Маир Арлатов
Люди – это мы!
Снежные волки
Судьба вновь привела меня в этот город. Теперь в нём никто не живёт. Потрепанные временем многоэтажки с чёрным отверстиями окон грозили рухнуть в любую минуту. Казалось, лишь проросшие сквозь них изогнутые деревья и плющ, удерживают их от окончательного разрушения. Каждый шаг по вздыбленному от корней асфальту был слышен на многие метры вокруг. Под ногами противно хрустели стёкла, пластик и побелевшие на жарком июльском солнце… кости. Человеческие кости!
Я знал, стоит войти внутрь любого здания и в нём непременно найдутся не только кости, но и целые скелеты. Правда уже не белые, а почерневшие, поросшие серо-зелёным мхом. И всюду въедливый запах затхлости и гнили.
Сколько же лет прошло?
Город этот больше не жалует гостей. Он умер. Даже призраки не найдут для себя в нём желанного приюта.
Что же заставило меня появиться здесь? Желание вернуться было сильнее всех разумных доводов и инстинкта самосохранения. Пора поставить точку в этой истории.
Я остановился посреди улицы. Огромная серая туча закрыла собой солнце и теперь с жадностью пожирала синий небосвод. Умерший город постепенно накрывал сумрак, даже дышать стало трудно, словно вместе с солнечным светом исчезал воздух. Ещё можно попытаться сбежать: вернуться к автомобилю и что есть силы втопить педаль газа в пол. Ещё есть немного времени. Но я наверно сумасшедший и намерен не воспользоваться спасительной возможностью. Даже интересно стало, каковы шансы, что в середине жаркого лета выпадет снег?
Появился ветер, принесший с собой холод. Обхватив себя руками, я продолжил всматриваться в небо. Холод постепенно усиливался, и вскоре я пожалел, что понадеялся на жаркую погоду и не прихватил с собой куртку. Тело было не готово к таким резким переменам погоды. Появилась дрожь. Холод начал пробирать до костей, а изо рта пошёл пар.
И вот крупными хлопьями полетели на землю первые снежинки. Я подставил ладонь, поймав одну. Едва опустившись на неё, снежинка растаяла, оставив в моей душе ощущение приближающегося драматического финала.
Значит, это случится здесь. И сегодня они придут за мной…
***
Вы слышали когда-нибудь о снежных волках? А я с детства слышал истории о них от своего деда. Он с восторгом рассказывал, как ночами следил за ними по бескрайним лесным просторам, как замирал в благоговейном трепете от их, пробирающего до глубины души, протяжного воя, и как в свете полной луны рассматривал их едва заметные на снежном покрове следы. Ему даже удалось несколько раз увидеть их, но вот исполнить мечту и подстрелить хотя бы одного, так и не посчастливилось. Ходили слухи, что шкура снежного волка обладает волшебными свойствами. Будто с её помощью можно становиться невидимым и даже путешествовать по параллельным мирам.
Пожалуй, более лучшего слушателя этих рассказов, чем я, дед не мог найти. Я как губка впитывал каждое его слово, каждый жест, которыми он сопровождал свою речь, каждый его вздох, наполненный сожалением о несбывшейся мечте.
Вот и это его желание, точно вирус неизлечимой болезни, передалось мне. Я загорелся его безумной идеей и едва получил возможность действовать самостоятельно, долгими зимними месяцами пропадал в лесу, выслеживая снежных волков.
Дед был прав – они существуют! Каждую ночь я находил подтверждение их существования. Они резали лосей и кабанов, изредка нападая на скот. Лишь людей и собак не трогали. Долгими часами я ходил по их следам, лелея надежду хотя бы разочек увидеть этих загадочных животных. И недоумевал, когда неожиданно их следы обрывались, словно звери попросту таяли в воздухе. И что странно, я никогда не замечал какой-либо их активности днём. Создавалось впечатление, будто с наступлением утра они пропадали из нашего мира, чтобы ночью появиться вновь.
Из-за этой маниакальной страсти мои знакомые считали меня чокнутым и крутили пальцами у виска. Никто из них, да и во всем городе не верил в снежных волков. Все считали, что это всего лишь красивая городская легенда. А егеря, контролирующие обширные лесные угодья, каждую зиму демонстрировали туши нескольких десятков серых волков, убитых ими, утверждая, что кроме этих единственных крупных хищников, больше в лесах никого нет.
А я верил! Я легко мог отличить следы серого волка от снежного. Они были менее глубокие, словно звери не шли по сугробам, а летели над ними, слегка касаясь лапами. Но что стоили мои доказательства и доводы в их существовании, если жители города считали их выдумкой? И с каждой неудачной ночью вера моя лишь укреплялась. Я верил в следующую непременно их встречу и с безумным, ничем неоправданным воодушевлением, надевал охотничьи лыжи и отправлялся на поиски снежных волков.
И так было каждую ночь…
Взобравшись на очередной залитый лунный светом снежный склон, я остановился, прислонив к стволу старой сосны двустволку. Нужно было передохнуть немного. Подъём на этот склон всегда давался мне с трудом. Холодный колючий воздух наполнил легкие, приятно охладив разгорячённое тело. Я снял рукавицы и вытер ими вспотевший лоб. Постепенно дыхание вошло в норму. Я прислушался. Тишина была такой пронзительной, что даже не хотелось её нарушать своим неловким шевелением.
И вдруг… я услышал одинокий волчий вой. У меня даже волосы под шапкой зашевелились. Это был вой снежного волка! Причём рядом. Отличить его от воя обыкновенного волка было для меня так же просто как отличить волка от собаки. Я замер, затаив дыхание.
Вскоре вой затих. Ночь была на исходе и вдруг такая удача! До первых проблесков на горизонте оставалось несколько минут. Я был полон надежды успеть увидеть этого таинственного зверя. И уж было собрался двинуться в сторону, где прозвучал вой, как услышал лёгкий шорох и щенячье повизгивание. Меня в тот миг будто парализовало.
И тут заигрывая друг с другом на поляну начали выходить волки. Лунный свет играл снежинками на их белых шкурах. Звери веселились, вероятно радуясь удачной охоте и сытному ужину. Это были подростки – ловкие и беззаботные. Вслед за ними вышел крупный зверь – матёрый. Он не был настроен на игру и даже сердился, иногда скалясь на расшалившуюся молодёжь. Те, заслышав угрожающее рычание, замерли и поджав хвосты поспешили скрыться с его глаз.
Матёрый вышел на поляну и принялся валяться в снегу.
Наблюдая за ним, я забыл о своём ружье, а ведь это был отличный шанс воспользоваться моментом и подстрелить его. В тот миг я даже пошевелиться боялся, всё ещё не веря своим глазам.
Немного покувыркавшись, волк поднялся на ноги и отряхнулся, разбрасывая по сторонам снег.
Неожиданно позади меня вновь раздался вой, от которого я вздрогнул. Матерый отозвался, подхватив песню, но резко оборвал её, уставившись на меня. От этого взгляда меня пробрал озноб.
Сбоку послышался хруст снега…
Продираясь через кусты в стороне от лыжни, оставленной мной, на поляну осторожно вышла волчица с тремя упитанными щенками. Они прошли мимо меня словно не заметив.
Трудно передать, какой шок я испытывал в тот момент. Мне казалось, я растворился в воздухе, а всё, что вижу лишь странный сон.
Матерый встретил волчицу не слишком дружелюбно, даже рыкнул раздражённо. Та, заискивающе проскулив, помахала хвостом и уткнулась носом ему в морду.
Но тут моё внимание резко переключилось на щенков, которые забыв о матери начали расходиться по поляне. Один направился ко мне…
И тогда у меня созрел план. Выждав подходящий момент, я накинулся на подошедшего щенка и схватил его. Щенок огласил лес истеричным визгом и попытался укусить. Прежде, чем волки сообразили, что происходит, я бросился вниз с холма. Только бог ведает, как я остался жив и ничего себе не сломал, когда споткнувшись, крепко прижимая к себе ценную добычу, кувыркался по снежному склону. Я видел, как волки бегут следом…
Как я бежал от них, позавидовали бы спринтеры мира!
И вдруг их шаги стихли… Я резко остановился и оглянулся, тяжело дыша.
Волки замерли в тридцати шагах от меня, суетливо толкаясь и подскакивая. А потом они просто растаяли в лучах восходящего солнца, холодным светом, рассеявшим тьму леса. Я так и стоял с открытым ртом, глядя на то место, где они только что находились. Если сказать, что я был в шоке – это ничего не сказать. К реальности меня вернул щенок, завертевшись в руках. Зубами он яростно хватал рукав куртки, разрывая её в клочья. Я крепче прижал зверя к себе и повернулся, собираясь продолжить путь. Но тут случилось то, чего я не мог предвидеть. Щенок жалобно затявкал, потом заскулил, в отчаянной попытке вырваться и неожиданно я перестал его чувствовать в своих руках. Он… исчез! Растаял в воздухе, не оставив после себя ни волоска от снежно-белой шкуры.
Не помню, как вернулся домой. Весь продрогший и безумно уставший. Я несколько дней не выходил из квартиры. Сквозь беспокойные, навеянное лихорадкой сны, мне чудился нескончаемый волчий вой, и снились клыки на своей шее…
Потом лихорадка прошла. Но лучше, если бы я умер во время болезни, ибо то, что меня ожидало оказалось страшнее.
Снежные волки выследили меня и теперь каждую ночь приходили в город и убивали всех, кого встречали на пути. Жители пытались бороться с такой напастью, но пули не причиняли волкам вреда, а ножи не могли даже поранить. Звери с лёгкостью проникали в квартиры, проходя сквозь стены. Сначала пострадали жители крайних домов, но постепенно звери продвигали всё дальше в город. Днём испуганные жители в панике покидали город, но из-за погодных условий не всем удавалось найти спасение от снежных волков. Другие молились и звали на помощь спасательные службы. Была надежда на вертолёты, но она растаяла с внезапно начавшейся метелью.
Потом начались проблемы с продуктами, освещением, теплом. Все выживали как могли, но не многие дождались весны. Я оказался один из тех счастливчиков. И едва стаял снег последние жители города покинули его, оставив всё, что было дорого, и похоронив по возможности своих родных и близких. В городе начал распространяться запах разложений и невозможно было шагу ступить, чтобы не наткнуться на кости жертв безумной волчьей охоты. У выживших на память о них остались шрамы, многие лишились рук или ног, но всех до конца жизни будет мучить во снах не отпускающий душу волчий вой…
И только я знал, кого на самом деле искали снежные волки…
***
И вот я здесь. Всё вокруг погрузилось во тьму. Снег постепенно накрывал землю белым покрывалом. Каковы шансы, что среди жаркого летнего дня начнётся зима? А каковы шансы, что день на глазах превратиться в ночь? Казалось бы, минимальные. Но это случилось именно со мной, именно сегодня.
Из тьмы гордой походкой вышел белый матёрый волк, и вскоре вокруг меня появилась остальная стая. Я был окружён, и словно парализован под действием их пристальных, сверкающих яростью, глаз.
Матёрый смело направился ко мне и сделав несколько прыжков, издал грозный рык. И через секунду бросился на меня, остервенело вонзая клыки в беззащитную шею…
Потом помню, как холодный снег падал на остывающее лицо, а где-то в стороне голодные волки рвали моё тело. В воздухе витал запах крови – запах состоявшей мести…
***
Матёрый волк вышел на поляну и сердито прорычав, заставил расшалившуюся молодёжь успокоиться и вспомнить о правилах поведения. Те, жалобно поскуливая, скрылись за деревьями и заняли место в конце стаи. Нечто смутно знакомое всплыло в воспоминаниях, когда волк глянул на старую сосну. К нему было приставлено что-то металлическое и дурно пахнущее. Этот запах насторожил его. Волк, недовольно рыкнув, направился к сосне и осторожно обнюхал странный предмет. Он неожиданно вспомнил что это… И душа в тот миг наполнилась ликованием, великой радостью от того, что исполнилась его мечта – МОЯ МЕЧТА! Ибо уже нет необходимости искать снежных волков. Я сам стал снежным волком, одним из тех, которые уходят с рассветом из этого мира, чтобы с закатом вернуться вновь.
И каждую ночь глядя на луну, я буду петь неповторимую песню для себя, для стаи и любимой волчицы…
Создатель мух
«Ненавижу бабочек! – мысленно вспылил Инрик, складывая в шкатулку розданные наставником части тел ненавистных насекомых. – Ненавижу! Ненавижу!»
– Если кому-то что-то понадобится, обращайтесь ко мне в любое время, – продолжал наставник. – Да, и повторюсь, уделите особое внимание способам сохранения популяции. Прошлым результатом я не очень доволен. Процент выживаемости вида меньше десяти – это слишком мало. Если вопросов нет, вы свободны.
– А у меня вопрос… – откликнулась Оленка – голубоглазая девочка двенадцати лет с золотистыми волосами.
Все ученики тут же перестали прибирать учебные принадлежности и внимательно посмотрели на девочку. Обычно, если она что-то спрашивала, то этот вопрос действительно был важным. Инрик подавил огорчённый вздох и на всякий случай проверил свою телепатическую защиту. Нет, никто его не подслушивает. Никто не знает, как сильно он ненавидит бабочек. Значит, вопрос не имеет к нему никакого отношения.
– Слушаю тебя, – произнёс наставник.
– Я так поняла, нам следует обратить внимание на сохранность популяции в целом, а не только представителей последней стадии развития, то есть именно бабочек?
Наставник с улыбкой взглянул на любознательную девочку.
– Верно. Постарайтесь предоставить биологическую защиту насекомому в любой стадии развития будь то: личинка, гусеница, куколка или бабочка. Но помните: никаких жал, клешней, ядовитых шипов. Главное, чтобы бабочка сохраняла свою функцию для человечества – служила украшением взора красотой и лёгкостью. Все остальные элементы её жизни должны быть незаметны.
«Еще бы! Кто же станет рисковать жизнью, зная Закон: «Первый укус – Создателю», – с иронией подумал Инрик.
Сам он не боялся ни жал, ни шипов и презирал всех, кто трясся над целостностью своей телесной оболочки. Уж он бы нашёл способ защитить бабочек, наделив их арсеналом запрещённых средств. Если бы только было можно…
– То есть яд по-прежнему нельзя использовать? – огорчилась Оленка.
– Мне будет очень жаль наблюдать за гибелью райских птиц, поедающих твоих гусениц.
– Но тогда я их сделаю очень крупными, чтобы птицы не могли их есть.
– Или волосатыми, – добавил, посмеиваясь, Ваник – её соперник по успеваемости.
– Вижу, вы находитесь на верном пути. Я уже предвкушаю получить от этого задания необычные решения. Жду всех через два дня на Солнечной Поляне.
Инрик учился в младшей группе «Создателей Жизни». Ему было около тринадцати лет, но он чувствовал себя слишком взрослым и потому старался избегать общения со своими сверстниками. Они казались ему глупыми и беспечными. И их страсть к учёбе буквально выводила его из себя. Конечно, через два дня все они будут хвалиться своими творениями, а у него уже не в первый раз будет на руках нечто малопривлекательное. И наставник, скрывая разочарование, всё же найдёт для него несколько одобрительных слов:
– Почему бы тебе не раскрасить крылья в яркий цвет? – предложил он в прошлый раз.
– Я сделал бабочку серой, чтобы птицы не замечали.
– И череп нарисовал тоже для этого?
Вся группа тогда хихикала над ним. Нет, конечно, не по злобе – им всем действительно было весело.
– Чтобы людей отпугивать! – заявил он тогда, почувствовав прилив смелости. Ему хотелось отстоять право жизни для своего творения, даже если он вложил в него не так уж много сил и фантазии.
Никто его не понимал. Даже наставник. Это огорчало. Инрик начал подумывать, не бросить ли учебу? Лучше уйти добровольно, чем с позором за несообразительность и отсутствие фантазии.
Единственной отрадой души было оказаться в своей комнате и уйти с головой в создание… мух. Вот уж здесь он мог позволить себе всё, что было запрещено. Он наделял свои причудливые создания жалами и шипами, невероятными лётными качествами и остротой зрения. Он менял их размеры: от гигантских, до микроскопических, окрашивал во все вообразимые цвета, и, насладившись совершенством своих творений… уничтожал. А что ещё оставалось? Если кто-то узнает, или они случайно вырвутся на свободу, его непременно найдут и предадут суду. У всех всё ещё на слуху история с сотворением скорпионов. Да, это было громкое дело. Но Инрик не был на стороне тех, кто осуждал Создателя Скорпионов. Он жалел и втайне завидовал ему. Ещё бы! Полсотни видов за месяц – вот так фантазия! Паренёк чувствовал себя ничтожным по сравнению с Создателем Скорпионов. Может поэтому его собственные творения отличались скверным характером и пугающей внешностью, и в то же время они были неуязвимы, и уж точно гибель их популяции не грозила бы.
Распылив на атомы очередное творение, Инрик вышел на балкон. Ему нравилось смотреть сверху на мир, заполненный светом, красотой и безмятежностью. Никакой суеты. Ни одного человека внизу. Лишь тишина, ласкающая слух робким шёпотом ветра.
Он погружался в мечты, наполненные сладостным ощущением своего могущества и безграничных возможностей. В мечтах он творил миры, в которых был Богом.
Но в этот раз ему не удалось в полной мере насладиться мечтами, мелодичный голосок алой лианы, обвивающей балкон, сообщил, что с ним хочет встретиться его приятель – Янур.
– Потом, – сердито ответил Инрик.
– Он настаивает, – требовательно произнесло растение и затрепетало цветами, словно на неё обрушился сильный ветер.
– Ладно, иду, а то ещё цветы оторвутся…
Спустившись на нижний этаж, Инрик столкнулся с Януром. Хитрый, вечно улыбающийся толстяк явно был чрезвычайно взволнован.
– Я как раз к тебе.
– Что-то важное?
– Важнее и быть не может! Мне тут ласточка на хвосте принесла, что кто-то их Создателей Жизни занимается запрещённым материалом…
Сердце Инрика нервно дрогнуло. Он переспросил, не поверив услышанному:
– Чем занимается?
– Мух создает! Смотри… – Янур протянул к лицу приятеля кулак и слегка разжал пальцы. Инрик увидел толстую зелёную муху и, конечно, не узнать своё творение он не мог.
– Откуда у тебя… это? – с трудом сдерживая волнение, спросил он.
– Поймал в саду. Кстати, учёные и наставники давно заняты поисками любителя мух. Сам лично слышал. Говорят, проверки начнутся. Скажи-ка, это ведь не ты?
– Я? Нет, ты что! Это же запрещено.
– Так-то так, но ты странный в последнее время. Совсем нелюдимый стал. Может, заболел?
– Я здоров. У тебя всё? – Инрику захотелось поскорее избавиться от собеседника.
– Всё. Да, забыл сказать, эти мухи не так безобидны, как кажутся. Они переносят на лапках вредные бактерии и вирусы. И кому в голову пришло придумать такое?
– Мне-то откуда знать? Бабочкам это изобретение уж точно помогло бы выжить.
Янур задумчиво почесал левую бровь.
– Ты наверно прав. Хорошая идея.
– Дарю.
– Нет, я как-нибудь без этого обойдусь.
Вернувшись к себе, Инрик долго не мог успокоиться. Как случилось, что его мухи оказались на свободе? Он ведь тщательно уничтожал все следы. И ни одной не выпустил – это уж точно!
«Значит, кто-то перехватил мои идеи и реализовал их. Но кто? Нет, это совершенно невозможно! Я не верю! Наверно, я сам где-то недоглядел…»
Два следующих дня он пребывал точно на иголках. При попытке выполнить домашнее задание с ужасом понимал, что все его бабочки удивительным образом похожи на гигантских мух. Он разукрашивал им крылья, придавал элегантные формы, менял головы, конечности, изменял тела, но всё было напрасно. В какой-то момент, совершенно отчаявшись, он решительно уничтожил свои заготовки. Потом, немного успокоившись, разрешил себе сделать последнюю в жизни муху и навсегда забыть об этом желании.
«Это будет последняя. Самая… Самая… Потом всё. Только бабочки. Как же я ненавижу их! Эти хрупкие создания… Как они отвратительны в своей беспомощности. А мухи… – он закрыл глаза. – Как мне выбрать ту, что будет идеальной?»
Перед мысленным взором замелькали знакомые образы. Десятки и сотни мух разных видов, придуманных им за многие бессонные ночи. Все они оживали в его воображении. Их можно было рассмотреть до мельчайших подробностей: каждый орган, каждую клеточку организма. Все они были совершенны.
Наконец, Инрик открыл глаза и произнес вслух:
– Это будет что-то новое! У неё будет смертельное оружие. Точно! Тогда никто не сможет её поймать. Все, кого муха укусит, будут корчиться в страшных муках! А жить она будет за счёт бабочек! Да, именно так! Будет размножаться в их гусеницах…
Идея полностью захватила его. Она рождала страсть, даря небывалое наслаждение от процесса. Вскоре в его руках затрепетало оживающее насекомое.
– Какие глаза! – восхищался Инрик. – Ещё немного увеличу зону восприятия… Теперь крылья… Ты будешь похожа на ночного мотылька, и никто не заподозрит, что ты всего лишь муха. Ещё панцирь… птица не расклюет, а брюшко… будет красным, чтобы всех отпугивать.
Слова Инрика мгновенно исполнялись. Процесс завораживал. На глазах муха изменяла цвета и размеры, то становилась волосатой, то похожей на грозного бронированного жука. Но долгое время что-то не нравилось Инрику в его творении. Он вновь и вновь настойчиво продолжал экспериментировать.
– Нет, ты будешь похожа на осу… Жёлто-чёрную полосатую осу. Точно! Смертельное жало… То, что надо! – Инрик представил, как его муха нападает на настоящую осу и с остервенением отрывает ей сначала крылья, потом лапы, брюшко, а голову оставляет на десерт.
– Да, это именно то, что мне нужно!
Довольный полученным результатом, он долго удерживал муху-осу на ладони, позволяя ей бегать по пальцам, и иногда подкидывал вверх, заставляя взлетать и возвращаться обратно. Та жужжала, вращала по его команде головой, чистилась. Инрику казалось, что ничего более совершенного он не сможет больше придумать.
– Ты никогда не посмеешь укусить своего Создателя. Слышишь? Никогда! Мне жаль, но я должен тебя уничтожить. Мне очень жаль… Но я должен.
Набравшись духу, он сомкнул пальцы. Хруст раздавливаемого тела не был слышен, но боль от страданий ощущалась сердцем. Инрик не заметил, как из глаз потекли непрошенные слёзы.
Он не стал рассматривать останки мухи, как это делал обычно. Это была идеальная муха. Неповторимая. Он хотел помнить её живой.
– Я никогда больше не буду создавать! – твёрдо произнёс он вслух и, не глядя, сбросил останки в утилизатор. – Никогда, никогда… Попрошусь перевести меня на селекцию овощей. Точно, так и сделаю!
Воображение услужливо нарисовало, как он неуклюже пытается рассадить хрупкую рассаду капусты, испытывая при этом ни с чем несравнимую ненависть к процессу. Он и не сомневался, что урожай капусты на его экспериментальном участке вряд ли кого порадует. Потом его вежливо попросят испытать свои силы в управлении погодой… А потом…
Инрик в отчаянии закрыл глаза. Ему показалось, что после завтрашнего дня его жизнь можно считать конченной. Он не оправдал ожиданий родителей, наставников, прогнозы астрологов, родового предсказателя.
«Они все ошиблись. Никакой я не Создатель Жизни! Я простой человек с посредственными способностями. Может, меня просто не хотели обидеть? Пожалели…»
От нахлынувшего чувства своей ничтожности Инрик бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку и горько заплакал. Одно утешало: благодаря тому, что он постоянно поддерживал телепатическую защиту, никто не явится к нему, желая проявить сочувствие и участие. И никто не явился. Его единственным желанным утешителем было одиночество.
Когда слёзы высохли, навалился тяжёлый беспокойный сон. Ему снились мелкие мошки, пожирающие капустную рассаду. Всю ночь эти мошки преследовали спящего, мешая спасать растения. Они грозили заполнить собой весь мир…
Утром, приближаясь к Солнечной Поляне, расположенной посреди декоративного леса, Инрик был занят придумыванием правдоподобного оправдания по поводу невыполненного домашнего задания.
«А если сказать, что я ненавижу бабочек? Что будет? О, да, наставник будет потрясён моей честностью… Нет, лучше скажу, что ничего не получилось. И будь, что будет!»
Почти все ученики собрались на поляне. Одни разговаривали, делясь впечатлениями прожитых дней, другие гонялись за своими бабочками, проверяя их лётные качества.
Инрик занял место в тени под кустом цветущей сирени, втайне надеясь, что его присутствие останется незамеченным для глаз наставника. Конечно, он мог бы не ходить на занятие, но врождённое чувство долга было сильнее. На редкие вопросы своих сверстников Инрик отвечал неохотно, односложными фразами, и старался избегать их любопытных взглядов.
Наставник пришёл раньше, чем Инрик успел заскучать. В руках его находился коричневый глиняный кувшин. Этот предмет сразу привлёк к себе всеобщее внимание.
– Доброе утро, друзья, – приветствовал он, устанавливая кувшин на центральный пьедестал. Первым делом наставник окинул внимательным взглядом присутствующих, убеждаясь, что все ученики в наличии, а затем продолжил: – Сегодня у нас будет не совсем обычный урок.
Начну я его с проверки. Вижу по глазам, как всем не терпится задать мне массу вопросов, но не стоит спешить. Я всё вам сейчас расскажу. На протяжении последнего месяца Учёным Советом обнаружено появление в нашей местности новых форм жизни. Пятно подозрений ложится на Создателей Жизни. Проверке подвергаются все возрастные группы. Теперь настала ваша очередь.
– А какая форма жизни обнаружена? – выкрикнул, не вставая Янур, всем своим видом показывая, что уж ему-то всё давным-давно известно.
Наставник пристально взглянул на парня, заставив исчезнуть с его лица презрительную ухмылку.
– Новые виды мух, – ответил он, – которые настроены весьма агрессивно к окружающему пространству. В будущем они даже людям могут причинить много вреда. Они кусаются, жалят, переносят вредных микроорганизмов. Думаю, на этом фантазия Создателя Мух не ограничена. Поэтому выявить нарушителя необходимо в самые кротчайшие сроки.
Сердце Инрика сжалось от страха. Неужели он допустил досадную ошибку? Или за ним следили? Но как? И эти мухи…
«Это невозможно! Они не могли оказаться на свободе! Я всех уничтожил! Или… – Сердце лихорадочно затрепетало, к щекам прилила кровь, потом также быстро отлила, придав его лицу болезненную бледность. – Неужели, правда кто-то перехватил мои идеи и воплотил их? И этот кто-то может быть даже сейчас здесь. Но кто? И как вообще это возможно?»
Инрик проверил телепатическую защиту и убедился, что никто его не подслушивает. Единственным недостатком телепатической защиты было то, что и он сам не мог узнать, о чём думают его сверстники. А значит, вычислить, таким образом похитителя идей становилось невозможно.
Уверенность Инрика, что во всём виноват похититель идей, росла с каждой секундой. Он вспоминал недавнюю встречу с Януром и зелёную муху в его руке. Подозревать в этом деле приятеля посчитал большой глупостью.
«Кто же это может быть?»
Инрик принялся внимательно наблюдать за учениками, надеясь уловить в чьём-либо поведении подсказку, указывающую на похитителя идей. Но присутствующие излучали только удивление и любопытство.
За это время наставник живописал в красках некоторые виды мух, пойманных учёными, поведав об их особенностях, и даже продемонстрировал голограммные изображения, лишив тем самым Инрика последних сомнений.
«Это же я придумал! – в мыслях возмущался он. – Кто посмел?!»
Но признаться, что кто-то похитил его идеи, Инрик не согласился бы ни за что на свете. Если узнают, что он любит создавать вредных, кусачих насекомых, вместо всеми любимых бабочек, его ждёт море унижений и презрения. Конечно, ничего подобного прежде не случалось, оттого предстоящие события казались ему жуткими и несправедливыми. Даже если похитителя идей вычислят и сурово накажут, в истории Создателей Жизни он так и останется Создателем Мух. Разве это справедливо? И разве кто-то сможет заставить признаться нарушителя, что идеи принадлежат не ему?
Наконец, наставник воспроизвёл образ мухи-осы, над которой колдовал прошлым вечером Инрик.
– Пока это последний вид. Муха была поймана сегодня ранним утром на территории нашего сада. Это насекомое на глазах изумлённых учёных с лёгкостью расправилось с десятком настоящих ос. Жутко, не правда ли?
Инрик не сводил с голограммы глаз. Он был потрясён до глубины души, по телу пробежал озноб, руки затряслись от негодования. Потом он уже не слушал наставника, целиком погрузившись в ощущение увеличивающейся обиды. Перед ним словно выросла бездонная чёрная пропасть. Ему захотелось исчезнуть, раствориться в пространстве подобно утреннему туману. Исчезнуть навсегда, чтобы никто не узнал о его страданиях и глубоком разочаровании в жизни.
Погружённый в себя, Инрик не сразу заметил, как сверстники по очереди встают и подходят к загадочному кувшину. Затем они засовывают в него руку и, не получив ожидаемого результата, возвращаются на свои места.
– Инрик, ты последний, – обратился к нему наставник и, дождавшись, когда тот подойдёт, поинтересовался: – Ты здоров? Выглядишь бледным…
– Я… в порядке.
– Тогда опусти руку в кувшин.
Инрик в нерешительности замер перед странным предметом, не зная, чего ему следует ожидать.
– Простите, я прослушал… в чём заключается…проверка?
Он старался говорить чётко, но голос предательски дрожал, а последнее слово и вовсе пришлось из себя выдавливать.
– Если ты не Создатель Мух тебе не стоит так волноваться. Там находится муха, которую я последней вам показывал. Ты же знаешь наш основной Закон: «Первый укус Создателю»?
Инрик, соглашаясь с ним, помотал головой. В горле внезапно пересохло, а в кончиках пальцев почувствовался неприятный холодок.
– Даже, если предположить, что Создатель именно ты, – сверстники на этом месте начали посмеиваться, окончательно смутив испытуемого, – уверен укус будет не смертелен.
– Нет, нет… я не…
– Кажется, никто из присутствующих не сомневается, что ты не Создатель Мух. Вперёд, тебе нечего бояться.
– Я не… – попытался оправдаться Инрик, но договорить не получилось. Слово «боюсь» так и застряло в горле.
Чтобы не затягивать свои мучения, он, наконец, решительно засунул руку в кувшин по самую локоть. Нет, там было не одно насекомое, как он рассчитывал. Их было много. Защитное поле не позволяло мухам вылететь на свободу. Они охотно облепили его руку. Он даже видел, как они ползают по ней – это было щекотно. Неожиданно он увидел её… муху-осу.
«Я не Создатель Мух, и потому они не могут меня укусить, – пытался утешить себя Инрик. – Это не я… Это не я…»
Выждав минуту, наставник попросил вынуть руку и показать ему.
Инрик покорно выполнил его просьбу.
– Ну, что ж я был уверен, что никто из вас не является Создателем Мух. Возвращайся на своё место. Продолжим урок…
На протяжении нескольких последующих дней Инрик был весь на нервах. Проверки по поиску Создателя продолжались. Каждый день по два, три ученика из его группы уходили с занятий, но по возвращении никто из них даже рта не открыл, чтобы рассказать, что с ними происходило. Слухи плодились как муравьи, и одна была страшнее другой. Особенно все судачили по поводу судьбы Создателя Мух, когда того найдут. А уж то, что его найдут, никто даже не сомневался. Инрику очень хотелось найти этого «Создателя» раньше всех.
