М. М. Иванов
Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919
© ФКУ «Государственный архив РФ», 2016
© Марыняк А. В., предисл., коммент., 2016
© ООО «Кучково поле», 2016
Предисловие
Представляемые читателю воспоминания генерал-майора Михаила Михайловича Иванова являют собой крайне интересный источник не только по истории русской армии, но и по всей жизни России второй половины XIX – начала ХХ века. Оказавшиеся в эмиграции русские офицеры и генералы нередко брались за перо, чтобы вспомнить милую ушедшую старину, описать внутренний быт родной армии, канувшей в Лету, почтить память своих павших товарищей… За последние десятилетия доступ к этим источникам как для профессиональных историков, так и для всех интересующихся отечественной историей последних двух веков, стал намного проще, многие из них были изданы в Российской Федерации и нашли своего читателя.
На общем фоне воспоминания М. М. Иванова выделяются достаточно резко и стоят особняком. Исключительная особенность мемуаров – то, что автор писал их не для широкого читателя, в отличие от большинства мемуаров русских офицеров начала XX века, а посвящал своей дочери, подробно описывая свою жизнь очень непосредственным языком. Тонко подмечая мелочи жизни, доскональные подсчеты «до копейки», вместе с тем открывал простодушный взгляд на жизнь и поиск простых ответов на сложные вопросы случившегося с Россией.
Сама исключительность воспоминаний Михаила Михайловича притягивает внимание читателя – но читателя, знакомого с темой. Это совсем не призма, отражающая реальную картину. М. М. Иванов – не правило, а исключение для Императорской армии начала ХХ века. Подобный слой командиров практически сошел после Русско-японской войны, когда требования к офицерскому корпусу резко возросли, когда полученное образование офицера и выполнение им своих служебных обязанностей стали нераздельны.
В силу ряда обстоятельств можно утверждать, что генерал-майор М. М. Иванов для русской армии 1910-х годов – человек случайный. Выбор военной карьеры был сознателен, но полученное образование, с которым он поступил на военную службу, совсем скоро уже стало недостаточным: вскоре после его приема в училище доступ к офицерским эполетам для вольноопределяющихся 3-го разряда по образованию стал возможен только после сдачи экзамена, а уже в середине 1880-х годов данная категория при отбытии действительной службы была вообще ликвидирована: требования армии порой даже опережали успехи Министерства народного просвещения.
Ровное движение по служебной лестнице «по старшинству в чине» затягивало чинопроизводство, и вскоре после Русско-японской войны 1904–1905 годов человек со схожей биографией, скорее всего, волей-неволей был бы вынужден покинуть ряды армии: был принят закон «о предельном возрасте», согласно которому подлежали увольнению обер-офицеры старше 45 лет и штаб-офицеры старше 55 лет. Но заслуженный в Маньчжурии Михаилом Михайловичем орден Святого Георгия 4-й степени автоматически исключал его из рядов «кандидатов на выбывание». В итоге Михаил Михайлович представлял собой тот, уже редкий в начале XX века, пример, когда человек достигал генеральских погон с профессиональным образовательным уровнем окружного пехотного юнкерского училища (выпускники которых в это время уступили «пальму первенства» в составе офицерского корпуса людям, прошедшим курс военных училищ, чья программа была несравненно более расширенной, нежели в юнкерских).
Фактически перед нами пример более чем успешной карьеры «человека из народа», чье продвижение по службе опиралось в первую очередь на усердное исполнение служебных обязанностей и личную доблесть. Поэтому достигнутые успехи были столь важны и значимы для Михаила Михайловича, свидетельством чему является тщательное высчитывание положенной ему пенсии, произведенное в Харбине уже в 1926 году. От этого сюжета веет определенным трагизмом: честно отдавший годы и здоровье службе старик высчитывает пенсию, хотя государства, которое могло бы ему ее платить, уже не существует почти 10 лет. Нередко встречающийся пример, когда для эмигрантов (особенно пожилых) время остановилось, а крушение государства стало и личным крушением, принять и даже признать которое было психологически почти невозможно…
Михаил Михайлович Иванов родился 22 сентября 1861 года в Костроме, но по всем документам значился «из уроженцев Ярославской губернии», где прошла большая часть его детства и юности. Детство автора мемуаров выпало на эпоху великих реформ, связанных с коренными изменениями в большинстве сторон русской жизни. Внук «николаевских солдат», Михаил Михайлович, как и его братья, избрал для себя военную карьеру. Он был одним из первых учащихся новой «пореформенной» системы образования, изменения в сфере которого самым активным образом коснулись не только гражданского, но и военного ведомства.
С начала царствования императора Александра II широко распространилось мнение о необходимости отделения специального образования от общего. Такого же мнения придерживались и в военном ведомстве, и занявший в 1860 году пост главного начальника военно-учебных заведений великий князь Михаил Николаевич, и возглавивший военно-учебное ведомство вслед за ним генерал-майор Н. В. Исаков были твердыми противниками существования прежней системы кадетских корпусов, готовивших своих воспитанников непосредственно к офицерской службе. Под руководством военного министра Д. А. Милютина была проведена коренная реформа военного образования: старшие классы кадетских корпусов сводились в военные училища (1-е военное Павловское, 2-е военное Константиновское, 3-е военное Александровское и Николаевское кавалерийское), корпуса лишались строевой организации, а вскоре были преобразованы в военные гимназии, в которых до минимума была сокращена военная составляющая, шло сокращение числа казеннокоштных вакансий, увеличилось число «приходящих» учащихся.
Для тех же, кому курс военных гимназий был труден для усвоения, были созданы военные прогимназии, в одной из которых, созданной в 1868 году на базе Ярославской военной школы, некоторое время обучался наш автор. Главной задачей данного типа учебных заведений было дать комплектование создаваемым окружным юнкерским училищам, готовившим до конца XIX века бóльшую часть русского офицерского корпуса. Образование, даваемое в них, было «классом ниже», нежели в военных училищах, выпускники которых получали преимущество по службе. Вследствие более низких требований в военные прогимназии переводились неуспевающие ученики военных гимназий, также немалое значение имели и благотворительные цели: значительная часть учащихся получала образование за казенный счет (в первую очередь, дети военных).
Из-за переезда семьи в Москву Михаилу Михайловичу пришлось прервать довольно удачно начавшееся образование. Не удержавшись в Москве, семья Ивановых возвращается в Ярославль, но пропущенный учебный год (1873–1874) лишает маленького Михаила места в военной прогимназии. Не без труда отцу удается устроить его в Ярославское городское училище.
Городские училища образца 1872 года также стали новой страницей в системе образования Российской империи. Несмотря на то, что Положение о городских училищах было утверждено 31 мая 1872 года, преобразование уездных училищ в городские началось лишь в 1875 году. Временной люфт был затрачен на подготовку педагогических кадров для нового типа учебных заведений: на одного преподавателя ложилось ведение большинства предметов. Курс городских училищ был короче и значительно легче курса классических гимназий и реальных училищ, с которым значительная часть учащихся просто не справлялась. Целью нового типа учебных заведений было дать законченное (пусть и «высшее начальное») образование, их выпускники имели право на получение первого классного чина без экзамена и могли поступать на государственную службу.
Курс городского училища Михаил Михайлович закон чил в 1877 году, когда шла Русско-турецкая война 1877–1878 годов. Юный Михаил решил посвятить себя служ бе в морской артиллерии, специалистов которой ста ли готовить в переведенном в 1872 году в Кронштадт Техническом училище Морского ведомства. Не имея за плечами законченного среднего образования, Михаил попы тался воплотить амбициозный план – поступить в училище, отнесенное в 1876 году к числу высших учебных заведений.
Артиллерийский отдел училища имел 9 вакансий, желающих прибыло 57 человек. Год, проведенный в усиленных занятиях, не пропал даром: Михаил успешно выдержал все экзамены, но тем не менее не прошел по числу баллов. Раздосадованный юноша был вынужден вернуться домой, в Ярославль.
В это время как раз началось возвращение домой русских полков с театра военных действий. После неудачи в Кронштадте Михаил решает поступить на сухопутную военную службу и начинает готовиться к экзамену на звание вольноопределяющегося весной 1879 года. Еще более укрепил юношу в его решении вид бравого юнкера и бывшего однокашника – Шавлинского, прибывшего домой на Рождество 1878 года: «От его вида в военной форме, красиво и аккуратно пригнанной, я пришел в восторг… я решил поступить тоже в гренадерский полк – кепи с высоким султаном была теперь моя мечта». Выбор жизненного пути был сделан.
Свидетельство об окончании городского училища давало право по образованию 3-го разряда, но для поступления вольноопределяющимся в войска этого было недостаточно, и в марте 1879 года Михаил Михайлович держит еще один экзамен при Ярославской военной прогимназии в объеме ее программы. Выпускники военных прогимназий должны были пополнять юнкерские училища, куда они принимались без экзамена (аналогично и с выпускниками военных гимназий, переводившихся в военные училища), но началу юнкерской жизни предшествовало зачисление на несколько месяцев в строевые части с правами вольноопределяющихся 3-го разряда.
Мечтой Михаила было поступить вольноопределяющимся в Малороссийский гренадерский полк, так поразивший его (как и всех горожан) при прохождении через Ярославль на обратном пути с Балкан. Но гренадеры вернулись на свои мирные стоянки, и, по настоянию отца, выбор юноши пал на 137-й пехотный Нежинский полк, где ранее служил старший брат Михаила. Этот полк стоял в Ярославле, среди его офицеров было немало знакомых. Последнее обстоятельство оказалось немаловажным – закон требовал согласия командира полка на поступление в его часть вольноопределяющимся того или иного человека, и число вакансий было строго ограничено. К тому же, «обживаться» в знакомой среде эмоционально легче…
Вольноопределяющимися, после введения в 1874 году Устава о воинской повинности, стали именоваться молодые люди с тем или иным образовательным цензом, поступавшие добровольно на воинскую службу, не дожидаясь своего срока призыва, с целью отбыть действительную службу в сокращенные сроки и получить право на сдачу офицерского экзамена. Основной задачей введения института вольноопределяющихся было формирование корпуса офицеров запаса.
Первые годы после принятия Устава о всесословной воинской повинности в 1874 году срок службы призванных и вытянувших жребий (российская особенность: число физически годных призывников превышало потребности армии, поэтому они тянули жребий – кто-то отправлялся на действительную службу, остальные же сразу зачислялись в запас армии) в пехоте и пешей артиллерии составлял 6 лет. Даже призванные по жребию, но обладавшие образовательным цензом молодые люди служили значительно меньше (от полугода до 3 лет), добровольно же поступавшие на службу вольноопределяющимися сокращали себе этот срок:
– вольноопределяющиеся 1-го разряда (т. е. окончившие высшие учебные заведения) – до 3 месяцев;
– вольноопределяющиеся 2-го разряда (прошедшие курс средних учебных заведений, равный 6 классам реальных училищ и гимназий Министерства народного просвещения) – до 6 месяцев;
– вольноопределяющиеся 3-го разряда (т. е. окончившие прогимназии, учительские семинарии и др. учебные заведения, курс которых мог быть приравнен к 4 классам реальных училищ и гимназий МНП) – до 2 лет.
В пореформенное время правительство таким образом старалось поощрить население к получению образования.
Но нашего героя интересовали, прежде всего, не сокращенные сроки действительной службы, а возможность поступить из рядов войск в юнкерское училище, получить за казенный счет достойное образование и начать карьеру офицера.
3 мая 1879 года М. М. Иванов был зачислен в списки 137-го пехотного Нежинского полка и определен в 12-ю роту, которой командовал товарищ его старшего брата Александра, капитан М. А. Сушевский. Вольноопределяющиеся могли шить себе обмундирование на заказ, чем и воспользовался автор, прибегнув к услугам портных Ярославской военной прогимназии.
Вольноопределяющихся в сжатый срок должны были подготовить к экзамену на звание унтер-офицера, поэтому все они в полку были собраны в одну команду, которой усиленно занялся строевик и службист, командир 13-й роты капитан И. И. Ярилов. В начале августа вольноопределяющиеся были отправлены в Москву, где собирались молодые люди из всех частей Московского военного округа, желавшие поступить в Московское пехотное юнкерское училище. Выпускники военных прогимназий поступали в младший класс училища без экзаменов, поэтому вакансий для остальных желающих почти не оставалось. По крайней мере, наш герой, несмотря на успешно сданные экзамены, не попал в младший класс, но был принят в приготовительный. Учиться, таким образом, ему предстояло не два, а три года. Первый уходил, в основном, на «подтягивание» общеобразовательных предметов.
Относительно скромный по объему и глубине курс юнкерских училищ вскоре был признан недостаточным в качестве базового образования основной массы офицерского состава. Усложнялось военное дело, все большие требования предъявлялись к офицеру. Это привело к постепенному внедрению в юнкерских училищах так называемого «военно-училищного курса»: к 1903 году программы двух типов учебных заведений были максимально сближены, а в 1911 году юнкерские училища как отдельный тип военно-учебных заведений перестали существовать. Последние остававшиеся были преобразованы в военные училища с трехлетним курсом обучения.
В первый год пребывания в училище Михаил Михайлович участвовал в смотре войск Московского гарнизона и видел императора Александра II. По традиции, на правом фланге войск стояли военно-учебные заведения, Московское пехотное юнкерское – в затылок Александровскому военному училищу. Время было неспокойное, все большие обороты набирала деятельность революционных организаций – в том числе «Народной воли». Свидетельством стал взрыв, прогремевший на железной дороге под Москвой. Взорвать императорский поезд по пути из Крыма не удалось. В начале 1881 года ситуация на улицах Москвы изменилась зримо: вернувшемуся из Рождественского отпуска юнкеру М. М. Иванову попадались арестантские кареты, на улицах – казачьи патрули… А 2 марта юнкера приносили присягу на верность службы новому императору – Александру III.
8 августа 1882 года М. М. Иванов вместе со своими однокашниками был произведен в подпрапорщики. В отличие от военных училищ, где большинство юнкеров сразу при выпуске производились в офицерские чины, выпускники юнкерских училищ производились сначала в подпрапорщики, а уже затем, через несколько месяцев, в частях войск – в офицеры.
27 февраля 1883 года М. М. Иванов был высочайшим приказом произведен в первый офицерский чин – прапорщика. Первое время он не мог привыкнуть к своему новому положению. 20-летний молодой человек оказался морально не готов к самостоятельной жизни: выйдя в свой же полк, стоявший в родном городе, он продолжал жить в родительском доме, четко выполняя свои служебные обязанности, но почти не участвуя во внутренней жизни полка, избегая и сторонясь офицерского общества. Вряд ли все можно было объяснить небольшим офицерским жалованием (хотя Михаил Михайлович и упирает на то, что ему больше нравилось положение подпрапорщика, жившего на всем казенном, а офицеру приходилось себя целиком содержать на небольшое жалованье, в том числе и обмундировываться).
Служба занимала основное внимание молодого офицера, благо отвлекающих факторов практически не было. Не без внутренней гордости Михаил Михайлович замечает: «Служба шла хорошо, я считался исправным и исполнительным офицером, если мне что-то поручали, то я гордился этим и старался выполнить как можно лучше».
В 1885 году М. М. Иванов становится сперва заядлым театралом, а потом и сам начинает выступать на любительской сцене. Необычное для кадрового офицера Русской Императорской армии увлечение, хотя Михаил Михайлович и отмечает, что оно оказывало лишь благотворное влияние, «отвлекая от попоек и прочего».
Тем не менее, выбор для молодого подпоручика довольно нетривиальный – отношение к артистам и актерам в конце XIX века сильно отличалось от современного. Особенно строго оно было в офицерской среде: разумеется, никто не возбранял восхищаться актерской игрой, и среди офицеров было немало театралов, но, например, вряд ли офицер получил бы разрешение на брак с актрисой, а выступать на платных представлениях офицеру было запрещено законом. Автор же серьезно увлечен актерским искусством, хотя перечисление «врезавшихся в память» пьес говорит о формировании нестандартного для общества вкуса: «Гражданский брак», «Майорша», «Гамлет», «Гроза». Комедия и драма Н. И. Чернявского и И. В. Шпажинского почему-то оставили за собой таких «великанов», как У. Шекспир и А. Н. Островский. Такая страсть, наравне с пренебрежением общением с полковой семьей («полкового собрания… я не посещал»), выглядела по меньшей мере странно, учитывая, что именно увлечение театром стало «пропускным билетом» для вхождения в «общество» и в Крыму, и на Квантуне. Вряд ли вхождение ротного командира (у которого, вдобавок, явно не сложились отношения с полковым командиром) в дом командира бригады, благодаря увлечению супруги последнего театром, не могло не вызвать пересуды в «маленьком гарнизоне». Для М. М. Иванова же актерские способности оказались одним из подспорий при движении по служебной лестнице. А вкус автора «проступает» в выборе порой прос то-таки водевильных сюжетов и стилистических оборотов.
Михаил Михайлович, рассказывая о быте «маленьких гарнизонов», делает спорный вывод о едва ли не фотографической точности описания жизни в произведении А. И. Куприна «Поединок». Рискнем же предположить, что А. И. Куприн в своей повести сильно сгустил краски.
По крайней мере, именно так воспринимали это произведение в офицерской массе. Таково же мнение генерал-лейтенанта А. И. Деникина: «Если каждый тип в «Поединке» – живой, то такого собрания типов, такого полка в русской армии не было».
Отличительной чертой автора воспоминаний является очень цепкая память: четкое перечисление тех или иных покупок, предметов интендантского довольствия, часто с указанием не только количества, но и цен, точно указанные расстояния позволяют автору максимально подробно показать картину русской провинциальной жизни. Недаром за основу написания воспоминаний взят дневник, в котором автор регулярно в течение жизни оставлял краткие записи.
Могут вызвать у читателя улыбку и краткие абзацы, посвященные личной жизни автора с точным перечислением «дам сердца», наподобие списочного состава роты, с указанием фамилии-имени-отчества. Вообще, описывая какие-то семейные или личные моменты, автор откровенен, порой представляя читателю подробности, которые можно было бы смело опустить (к примеру, сцена с танцами в детстве).
Посвященный, по словам автора, малолетней дочери текст просто переполнен совершенно лишними для адресата подробностями. Таковыми же они являются и для стороннего читателя: повествования о «Мессалинах» маленьких гарнизонов зачем-то полны инициалов, но уяснить, какие именно претензии предъявляет автор в конкретных случаях, нелегко. Вместо повествования М. М. Иванов иногда предпочитает «делать страшные глаза». Повторимся, что нахождение некоторой части сюжетов в адресованной дочери рукописи совершенно, на наш взгляд, неоправданно, а лукавый уход за инициалы и многоточия не добавляет ясности изложению.
Для поправления здоровья супруги М. М. Иванов переводится служить на юг – из Рязани в Феодосию, в 52-й пехотный Виленский полк, входивший в состав 13-й пехотной дивизии. На рубеже XIX–XX веков служба в ряде частей Одесского военного округа, особенно расквартированных в прибрежных городах, имела свою специфику. Прежде всего, это касалось полков 13-й пехотной дивизии и 4-й стрелковой бригады. В конце XIX века Россия вплотную приблизилась к контролю над Черноморскими проливами (в первую очередь, Босфором). Важность входа в Черное море прекрасно осознавалась, события на Балканах и в Оттоманской империи говорили о том, что наступит момент, когда император должен будет в сжатые сроки «принять на себя защиту входа в Черное море». Планы Босфорской десантной операции тщательно готовил начальник Главного штаба и выдающийся русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии Николай Николаевич Обручев, к этому готовился Черноморский флот, для этого тренировались содержащиеся в усиленном составе приморские части Одесского военного округа, которые должны были войти в «войска первого рейса». Именно для внешнеполитического обеспечения этой операции в 1887 году был заключен так называемый «Договор перестраховки» между Российской и Германской империями, обеспечивавшей невмешательство Германии в случае установления русского контроля над проливами.
Свой высокий уровень «морской» подготовки чины полков 13-й пехотной дивизии и 4-й стрелковой бригады подтвердили и на Дальнем Востоке, куда прибыли (вместе с автором воспоминаний), послужив основой формирования частей 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
Одним из главных мотивов, побудивших Михаила Михайловича сменить курортный Крым на еще вовсе не обжитые дальневосточные рубежи, да еще в «свежеприобретенной» Россией Квантунской области, внутри китайской территории, была надежда на ускоренное чинопроизводство. При царе-миротворце Александре III Россия наслаждалась мирным временем, экономический рост и развитие страны не омрачались военными тревогами, а престиж империи был «на высоте». Армию же подобный «штиль», столь редкий в отечественной истории, привел к некоторому застою. Например, чинопроизводство в полках шло исключительно по старшинству в чинах и на освобождающиеся должности, которые… не освобождались. В частности, М. М. Иванов в 35 лет, через 8 лет пребывания в чине поручика, все еще в нем оставался. То есть даже в случае открытия вакансии очередь до него дошла бы только через несколько (и немало!) лет. Для значительной части армейских строевых офицеров того времени венцом карьеры было производство в чин подполковника, получаемый уже при выходе в отставку. Должность командира роты была служебным потолком.
Перевод на Дальний Восток во вновь формируемый полк, безусловно, предоставлял столь редкую в России возможность карьерного роста, да и жалованье в отдаленных местностях империи было повышенное.
Что же вызывало необходимость усиления России на Дальнем Востоке?
К концу XIX века в правящих кругах мировых держав широкое распространение получило убеждение о необходимости наличия для великой державы выхода в мировой океан. И выхода незамерзающего, которого у России до сих не было. В то же время заканчивался период раздела колониальных территорий, одним из последних объектов для экспансии оставался Китай. Там сталкивались интересы и Великобритании, и Германии, и модернизированной Японии, серьезным игроком в Тихоокеанском регионе постепенно становились США. Россия волей-неволей вступала в соперничество со всеми этими государствами. Помимо военно-стратегических и государственных интересов стран, затрагивались и торгово-коммерческие.
Беспечную невозмутимость на восточных рубежах более нельзя было терпеть. Требовалось усиление военно-морского присутствия, для чего было необходимо строительство нового, незамерзающего (поскольку русская Тихоокеанская эскадра в то время зимовала в Японии), порта. Требовалось соединить Дальний Восток с европейской Россией железнодорожным путем и усилить русское военное присутствие в регионе (были известны действия европейских инструкторов по модернизации китайских частей вблизи российских пределов, а японская попытка «проникнуть на материк» была лишь вопросом времени, причем самого скорого). Россия проиграла соперничество с Японией в Корее («независимость» которой была объявлена Китаем после поражения в Японо-китайской войне 1894–1895 годов). Но условия мирного договора, согласно которому Японская империя получала от Китая и Ляодунский полуостров, т. е. выходила на материковую часть и приближалась к российским сухопутным границам, не могли устроить Россию. Ее протест был поддержан Францией и Германией. Япония отказалась от Ляодуна в обмен на увеличение контрибуции и начала готовиться к войне с Россией.
Оказав значительные услуги Китаю, российское правительство вправе было рассчитывать на некоторую компенсацию. Ею послужило право на строительство знаменитой Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), спрямившей по правому берегу Амура Транссибирскую магистраль. Через 80 лет частная железная дорога должна была бесплатно перейти в собственность Китая.
Вторым достижением стала аренда Квантунского полуострова со строительством там военно-морской базы Порт-Артура и коммерческого порта и города Дальний. Вслед за Германией, получившей концессию на 99 лет и построившей свою колонию и порт Циндао, и дабы опередить Великобританию, в декабре 1897 года русские суда вошли в гавань Порт-Артура и Талиенвана. 15 марта 1898 года в Пекине был подписан договор, согласно которому Китай уступал в аренду России на 25 лет Талиенван и Порт-Артур и давал согласие на строительство железнодорожной ветки (в будущем – Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД)).
Столь значительное расширение русских интересов на Востоке, безусловно, требовало возможности подкрепить их силой: этого требовал фактически оторванный от Европейской России край, оказать помощь которому в сколь-нибудь сжатые сроки было попросту невозможно (корабли Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток шли из Балтики, а основное грузопассажирское сообщение – через Одессу, в обход половины земного шара).
Автор прибывает в Талиенван одним из первых – в 1898 году. Любопытно его описание путешествия из Одессы в Порт-Артур. Упоминаемый при описании перевозок из Порт-Артура в Талиенван купец Тифонтай был для русского Дальнего Востока рубежа XIX–XX веков личностью поистине легендарной. Николай Иванович (автор упоминает его как Ивана Ивановича) Тифонтай оказался в России в 1873 году в качестве переводчика. К 1895 году, когда он перешел в русское подданство, Тифонтай являлся одним из крупнейших (если не самым крупным) дальневосточных предпринимателей, немалые средства тратил на благотворительность. В годы Русско-японской войны значительная часть армейского снабжения была в руках Н. И. Тифонтая, который старался как можно больше содействовать русским войскам, порой не дожидаясь необходимых документов или оплаты. В итоге предприниматель, занимавшийся интендантскими поставками во время войны, понес серьезные финансовые убытки, что случалось крайне редко.
На Дальнем Востоке М. М. Иванов приобрел первый боевой опыт во время так называемого Боксерского восстания, или восстания ихэтуаней. Широкое проникновение европейских держав в Китай, приобретение ими преимуществ в торговле, активная деятельность христианских миссионеров вызвали в части китайского населения неприязнь, постепенно переросшую в ненависть. В 1900 году эмоции выплеснулись в виде попыток повсеместного истребления европейцев и китайских христиан – «причин» неурожайных лет и «гнева Неба». Протест европейских дипломатов не нашел понимания у китайского правительства, поддерживавшего тайные общества. Более того, действенной стала угроза разгрома дипломатических миссий, для охраны которых были отправлены численно небольшие контингенты с европейских судов, бросивших якорь в Печелийском заливе. В Пекине началась осада Посольского квартала, шедший на поддержку международный контингент под командованием британского вице-адмирала Сеймура был блокирован по пути, попали в осаду международные силы в Тяньцзине, а форты Таку отказались пропустить европейские суда. Так начались боевые действия.
Первоначальной задачей русских войск (после взятия Таку) было закрепление за собой Тяньцзиня, чтобы превратить его в основную базу для движения на Пекин. Огонь, открытый китайскими батареями по судам европейских держав, и последовавшее вскоре объявление Китаем войны международной коалиции (то есть поддержка повстанцев официальными китайскими властями) развязывали руки союзникам. Шапкозакидательская политика китайских властей привела к столкновению с «единым фронтом» 8 мировых держав: Германии, Великобритании, России, Франции, Австро-Венгрии, Италии, США и Японии. Самым крупным был контингент Страны восходящего солнца.
М. М. Иванов, как другие офицеры и нижние чины русских частей, расквартированных в Квантунской области, действовал в Южной Манчжурии, где находился один из главных очагов Боксерского восстания и где действия восставших были поддержаны частями регулярной китайской армии, получившими приказ из Пекина овладеть ЮМЖД, что им в значительной степени удалось. Город и порт Инкоу превратился в один из центров повстанческой пропаганды. Войска Южно-Маньчжурского отряда продвинулись, занимая железнодорожную ветку на Инкоу, и взяли город, бывший в то время одним из основных складов материалов для строительства КВЖД. Впоследствии отряд выдвинулся на север и занял Мукден, соединившись с Северо-Маньчжурским отрядом генерала П. К. Ренненкампфа. Сам автор до середины 1902 года «застрял» в городке Фын-хуан-чен, к востоку от Ляояна.
Переведенный вместе с полком в Порт-Артур, М. М. Иванов стал вхож в дом генерала А. М. Стесселя, чья супруга увлекалась любительскими театральными постановками, стараясь привлечь к этому и офицеров гарнизона крепости. Знакомство с генералом А. М. Стесселем оставило у Михаила Михайловича самые лучшие воспоминания о нем как об офицере и начальнике. Не изменил этого восторженного восприятия даже приговор Верховного военно-уголовного суда, конфирмованный государем императором 4 февраля 1908 года, согласно которому бывший начальник Квантунского укрепленного района и главный начальник войск в Порт-Артуре «сдал крепость японцам, не употребив всех средств к дальнейшей ее обороне».