Макс Архандеев
Измененный виноград
Закрыл глаза: досчитал до десяти. Нужно дышать. Злость не проходит. Что за чертов огонек он увидел в глазах? Мне, может, тоже хочется закончить! Мне не просто так пришлось бросить! Это стоило больших усилий! Неимоверных! Даже сейчас…
За спиной раздался голос.
– Дурацкие математики!
От неожиданности вздрогнул и обернулся.
Девушка в белом халате стояла спиной ко мне. В руках бумажный стаканчик растворимого кофе из автомата. Смотрит в окно. Ее густые золотые волосы заплетены в толстую косу, лежащую на плече.
Оборачивается. Правильные черты лица украшены очками в тонкой оправе. Настоящая русская красавица. Как из сказки. И тоже носит очки.
– Смотрят на всех свысока, будто они рок-звезды! Думают, своими числами разгадали законы Вселенной! Ха! Да это они топчутся на месте! А с таким отношением к другим дисциплинам там они и останутся!
Внезапно очнувшись, засмущалась и поправила очки.
– Простите. Вы ведь тоже математик? Я не нарочно подслушала.
– Нет-нет. Бросил.
Не знаю зачем ответил. Слова сами вышли.
– Бросил?
– Да-да.
– Это как?
– Много работал – все потерял.
Она увлеченно смотрит. Зачем-то считаю должным пояснить:
– Не чувствовал ничего: ни голода, ни усталости. Казалось, реальность… дрожит… от мыслей, а голова вот-вот лопнет от идей. И вся жизнь превратилась в сплошной…
Задумался, пытаясь найти слово, а она, словно сняв его с моего языка, робко предположила:
– Азарт?
Начинаю нервно хихикать, но девушка серьезна. Это смущает еще больше, и рот не закрывается:
– Да-да. А в итоге заработал нервный срыв. Сломал социальные связи. До сих пор… лечусь. Был Борис-математик, стал Борис-ботаник.
– А я Василиса!
Девушка протянула мне тонкую изящную ладонь. Потянулся к ней. Может, смогу? В этот раз мне даже хочется прикоснуться. Очень хочется ощутить, какая на ощупь эта белоснежная кожа. Наверняка мягкая, нежная и пахнет каким-нибудь приятным кремом для рук. Может, и не сильно дорогим, но он ей идеально подходит. Может быть, что-нибудь с… одуванчиками?
Тяну к ней руку, но в нескольких сантиметрах натыкаюсь на невидимую преграду.
– Извините. Не могу касаться.
– А-а, – понимающе кивнула она. – Мизофобия.
– Нет-нет. Не микробов боюсь, – испугался, что не так поймет и начал оправдываться. – Ваша рука очень даже милая… точнее чистая! Конечно чистая! Имел в виду, что она чистая!
«А милая это вы», – пронеслось в голове. Может, сказать ей об этом?
Что, прямо сейчас? А что тут такого?
– Тактилофобия?
– Не потому что… незнакомка.
Запнувшись, задумался: «Она же незнакомка. Зачем?» – но язык опять сам по себе.
– Боюсь касаться всех.
Она замолчала, раздумывая, но по итогу, кивая, выдала: «Это очень интересно!»
Опешил.
– Вы сегодня выступаете? По ботанике, да? В третьем часу, наверное? Я обязательно приду послушать.
И убежала.
– Лучше бы не надо, – выдохнул ей вслед.
Людей на презентации немного: инвесторы, которые интересовались ранее, но не получили подробностей; группа молодых и неопытных, явно направленная сюда каким-нибудь институтом для формальности; несколько знакомых и незнакомых ботаников, слушающих без интереса; и почему-то какие-то военные. Здесь всегда вокруг одни военные.
Листаю слайды. Читаю с телефона:
– Данное растение относится к роду цветковых паразитических семейства Rafflesiaceae, но в отличие от своих родственников удивительным образом паразитирует не на растениях семейства Vitaceae, а на пресмыкающихся животных – Reptilia. Бесследно скрываясь в теле хозяина-носителя, предположительно цветет раз в несколько лет, собственно, так и был обнаружен. Спороносные побеги в виде характерных для данного рода цветков, выделяя в ткани хозяина-носителя обезболивающее вещество, прорастают прямо сквозь чешую. Обнаруженные экземпляры имели массу в несколько граммов и достигали не более двадцати миллиметров в диаметре. До того как перейти в фазу активного распространения спор растение находится…
Остановился, осмотрел аудиторию. Василисы нет. Похоже, никто не слушает.
– А какой эффект данное растение оказывает на носителя? – спросил кто-то из темноты.
– Значимые эффекты… – нервно поправил очки, – не выявлены. Иногда сбивается температура тела, иногда – сыпь. В целом носитель сохраняет за собой привычный ход жизнедеятельности, существуют незначительные корреляции со сбоями сезонности брачного периода, но здесь требуются более обширные исследования.
Вопрос сбил с толку. Потерял, где читал. Никому не интересно – пора заканчивать.
– Позвольте продемонстрировать один из обнаруженных экземпляров.
Включил свет. Достал террариум. Сдернул простыню.
На маленькую прыткую ящерицу осыпался минутный свет славы. Люди подходили к стеклу изучали небольшой темно-бордовый цветок на ее зеленой спине и поспешно удалялись.
Да, в сравнении с другими эту презентацию нельзя назвать зрелищной, и она не представляет коммерческого интереса. Один молодой парень даже поинтересовался, не приклеен ли цветок: «Уж слишком похож на настоящий!».
Долго думал: открывать ли крышку? А что тут такого? Выпустить малышку на свободу и посмотреть, что будет. Достаточно уходя немного сдвинуть крышку. Но ведь где-то здесь, совсем недалеко, может, а скорее всего наверняка, находится Василиса.
Не знаю как, но грант выдали. Не в том виде, в каком хотелось, но все-таки. Хотел скорее сообщить маме и порадовать ее, но в числе прочих вынудили остаться на торжество. Сказали «без этого – никаких денег».
Много людей. Не так много, как в метро, но все равно слишком много.
Сначала было прилично. Трибуна. Красивая неинформативная речь. Поздравления. Обещания. Пожелания. Затем приказали веселиться как в последний раз, потому что теперь предстоят долгие годы упорной работы.
Сначала думал, что шутка, но охрана не выпустила из зала. Говорят: свои указания. Говорят: до десяти вечера двери закрыты.
Попробовал позвонить маме, но телефон не ловит.
Заставили взять бокал с шампанским. Стою поодаль и иногда чокаюсь с другими уже поддатыми грантниками.
Шум. Суета. Удушье.
В одном углу парочка – оба в белых халатах – уже целуются. Отвратительно. Словно, здесь никого нет. Надеюсь, они женаты. Или хотя бы влюблены. Конечно же, лучше бы друг в друга.
