М. В. Шкаровский
Судьбы иосифлянских пастырей
В тот же день специальная комиссия вскрыла мощи. Около недели необлаченные мощи святых стояли в храмах, затем их вернули на прежние места. За организацию крестного хода с выражением протеста против этой варварской, незаконной даже в свете советских декретов акции 8 июля 1920 г. Владыка был арестован по обвинению в антисоветской агитации. Три недели он находился в заключении в Ярославской тюрьме, а в это время в Ростове собирались тысячи подписей верующих за его освобождение. В итоге архиепископ Иосиф был освобожден, но постановлением Президиума ВЧК от 26 июля 1920 г. приговорен к одному году заключения условно с предупреждением о неведении агитации[51].
Весной 1922 г. на Русскую Православную Церковь обрушились новые тяжелые испытания – развернутая по указанию Политбюро ЦК РКП(б) кампания по изъятию церковных ценностей и обновленческий раскол, также непосредственно организованный органами государственной власти, в частности ГПУ. После ареста Патриарха Тихона в мае 1922 г. власть в Церкви на год захватили просоветски настроенные обновленцы, сформировавшие свое Высшее Церковное Управление.
Архиепископ Иосиф также был арестован в мае 1922 г. по делу «о противодействии изъятию церковных ценностей» и 19 июля приговорен в г. Ростове Ярославским губернским революционным трибуналом к 4 годам лишения свободы. После этого – третьего за последние три года – ареста Владыка был вынужден дать подписку «не управлять епархиею и не принимать никакого участия в церковных делах и даже не служить открыто»[52]. По предписанию председателя ВЦИК М.И. Калинина от 5 января 1923 г. он в этом же месяце был освобожден досрочно. После освобождения Владыка затворился в Угличском Алексеевском монастыре и оттуда все же негласно управлял епархией, отвергая всякий диалог с обновленцами. Категорическое неприятие их принесло преосвященному Иосифу уважение и народную любовь. Верующие всячески поддерживали своего архипастыря. Когда 14 марта была образована приходская община храмов Спасо-Иаковлевского монастыря, архиепископа избрали ее председателем.
После освобождения в июне 1923 г. Патриарха Тихона начался катастрофический спад влияния обновленчества. Борьбу с ним в Ярославской губернии возглавлял архиепископ Ростовский. Так, в письме начальника Ярославского губернского отдела ГПУ в ОГПУ от 8 августа 1923 г. говорилось: «Обновленческая группировка в настоящее время почти совершенно прекратила свою деятельность под натиском тихоновской группировки. Большинство духовенства и верующих идет по пути тихоновщины, ослабляя морально и материально обновленческую группировку. Во главе тихоновской группировки стоит епископ Ростовский Иосиф. Данное лицо по Ярославской губернии в настоящее время весьма авторитетно не только среди духовенства и верующих, но и среди советских работников низового аппарата, и в особенности Ростовского уезда… Заручившись из Наркомюста официальной бумагой, разрешающей Иосифу создать свое параллельное ВЦУ Ярославское отделение Епархиального управления, Иосиф ведет линию всеми способами к полной ликвидации обновленческой группы как лицо весьма авторитетное среди духовенства и верующих и доказавшее себя, что и современная власть не всегда может его обуздать в его реакционной деятельности. Конечно, его настоящая деятельность, нужно признать, идет достаточно успешно. При таких обстоятельствах деятельность обновленческой группы в Ярославской губернии, собственно, должна замереть, что и можно констатировать в настоящее время. Для поддержания деятельности обновленческой группы, безусловно, необходимо изъять из пределов Ярославской губернии епископа Иосифа, что значительно ослабит тихоновскую группу, и этим самым дать возможность оживиться и обновленческой группе, главным образом за счет верующих, ибо епископ Иосиф в глазах верующих – самое авторитетное лицо из духовенства Ярославской губернии, а потому значительная часть верующих идет за ним не только как за тихоновцем, но и как за известным им Иосифом, которого и Советская власть по велению бога избавляет от наказания (выражения верующих). Без этой операции нет возможности хотя бы минимально поддерживать деятельность обновленческой группы»[53].
Но, несмотря на противодействие ГПУ, архиепископ продолжал борьбу за Православие. 21 мая 1924 г. архиеп. Иосиф был назначен членом Священного Синода при Патриархе. Правда, будучи переведен в марте 1924 г. на Одесскую кафедру, Владыка не смог водвориться там из-за противодействия обновленцев и местных властей и оставался проживать в Ростове на положении управляющего Ростовским викариатством до осени 1924 г., когда был назначен управляющим Новгородской епархией. Проживая большую часть времени в Ростове, Владыка Иосиф временно управлял одной из старейших русских епархий до сентября 1926 г. В этот период ему довелось вновь посетить родную Устюжну и встретиться с родственниками. Архиепископ периодически служил в новгородском Софийском соборе, ленинградском кафедральном храме Воскресения Христова (Спас на Крови). Особенно значительное количество верующих собирали его архиерейские богослужения в Успенском соборе г. Ростова.
Когда 7 апреля 1925 г. скончался Святейший Патриарх Тихон, Местоблюстителем Патриаршего Престола согласно его завещанию стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский). 12 апреля архиепископ Иосиф, как управляющий Новгородской епархией, с шестьюдесятью другими архиереями участвовал в погребении ев. Патриарха Тихона и подписал акт о передаче местоблюстительских полномочий ев. митрополиту Петру. В своем завещательном распоряжении от 6 декабря 1925 г. – за несколько дней до ареста – последний поставил архиепископа Иосифа третьим кандидатом в Заместители Патриаршего Местоблюстителя за митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским) и митрополитом Киевским Михаилом (Ермаковым).
После ареста Владыки Петра (Полянского) руководство Русской Церковью перешло к митрополиту Сергию. Правда, весной 1926 г. был освобожден митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), который, по завещанию Патриарха Тихона, являлся вторым кандидатом на должность местоблюстителя Патриаршего Престола. 18 апреля он выпустил послание о вступлении его в права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя. Но подавляющее число архиереев, в том числе и архиепископ Иосиф, поддержали митрополита Нижегородского, который сохранил руководство Русской Церковью на время заключения Владыки Петра.
Эта активная поддержка, вероятно, способствовала тому, что 26 августа 1926 г. архиепископ Ростовский, уважаемый повсюду за свою аскетическую жизнь и ученость, был назначен митрополитом Ленинградским. По словам указа, Владыку Иосифа назначили «вследствие настоятельной просьбы верующих» с возведением его в сан митрополита с возложением белого клобука, креста на клобук и митру. Действительно, летом 1926 г. к митрополиту Сергию в Москву несколько раз с соответствующими просьбами ездили делегации ленинградских священнослужителей – настоятель кафедрального собора протоиерей Василий Верюжский, архимандриты Лев и Гурий (Егоровы), протоиереи Александр Пакляр, Иоанн Смолин, Василий Венустов и др. О назначении Владыке Иосифу сообщил, приехав специально в Новгород, где временно находился митрополит, архиепископ Алексий (Симанский) – будущий Патриарх, ставший тогда управляющим Новгородской епархией. «Из послушания» преосвященный Иосиф принял назначение, но возражал, чтобы именоваться Ленинградским, и предпочитал наименование «Петроградского».
Верующие жители северной столицы встретили Владыку с большой радостью, как стойкого борца за чистоту Православия, но также и потому, что после расстрела в августе 1922 г. святого новомученика митрополита Вениамина (Казанского) несколько лет не имели своего правящего архипастыря. Например, известный протоиерей Михаил Чельцов, настоятель Измайловского собора, высказывал в связи с назначением радостную надежду: «Наконец-то прекратится архиерейская рознь и скачки за первенство, наконец-то наступит мало-помалу порядок в наших делах и взаимоотношениях». 11 сентября нового стиля митрополит прибыл в Ленинград и остановился в Воронцовском подворье. Был канун известного городского праздника – перенесения в город мощей святого благоверного князя Александра Невского, который еще совсем недавно сопровождался грандиозным крестным ходом от Исаакиевского собора до Александро-Невской Лавры. На всенощной Свято-Троицкий собор Лавры, недавно перешедший к «тихоновцам» от обновленцев, был переполнен народом. «Восторгам и умилению не было пределов, радость слышалась отовсюду и виделась на лицах, разговоры лились самые оживленные и молитвенно Богу благодарные», – писал о. М. Чельцов. Согласно другому источнику: «Духовенства собралось человек полтораста – от облачального места до престола по обеим сторонам. Епископат весь: митрополит, преосв. Алексий, Гавриил (Воеводин), Николай (Ярушевич), Стефан (Бех), Григорий (Лебедев), Сергий (Дружинин) и Димитрий (Любимов)». Первые впечатления от нового главы епархии были очень благоприятны: «Новый митрополит – высокого роста, седой, в очках, вид серьезный, несколько необщительный, как будто суровый. Есть что-то общее во внешнем виде с покойным митрополитом Вениамином. Ходит несколько сутуловато. Ни с кем не разговаривает в алтаре. Даже через ей. Григория послал сказать “беседовавшему” в алтаре духовенству держать себя “покойнее”. У епископа и духовенства – в их держании себя – сразу почувствовалось, что приехал “хозяин”: все подтянулись. Голос у него – высокий, довольно нежный, приятный, дикция чистая. В общем, впечатление хорошее, приятное»[54].
Столь же благоприятным было впечатление, произведенное митр. Иосифом на о. М. Чельцова: «Митрополит Иосиф внушал к себе, с первого же взгляда на него, симпатию и доверие… Совершенно аскетического облика монах привлекал к себе и нравился; в богослужении у него не было ничего вычурного: просто и молитвенно… Отзывались о нем как об истинном монахе, добром человеке, горячем молитвеннике, отзывчивом к нуждам и горестям людским; хотелось быть около него, слушать его… И нам, духовенству, казалось, что именно его-то нам и нужно, что именно он-то и может проявлять тот авторитет, который обязывает к послушанию, отклоняет от противления, научает к порядку, дисциплинирует одним взглядом, – словом, что с ним-то начнется у нас настоящая жизнь, что будет у нас Владыка Отец»[55].
На следующий день, в воскресенье, несмотря на дождь, площадь перед собором была переполнена народом. Многие подходили под благословение со слезами. По просьбе митрополита прот. Николай Чуков сказал по запричастном стихе слово, а на следующее утро был у него с докладом о руководимых им Высших Богословских курсах и остался доволен оказанным приемом.
Сохранились свидетельства и других очевидцев о назначении Владыки Иосифа Петроградским митрополитом. Так, архимандрит Феодосий (Алмазов) в рукописи «Мои воспоминания (записки соловецкого узника)» отмечал: «Все в Петрограде восторжествовали. Известный аскет, профессор Академии, плодовитый духовный писатель. Первое всенощное бдение он совершил 23 ноября [на самом деле 11 сентября нового стиля] в день памяти св. Александра Невского в Лавре. Все туда устремились. Религиозный подъем был невиданный: ведь стал на свою кафедру преемник священномученика Вениамина. Народу – масса. Отслужив литургию с прекрасной проповедью, Владыка уехал в Ростов попрощаться со своей паствой – и в этом была его роковая ошибка. Большевикам не понравилась его заслуженная популярность, вдруг проявившаяся. С дороги телеграммой ГПУ потребовало его в Москву, откуда он водворен был в монастырь около Устюжны»[56].
Митрополит Иосиф и его духовник протоиерей Александр Советов. Конец 1926–1927 гг.
Митрополит Иосиф действительно 13 сентября вечером уехал из Ленинграда в Ростов, чтобы проститься с прежней паствой (по другим сведениям, в Новгород за вещами), оставив управляющим епархией на время своего отсутствия епископа Гавриила (Воеводина). Вернуться на берега Невы ему уже никогда не было суждено. По замечанию протоиерея Михаила Чельцова, «советская власть… не могла нас оставить хотя бы при малом благополучии». Будучи вызван в Москву ОГПУ, в разговоре с возглавлявшим церковный отдел Е. Тучковым Владыка отрицательно отнесся к предложенному плану легализации Патриаршей Церкви. В результате он был отправлен в Ростов без права выезда из этого города. 28 сентября 1926 г. ленинградскому духовенству даже стало известно, что митрополиту Иосифу «предложено на три года уехать в ссылку по выбору (Архангельск и еще два пункта)»[57]. К счастью, эта угроза не была тогда реализована.
В октябре Владыка Иосиф подписался под нелегально распространяемым обращением об избрании Патриархом митрополита Кирилла (Смирнова), причем, по свидетельству епископа Евгения (Кобранова), «подал было голос за Сергия, но потом сказал последнему: “Владыка, Вы все равно не пройдете”, – и подал за Кирилла»[58].
25 ноября (по ст. стилю) 1926 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий был арестован. Его обязанности перешли к митрополиту Иосифу. Однако, предвидя и для себя невозможность в ближайшем будущем исполнять столь высокое церковное послушание, Владыка Иосиф обратился 25 ноября/8 декабря 1926 г. с завещательным посланием «К архипастырям, пастырям и пасомым Русской Православной Церкви». В нем он определял, в случае непредвиденных событий (ареста, ссылки, расстрела), дальнейший порядок «канонически неоспоримого» преемства высшей власти в Церкви. Митрополит Иосиф по возникшей тогда традиции назначил трех возможных преемников: архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича).
Предчувствие ареста не обмануло Владыку Иосифа. 9 декабря он вновь оказался под стражей и на следующий день был дважды допрошен по делу о попытке тайного избрания Патриархом митр. Кирилла. В своих показаниях следователю митр. Иосиф заявил: «Я указал на записочке, запечатанной в конверт, что желательным кандидатом считаю Кирилла митрополита или Сергия. Я вовсе не считал, что, давая свое мнение, присоединяюсь к какому-то решению, долженствующему заменить собой соборное решение. Я имел в виду совещание, которое должно было состояться в г. Владимире, и полагал, что это просто предварительный обмен мнениями перед совещанием». Вероятно, вследствие такой позиции Владыки никто из иосифлян не аппелировал к результатам выборов 1926 г.[59]
Власти хотели услать подальше от Москвы и Ленинграда твердого в своих убеждениях архиерея. 29 декабря 1926 г. арестованного митрополита доставили в Николо-Моденский монастырь Устюженского района (в 35 верстах от родного города), где в это время обитало всего 10 монахов, с запрещением покидать его. Это была настоящая ссылка. Но, обладая значительным авторитетом и решительным характером, преосвященный Иосиф продолжал управлять Ленинградской епархией через своих викариев – епископа Гдовского Димитрия (Любимова) и епископа Нарвского Сергия (Дружинина)[60].
Важным переломным рубежом в истории Русской Православной Церкви стали события второй половины 1927 г. 29 июля освобожденный из заключения митрополит Сергий (Страгородский), совместно с членами созданного им Временного Синода, выпустил «Послание к пастырям и пастве» (Декларацию 1927 г.) о лояльности к советской власти, одновременно был допущен контроль ОГПУ над кадровой политикой Московской Патриархии. Такие компромиссы были негативно восприняты многими священнослужителями и мирянами. И ярче всего это недовольство и возмущение проявилось в Ленинграде.
В середине августа духовник Владыки прот. Александр Советов, ей. Гдовский Димитрий, схимонахиня Анастасия (Куликова) и другие клирики северной столицы отправили митрополиту Иосифу послание с выражением своего несогласия с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. А 17 сентября 1927 г., вероятно, по настоянию ОГПУ, на заседании Временного Синода под председательством митр. Сергия, «по соображениям большей пользы церковной», решено было перевести Владыку Иосифа на Одесскую кафедру.
Этот указ вызвал среди верующих Ленинграда такую бурю возмущения, что даже не сочувствовавший митр. Иосифу церковный историк митр. Иоанн (Снычев) в своей книге отметил: «Когда стало известно, что их любимец и страдалец за веру православную не согласен с решением Синода и открыто выражает свой протест против него, смущение народное достигло крайних пределов…»; «Сергий и его Синод власти предались и угождают ей безмерно. А того не разумеют, что Церковь Православную губят». Сам Владыка Иосиф «воспринял указ – по свидетельству современника – как величайшую несправедливость, как следствие интриги», а с амвонов в Ленинграде открыто говорили, «что митрополит Иосиф переведен неправильно по докладу епископа Николая (Ярушевича), который, очевидно, наклеветал на него». Митрополит Иосиф в письме митрополиту Сергию от 28 сентября тоже видел в перемещении «злую интригу кучки людей», не желавшей, чтобы он пребывал в Ленинграде. Митрополит Иосиф пытался лично повлиять на решение, для чего он – по рассказу архиепископа Алексия (Симанского) – в середине сентября передал в Москве через митрополита Сергия письмо Е. Тучкову, в котором якобы «без должного достоинства… благодарил того за оказанную милость – разрешить выехать из Моденского монастыря, но просил продлить эту милость и дальше – разрешить ему управлять Ленинградской епархией, с которой он сроднился». Однако уже через две недели, преодолев минутную слабость, митр. Иосиф отправил митр. Сергию письмо, где упрекает его и высшую церковную власть «в плачевно-рабском послушании, совершенно чуждом церковному началу»[61].
В своем письме от 28 сентября Владыка Иосиф сообщал об отказе подчиниться указу, как неканоничному, принятому под влиянием посторонних факторов и поэтому пагубно сказывающемуся на церковной организации. В другом, отправленном в начале октября, послании к братии Александро-Невской Лавры митрополит писал: «Сердечно благодарю верную дружину св. Благоверного Великого князя Александра Невского, охраняющую его обитель, за дорогое сочувствие, участие и молитвы о мне, недостойном. Не судил Господь послужить обители Угодника, как хотелось от всей души, но пусть и душевное усердие мое вменится в самое дело. Пусть не моя вина будет в том, что данный мне некогда во сне завет Угодника – “не уходите на покой” – как будто видит свое нарушение. Сам-то я во всяком случае ни о каком покое не прошу и просить не нахожу возможности, никаких других назначений принять не считаю себя вправе, но восторжествовавшей попущением Божиим силе зла противиться лишен силы. А потому смиренно преклоняю свою страждущую главу суду Божию и заступничеству св. Угодника, а Вашей, други мои, любви и молитвенной памяти прошу и впредь. Пусть и один незабвенный день 30 августа 1926 года соединит нас навеки в неразрывный союз взаимной любви и молитвенного общения… О великий ревнитель Православия и славы нашего Отечества! Введи нас не только в твою земную, но и небесную обитель, недоступную никаким козням лукавых слуг зла и врагов Христова мира, правды и имени».
3 октября временно управляющий Ленинградской епархией епископ Петергофский Николай (Ярушевич) доложил Синоду о недовольстве в городе в связи с переводом митрополита. По этому докладу 12 октября было принято постановление, утверждающее прежний указ. Викариям предписывалось прекратить возношение за богослужением имени Владыки Иосифа и подчиниться еп. Николаю. Обо всем этом митрополит узнал из присланной ему выписки, хотя он ожидал или вызова на Синод, или простого письменного ответа на обращение к митр. Сергию. Сам указ митрополит получил только 22 октября, т. е. через месяц после его отсылки, очевидно благодаря соответствующим указаниям ОГПУ. Через три дня еп. Николай официально объявил в Воскресенском соборе «Спас на Крови» о переводе митрополита Иосифа в Одессу.
30 октября митр. Иосиф из Ростова (куда он вернулся в сентябре 1927 г.) в ответ на постановление Временного Священного Синода от 12 октября отправил новое послание с отказом оставить Ленинградскую кафедру, пояснив, «что нестроения в епархии породил тайно оглашенный… приказ о его перемещении, что связь его с ленинградской паствой не искусственная, но основанная на горячей любви к нему пасомых… и, наконец, что послушания “церковной власти” он оказывать не желает, поскольку сама “церковная власть” находится в рабском состоянии»[62].
Оценивая поступок Владыки, можно полностью согласиться с утверждением в биографическом справочнике «За Христа пострадавшие»: «Совершенно неосновательны обвинения митрополита Иосифа в раздражительности, корысти и честолюбии, из-за которых он будто бы отказывался от перемещения на Одесскую кафедру. Трудно представить себе большее непонимание его горячего, пылкого сердца. Образно говоря, он шел свидетельствовать Истину и умирать за Христа, что казалось ему единственно возможным и правильным в той ситуации, а его отсылали в тыл, чтобы он не мешал достижению компромисса, воспринимавшегося им как предательство. Побудительными причинами для отказа от Одесской кафедры и разрыва с митрополитом Сергием (Страгородским) были проводимая митрополитом Сергием реформа отношений Церкви с государством и чуждое всякой корысти, дипломатии и политического расчета стремление митрополита Иосифа стоять за Истину до смерти»[63].
12 декабря 1927 г. митр. Сергий принял в Москве делегацию, состоявшую из ей. Димитрия (Любимова), прот. Викторина Добронравова и мирян И.М. Андреевского и С.А. Алексеева. Они передали Заместителю Местоблюстителя три протестных послания от духовенства и мирян, архиереев и ученых. Беседа, однако, не дала результата – митр. Сергий остался непреклонен, изменить политику и вернуть митр. Иосифа отказался. Горечь ленинградцев была очень велика, и через несколько дней родилось так называемое движение иосифлян. Следует упомянуть, что 12 декабря, при ожидании приема у митр. Сергия, произошла встреча членов делегации с Владыкой Иосифом, который ненадолго приезжал в Москву и познакомился здесь с текстом протестных посланий.
После возвращения делегации в Ленинград ей. Гдовский Димитрий и ей. Нарвский Сергий, взяв на себя инициативу, подписали акт отхода от митр. Сергия (13/26 декабря), «сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, Митрополита Крутицкого». Уже в январе 1928 г. ей. Димитрий объявил митр. Сергия безблагодатным и потребовал немедленного разрыва молитвенного общения с ним. В ответ Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Синод 30 декабря приняли постановление о запрещении в священнослужении отошедших ленинградских епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), зачитанное в Никольском Богоявленском соборе епископом Николаем (Ярушевичем). С этого времени Московская Патриархия стала считать неподчинившихся священнослужителей раскольниками[64].
Решение ленинградских викариев отойти от митр. Сергия было принято самостоятельно, тем не менее, до его официального провозглашения митр. Иосиф благословил готовившийся отход. Во второй половине декабря он писал еп. Димитрию: «Дорогой Владыко!
Узнав от м. А[гафангела] о принятом вами решении, нахожу (после ознакомления со всеми материалами), что другого выхода нет. Одобряю ваш шаг, присоединяюсь к вам, но, конечно, помочь вам более существенно лишен возможности…»[65] Сам же митр. Иосиф оставался пребывать в молитвенно-каноническом общении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя до февраля 1928 г.
7 января митр. Иосиф в письме в Ленинград вновь одобрил действия своих викариев: «…Для осуждения и обезвреживания последних действий митр. Сергия (Страгородского), противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений»[66].
Следует отметить, что Владыка с самого начала не был реальным руководителем движения, называвшегося его именем. Согласно протоколам его допросов (от 22, 30 сентября и 9 октября 1930 г.) митрополит говорил: «После назначения меня на Одесскую кафедру, я первое время хотел уйти на покой от всех дел, но в это время в Ленинграде появилась группа духовенства во главе с епископами Дмитрием (Любимовым), Сергием (Дружининым), священниками – называть в отдельности отказываюсь, – а главным образом, многочисленное количество верующих стало просить меня и потребовало остаться их руководителем, Ленинградским митрополитом, обещая мне, что они меня не будут ни в чем беспокоить, а сидеть в ссылке в Моденском монастыре и только быть их духовным руководителем. Первое время так и было… Постепенно я был втянут в церковный водоворот, и приходилось так или иначе реагировать на те события, которые развернулись вокруг этой новообразованной церковной группы. Дело мое, по которому я привлекаюсь, как мне представляется, зиждется на мнении обо мне как лидере особого течения в нашей Церкви, возникшего четыре года назад в связи с Декларацией митрополита Сергия, грубо нарушившего, по убеждению верующих, глубочайшие основы строя церковной жизни и управления. Это течение совершенно несправедливо окрещено “иосифлянами”, каковую несправедливость указывает и сам митроп. Сергий в переписке его с митрополитом Кириллом. Гораздо основательнее оно должно быть названо вообще “антисергианским”… Самое течение нашей группы возродилось на благоприятной почве злоупотреблений митрополита Сергия и независимо от каких бы то ни было личностей вызвало одновременно повсюду соответствующе сильную реакцию в церковных кругах без всякого моего участия и влияния. Более того, я сам значительно позднее втянут был в это течение, и не оно шло и идет за мною, а скорее я плетусь в хвосте за ним, не сочувствуя многим его уклонам вправо и влево. И если бы даже уничтожить вовсе меня и мое участие в этом движении, оно безостановочно шло бы и пойдет дальше без малейшей надежды на полное искоренение… Никакими репрессиями со стороны Сов. власти наше движение не может быть уничтожено. Наши идеи, стойкость в чистоте Православия пустили глубокие корни. Ложь митрополита Сергия в его интервью о том, что церкви закрываются по постановлениям верующих, очевидна каждому, даже неграмотному крестьянину… Не имея на местах духовного руководителя, с разных городов и местностей СССР приезжали к епископу Дмитрию за руководством, некоторые, возвращаясь с Ленинграда, заезжали ко мне, так просто повидать, так как по всем вопросам они получали руководство от епископа Дмитрия… Обращавшихся ко мне с теми или иными вопросами я направлял к епископу Дмитрию, прося его разрешить все вопросы…»[67]
Верность Заместителю Патриаршего Местоблюстителя сохранили лишь два ленинградских епископа: Николай (Ярушевич) и Сергий (Зенкевич). Четверо из восьми архиереев заняли двойственную позицию. Они не присоединились к оппозиции ей. Димитрия, однако не поминали в богослужениях имени митр. Сергия. Так, наместник Александро-Невской Лавры ей. Григорий (Лебедев), пользуясь древним правом ставропигии, которое имела Лавра, никому не подчинялся и поминал лишь Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра. Некоторое время так же поступали архиеп. Гавриил (Воеводин) и епископы Серафим (Протопопов) и Стефан (Вех).
2 февраля 1928 г. по поручению Синода митрополита Иосифа в Ростове посетили архиепископ Вологодский Сильвестр и архиепископ Самарский Анатолий. Им Владыка сделал заявление об отделении от митрополита Сергия (Страгородского), а 24 января/б февраля официально подписал акт отхода от митр. Сергия в составе группы архиереев Ярославской епархии. В этот же день появилась его резолюция о согласии возглавить отделившихся от митр. Сергия в Ленинградской епархии: «Митрополит Ярославский Агафангел с прочими епископами Ярославской церковной области отделились также от митр. Сергия и объявили себя самостоятельными в управлении вверенными им паствами, к чему я присоединил свой голос. По сему благому примеру нахожу благовременным открыто благословить подобное же правильное отделение части ленинградского духовенства со своими паствами. Согласен на просьбу возглавить это движение своим духовным руководством и молитвенным общением и попечением; готов не отказать в том же и другим, желающим последовать доброму решению ревнителей Христовой Истины. Молю Господа, да сохранит всех нас в единомыслии и святой твердости духа в переживаемом Церковью новом испытании»[68].
В новом послании к ленинградской пастве от 8 февраля митр. Иосиф сообщил о переходе на самоуправление митр. Агафангела (Преображенского) и трех его викариев, а также что он, приняв в этом участие, признает тем самым прежние распоряжения митр. Сергия и его Синода не имеющими силы, требует канонически правильного решения судом епископов вопроса о переводе и до этого суда не считает себя вправе предоставлять вверенную ему паству произволу церковных администраторов, не пользующихся доверием; поручает временное управление епархией ей. Димитрию и просит ей. Григория в качестве его наместника продолжать управление Александро-Невской Лаврой, призывая возносить свое имя за богослужением, несмотря на невозможность для него приехать в Ленинград[69].
Особенно ярко и аргументированно Владыка Иосиф высказал свою церковную позицию в февральском 1928 г. письме к известному ленинградскому архимандриту Льву (Егорову): «Дорогой отче! До последнего времени я думал, что мой спор с Митрополитом Сергием окончен и что, отказавшись дать принести себя в жертву грубой политике, интриганству и проискам врагов и предателей Церкви, я смогу отойти спокойно в сторону, добровольно принеся себя в жертву протеста и борьбы против этой гнусной политики и произвола. Я был совершенно искренен, когда думал и говорил, что “ни на какой раскол я не пойду и подчинюсь беззаконной расправе со мной – вплоть до запрещения и отлучения, уповая на одну правду Божию”. Но оказалось, что жизнь церковная стоит не на точке замерзания, а клокочет и пенится выше точки простого кипения. Мое маленькое “дело” вскоре оказалось лишь малой крупицей столь чудовищного произвола, человекоугодничества и предательства Церкви интересам безбожия и разрушения этой Церкви, что мне осталось удивляться отселе не только одному своему покою и терпению, но теперь уже приходится удивляться и равнодушию и слепоте тех и других, которые еще полагают, что попустители и творцы этого безобразия творят дело Божие… Может быть, я терпел бы и это. Моя-де хата с краю, как теперь Ваша. Но, дорогой Отче, я вдруг с особой болью стал чувствовать себя в значительной мере ответственным за нечестия Церкви. Ведь как Вам небезызвестно, я один из
