Людмила Шторк-Шива
Разгул страстей, или Дорога к счастью

Она взяла дочь и пошла с мужем. Войдя в дом, где собиралась группа, Галина напряженно и ревниво разглядывала всех женщин, которые могли оказаться потенциальными конкурентками. Знакомясь, женщина не старалась запомнить имена, так как была уверена, что не задержится в этом обществе.

      Но через пол часа общения Галина уже забыла о ревности, о женщинах и мужчинах, слишком удивленная прочитанными словами. Все по очереди читали Библию вслух, по нескольким маленьким абзацам, которые были связаны одной темой или одним событием, затем обсуждали прочитанное. Когда дошла очередь до Галины, она хотела отказаться, но руководитель, спокойный и доброжелательный пожилой мужчина, улыбнулся:

– Не переживайте, у нас все по очереди читают и не только для вас этот текст новый, но и для многих здесь присутствующих.

– А что, разве здесь не все верующие? – невольно оглянулась Галина.

– Большая часть из этой группы те, кто только начал изучать Библию, – ответил руководитель кружка, оказавшийся и хозяином дома.

Галина начала читать, показывая всем своим видом, что умеет читать красиво и понятно для всех присутствующих, так как перед Галиной читала женщина, которая сминала многие слова, а некоторые слова, казавшиеся ей новыми, она читала чуть не по слогам. Но во второй половине отрывка, речь Галины стала тише и невнятнее. Теперь все следили не столько потому, что каждый держал перед собой Библию, а потому, что не все из прочитанного было полностью понятно. Это была восемнадцатая глава Евангелия от Матфея, и Галина читала сравнение царства Небесного с царем и рабами, текст начинался с вопроса: «Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз. Посему Царство Небесное…»

Дальше шло описание прошенного долга перед царем и не прощение долга раба своему товарищу. Когда Галина дошла до места: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его», в горле запершило и она остановилась. Казалось, никакая сила не заставит ее произнести этот текст. Тогда женщина, сидевшая рядом, делая вид, что так и было задумано, продолжила чтение до конца. Наступила пауза, все задумались, затем та же женщина задумчиво сказала:

– Как все-таки здорово, что Бог учит нас прощать от сердца и всегда!

– Да,– поддержало несколько голосов, и началось обсуждение прочитанного отрывка.

Галина молчала, но она вдруг поняла, что ни разу, принимая мужа обратно, все таки не прощала ему, стараясь не помнить всех обид, которые она принесла ему. Ей вдруг стало ясно, почему Сергею тяжело находиться вечерами дома, почему он ищет предлога, чтобы уйти и вернуться как можно позже – Галина каждым движением, каждым словом подчеркивала свое превосходство над ним и всегда помнила все обиды до одной. Она вдруг поняла, что похожа на этого раба, о котором только что читала всем, и к горлу подступил комок.

Галина была удивлена, что ей вдруг стало жалко себя за то, что она может навлечь на свою голову беду, если не простит мужа… а простить казалось просто невозможным. Она даже не представляла свою жизнь иначе, не представляла, о чем они будут разговаривать, как она будет относиться к нему, если обида уйдет? Ведь с момента, когда они стали встречаться, между ними всегда стояла вина Сергея, так как Галина пыталась во всем найти его вину, чтобы манипулировать им. Поэтому Галина не могла себе представить что будет, если она вдруг простит. Тогда ей придется меняться и очень во многом, а женщина не была готова к этому, но остаться без прощения Бога было еще страшнее!

Галина едва досидела до конца занятия, и ушла совершенно подавленная. Вечером, втайне от мужа она всплакнула над своей «тяжелой судьбой», а с утра снова закатила ему скандал за то, что он не отвел дочку в школу. Сергей не выдержал:

– Ты уже совсем мне на голову села, надоело все! У тебя сегодня выходной и ты могла бы отвести ее! Я и так с утра уже завтрак приготовил, и обед себе на работу сам приготовил! Где ты видела, чтобы мужики себе на работу обед сами варили!? – вспылил Сергей.

– Те мужики, которым жены варят, не гуляют по бабам, а просто эгоист, мог бы приготовить хоть немного больше, чтобы мне не пришлось готовить еще раз!!

Бросила Галина и вдруг ясно увидела, словно кто-то невидимый показал ей со стороны, почему она не хочет и не может простить мужа. Если он не будет виноват перед ней, тогда ей придется стать для него такой женой, как учила ее мать, а Галина не хотела быть такой! Ей было намного удобнее быть избалованной и вечно обиженной дамой, за которой ухаживали вечно виноватые перед ней муж, а теперь уже и дочь. Она не видела другого способа заставить их бегать вокруг нее и исполнять ее прихоти.

      На следующей неделе она не пошла на кружок изучения Библии, и через неделю – тоже. Женщина боялась, что прочитает еще что-нибудь, похуже того, что ей попалось. Но прочитанное место не давало ей спать.

      Галина видела, что Сергей с каждым разом все больше и больше стремится в церковь и на кружок, но теперь уже не очень возражала, так как он приходил оттуда какой-то просветленный и подобревший. Муж все реже возмущался, что она злоупотребляет его заботой, но иногда, теперь уже мягко напоминал ей о ее обязанностях, объясняя это тем, что он не может успеть заработать для нее достаточно денег, если будет полностью вести домашнее хозяйство, и она вынуждена была признать, что это правда. К тому же он перестал пить, перестал интересоваться вечеринками, на которые у него просто не оставалось времени.

      С вечеринок он обычно возвращался за полночь, а с общения верующих – точно в пятнадцать минут девятого в рабочие дни, и в половину восьмого в воскресение. И Галина знала точно, когда он придет, добавляя к назначенному времени – время на дорогу домой – такой расклад ее устраивал больше.

      Прошло время, но женщина не смогла забыть прочитанный текст, напротив, теперь в доме появилась Библия, которую муж купил в магазине христианской литературы, и она смогла найти это место, когда была одна дома. Прочитав еще раз, Галина простонала:

«Зачем я пошла в это ужасное место! Что мне спокойно не жилось?!» Но Библию не закрыла, через несколько минут вновь перечитывая текст, словно доставляя себе боль, находила в этом удовольствие. Она не могла понять причины своего поведения, и только Бог, как опытный хирург, знал, что эту ядовитую занозу нужно извлечь, чтобы живая душа начала выздоравливать. Поэтому Он вновь и вновь возвращал мысли женщины к прочитанному тексту, способному помочь ей.

Глава 7

      Прошло время, прежде чем Галина искренне плакала над тем же текстом, но теперь уже не от жалости к себе, а в раскаянии, что не хотела простить мужа, что не была ему хорошей женой.

      Сергей не знал ничего, что происходило в сердце его жены, он рвался в церковь и на кружок изучения Библии, потому, что впервые в жизни услышал, что Бог прощает покаявшегося грешника и уже никогда не вспоминает его прежних грехов. Впервые он почувствовал себя любимым и нужным кому-то, и этот Великий Кто-то был самим Богом! Сергей жадно впитывал весть о спасении, о том, что Бог приготовил вечность тем, кто поверил в Него и принял Его жертву…

      Прошло немного времени, и он покаялся перед Богом, вполне приняв Его прощение. От радости мужчине хотелось петь и поделиться этой радостью со всеми, но жена встретила его так, что рот его мгновенно закрылся. Сергей не сказал дома ничего.

      Прошло больше полугода, когда жена в один из вечеров Галина, напряженная, как натянутая струна, сказала, что хотела бы поговорить. Сергей привык к бесконечным «разборкам» и упрекам и потому, сдержано сказал:

– Что ты хотела сказать?

– Я… я хотела попросить у тебя прощения, что за все годы я не была для тебя хорошей женой и хорошей матерью для Марии. Я вела себя очень плохо, и я не прощала тебе ни малейшей твоей провинности, стараясь не замечать, как много боли и огорчения я приносила тебе!

Сергей словно окаменел! Он мог ожидать чего угодно, но не этого! Неужели это его жена?! Затем он привлек ее к себе и прошептал со слезами:

– Это я виноват перед тобой, я действительно всегда старался убежать из дома, и я изменял тебе, бросая тебя с ребенком… И я так хотел еще раз попросить у тебя прощения после того, как Бог простил меня, но ты была такой неприступной!

– Ты сказал, что Бог простил тебя?! – не поняла Галина.

– Да, я покаялся перед Ним и Он все мне простил! – ответил Сергей.

– Я тоже очень хочу, чтобы не только ты, но и Бог меня простил! – ответила она.

– Ты можешь сказать Ему все, что ты чувствуешь, и Он простит тебя.

Сергей говорил, сам не веря в то, что его жена может послушаться его совета. Ему казалось, что такого не бывает, но Галина спросила:

– А что я должна сделать, чтобы Бог услышал меня?

– Помнишь, как молились на кружке? – спросил Сергей.

– Нет, мне было не до молитв, – ответила Галина.

– Тогда давай я помолюсь вслух, а потом ты, Бог любит слушать людей, и Ему все равно как ты говоришь, ведь Он знает сердце!

Они помолились по очереди, и это день стал первым днем их новой совместной жизни. Вскоре Галина помолилась в церкви, о том, чтобы Бог укрепил ее в решении следовать за Иисусом. Теперь они семьей посещали церковь и группу изучения Библии. Их семейная жизнь стала строиться по библейским принципам, и они увидели яркую разницу в той атмосфере, которая теперь царила в доме. В доме теперь часто слышался смех, или тихое пение «себе под нос», они чаще стали улыбаться и нередко, прячась от дочери, целовались как в ранней юности.

Шло время, однажды вечером, когда Мария уже спала, Галина спросила у мужа:

– А как ты смотришь на то, чтобы у нас был еще один малыш?

– Я – обрадовался Сергей, – очень положительно! Ты же знаешь, что я давно хотел сына. Это ты всегда была против.

– Я боялась развода, – призналась Галина, – боялась, что мне придется поднимать детей одной. Одну Марийку я не боялась растить, но двоих было страшно. А теперь я посмотрела на верующих – у многих из них большие семьи и мне почему-то тоже захотелось большую семью…

– Большую семью?! – удивился муж, – а ты оцениваешь степень трудностей и проблем? Ведь тебе носить под сердцем, рожать и заботиться о малышах. Дальше я всегда готов помочь тебе, но первое время все равно основная нагрузка будет на тебе. К тому же мне придется больше работать, чтобы прокормить большую семью…

– Мне кажется, что я правильно оцениваю, – ответила жена, – если дети – это подарок от Бога, и если Бог обещал позаботиться о каждом из нас – значит, Он не оставит. А работы я уже не боюсь, мне кажется, что я горы легко сверну.

– Но скажешь ли ты то же самое после трех-четырех детей? – засомневался Сергей.

– Знаешь, я рада, что Бог обычно дает детей по одному, и не очень часто – так что у людей хватает, обычно, времени, чтобы подумать, смогут ли они принять следующего, – рассмеялась Галина.

– Да, я и забыл об этом! – рассмеялся в ответ Сергей, – ну что ж, я согласен, но если тебе покажется очень трудно, обещай, что скажешь.

– Обещаю – ответила Галина.

– И я тоже скажу, если мне покажется трудно поднимать большую семью, – добавил Сергей. – Хотя дом нам придется менять не скоро. Наш сможет армию вместить!

Он рассмеялся, довольный тем, что как мужчина сумел построить дом, рассчитанный на большую семью, чем имел, и что теперь ему не придется перестраивать дом, даже когда изменились их планы.

      Шли годы, семья Воробьевых действительно пополнилась сначала одним мальчиком, затем двойняшками девочками, через два года после двойни, родился еще один мальчик. Галине пришлось уйти в производства, чтобы оставаться с детьми дома. Первая любовь к Богу, которая покрывала все, и горы трудностей становились равниной, со временем немного угасла, превратившись скорее в привычку быть верующей, читать Библию и молиться. Прежде Галина не замечала, что в благодати, в которой она жила в начале, нет места человеческому «я», его гордости. Разве веточка, передающая сок от лозы к плодам, может считать плоды – своими?3 Она лишь может ответить, что лоза вырастила плоды, и она лишь росла на этой лозе и отдавала не свой сок, а тот, что брала от лозы… Но на такое положение может согласиться только тот, кто любит «Лозу» до самозабвения, но если любовь угасает – тогда человеку хочется показать другим, а иногда и Богу «плоды своего труда»4

      Раньше, до покаяния, женщина всегда старалась быть первой во всем, поэтому и на работе она всегда была на доске почета. Теперь же, когда забота о детях занимала почти все ее время, ей все чаще стала приходить мысль, что ее труд – неблагодарен, никто не видит его. Когда горела в ней первая любовь к Богу, Галина помогала в церкви, где могла, но она легко и просто оценивала, где и в какой мере должна применить свои силы в церкви, а когда сделать незаметную работу дома или помочь нуждающимся, если этого никто не увидит. Но теперь она все чаще оглядывалась на людей, стараясь во всем заслужить их похвалу.

      Галина стала «примерной прихожанкой», не пропускающей ни одного собрания, также она брала много различных поручений руководства церкви и всегда выполняла их «на отлично». Сергей иногда говорил жене, что она стала какой-то более холодной… но она уже не слышала его. Напротив Галина все чаще напоминала мужу о том, что по времени которое прошло после покаяния и по знанию Библии он мог бы уже стать проповедником, и укоряла его, что Сергей не рвется проповедовать. В начале он слабо сопротивлялся, убеждая жену, что не его это дело – стоять за кафедрой и учить других, что ему больше радости доставляет, как Аркадий Петрович проводить кружки изучения Библии на дому, для неверующих или для тех, кто только начал ходить в церковь. Но Галина уже давно выяснила, что руководители церкви не очень жалуют Аркадия Петровича, считая, что он занимается несерьезным делом, и резко воспротивилась.

– Неужели ты считаешь, что проводить кружки в нашем доме – возможно? – жестко спросила она, – у нас маленькие дети и толпа людей, как у Аркадия Петровича для нас неприемлема. К тому же Владимир Вольфович недоволен тем, как он проводит эти общения! – закончила она.

– Но мы пришли к Богу через его дом, через его общения, – возразил Сергей.

– Ты знаешь, что Бог привел нас к Себе, и если бы не через его дом, то через любое другое место Бог нашел бы нас! – парировала Галина, не замечая, как сильно она в этот момент напоминала ту, старую Галину, с которой так трудно было жить!

Сергей Павлович сопротивлялся как мог, но «капля камень точит», и он все реже общался с Аркадием Петровичем, видя как тот мудрым, грустным, но все понимающим взглядом иногда провожает его в церкви, понимая, что стал для своих духовных детей «недостаточно святым», чтобы они продолжали общаться с ним. Но, привыкнув к послушанию Богу, больше, чем послушанию всем людям вместе взятым, он радовался в глубине души, что эта семья все же общается с Богом, а это значит – он выполнил ту работу, на которую Бог его поставил. А в дальнейшем Бог Сам будет воспитывать, а возможно, и наказывать своих детей, но уже не бросит их. И Аркадий Петрович молился, чтобы Бог воспитывал их милостью, а не строгостью, если только это возможно.

Через время Сергей Павлович действительно вышел за кафедру. Его проповеди не были плохими, ведь над каждой из них он очень много работал. Сергей много учился и слушал знаменитых проповедников, – он научился говорить интересно и увлекательно, только не мог понять, почему после его проповеди, когда он приглашал к молитве – все молчали. Никто не молился вслух. Даже после проповедей начинающих молодых проповедников, которые от волнения едва могли связать несколько слов – молились многие. Но не после его проповеди! Он научился учить людей, но все меньше учился сам. В глубине души Сергей Павлович чувствовал, что тесное общение вокруг Библии научало бы его самого больше, чем подготовка к проповеди, да и он мог бы больше доброго и светлого дать людям в простом общении. Но он старался заглушить это чувство в душе, чтобы избежать неприятных разговоров с супругой.

Со временем Сергей Павлович тоже научился учить других, вошел в роль «правильного верующего», стараясь вести себя безупречно, не замечая того, что люди все меньше искали общения с ним. Ведь человек не может быть безупречным, как бы он ни старался, и эта «безупречность» была лишь упорным нежеланием признавать свои ошибки и отказом учиться снисходить к ошибкам окружающих. Ведь как сказал мудрец: «Истинные святые никогда не забывали о своей греховности».

Чем ближе человек позволяет Богу поднять себя к Нему, тем больше видит он свои недостатки и грехи, смиряясь пред Богом и людьми, учась любить и принимать людей такими как они есть, помогая им раскрывать самое лучшее в их душах. Проводя время в общении с Богом любви и света, человек проникается любовью и светом, все меньше думая о себе и о том, как он выглядит перед себе подобными. Но если он без живого общения любви с Творцом, читая Библию как свод правил, старается соответствовать своему представлению о «правильном христианине», то становится все более придирчивым к людям и более холодным сердцем. Жизнь такого человека становится тяжелой и безрадостной и общение с ним приносит людям только то, что он имеет – холодные требования «правильной жизни» и стремление к тем правилам, кторые он сам не слишком жалует в глубине души. Но гордое «я» не может отказаться без боя от того, чего оно добилось – иллюзорного утверждения, что человек «угодил Богу».

      Иногда Галине Николаевне казалось, что не все в ее жизни правильно, но женщина сразу выставляла море доводов, говорящих в ее пользу, и доказывающих, что в ее семье все в порядке. И один из ее доводов звучал как упрек некоторым семьям христиан. Бывало ей, как матери большого семейства и правильной христианке, поручали провести сестринское собрание. Она вещала молодым женам и матерям:

– Если вы хотите, чтобы все ваши дети были верующими, просто необходимо, чтобы они вместе с вами всегда были в Доме Божием! Чтобы дети с молоком матери впитывали Слово Божие! И вы должны смотреть за ними на собрании, чтобы они сидели тихо и слушали проповеди!

На что одна из молодых матерей несмело возразила:

– Но мой сын такой непоседа! Он устает уже после пятнадцати минут проповеди, и тогда мы уходим с ним в детскую комнату и вместе читаем Библию в картинках, или они с детьми играют. Неужели это плохо?

– Конечно, плохо! – строго возразила Галина Николаевна, если ваш ребенок с детства не приучен к дисциплине, то вряд ли он будет хорошим христианином!

Молодая мать расстроилась и опустила голову, но в этот момент без приглашения поднялась пожилая женщина, мать руководителя церковного хора и успокоила молодую мамашу.

– Ваш подвижный ребенок будет вам благословением, если вы научите его любить Бога и любить людей, – спокойно, но твердо сказала она, – спокойные дети – не всегда бывают хорошими… и беспокойные – не плохие. Я уверена, если вы послушаетесь вашего сердца, будете сами любить Бога и чутко следовать Его повелениям, Бог воспитает и вас и вашего сына на радость нам всем! Мой Гена был большим непоседой, он таким и остался… и, спустя годы, мне кажется, что это хорошо!

Все облегченно рассмеялись, понимая, о ком говорила пожилая женщина. Все в церкви любили непоседу, и всегда зажигательного Геннадия. А Галина Николаевна оскорбилась не на шутку. Но никто в мире не смог бы заставить ее признаться в этом, так как она прекрасно знала, что «верующие не обижаются», а если так – она не обиделась. Бывает, потеряв первую любовь, люди в церкви легко становятся настолько искренними лицемерами, что даже сами не могут понять, где их истинные чувства, а где подделанные под правильное представление об истинном христианине. И только время и Бог может отделить в одном гнезде мертвого птенца от живых. Несмотря на все, Галина Николаевна все же любила Бога и не хотела жить без Него. Только теперь ее любовь была не настолько сильна, чтобы заставить ее отказаться от своего «я», выращенного за годы. Нередко дьявол приходит к нам в самых «правильных» и обаятельных масках… и против детей Божиих он ополчается особенно, так как он потерял власть над их вечной жизнью, не сумев погубить. Оттого он и бесится, стараясь, если не свернуть с пути, так хотя бы земную их жизнь испортить.

Глава 8

      По мере отдаления семейной пары от реального и живого общения с живым Богом, их связь, нарушаясь, переросла в противостояние. Нет, они не противились Богу, но научились стоять «перед Ним», и демонстрировать свое послушание Его воле и Его правилам, вместо того, чтобы прилепиться к Богу всей душой и брать от Него все силы для жизни и все представления о том, что истинно, а что ложно, что ценно, а что лишнее. Ведь при такой связи человек лишь сердцем чувствует близость Бога, но «демонстрировать свои добродетели не перед кем, так как все, что человек имеет – принадлежит Богу. Он – лишь слабый проводник всей неповторимой любви Божией, который в силу немощи своей может передать лишь крохи из того, что получает от Бога в тесном общении. Он всегда видит, насколько неизмеримо больше живой воды стоит у истоков его души и как мало доходит до остальных людей, так как его сердце слишком мало, чтобы пропустить все, что он получает.

      Но, утеряв связь в каждом дне и мгновении, супруги обрекли себя на попытки своими силами подражать Богу. Эти попытки со стороны выглядели совсем неприглядными, и лишь в особые мгновения «озарения», супруги становились такими, кем сотворил их Бог – проводниками Его любви, и эти мгновения воспринимались как чудесные праздники. Одним из таких редких мгновений – была встреча с Артуром, когда не случайность, а всевидящий и всезнающий Бог столкнул их на жизненном пути и ждал, чтобы Его дети, как члены Его тела оказали внимание и заботу к тому, кому Он желал донести Свою любовь.

      Это был не первый случай, когда они помогали нуждающимся, но на удивление каждый член семьи почувствовал что-то особенное в этой ситуации. Ведь Сам Бог трудился сейчас в жизни Артура и семья смогла присоединиться к Нему в Его труде, ощутив яркое присутствие неземной, но такой знакомой руки. Они еще не знали, но чувствовали, что их небольшое доброе дело станет для Артура событием, перевернувшим всю его жизнь. Но и в жизни их семьи также предстояли большие изменения, так как Бог, изменяет жизнь людей, прикасаясь к ним своей могущественной творческой рукой, как тех, над кем трудится, также жизнь тех, через кого Он совершает Свой труд.

      Проводив гостя, Сергей Павлович удивленно качнул головой:

– Тебе не кажется, что эта встреча не только странная, но и какая-то особенная?

– Не знаю, может быть,… но мне кажется, что мы неправильно сделали, что не засвидетельствовали ему о Боге, – ответила Галина Николаевна.

– Кто знает? – немного загадочно ответил муж.

– Что ты имеешь ввиду? – не поняла Галина.

– Почему-то мне кажется, что сейчас достаточно Тимошкиного свидетельства, – объяснил Сергей.

– А мне почему-то кажется, что мы видим этого человека не в последний раз, – вздохнула Галина Николаевна, – и почему-то я не рада этой мысли.

– Он тебе так сильно не понравился? – удивился Сергей, зная, что его жену невозможно что-либо заставить сделать без ее желания.

– Не то чтобы не понравился, но мне почему-то тревожно при мысли, что мы можем столкнуться с ним еще когда-нибудь.

– О, женщины, и их предчувствия! – делано – восторженно воскликнул Сергей Павлович, затем добавил уже спокойно и серьезно, – посмотрим, жизнь покажет.

Дети в семье Воробьевых очень странно и ярко делились на две части, до и после покаяния родителей. От «христианских» детей по умолчанию требовалась большая покорность и большее количество различных добродетелей. Считалось, что они с «молоком матери» впитали множество христианских добродетелей, которые должны были сейчас проявляться. И всякое проявление иных качеств строго наказывалось. Мария же по умолчанию выпадала из этого списка, так как до семи лет воспитывалась в неверующей семье, ни слова не слыша о Боге. Поэтому всякий раз, когда младших ругали или наказывали за «недолжное» поведение в церкви, в случае, если те пытались оправдаться, говоря, что Мария делала то же самое – мать строго отвечала:

– Вы знаете, что Мария – это совсем другое! Она родилась тогда, когда мы понятия не имели, что Бог есть. Да и потом мы противились Богу, и она росла в этом. Она идет к Богу как все язычники. Но вы рождены тогда, когда Бог причислил нас к избранному народу и вы должны соответствовать!….

Никто из детей не решался спрашивать, чему они должны соответствовать и как это сделать, так как тон матери в эти моменты не предвещал ничего хорошего и потому каждый сам придумывал для себя, как и чему они должны соответствовать. Также каждый сам для себя определял значение этого сложного слова. Общим было одно – на Марию остальные дети обижались, так как ей позволялось то, что для них было запрещено. Мария же, напротив нередко плакала у себя в постели от того, что она оказалась самой недостойной из всех детей, несмотря на все ее старания. Время своего появления на свет она не могла изменить, а значит и своей судьбы, как ей казалось, поэтому при всяком упоминании о «христианских детях», она тихо опускала голову, нередко от души желая, чтобы строгое воспитание относилось к ней в той же мере, как и к остальным детям. И все же, девушка была глубоко уверена в том, что родители любят ее, и эта уверенность жила в душе девушки даже глубже, чем она предполагала и со временем ей еще предстояло проверить глубину этой уверенности в любви ее близких.

Павла же, все эти ограничения и упоминание об «избранном народе» доводило до бешенства, но он не мог высказывать своих чувств, так как за «недостойное поведение» или за «недолжные чувства» родители строго наказывали, особенно мать. В его жизни было лишь одно место, где он говорил и делал все, что ему вздумается – двор соседа Ильяса. Родители были недовольны их дружбой с раннего детства, но не очень возражали, так как были уверены, что «ничто недоброе не пристанет к ребенку верующих родителей», так как его охраняет сам Бог. И всякий раз, когда они видели плохое влияние Ильяса на их сына, то наказывали Павлика… тем что некоторое время не позволяли мальчикам общаться. Делая, таким образом, это общение еще более желанным для сына. И Павлик скоро усвоил некоторые уловки и способы поведения, чтобы скорее добиться «вольной жизни».

Ильяс был намного старше Павлика и был единственным сыном у родителей, избалованным и эгоистичным. Он держал Павлика «на побегушках», но тот был согласен на это, так как впервые его посылали делать то, что он и сам был бы не против попробовать, а к физическому труду он был привычен с детства. В доме он постоянно заботился о младших, делал массу домашней работы и помочь в чем-либо «другу» Павлику было не сложно.

Нередко бывая в доме Ильяса, Павлик наблюдал за их семьей и невольно сравнивал. Семья Ильяса, при всех преимуществах вседозволенности иногда пугала мальчика, и он ни за что на свете не захотел бы жить в этой семье всегда.

В один из дней, зайдя «на часок» к другу, Павлик стал невольным свидетелем семейной ссоры, разгоревшейся, судя по признакам уже давно.

– Я что, бесплатная домработница?! – кричала мать Ильяса, – я делаю для тебя все, а ты даже не напрягаешься, чтобы больше зарабатывать! Сын приносит в дом больше денег, чем ты!

Павлику было известно, как «зарабатывает» Ильяс и он был очень удивлен, что Ильяс не прячет эти деньги от матери. Ведь Павлик тратил те немногие копейки, которые иногда давал ему Ильяс «за помощь» только в тайне, чтобы никто не догадался, что у него есть даже одна копейка таких денег.

Ильяс придумал, что доброе и открытое лицо младшего «друга» – прекрасная «реклама», он должен был «приглашать поиграть» кого-нибудь из ребят (у кого обычно водились деньги) за школу. Там на них «случайно» нападала страшная «банда старшеклассников» и отнимала деньги. Но, Павлик, как «выходец из большой семьи» никогда не имел в такие моменты с собой денег, так что попадал незадачливый товарищ, а Павлик «отделывался легким испугом».

Были и другие способы «добыть деньги», Ильяс был бесконечным генератором прекрасных идей на эту тему, а Павлик с его честным и открытым лицом всегда выходил сухим из воды, и ребята и взрослые всегда были уверенны, что он такая же жертва «злой банды».

– А твоя мама знает что-ли про наши дела? – шепотом спросил Павел Ильяса.

– Нет, не знает. А она и не спрашивает, где я деньги беру, – также шепотом ответил Ильяс, – для нее главное, чтобы я приносил ей деньги, а остальное ее не интересует.

– Вот это да! – поразился Павел, – наши все до копейки высчитывают. Представляю, если бы меня «выкупили» мне бы мало не показалось!

– А ты и сдрейфил… как всегда… – поддел Ильяс.

– Ты тоже не рвешься, чтобы участковый о наших делах узнал, что тоже сдрейфил? – не остался в долгу Павел.

Ильяс вспылил:

– Ты чего нарываешься?!

– Я не нарываюсь, просто кому нужны неприятности? Если бы твоя мать на тебя орала, ты сам не стал бы ей деньги отдавать – ответил Павел.

Ребята, шепотом переговариваясь, не прислушивались к крикам взрослых, как вдруг отец Ильяса подошел к нему вплотную.

– Ты что, не слышал меня?! Где ты деньги берешь?!

Ильяс испугался и растерялся одновременно, но после минутного замешательства, дерзко ответил:

– Зарабатываю!

– Это кто же тебя до шестнадцати лет на работу-то взял? – не унимался отец, – бандит ты! Вот ты кто! Тюрьма по тебе плачет! И по матери твоей бестолковой тоже. Она, безмозглая, и не понимает, кого вырастила из тебя своими потаканиями твоим грязным делишкам!

– А ты не лезь в воспитание ребенка, сам ты безмозглый! Сам не можешь прилично заработать, а права качаешь! – вступилась мать.

Павел понял, что скорого окончания скандала ждать не приходится, испугался, что отец, в запальчивости начнет всех дружков Ильяса перебирать, а начнет, скорее всего с того, кто ближе всех стоит, а потому тихо исчез. Но с этого времени он лучше понимал Ильяса, который никогда не скрывал от матери «получку», покупая для нее что-нибудь, чтобы не возмущалась, когда сын приходил под утро. Но, почему-то Павлу не хотелось завидовать свободе Ильяса. Ему было приятно, что в родном доме всегда царил покой. Даже когда родители ссорились – уходили в соседнюю комнату и лишь тот, кто очень хотел узнать причину их размолвки, мог услышать их разговор через замочную скважину или летом сесть под раскрытое окно.