Макс Архандеев
Измененный виноград
– Этот идиот притащил сюда какую-то ересь! А теперь все заражены!
– Борис?
Василиса удивленно оборачивается. Говорю себе, что с кожей все в порядке: не может гореть от чужих прикосновений. К тому же еще одежда. Стараюсь успокоиться, чтобы не выглядеть совсем сумасшедшим. От отвращения всего передергивает.
– Этот мужчина говорит правду? Это последствия вашего проекта?
Встаю отряхиваясь. Еще трясет. Все очевидно – нервно киваю.
– Вы предполагали, что подобное может произойти?
– Нет-нет. Конечно нет!
Василиса разводит руками перед Горовицем.
– Вот видите, Борис здесь абсолютно ни при чем. Я рекомендую вам успокоиться и вернуть себе здравость мысли, так как в данной ситуации нам, похоже, потребуются все имеющиеся ресурсы. А вам, Борис, раз уж вы теперь счастливый обладатель гранта, предстоит в крайне сжатые сроки подытожить теоретическую часть вашего проекта и приступить к полевым испытаниям, по окончании которых все сотрудники и гости института вернутся в нормальное состояние! Пока у нас не случился демографический бум!
– ПА-МА-ГИ-ТЕ!
Горовиц, свесившись с перил, вопит во всю глотку в сторону темного леса. Вокруг ни огней, ни признаков жизни.
– ПА-МА-ГИ-И-И-И-ТЕ-Е!
– До Лешего, к сожалению, так не докричаться. Я как-то пробовала – безрезультатно.
– Может, спрыгнем?
Никогда не думал, что Горовиц паникер. Может, все-таки гей?
– Вы, кажется, математик? Тут пятый этаж. Первый – десять метров, остальные – четыре. Вот и рассчитайте вероятность остаться в живых. Итак, Борис, у вас уже готов промежуточный отчет? Я вся во внимании.
У нее удивительно красивые глаза. Она так быстро вернулась в нормальное состояние. Наверняка она такая… нежная, как… одуванчики. Хотя спокойствие и… азарт в такой ситуации сложно назвать нормальным состоянием. У нее явно не все дома. Да у кого из нас все? Хотя, если она в состоянии справиться со своими заморочками, то, может, и я смогу?
– Борис?
– Раффлезия – паразит! Питается за счет хозяина. Размножается спорами. Раз в несколько лет. Когда цветет – выделяет обезболивающее вещество, которое, видимо, и оказывает на человека данный эффект. Вероятно, в теплокровных более благоприятная среда и развитие происходит значительно быстрее.
– Спорами? – уточнил Горовиц.
Он упал в одно из плетеных кресел. Рядом с ним на полу – ящик с шампанским. Горовиц достал бутылку и с грустной улыбкой начал крутить мюзле.
– А это значит, – продолжил он, надавив на пробку, – мы все заражены.
Внезапный ожидаемый щелчок. Пробка вылетает. Белая струя вырывается на свободу. Горовиц хватает белую пену вытянутыми губами. Часть разливается ему на грудь прямо по рубашке.
– Споры? – Василиса поднесла скрюченный палец к подбородку.
Такому правильному. Такому нежному. Интересно, какой он на ощупь? Может, потрогать? А что тут такого?
– Но почему цветение проявляется неравномерно?
– Может, катализатор? – предположил Горовиц.
– Так! Я находилась на террасе почти с самого начала, маловероятно, что я могла заразиться.
– Я был внутри с самого начала. Находился в контакте. Не то что этот. – Горовиц прильнул к бутылке, покосившись на меня. Выпив залпом, наверное, половину бутылки, он совсем поник, закончив мысль. – Я стопроцентно заражен.
Тут приходит озарение.
– Нет-нет! Я тоже был внутри. К тому же охранники и некоторые…
Василиса в считанные секунды догнала мою мысль.
– Вы абсолютно правы! Катализатор! Если охранники тоже были заражены, то никак это не проявляли. – Она подошла к запотевшему окну террасы и, прищурившись, рассматривала плавные ритмичные движения внутри. – Пока не вступили в контакт с зараженными. Возможно, что споры и распространяют растение, но реакцию активирует что-то другое. Это явно может быть тактильное прикосновение зараженного, но мне кажется, есть что-то еще…
– Да-да. Раффлезия может находиться в анабиозе несколько лет в теле носителя и никак себя не выдавать.
– И на кой черт ты притащил сюда эту ящерицу!
Горовиц резко встал. Пьяно шатаясь, он двинулся ко мне.
– Это все из-за твоего дурацкого цветка! И твоих дурацких амбиций!
Василиса встала между нами.
– Так! А ну-ка немедленно успокойтесь!
– Если бы ты остался с нами, ничего бы этого не произошло!
– Я сказала вам успокоиться!
– Ты же далеко не дурак, Борис. Скажи, может, ты специально вывел эту заразу?
Он уже вплотную к Василисе. Делает выпады рукой с вытянутым указательным пальцем в моем направлении – хочет дотронуться до меня. Знает, как боюсь этого. Василиса отражает его атаки и отталкивает, уперевшись ладонями в его грудь.
– Отойдите немедленно!
Он отступает на несколько шагов. После секунды раздумий переходит в наступление.
– Хотел вылечиться? Или наоборот? Может, ты, как суперзлодей, хотел показать свое превосходство над другими?
Василиса пытается вразумить его.
– Ваше поведение выходит за рамки приличия!
– Выходит за рамки? – На секунду он задумывается. – А что в этом такого?
Горовиц отбрасывает в сторону бутылку. Она разбивается, и белая пена, словно смеющаяся гадюка, шипит. Горовиц сбрасывает свой пиджак. Пьяно улыбаясь, расстегивает рубашку.
Глядя на испаряющийся из пены углекислый газ, ко мне приходит озарение.
– Это оно! Алкоголь!
Не успел даже сформировать мысль до конца, а Василиса уже выдала верный ответ:
– В обычных условиях раффлезия паразитирует на семействах виноградовых, а шампанское, по сути, видоизмененный виноград. Знакомая среда плюс благоприятные условия, а результат мы наблюдаем прямо сейчас.
В глазах Горовица погас огонек, присущий разумным существам. Когда рубашка упала на пол, мы увидели небольшой бордовый цветок прямо на его груди. Там, где он нечаянно облился шампанским.
Двигаясь прямо на нас Горовиц, раздвинул руки в стороны, собираясь заключить в объятья.
Все происходит так быстро, что ничего не понимаю.
– Мы знаем причину! Основная часть позади! Нужно только вызвать Доктора!
Василиса развернулась. С легкостью, присущей профессиональным спортсменам, она высоко задрала колено и изящно выпрямила длинную и ногу, впечатав ее в живот Горовица. Схватившись за живот, он упал навзничь с улыбкой блаженного.
– Главное, никого не трогай! – сказала Василиса и бросилась в общий зал.
