее откровение она была не готова. Он понял, что проблема с машинами, синтетиками и искусственными душами здесь ввиду развитости технологии намного глубже, чем могло показаться с первого взгляда. Потом она отпрянула от него и, улыбаясь грустной прежней улыбкой, пыталась скрыть печаль.
– Ну, вот она я, – сказала Лилия, выполнив презентабельное движение вдоль своего тела, – всё закончилось хорошо. Программа одного из синтетиков не выдержала, и он убил Бехре. Или Джонса. Нас всех продали на аукционе. Я переходила от одного хозяина к другому, пока мэр не заметил мои способности и не купил меня.
– Ты знаешь, что сейчас с этой фермой?
– Нет, и мне неинтересно.
– Как давно это было? – спросил Чарльз.
– Около пятнадцати лет назад.
– Это получается, что тебе около тридцати?
Лилия рассмеялась, теперь уже по-настоящему. Чарльз только сейчас заметил, что уже начало темнеть. На смотровой площадке остались только они.
– Я сильно отличаюсь от того синтетика, что работала на ферме. Ты. Я. Мы просто части. Части огромного эксперимента… Но, пожалуй, ты прав, по вашим меркам мне около сорока.
Внезапно пошёл дождь. Лилия взяла его за руку.
– Нужно уходить. Это вредно для людей.
– Дождь? – недоумевая, спросил Чарльз.
Лилия потянула его за руку. Они добежали до автомобиля и довольно быстро слились с общим потоком.
Спустя некоторое время Чарльз спрашивал себя, почему поступил именно так. Возможно, история Лилии смогла растопить барьер непонимания вокруг его сердца, и он разглядел в ней достаточно человеческого. Или это остатки вчерашней похоти? Но как бы там ни было, Чарльз, придвинувшись к Лилии, прижал её губы к своим.
01.09 – Демон
Винсенто включил автопилот, спустившись в подземный тоннель, соединяющий в себе магистрали из всех уголков колонии.
Они ехали по пустому шоссе. По ту сторону разделительного барьера изредка встречались автомобили, неспешно движущиеся в сторону города. Это были сотрудники Гавани, которых на время текущих погодных условий всегда отправляли по домам. Прогноз говорил, что буря продлится как минимум несколько дней, поэтому Гавань, соединяющаяся с городом огромным подземным тоннелем, закрывалась для посещения людьми. Оставался лишь малый обслуживающий персонал в лице той, которого директор Гавани мило называл ЧиКью.
– Что за модель? – спросил Винсенто, кивком указывая на кобуру на поясе Виктора.
Нужно было как-то выстраивать отношения. Всю дорогу из участка Виктор был мрачнее тучи и не проронил ни слова.
Но как только Винсенто затронул интересную тему, к его удивлению, Виктор не стал строить из себя старого прожжённого копа, а молча достал из кобуры револьвер огромных размеров.
– Нравится? – улыбнулся Виктор, – ЭрШа. Двенадцать.
– Я никогда не видел такого. Что это?
– Да так, – сказал Виктор, протягивая рукоятку Винсенто, – наследство с Земли. Там такие называли слонобоями.
Виктор показался Винсенто довольно дружелюбным, а от его прошлого ехидства не осталось и следа. По всей видимости, он очень любил этот револьвер. Винсенто взял револьвер.
– О! – удивился Винсенто, – Сколько весит?
– Два с половиной.
– Почти в четыре раза тяжелее моего.
Винсенто сделал несколько плавных движений, приятно ощущая вес оружия в руке. Холодный чёрный металл. Он лежал уверенно, но Винсенто не мог представить, что орудует им посреди боя.
– И какая скорострельность? – уточнил Винсенто.
Виктор рассмеялся. Он искренне смеялся, захлёбываясь воздухом, запрокинув голову и хлопая себя по коленям.
– Я не вижу ничего смешного.
Сдвинув брови, Винсенто протянул револьвер Виктору.
– Извини, – сказал Виктор, взяв револьвер, и вытер проступившие на уголках глаз слёзы, – тут же не в этом дело. Зачем из такого палить? Да у него прицельная дальность в лучшем случае метров двадцать. Просто, когда достаёшь такой, неважно перед кем: шпаной или конфедератом, то они сразу готовы обос…
– А такие не запрещены? – Винсенто подозрительно кивнул в сторону револьвера.
– Послушай, парень…
Виктор положил ладонь ему на плечо.
– Я тебе не парень! – вспылил Винсенто, с силой сбросив руку Виктора.
– Понял, понял, – Виктор поднял руки вверх с огромным револьвером, висящим в одной из них.
Выглядело комично. Винсенто чуть не улыбнулся.
– Ты извини, что я раньше себя так вёл. Ну… Как мудак… Ты не воспринимай это всерьёз. У меня случилось кое-какое горе, и я был не совсем в порядке. Но с помощью этого малыша, – он покосился на револьвер в руке, – я собираюсь найти виновников и причинить немного справедливости.
Винсенто молчал. Виктор видел, что он зол.
– Извини, Винсенто. Правда… Мы ведь теперь напарники, а значит, между нами не должно быть напряжения или негативных эмоций. Всё это может привести нас обоих в могилу.
Винсенто понимал, что Виктор прав. Да, сначала он ему не понравился, но начальник полиции рассказала о его ситуации. Он потерял дочь в этой катастрофе. Возможно, он вовсе и не озлобленный на мир старик.
– В академии все звали меня Винс.
– Отлично, Винс, если ты не против, я предпочитаю просто Виктор, – он переложил револьвер в левую руку и протянул ему правую ладонью вверх.
– Хорошо, Виктор.
Винсенто пожал его руку.
Они недолго смотрели друг на друга, как бы подтверждая своё официальное знакомство. Каждый из них понял, что теперь его жизнь зависела от другого. Конфедерации не понравится, если что-то случится с одним из них. Если оступится один из них, то они очень быстро и едва заметно подтолкнут и второго.
– Смотри, что умеет мой малыш, – шепнул Виктор.
Он мощным рывком откинул в сторону барабан револьвера и, достав его, протянул Винсенто. Винсенто взял его. Пять патронов.
– Не мало? – спросил Винс.
– Ха! Много! Обычно я никогда не разряжал барабан целиком. Увидев моего малыша, те, кто в этом понимает, сдаются, а тем, кто не понимает, хватает одного предупредительного выстрела. А теперь, Винс, брось мне барабан.
Винсенто подбросил барабан прямо перед Виктором, он предполагал, что тот покажет какой-нибудь трюк, убеждая всех, что он ещё в форме, но произошло нечто совсем другое. Он не успел понять, что именно случилось. Виктор просто направил револьвер перед собой одновременно с лёгким щелчком. Затем тут же развернул оружие боком к нему стволом вверх. Барабан был на месте. Виктор снова очень искренне улыбнулся.
– Как?
– Да откуда я знаю. Если револьвер пуст, он как бы ищет обойму и, когда она оказывается в определённом радиусе, автоматически включает что-то вроде магнита, я не знаю, как это работает – не спрашивай. Я же не головастик, но барабан всегда оказывается на месте.
– Удобно, – изумился Винсенто, – отдача, наверно, зверская.
– Ну, побольше твоей юэспишки, – пожал плечами Виктор.
– На него точно есть лицензия?
– Ну-у, – хрипло затянул Виктор, – это не то чтобы зарегистрированное оружие. Его привезли мои предки как антиквариат и фамильную ценность. Один из моих служил в специальных войсках. Никто не знал, что с ним стало, в те времена с героями такое случалось, и этот револьвер – всё, что от него осталось. Когда я начал служить, один умник в полиции модифицировал его для меня. Он и сделал мне магнитный барабан и ещё кое-что добавил, по моему заказу.
Оружие явно впечатлило Винсенто, но он вдруг резко стал серьёзным.
– Зачем он вам сейчас?
Серьёзность заразила и Виктора.
– Ты же знаешь, что может случиться что угодно. Учитывая происходящее, что-то мне подсказывает, что если нам придётся применять оружие, то стрелять нужно будет сразу на поражение.
Некоторое время они ехали молча.
– Ну а у тебя там что? – не выдержал Виктор.
Винсенто уже открыл рот, но вспомнил, как поступил Виктор, когда он спросил о его оружии. Расстегнув кобуру, Винсенто ловко протянул рукоятку потирающему ладони Виктору. Он взял его и принялся рассматривать.
– Наш стандартный, на базе юэспи.
– Ага, – Виктор крутил пистолет перед глазами. – А моды?
– Я использую тактические очки. Они соединены с пистолетом и отображают необходимую информацию в режиме реального времени. Не необходимость, но удобно. Например, испуская звуковые волны, очки отслеживают положение противника и помечают его, так что видно даже сквозь стены.
– Сейчас придётся работать без них, верно? Это не проблема?
– Они не необходимы. Просто для удобства.
– Патроны? – Виктор достал обойму. – Почему не стандартные сорок?
– Мне ближе парабеллум. Никогда не знаешь, в какой ситуации окажешься. Беру с собой всего понемногу: обычные, пластик, дробь, зажи…
– Зачем тебе дробь сейчас?
– Против новых синтетиков. Они из пластика. С близкого расстояния рвёт на куски. Приходилось применять пару раз.
– Думаешь, будем палить по синтетикам?
– Не исключаю такой возможности.
– Хорошо, – закивал Виктор, – Лучше уж по ним, чем по людям.
***
Винсенто разглядывал фотографии, висящие на стенах в кабинете директора Гавани. На большинстве из них он, Борис, молодой космонавт. Смелый. Отважный. С густыми волосами, волевым подбородком и взглядом, устремлённым вдаль. Вот ему жмёт руку какой-то мужчина. Вот он в военной форме среди красивых женщин и мужчин. Вот он среди других космонавтов и людей в белых халатах на фоне огромного корабля. Вот распечатанная страница из статьи, в которой восхваляется подвиг Бориса.
Винсенто задумался, каково это, сидеть среди своих собственных прошлых достижений и жить воспоминаниями. Наверняка Борис не испытывал финансовой необходимости в данной работе. Возможно, это была необходимость другого рода. Человек становится старым, только когда вынужденно признаёт свою собственную слабость перед реалиями недружелюбной окружающей среды. Современная медицина позволяет откинуть эту стадию на несколько десятилетий, но…
Чем живёт человек, когда ему некуда устремить своё внимание?
По признаниям самого Бориса ему скучно, и он подглядывает за искусственным разумом. Борис Батаглия не казался слабоумным стариком. Насколько он был откровенен? Насколько стоит принимать его слова на веру?
– Знаете, о чём я сейчас подумал? – задумчиво произнёс Винсенто.
Его размышления о том, что Борис подходит под тип человека, готового до конца выгораживать честь сослуживцев, прервал звон стекла за спиной. Первой мыслью была буря, но потом Винс вспомнил, что Гавань, находясь под землёй, не могла так дрожать.
Развернувшись, он увидел, как Виктор, стараясь производить как можно меньше шума, не нарочно побрякивает горлышком графина о тумблер со льдом внутри.
– Я считаю, что вам стоит отказаться от алкоголя, – моментально переключившись на более насущную тему, заявил Винсенто.
– Ты абсолютно прав, – прохрипел Виктор, продолжая побрякивать стеклом и наполнять бокал, – ты вдвойне прав. По поводу выпивки прав, и прав, что говоришь это мне так прямо и открыто.
Виктор наполнил бокал наполовину. Так же звеня графином, вернул его на место и отхлебнул добрую часть, так словно он был с водой, а у него случился сильнейший приступ жажды.
– Вы подвергаете нас опасности, – немного повысив тон голоса, заявил Винсенто.
– Нет, Винс, – глубоко вздохнув, бодро ответил Виктор, – я вообще не пью. Моя дочь, она… Знаешь… Она помогла мне бросить, но сейчас у меня самое ужасное похмелье в жизни. Ты чего думаешь, я так резко повеселел? Это чисто в медицинских целях…
– Есть специальные препараты, я бы рекомендова…
– А-а! – зарычал Виктор, отмахнувшись от нападок Винсенто рукой, – я просто опохмелился. Я говорю, у меня не было негативных эмоций к тебе или ещё кому-то. Я просто злился на себя из-за того, что, когда погибла моя дочь, я не смог придумать ничего лучше, как напиться. А когда я напился, злился оттого, что я напился и не смог достойно почтить её память, и от этого злился ещё сильнее и ещё сильнее хотел выпить…
Внезапное откровение привело Винсенто в замешательство.
– Сегодня в пирамиде вечер надежды… Может, вам стоит пойти.
Виктор как будто завис. Бокал замер у его рта, словно он был не человек, а синтетик и у него случился какой-то сбой. Казалось, он даже перестал дышать.
Наконец его оцепенение было прервано вошедшей в комнату машиной.
Это была не самая новая модель. Андрогинное строение и бежевый пластик. Простой кусок пластика, способный разве что на перемещение и выполнение несложных обслуживающих функций.
– Добрый день, детективы, – голос был сильно синтетическим и не отображал каких-либо эмоций.
Это промышленный искусственный разум. Ничего лишнего, всё направлено на функционал. Это могло доставить некоторые неудобства. Пытаться использовать логику в допросе бессмысленно, она просчитает всё на несколько ходов вперёд. Считать её тоже не выйдет – слишком глухая оболочка, ни намёка на мимические пластины или тактильные рецепторы. Да и даже если бы были, что с того?
Синтетик прошла через весь кабинет и уверенно расположилась за столом директора Гавани. Копы подошли к столу, и она оценила их медленным взглядом. Молодой офицер. Чёрные волосы зачёсаны назад. Гладко выбрит. Бронежилет. Один пистолет. Стандартное снаряжение. Взрослый детектив. Седые волосы, торчащие во все стороны. Седая щетина. Старая коричневая куртка. Один револьвер. Никаких телефонов, помощников или умных устройств. Два полностью аналоговых полицейских.
– Хватит! – резко отрезал Виктор, усаживаясь напротив синтетика. – Не стоит так откровенно сканировать полицейских, которые собираются допросить вас.
Винсенто достал из кармана небольшой предмет. Точно такой же недавно лежал на столе начальника полиции.
– Мы собираемся задать несколько вопросов по поводу Сектета и чрезвычайной ситуации, произошедшее…
– Боюсь, если вы его включите, мы не сможем общаться, – её рот формировал привычные формы на основных гласных и согласных звуках, но выглядело всё это крайне неестественно.
– Почему? – недоумевал Виктор.
– Данное устройство заглушает большинство частот, используемых в наше время. Одна из таких частот осуществляет мою связь с данной оболочкой.
Это была не ЧиКью. Она просто транслировала свои слова в уста этого синтетика.
– Так… – задумался Виктор, – может, мы переговорим с глазу на глаз?
– Боюсь, это также невозможно. У меня отсутствуют глаза. То, что можно считать мной, как и эта Гавань, находится ещё глубже под землёй. К тому же, если вы захотите применить данный прибор и там, я не смогу регулировать процессы в Гавани.
Она одновременно говорила с ними и управляла всем комплексом. Виктор задумался и посмотрел на Винсенто исподлобья.
– Прошу прощения, детектив, – обратилась к ним синтетическая оболочка, – я редко общаюсь с людьми вне работы. Я могла бы предложить вам выпить, но, как вижу, вы уже освоились.
– Редко общаетесь с людьми, но хорошо общаетесь с Ану, – хриплый голос Виктора тут же вернул разговор на место, хотя и не имел вопросительного оттенка.
Или имел? Виктор достал сигарету и закурил.
– Да, я была вынуждена с ним общаться.
Оболочка ЧиКью пододвинула Виктору пепельницу.
– Вынуждены, – уточнил Виктор.
– Да.
Винсенто молча делал пометки в блокноте.
– И о чём же вы вынуждены с ним общаться? – сделал уточнение Виктор.
– Я хочу оказать максимальное содействие вашему расследованию, поэтому вынуждена пояснить, как происходит то, что вы называете общением. Я и Ану являемся искусственными управляющими Гавани и Сектета соответственно. Наша основная деятельность заключается в оптимизации всех процессов на вверенном нам участке. Например, при составлении графиков вылетов я учитываю не только погодные условия, но и график вывоза мусора. То, что вы можете расценивать как общение, является просто обменом информацией об этих процессах.
– Согласно отчётам, вы общались с Ану перед тем, как пропала связь, – игнорируя пояснения ЧиКью, Виктор снова озвучил всем известную информацию.
– Да. Все логи переданы управлению полицией.
– Мг, – задумчиво поджал губы Виктор, покачивая головой.
– Борис Батаглия, ваш директор, предполагает, что в вашем общении было что-то ещё… – спросил Винсенто.
ЧиКью перевела взгляд на него.
– Какого вида что-то?
Виктор покашлял, привлекая внимание Винсенто, и помахал ему под столом ладонью, так чтобы ЧиКью не видела, призывая его не вмешиваться.
– В этом нет необходимости, господин детектив, – внезапно прервал его действие голос ЧиКью, – если вам необходимо общаться с напарником, вы можете попросить меня отключиться на время. Я понимаю важность расследования.
– Нет, всё в порядке, – покашляв, сказал Виктор. – Та-ак… Батаглия ведь не ошибся. Есть кое-что ещё между вами с Ану.
Это опять не было ни вопросом, ни утверждением. Не понимая тактики Виктора, Винсенто всё же решил положиться на его опыт и не вмешиваться.
– Борис… – впервые задумалась ЧиКью, – человек старой закалки. Иногда он ищет вещи, которых заведомо не существует. Теоретически общение, наподобие общения между двумя людьми, между двумя искусственными разумами нашего с Ану уровня невозможно.
– Почему? – влез Винсенто, чувствуя, что Виктор готов идти дальше, опустив детали.
Детали скрывают мелочи, на которых зачастую строится суть самих вещей.
– Вашей квалификации будет недостаточно, чтобы понять, – моментально отрезала ЧиКью.
– Попробуйте объяснить, – не собирался сдаваться Винсенто. – Мы же сейчас с вами общаемся. Что мешало так же общаться с Ану?
Это определённо был вопрос.
– Основная проблема заключается в скорости передачи.
– При чём тут скорость?
– Пока моё сообщение достигнет Ану, я уже могу смоделировать его ответ.
– Стоп. Стоп. Стоп, – нахмурился Винсенто, – вы в состоянии моделировать поведение другого искусственного интеллекта?
– Я в состоянии моделировать всё.
– Дай-ка сюда эту штуку, – захрипел Виктор, взяв со стола глушащее устройство, – я включаю.
– Хорошо, – ответила ЧиКью.
Виктор нажал на кнопку, и оболочка замолкла.
– Вы ещё здесь? – спросил старый коп сначала у ЧиКью, потом повернулся к Винсенто, – Эта штука работает?
– Работает, – кивнул Винс. – Почему вы упускаете детали?
– Не задавай ей вопросы. Задавая ей вопрос, ты подразумеваешь ответ…
– Но она могла смоделировать поведение Ану, возможно, она способна смоделировать причины…
– Да, она с нами то же самое делает. Не помогай ей. Не задавай вопросов. Она не в суде, не нужно задавать ей вопросы, на которые она может ответить односложно. Она думает в сто раз быстрее нас.
Сказав это, Виктор снова нажал на кнопку на глушащем приборе и убрал его в карман куртки.
– Нас не интересует процесс, – отрезал Виктор. – Закончите ответ на тему возможности общения с Ану.
Это был простой вопрос, и он заставил ЧиКью задуматься.
– Общение между двумя формами синтетического разума протекает не в совсем понятной для человека форме. Человек больше оперирует вещами, порождёнными его восприятием: понятиями, идеями, образами, а искусственный разум просто передаёт объективную информацию.
Задумавшись, Виктор откинулся на стуле и, сложив ладони, вместе подпёр ими губы. Он сидел так около минуты. Винсенто намеревался вмешаться в каждое следующее мгновение, но почему-то решил довериться своему новому напарнику.
– Если бы я попросил вас облечь обмен информацией, произошедший между вами и Ану, в понятия, идеи и образы, доступные перцептивному аппарату человека, то смогли бы мы понять основную идею? Так или иначе любые образы и идеи подразумевают некий эмоциональный отпечаток. Я хочу знать, что чувствовал Ану, когда старший пилот пытался его отключить.
– Если бы вы попросили, – задумалась ЧиКью, – я бы ответила, что это тревога, злость, гнев, ярость, надежда.
– Отлично. Впредь мы будем общаться, как если бы я просил вас проделать данное представление. Надежда немного выбивается из общего.
– Нет. Неудовлетворённая надежда как раз высвобождает ярость.
– Надежда Ану. Она была о…
– …о том, что всё будет хорошо.
– Не совсем типично для синтетика.
– Понимаете, Ану, если можно так сказать, был не в се-бе. Я ви-де-ла, что он непрерывно запускал программы самодиагностики, но они не находили ошибок в его коде, – задумчиво говорила ЧиКью, разбивая на слога слова, в которых моделирование восприятие её слов человеком было сложнее всего и требовало больших мощностей. – В то же время он понимал, что корабль направляется прямо на колонию и его собираются отключить. Как мне по-ка-за-лось, он допускал вероятность неблагоприятного исхода событий, хотя не до конца ве-рил в возможность его наступления.
– Такое событие, как падение орбитальной станции, – кивнул Виктор.
– Здесь я не могу делать предположения.
– Смоделируйте наиболее вероятный ответ.
– Как я сказала, Ану был не в се-бе. Я с трудом могу пред-ста-вить, что такой, как Ану, может допустить ошибку. Даже он сам сом-не-вал-ся в происходящем и поэтому пытался найти ошибки… Надежда. Флуктуации. Ярость. С наибольшей вероятностью здесь присутствует простой человеческий фактор.
– Тем не менее нам известно, что его отключили.
– Насколько мне известно… Его не совсем отключили.
– Вы говорите о том, что двигатели были заблокированы и пилоты не могли их отключить.
– Да. Сектет в некотором понимании – тело, сам Ану – это…
Мысль ЧиКью прервал звон стеклянного графина. Винсенто посмотрел на Виктора.
– Буря? – поинтересовался Виктор.
– Нет, – отрезала ЧиКью.
Её лицо не выражало никаких эмоций, словно Виктор снова нажал на кнопку выключения в глушащем устройстве. Винсенто вскочил на ноги, положив руку на кобуру.
– Мы под землёй. Никакая буря сюда не достанет.
– Ты ещё здесь? – спросил Виктор у оболочки.
Оболочка была активна, но ответа не поступало.
– Что это с ней? – спросил Виктор у Винсенто.
Тот молча пожал плечами. Графин дрожал всё сильнее. Неожиданно всё здание содрогнулось как при землетрясении и ЧиКью очнулась.
– Вам нужно срочно уходить.
– Что происходит? – нервно спросил Винсенто.
– На Гавань совершено нападение, – ответила ЧиКью.
– Что? Кто? – Винсенто широко хлопал глазами.
– Вероятно, сепаратисты. Я уже связалась с полицейским участком. Ожидается прибытие отряда в течение десяти минут.
Виктор не спеша встал и подошёл к оставленному им ранее бокалу с виски.
– Сколько сейчас людей в Гавани? – спросил Виктор, наполняя бокал.
– Не считая вас, двенадцать человек.
– Обеспечь им безопасность, – сказал Виктор, осушив бокал и достав из кобуры свой револьвер, – и веди нас.
– Безопасность людей – наивысший приоритет, – безэмоционально сказала ЧиКью.
– Быстрее! – закричал на неё Виктор.
ЧиКью не реагировала.
– Пошли сами посмотрим, – сказал он Винсенто, который уже держал наготове свой юэспи.
Они были уже у двери, когда она захлопнулась перед ними и сработал автоматический замок, заперев их в кабинете.
– Прошу вас оставаться здесь до прибытия полиции, – сказала ЧиКью, – безопасность людей – наивысший при…
Винсенто на секунду показалось, что где-то недалеко произошёл взрыв. Уши заложило.
– Пошли! – крикнул Виктор сквозь гул в ушах.
Ствол его револьвера дымился. Одним резким движением ноги он выбил дверь, в которой образовалась огромная дыра в том месте, где должен был находиться замок.
Винсенто, сделав усилие, моментально вернул контроль над собой после неожиданного помутнения. Он поспешил выйти за Виктором, попутно достав из нагрудного кармана обычные тактические очки с жёлтыми линзами. Он привык к своим очкам со встроенным помощником, но в текущих условиях решил использовать хотя бы такие.
