Люсинда Райли
Лавандовый сад
– Понятно… – медленно проговорила Эмили. – Простите, Жерар, но должна признаться, что я пошла в папу и тоже мало что смыслю в финансовых вопросах. Да и опыта у меня по этой части нет никакого.
– Понимаю. Ситуация в целом мне ясна полностью. К сожалению, родители оставили вам тяжелый груз проблем, который отныне ложится исключительно на ваши плечи. Хотя…
Жерар выразительно вскинул брови.
– Хотя всякий раз, когда веду дела о наследстве, не перестаю удивляться тому, как неожиданно вдруг и невесть откуда всплывают всякие разные родственники. Да вы и сама вскоре удивитесь тому, сколько новой родни обретете в ближайшее время.
– Что вы имеете в виду? Я вас не совсем понимаю.
– То и имею, что стервятники не преминут воспользоваться случаем. Слетятся, так сказать, на дармовую добычу. Ко мне уже пришло более двадцати писем от тех, кто заявляет, что они имеют прямое отношение к семейству де ла Мартиньеров. Уже объявились четверо ваших доселе никому не известных незаконнорожденных братьев и сестер, появившихся на свет благодаря якобы вашему отцу. Далее два кузена, какой-то дядя, какая-то служанка, работавшая в парижском доме ваших родителей еще в шестидесятые годы. Эта женщина клянется, что ваша мать обещала, что завещает ей картину Пикассо после своей смерти. – Жерар усмехнулся. – Такой наплыв претендентов можно считать вполне предсказуемым. Но в любом случае каждая из претензий на имущество должна рассматриваться, согласно французскому законодательству, исключительно в судебном порядке.
– Неужели все эти заявления имеют под собой какую-то почву?
– Маловероятно, и все же… По собственному опыту могу сказать лишь одно: я постоянно сталкиваюсь с подобной ситуацией всякий раз, когда речь идет о кончине какого-то известного или богатого человека. Но волноваться пока не стоит. – Флавье обнадеживающе пожал плечами. – Предоставьте мне разбираться с этим ворохом претензий. Вам лучше сейчас сосредоточиться на проблемах, связанных с замком. Надо решать, Эмили, что вы станете делать с ним в будущем. Как я уже говорил, все долги своей матери вы сможете легко погасить, продав парижскую недвижимость – особняк и его обстановку. Но остается еще замок… С ним надо тоже что-то решать. Насколько я могу судить по своим первым впечатлениям, он отчаянно нуждается в капитальном ремонте. Какое бы решение вы ни приняли, помните: в любом случае вы будете весьма состоятельной женщиной. И все же… Что думаете сами? Хотите продать замок или нет?
Эмили отрешенно уставилась куда-то вдаль и тяжело вздохнула.
– По правде говоря, Жерар, мне вообще ни о чем думать не хочется. Вот было бы здорово, если бы все решили вместо меня… кто-то другой. А что вы скажете про виноградники? От них есть хоть какая-то прибыль?
– И это тоже мне предстоит выяснить в ближайшие дни. Если надумаете продавать замок, то тогда виноградники можно будет исключить из пакета сделки. Станем рассматривать их как отдельное действующее предприятие, которое следует сохранить за собой и оставить на будущее.
– Продать замок, – тихо повторила Эмили слова Жерара. Произнесенные вслух, они вдруг навалились на нее тяжеленной глыбой ответственности, которую ей придется сдвинуть с места уже самой. – Ведь это же родовой замок де ла Мартиньеров, который принадлежал нашему семейству на протяжении последних нескольких веков. И надо же случиться такому несчастью, что именно мне предстоит решать его окончательную участь. А между тем, – она снова вздохнула, – я и понятия не имею, какой вариант лучше.
– Конечно, не имеете, – согласился с ней адвокат. – Как я сказал, беда в том, что вы остались совсем одна. – Жерар сочувственно покачал головой. – Ну что тут можно сказать? Не мы выбираем… Довольно часто все мы оказываемся в ситуациях, которые от нас не зависят. Со своей стороны, Эмили, обещаю вам всемерную поддержку и помощь во всем. Думаю, ваш отец воспринял бы мое обещание как должное. А сейчас пойду наверх и приведу себя немного в порядок с дороги. Может, днем вместе сходим на виноградники и побеседуем с управляющим? Как смотрите?
– Не возражаю, – бросила Эмили устало. – Я открыла ставни в спальне, в той, что слева от парадной лестницы. Оттуда открывается самый лучший вид на окрестности. Вас проводить?
– Нет, не надо. Спасибо. Я ведь столько раз бывал в этом замке, что могу с легкостью найти дорогу и сам.
Жерар поднялся со стула, попрощался кивком головы с Эмили и вышел из кухни. Стал подниматься по парадной лестнице на второй этаж. На середине лестницы остановился и принялся разглядывать поблекший от времени, покрытый пылью портрет одного из предков Мартиньеров. Сколько аристократических семейств во Франции канули уже в Лету вместе со своими семейными преданиями и всеми историями их подвигов. Все ушло в песок, растворилось в небытии, оставив после себя едва заметный след пребывания этих людей на земле. Вот и прославленный Жиль де ла Мартиньер, портрет которого он сейчас разглядывал. Благороднейший из дворян, храбрый воин, а по некоторым сведениям, еще и любовник Марии-Антуанетты. Интересно, каковы были бы его чувства, узнай он, что вся его родословная в итоге сведется в конце концов к одной-единственной молодой женщине? К тому же весьма странной женщине, по мнению самого Жерара Флавье.
В прошлом ему приходилось неоднократно бывать в замке, и он хорошо помнил Эмили еще ребенком. Такая некрасивая девочка, замкнутая, неохотно идущая на контакт с посторонними и никак не реагировавшая на его ласковое обращение с нею. Этакое угрюмое, неприступное маленькое создание, категорически отвергающее малейшие проявления дружелюбия с его стороны. Будучи нотариусом до мозга костей, Жерар хорошо понимал, что его работа сопряжена не только с чисто техническими манипуляциями с документами и цифрами. Хороший нотариус обязан быть и хорошим психологом тоже, уметь мгновенно считывать настроения и чувства своих клиентов.
Но вот Эмили де ла Мартиньер по-прежнему оставалась для него загадкой.
Он с интересом наблюдал за ее поведением на похоронах матери. На протяжении всей церемонии лицо Эмили оставалось непроницаемым. Правды ради стоит признать, что с возрастом Эмили похорошела и стала гораздо лучше. Она уже больше не напоминала ту угловатую и неловкую девочку, какой была в детстве. Но замкнутость осталась. Даже сейчас, когда он разговаривал с ней на кухне, когда на нее обрушилось столько всего разного – смерть матери, ворох проблем, которые всплыли с ее уходом, все равно он не заметил на лице Эмили никаких особых переживаний или следов растерянности и скорби. Парижская жизнь наследницы Мартиньеров не имела ничего общего с ее аристократическим происхождением. Пожалуй, дистанцироваться еще дальше от своих именитых предков уже просто невозможно. Эмили вела такую тихую, неприметную жизнь заурядного столичного обывателя. А вот жизнь ее родителей, вся история их рода… Едва ли эту жизнь можно охарактеризовать как нечто заурядное. Их семья всегда была замечательной во всех отношениях: столько славных имен, столько свершений…
Жерар продолжил свой путь по лестнице. Невнятная реакция Эмили на его вопросы невольно подняла в нем волну раздражения. Что-то есть в этой девушке ускользающее, что-то такое, чего он никак не может понять. И как к ней достучаться? Как найти правильный подход? Пока Жерар и понятия не имел, с какой стороны подступиться к Эмили.
Эмили тоже поднялась из-за стола и поставила кофейные чашки в раковину. Но тут дверь отворилась, и в кухню вошла Марго, их домоправительница. При виде Эмили ее лицо радостно вспыхнуло.
– Мадемуазель Эмили, как я рада! – Марго подбежала к ней и заключила ее в свои объятия. – А я и не знала, что вы приезжаете! Почему не сообщили мне? Я бы тут все приготовила для вас.
– Я приехала поздно ночью, не стала вас беспокоить, – пояснила Эмили. – Я тоже рада видеть вас, Марго.
Марго слегка отстранилась от Эмили и окинула ее внимательным взглядом. Ее глаза были полны участия.
– Ну как вы?
– Справляюсь… как-то, – призналась Эмили без тени лукавства, чувствуя, что комок застрял у нее в горле. Она помнила эту женщину с раннего детства. Та присматривала за ней, когда Эмили совсем еще маленькой девочкой оставалась на лето вместе с отцом в замке.
– Вы сильно похудели, одни кости торчат. Вы что, не едите совсем? – Марго снова окинула ее оценивающим взглядом.
– Да ем я, Марго, ем. Не волнуйтесь, уж что-что, а полное истощение мне никак не грозит, – Эмили слабо улыбнулась и провела руками по своему телу.
– У вас прекрасная фигура, мадемуазель Эмили! Но подождите, со временем тоже расплыветесь. Станете такой же толстушкой, как и я! – Марго издала веселый смешок.
Эмили глянула на ее выцветшие голубые глаза, светлые волосы, уже тронутые сединой, и вспомнила, какой красавицей была Марго всего лишь каких-то пятнадцать лет тому назад. И при мысли о том, как же быстротечно время и как стремительно оно пожирает все на своем пути, ей опять стало грустно.
Дверь в кухню снова отворилась. Вошел мальчишка-подросток, стройный, с такими же огромными голубыми глазами, как и у матери, которые, казалось, занимали половину его худенького личика. Он бросил удивленный взгляд на Эмили, а потом вопросительно уставился на мать.
– Мам, ничего, что я сюда пришел? – обратился он к Марго.
– Мадемуазель Эмили, вы не будете против, если Антон побудет вместе со мной в замке, пока я тут работаю? Сейчас у него в школе пасхальные каникулы, а я не хочу, чтобы он торчал дома в одиночестве. Посидит здесь где-нибудь в уголке тихонько, с книжкой в руке.
– Само собой. Никаких проблем. – Эмили ободряюще улыбнулась мальчугану. Марго потеряла мужа восемь лет назад. Он погиб в автомобильной катастрофе. С тех пор она растила сына одна, выбивалась из сил, чтобы поставить его на ноги. – По-моему, здесь предостаточно места для всех нас. Разве не так?
– Так, мадемуазель Эмили! Спасибо вам, – прочувствованно поблагодарил ее Антон, подходя к матери.
– Кстати, должна предупредить, что наверху сейчас находится месье Флавье, наш семейный нотариус. Он останется в замке на ночь, Марго. – Эмили немного помолчала и добавила: – Днем мы с ним пойдем на виноградники, повидаемся с Жаном и Жаком.
– А я в это время подготовлю ему комнату. Что прикажете подать к ужину?
– Спасибо, ничего. Мы пообедаем в деревенском кафе на обратном пути.
– Тут пришли кое-какие счета за дом. Вам принести их прямо сейчас, мадемуазель? – поинтересовалась у Эмили Марго немного растерянным тоном.
– Да, конечно, – уже в который раз тяжело вздохнула та. – Теперь мне предстоит платить по всем счетам. Больше некому…
– Мне очень жаль, мадемуазель. По себе знаю, как это тяжело – остаться одной, – посочувствовала ей Марго.
– Спасибо за слова поддержки, Марго. Увидимся позже.
Эмили попрощалась с матерью и сыном легким кивком головы и, покинув кухню, направилась на поиски Жерара.
Во второй половине дня Эмили в сопровождении Жерара отправилась на винодельню. Виноградники, окружавшие со всех сторон родовой замок Мартиньеров, были не такими уж и обширными. Они занимали площадь всего лишь в десять гектаров. Так что сам винодельческий бизнес их был довольно скромным – где-то двенадцать тысяч бутылок вина в год: светло-розовое, красное и белое. Большая часть продукции расходилась среди местных магазинов, ресторанов и отелей.
Внутри пещеры, в которой были оборудованы винные погреба и винодельня, было прохладно и темно. В помещении стоял стойкий запах брожения, исходивший из огромных дубовых бочек, выстроившихся в ряд по обе стороны прохода.
При их появлении Жан Бено, управляющий виноградниками и винодельней, стремительно поднялся из-за стола.
– Мадемуазель Эмили, какая приятная неожиданность! Рад видеть вас! – Он тепло расцеловал ее в обе щеки. – Отец! Взгляни, кто к нам пришел.
Жак Бено, несмотря на то что ему уже пошел девятый десяток и стало трудно ходить из-за мучившего его ревматизма, тем не менее являлся на работу каждый день. Вот и сейчас он восседал за столом и тщательно заворачивал бутылки с вином в красную тисненую бумагу. Увидев гостей, он тут же расплылся в улыбке:
– Мадемуазель Эмили! Как поживаете?
– Хорошо, спасибо. А как вы?
– Да уж больше не гоняюсь по горам в поисках диких вепрей, как бывало раньше, когда мы охотились с вашим батюшкой. – Старик издал негромкий смешок. – Но пока еще, как видите, копчу небо, дышу помаленьку.
Эмили почувствовала неожиданный прилив благодарности и нежности к этим людям: встретили ее как родную. В свое время отец был очень дружен с Жаком, а сама Эмили часто гоняла в деревню на своем велосипеде, чтобы пойти искупаться вместе с Жаном. Мальчишка был старше ее на целых семь лет и в то время казался ей уже совсем взрослым. Для Эмили он был все равно что старший брат. Всегда заботился о ней, был добр и обходителен. Сам он рос без матери. Франческа умерла, когда Жан был еще совсем маленьким ребенком. Так что Жак поднимал своего сына один, будучи вдовцом.
И отец, и сын, как, впрочем, и не одно поколение их предков, выросли в небольшом деревенском доме, буквально прилепившемся к винным погребам. В настоящее время Жан заправлял винодельческим бизнесом де ла Мартиньеров, а раньше этим занимался Жак, постепенно передавая все секреты винодельческого мастерства сыну. У него были свои особые методики того, как получить изысканный букет ароматов, смешивая воедино различные сорта винограда, произраставшего на их плантациях, или как правильно выдерживать вино, чтобы получить отменный вкус.
Эмили глянула на Жерара, семенящего за ней следом, и поняла, что чувствует он себя здесь не очень комфортно. Она оторвалась от своих воспоминаний и торопливо представила адвоката:
– Прошу знакомиться. Жерар Флавье, наш семейный нотариус.
– По-моему, мы уже встречались с вами, месье Флавье, много-много лет тому назад, – сказал Жак, протягивая ему руку для приветствия.
– Это правда. До сих пор ощущаю на своих губах изысканный вкус вашего вина, которым вы меня тогда потчевали, – улыбнулся в ответ Жерар. – Я потом часто вспоминал вас в Париже.
– Благодарю за столь лестную оценку моего труда, месье Флавье. Но должен сказать, что мой сын пошел гораздо дальше меня. Он – самый настоящий художник от виноделия. Его провансальское розовое – верх совершенства, уверяю вас.
– Наверное, месье Флавье, вы хотите проверить финансовое состояние наших дел, – вмешался в разговор Жан, чувствуя себя немного неловко от комплиментов отца.
– Да, мне хотелось бы получить от вас кое-какие цифры, касающиеся рентабельности предприятия. Я готовлю общий анализ всех дел семьи де ла Мартиньеров. Боюсь, мадемуазель Эмили придется в обозримом будущем принять ряд непростых решений, касающихся имущества семьи.
– Что ж, пока вы тут будете просматривать бумаги, пойду прогуляюсь по виноградникам, – сказала Эмили. – Все равно от меня толку никакого. Ничего не смыслю в финансах.
Она кивком головы попрощалась с тремя мужчинами и покинула винный погреб.
Уже на улице она попыталась разобраться в том неприятном смятении, которое вдруг охватило ее после последних слов Жерара. По всему выходит, что непростые решения, которые она должна принять, представляют прямую угрозу для дальнейшего существования семейства Бено. Их образ жизни оставался неизменным на протяжении столетий. В первую очередь грядущие перемены ударят по Жану, и, кажется, он хорошо понимал, какие последствия ждут их семью, если Эмили решится продать виноградники. Новый владелец наверняка поставит на его место своего управляющего, а Жан и Жак останутся без работы. Сама мысль о таком повороте событий ужасала. Ведь Бено из поколения в поколение трудились на виноградниках. Можно сказать, что они уже давно вросли в эту землю, растворились в ней и стали ее частью.
Солнце уже клонилось к закату. Эмили неспешно шла по каменистой земле между рядами виноградных кустов с хрупкими лозами. Уже в ближайшие несколько недель они стремительно пойдут в рост, дадут обильную завязь, которая к концу лета превратится в крупный сочный виноград. А потом наступит праздник сбора винограда, и урожай всех поздних сортов будет направлен на переработку. Из него в следующем году будет изготовлено высококачественное винтажное вино с неповторимыми вкусовыми качествами.
Эмили повернулась к замку и взглянула на него. Совсем рядом, метрах в трехстах от того места, где она сейчас стояла. Она снова сокрушенно вздохнула. Розоватые стены, ставни, выкрашенные в традиционный для южных мест голубой цвет, высокие кипарисы, обрамляющие замок со всех сторон. И все это великолепие подсвечено лучами заходящего солнца. Сам дом, внешне простой, но очень элегантный, идеально вписался в окружающий ландшафт. Сдержанные линии фасада исполнены особого благородства. Что ж, в чем-то она тоже похожа на свой фамильный дом: благородство и сдержанность.
И это, по сути, все, что у нас осталось…
Эмили вдруг почувствовала прилив нежности к дому. Ведь он тоже сейчас влачит сиротское существование. Да, признанный архитектурный памятник и все такое. Но столько лет стоит в запустении, и столько лет в нем никто не живет. Однако, несмотря на вынужденное прозябание в гордом одиночестве, дом не выглядит брошенным. Он все равно сохранил в своем облике красоту и благородное достоинство. Эмили невольно подумала о том, что старый родовой замок стал для нее верным другом, настоящим товарищем в их совместной борьбе за выживание.
– Но что я могу дать тебе сейчас из того, что тебе действительно нужно? Что? – прошептала она едва слышно, обращаясь к замку. – И что мне с тобой делать? Ведь я живу своей жизнью совсем в другом месте. Я…
Эмили подавила очередной вздох и тут услышала, как кто-то окликает ее по имени. Обернулась. Жерар уже спешил к ней. Подошел ближе и, проследив за ней взглядом, тоже посмотрел на замок.
– Красив, правда?
– Да. Только я понятия не имею, что с ним дальше делать.
– Давайте прогуляемся пешком, а я в это время постараюсь изложить вам свое видение предмета нашего разговора. Может быть, вы найдете в моих рассуждения толику полезного, что-то такое, что поможет вам определиться в главном.
– Спасибо.
Минут через двадцать, когда солнце уже спряталось за вершины соседних гор, со всех сторон окружающих средневековый городок Гасси, Эмили сидела за столиком местного кафе и внимательно слушала то, что говорил ей Жерар.
– Ваш винодельческий бизнес абсолютно нерентабелен по всем статьям, и с точки зрения объемов производства, и с точки зрения чистой прибыли. За последние несколько лет на мировых рынках произошел скачок спроса, резко увеличился объем продаж именно розового вина. Отныне розовое вино уже не рассматривается как некий бедный родственник своих более успешных сородичей – красного и белого вина. Жан надеется, что в этом году ему удастся собрать небывалый урожай, если, конечно, погода не помешает и не спутает все планы в ближайшие несколько недель. Но беда в том, Эмили, что для семейства де ла Мартиньеров виноделие было всегда лишь барской прихотью, этакой разновидностью аристократического хобби, и ничего более.
– Пожалуй, вы правы, – вынуждена была согласиться Эмили с адвокатом.
– Жан, который, попутно замечу, произвел на меня впечатление человека в высшей степени компетентного и знающего свое дело, сказал мне, что после смерти вашего отца пятнадцать лет тому назад в эту отрасль не было вложено ни единого су инвестиций. Разумеется, когда-то эти виноградники закладывались с одной-единственной целью: обеспечить обитателей замка своим домашним вином отменных вкусовых качеств. Во время оно, когда ваши предки предавались здесь всяческим увеселениям, развлекая себя и своих гостей, тут было принято встречать всех на широкую ногу, и вино лилось рекой. Но времена изменились, а ваш винодельческий промысел остался таким, каким был сотни лет тому назад.
Жерар взглянул на свою собеседницу, ожидая прочитать хоть какую-то реакцию на ее лице. Ничего! Тогда он продолжил свой рассказ:
– В виноградники следует вложить деньги, живые деньги, то есть много наличных, чтобы сделать семейный бизнес конкурентоспособным. Так, к примеру, Жан считает, что можно увеличить площади, занятые под виноград, как минимум вдвое, ведь вокруг полно пустующих земель. Нужно также оснастить производство вин современным оборудованием, и тогда, по мнению Жана, виноградники начнут приносить хорошую прибыль. Все зависит от того, как вы намереваетесь распорядиться своим имуществом в будущем, – подвел черту под своим экскурсом Жерар. – Оставляете за собой замок и виноградники или нет? Заранее предупреждаю: и то и другое потребует больших затрат. А еще понадобится много времени, практически на это уйдет все ваше время.
Эмили выслушала Жерара в полнейшей тишине. Воздух вокруг них словно застыл в неподвижности. Даже легкий ветерок не пролетал мимо. Атмосфера тишины и покоя окутала ее со всех сторон и странным образом согрела душу. Впервые после смерти матери Эмили вдруг почувствовала некое умиротворение. Но одновременно с этим ей вдруг категорически не захотелось принимать решение сию же минуту.
– Спасибо вам, Жерар, – прочувствованно поблагодарила она старого адвоката. – Вы мне очень помогли. Но, боюсь, я не готова ответить на ваш вопрос прямо сейчас. Задай вы его мне две недели тому назад, и я, не раздумывая, ответила бы вам, что да, хочу продать и замок, и виноградники. Но сейчас…
– Понимаю, – кивнул головой в знак согласия Жерар. – Боюсь, я тоже не могу ничего посоветовать вам с точки зрения чувствований и переживаний. Могу лишь дать чисто финансовые рекомендации. Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что после продажи вашего парижского особняка и драгоценностей, принадлежавших Валерии де ла Мартиньер, у вас будет достаточно свободных средств для того, чтобы не только привести замок и все остальное в надлежащий вид, но и вести обеспеченный образ жизни в будущем. И потом, не забывайте об отцовской библиотеке здесь, в замке. Да, ваш покойный отец не слишком интересовался бизнесом, не обращал должного внимания на состояние своей недвижимости, это так, но все его богатство сосредоточено внутри замка. Он собрал поистине уникальную коллекцию раритетных книг. Достаточно взглянуть лишь на гроссбухи, которые он вел, чтобы понять, что отец практически удвоил то собрание книг, которое досталось ему по наследству. Я, конечно, не большой специалист по антиквариату, в том числе и по старинным книгам, но хорошо представляю себе, каких огромных денег может стоить его собрание.
– Я ни за что на свете не расстанусь с папиными книгами! – горячо возразила ему Эмили, сама удившись внезапно вспыхнувшей в ней решимости. – Папа потратил всю свою жизнь на собирание этой коллекции. Ребенком я постоянно сиживала вместе с ним в библиотеке, наблюдая за тем, как он работает.
– А никто этого от вас и не требует, – резонно заметил ей Жерар. – Даже если вы все же надумаете продавать замок, придется подыскать себе в Париже квартиру побольше и перевезти туда отцовскую библиотеку. А сейчас, – резко поменял он тему разговора, – я хочу есть. Не прогуляться ли нам прямо сейчас в деревню, чтобы поужинать вместе? Я собираюсь уехать завтра рано утром, а после ужина, если вы не возражаете, займусь изучением всех бумаг вашего отца, которые хранятся в его рабочем столе. Наверняка там имеются и финансовые документы.
– Конечно, не возражаю. Пожалуйста.
– Но для начала мне надо сделать пару звонков, – бросил Жерар извиняющимся тоном. – Минут через тридцать освобожусь, и мы отправимся на ужин.
Он поднялся из-за стола и скрылся в доме. Эмилия слегка расправила плечи. Она всегда чувствовала себя немного зажатой в присутствии их семейного нотариуса, хотя знала его с раннего детства. Но даже сейчас она обращалась с ним настороженно, как обычно ведут себя маленькие дети с дальними родственниками. К сожалению, мамы больше нет, и отныне все деловые вопросы ей придется решать уже самой, напрямую и вместе с ним. Пожалуй, это нечто новое и точно уж не самый приятный опыт в ее жизни.
Эмили тоже побрела в дом, размышляя по пути, что у нее складывается впечатление, будто бы Жерар откровенно диктует ей свою волю, давая указания, что и как делать. Но, разумеется, нет! Она ошибается. Он ведь просто хочет помочь ей. Но тогда почему в его глазах время от времени читается обида и даже откровенное негодование? Наверное, он полагает – и совершенно справедливо, кстати! – что она совсем не подходит на роль последней хозяйки родового замка де ла Мартиньеров. Не по плечу ей тот груз истории, который довлеет на наследниками славной фамилии. Да она и сама отлично понимает, что нет в ней ни блеска, ни шика, ни славы, которыми обладали ее предки. Будучи рожденной в такой знаменитой семье, она всю свою жизнь стремилась лишь к одному: быть самым обычным, заурядным человеком.
